Пролог
Всё, что зрится, мнится мне.
Всё есть только сон во сне.
Эдгар Аллан По. «Сон во сне»
Лёгкое головокружение и знакомое чувство удушья. Попытки резко повернуть голову набок, чтобы выйти из этого душераздирающего состояния, снова ничего не дают, и в голове стучит только одна-единственная мысль. Главное, чтобы этот эпизод поскорее закончился.
Говорят, единственное, что может помочь в этом случае — расслабиться и как можно меньше дёргаться: сопротивление «объятиям» дьявольских силков сонного паралича только усиливает его активность. Меня бросает в жар, температура в комнате начинает зашкаливать. Еле дыша и мучаясь от нехватки воздуха в этой парилке, я пытаюсь открыть глаза.
Чёрта с два. Самое жуткое, что может испытать человек — быть заточённым в ловушке собственного тела. Мысли — последнее, чем удаётся управлять, но вскоре и они исчезают под толщей мха этого тягучего болота, вслед за моим телом. Я проваливаюсь в густую жижу, и меня резко выбрасывает в другую реальность.
Полуночная лесная чаща. Можно ощутить страх и сумасшествие, исходящие от деревьев. Я стою в кругу свечей перед огромным жертвенным камнем, на котором лежит тело мёртвого мужчины. Его руки исписаны странными рисунками, похожими на древние руны. Воздух вокруг закипает, перед глазами всё мельтешит.
Кровь. Слишком много крови. Она везде. Кипит и пузырится. Стекает по камню, осушая труп незнакомого человека, и уходит прямиком в землю. Смерть и апатия. Горло должно было бы распирать от душераздирающих криков, но я молча стою, судорожно дыша, как заведённая игрушка.
Древние боги спустились на землю, чтобы устроить жертвенное пиршество в свою честь. Жарко, как в геенне огненной. По лицу стекают дорожки солёного пота. Я пытаюсь сдуть прядь надоедливых волос, прилипших к лицу. Бессмысленная затея. По моим пальцам и ладоням стекает горячая густая кровь, как жидкий раскалённый воск, вызывая омерзительные ощущения. Вокруг воняет серой и гнилью.
Медленно пячусь назад, тяжело дыша, и стараюсь не смотреть на окровавленное тело на жертвенном алтаре, но через несколько секунд натыкаюсь спиной на что-то твёрдое и склизкое. Позади слышится тихий низкий рык. Я резко оборачиваюсь и вижу громадное нечто, стоящее на двух задних копытах. Его тело состоит из еловых веток и мха, вместо головы — лосиный череп с огромными рогами. Оцепенение и ужас, которые я испытываю, мешают моим лёгким сделать следующий вдох. Чудовище начинает приближаться ко мне, и я пытаюсь закричать, но, к сожалению, это оборачивается полным провалом. Несмотря на все мои попытки, изо рта не доносится ни звука.
Удушье усиливается, мозг начинает подавать сигналы телу о надвигающейся гипоксии и возможной смерти, и я наконец резко дёргаюсь и вдыхаю глоток так необходимого мне в данный момент воздуха.
Я вскакиваю на кровати в холодном поту, одной рукой держась за шею, а другой нащупывая стакан воды на прикроватной тумбочке, чуть не столкнув его на пол. Выпиваю залпом всю воду так быстро, что чуть ли не давлюсь ею. Сердце бьётся, будто я пробежала марафон. Пытаясь вылезти из-под одеяла, откидываю его части в разные стороны, будто борюсь с щупальцами Кракена. Наконец я выбираюсь из этого страшного орудия пыток Морфея, и ставлю босые ноги на холодный пол.
Всего лишь ещё один кошмар.
Смотрю в напольное зеркало в массивной золотой раме, стоящее напротив кровати, и вижу чудовище, не лучше того, что ежедневно навещает меня в моих кошмарах. Взъерошенные рыжие волосы, белая хлопковая ночнушка до щиколоток, местами мокрая от холодного пота, и большие круги под глазами от двухнедельного недосыпа.
Иду к балкону, еле переставляя ноги. Открываю скрипучую деревянную дверь и вступаю на мокрую плитку. Да, ощущение, конечно, не из приятных. Холодный воздух раннего осеннего утра, смешанный с дождём, ударяет мне в лицо.
Ну, здравствуй, мой милый.
Он улыбается мне еле заметной, тоскливой улыбкой, в которую я не перестаю влюбляться каждый божий день. Я отвечаю ему тем же и вдыхаю запах опавших кленовых листьев, закрывая глаза. Любимый Петербург. Так начинается каждое утро с момента моего двадцать третьего дня рождения.