Глава 17
Джон
Два часа до вылета самолета
Джон тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. Телефон в руках медленно включился. Телефон Кристофера всё также валялся на прежнем месте. Первый номер, что он смог вспомнить и сразу ввести, был телефон Анжела. Он, когда проговорил имя, перед звонком, вспомнил его глаза. Голубые с узкими зрачками. Потом его радостную улыбку. И высокий, пробуждающий голос, который так и ласкает уши до раздражения. Джону стало тошно, и он отогнул воротник водолазки, надеясь, что тяжесть внутри пройдет, но она лишь усилилась. Устаканилась и развилась. Сердце глухо долбилось внутри. Раздались тихие гудки по комнате.
— Алло, да. Привет.
«— А, Джонни, привет... Ты так поздно звонишь. Что случилось?»
— Ты не спишь? — Джон прикидывал, как можно незаметно для прослушки передать такую важную информацию. Как заигнорировать пульсирующие мысли о том, как какие нежные вибрации будут доноситься из трубки. Джон закусил губу.
Как перестать думать о том, как его коробит его голос, одновременно с тем, как он доставляет удовольствие?
После этого настало недолгое молчание. Капля пота сбежала по ладони. Джон ощутил, как бурлит голова. Влажные волосы, как метал, наклонил его.
«— Ам, нет. Ха-ха! Как видишь, я тебе ответил.»
— Анж, тут срочное дело. Ты сможешь сейчас собрать всё нужное и уехать к ресторанчику, в котором мы с Женнифер ужинали? — руки Джона стали липкими. Всё это от напряжения в голосе Анжела.
«— Погоди, ты меня на свидание зовешь?» — щеки Джона вмиг покраснели. Он, кажется, был ошарашен вопросом так же, как и Анж. Горечь достигла горла. «Нет, мне все равно.» — пытался обмануть себя Джон. «Кем он себя возомнил?» — ударил в голову насущный, злобный вопрос, который терзал его каждый раз, когда он видел его поцелуи с незнакомцами.
— Нет. Я серьезен, — эта фраза первое, что попало ему в голову. И даже так Джон ее еле выдавил, не показав агрессии.
«— Ты про солдатиков в табакерке?» — Анжел точно проморгался от сна. Фраза в виде названия самого популярного ресторана в штате, была знаком прямой опасности исходящей со второй стороны.
— Да... да, я так голоден, — выдавил брюнет.
«— Оу, я понял. Прости, что поставил в неловкое положение. Там будут все клоуны?» — «Клоунами» они называли себя, чтобы не говорить излишни много имен и других данных.
Джон выдохнул:
— Да. Дело не важное. В течение часа, будешь там? — Джон хмыкнул, смотря на часики на стене в коридоре. Он знал, что Анжел поймет наоборот, и правильно. Дело срочное. Ему тоже нужно собрать вещи и позвонить остальным.
«— Да. Я буду вовремя.»
Звонок закончился, и Джон накрыл сморщенное лицо руками. Следующему, кому он позвонил был Уилл. Он попросил передать это сообщение другим.
У Джона кроилось внутри опасливое предчувствие. Не за себя, не за Анжела, не за группу. В голове все ниточку вкраивались в одну толстую и слабую веревку:
«Куда убежал Кристофер?»
***
Доминик
Тот же миг
Две тысячи двести четвертый дом. Медфорд-лэйн. Луисвилл, Кентукки. Именно на этом адресе за Кристофером был закреплен номер.
Доминик шел туда, предчувствуя, что умрет сегодня ночью.
Когда он зашел в номер, запах керосина подсказал ему бежать, не оглядываясь. Однако, Доминик уже несколько раз проигнорировал любые зовы инстинкта самосохранения: когда его позвали на это задание и он не хотя согласился, когда натер мозоли на руках от игры на барабанах, когда почувствовал свободу и ностальгию, играя, когда позволил им увидеть его слезы, когда ответил на звонок Женнифер, когда вернулся сюда к дате, на которую назначил выпил группы. А не в полицейский отдел со всеми доказательствами. Он шагнул вперед и увидел знакомую фигуру, что объёмно расположилась на стуле. Одноглазый с повязкой Нэд. На столе валялись кучей его личные дневники. Вырванные листки. То, ради чего Донни пришел.
— Ну, здравствуй. И как это всё понимать, Доминик? — Эддард наклонил голову к писанинам. Гора вырванных, исписанных карандашом листков. Он встал и подошел к Доминику:
— Конечно же, я про твое предательство.
Доминик смог вдохнуть поглубже. Сердце ритмично билось в грудной клетке под действием недавнего бега, а сейчас – адреналина. Он отошел, как только Нэд шагнул. Доминик не собирался ничего ему отвечать, скорее всего у него диктофон в кармане. Глухой уличный свет падал внутрь комнаты. Осмотрев остатки дневников на полу, Доминик почувствовал, как теряет дыхание. Подогнулись ноги. Он хотел забрать их с собой, пусть даже и в могилу - чего бы ему это не стоило. Но остались лишь мятые обрывки воспоминаний. Ничего более от прошлого не сохранилось.
— Ты признаешь, что предал нас... меня, Феликса, Марка?
Нэд остановился, когда оказался в шаге от него. Он нежно улыбнулся, светя холодным, как сталь, глазом, когда Доминик кивнул. Эдд хохотнул, кидая сверток тяжелой одежды. Доминик поймал его и, поняв, что это, замер.
Униформа с работы.
— Надень, пожалуйста, — рука Нэда беспечно начала перебирать на стене какой-то ритм. Он усмехнулся, — ради меня. — Брюнет ссутулился, но решил не противоречить.
Доминик снял по очереди свою повседневную, гражданскую, свободную одежду. И сразу же окунулся в униформу. Действительно, она – темно-синяя, по плечам вышитая куртка с двумя карманами спереди, семикилограммовый бронежилет, рубашка, галстук, брюки. Нэд принес даже фуражку с козырьком, но Донни ее бросил. В кармане куртки, кажется, лежало его полицейское удостоверение. Доминик чуть оправил ремень с пустой кобурой, кажется, до этого он его застегивал потуже, но сейчас этого не требовалось. Больно непривычно.
Нэд примкнул и похлопал по плечу два раза, хмуро командуя:
— Руки.
Щелк. Наручники впились сталью в кисти. Доминик хмыкнул, щурясь на серебряный блеск. Холодок прошел по телу от новой стадии беспомощности перед ним. Нэд дернул за цепочку между кольцами, заставляя Донни сделать полушаг. Они держались прочно. Словно зачарованные кандалы.
— Теперь, ты арестован, Доминик. Ты будешь осужден за предательство Новой Америки... мной, — глаз Нэда улыбнулся, когда встретился с пристальным, мрачным взглядом, — и только мной.
— В каком это праве? — Холодно обрезал Доминик и потянул наручники на себя. Рука Нэда дернулась и отвелась дальше корпуса, чтобы сохранить краткое расстояние.
— А в таком. К утру здесь будет два трупа. Один попадет в пожар, другой я выкину, когда сочту нужным. В соседней комнате уже лежит человек с перерезанным горлом. Я сожгу отель, и скажу, что это — Доминик Уоттс, а не кто-то другой. — Уголки губ Нэда сохранили улыбку, видя испуганное лицо. — Поверь, экспертиза не понадобится: уж я позабочусь.
Доминик дернулся из-за всех сил, но напарник держал крепче. Звякнула цепочка. Закололи пясти от впивавшегося металла.
— Нет! Ты не сделаешь этого! — Следующий смех отскочил от стен и ударил в голову.
— О, ещё как сделаю! — Нэд опрокинул его на пол.
Доминик оказался на лопатках. Заболела голова от осознания: он сделает всё, что захочет и к нему не будет вопросов о «нормальности». Помучив его как заблагорассудиться, он избежит и дня в психушке! Ну уж нет! Донни перекатился от его ноги, избегая притеснения к полу. Преодолев пару метров, он встал и толкнул дверь.
Доминик припер ее спиной и замер от стойкого запаха железа. Толчок чуть не сбил с ног. Прокашлявшись, он почувствовал, как тошнота подступает к горлу. Как будто затянулся невидимый галстук. Следующий удар в дверь, опрокинул её с петель, и Доминик приземлился на руки. Не успев охнуть, он понял, что на руках липкая, холодная кровь. Доминик не смог успеть пошевелиться. Нэд вцепился в волосы и приподнял его, ухватываясь за наручники:
— Захотелось прогуляться посмотреть своего двойника? — он вбил лицом об пол и протянул по луже натекшей крови. Он это повторил несколько раз, дольше задерживая в луже.
Доминик поперхнулся чужой кровью. Тело не могло шевельнуться, от тремора, настигающего конечности. Голова кружилась, глаза искрились. Он сплюнул, отхаркиваясь, холодную плазму и сгустки свернувшейся крови.
— О, нравится? — Нэд встал, поднимая за собой Донни, держа за цепочку на наручниках и за воротник рубашки. Они вошли в зал, и в ноздри ударил привычный запах керосина. Он дернулся ещё раз, но оказавшись на полу, не смог пошевелиться.
Доминик оказался вбит в пол, руки бесполезно болтались над головой. Связку наручников держал напарник, а второй рукой уже выкинул его галстук. Эдд отщелкнул одну пуговицу и почувствовал на себе пристальный взгляд напуганных глаз, а также вязкое сопение сломанного носа. Доминик тяжело дернулся бедром и – бестолку. Помимо легкого бронежилета, Нэд сидел на нем, обездвиживая.
Он попробовал вырвать пясти из наручников, и понял, что только причиняет себе вред. Глаза покраснели, наполняясь слезами. Глупая беспомощность. Сиплое дыхание замерло, ощутив сухие пальцы на кадыке.
Эдд прогладил шею и восхитился его реакции. Ощущение пульсирующих сосудов и кратких вдохов. Он улыбнулся и достал из кобуры пистолет.
— Донни, тебе, конечно, как и мне, не терпится начать с удушья, — увидев его побелевшее лицо, он хмыкнул. Доминик зажмурился, и напряг тело. Эдд расстегнул синюю куртку и начал водить дулом по бронежилету, — но мне сейчас интересно другое.
Взорвались кости. Заложило уши. Доминик, даже не понял, что кричал, пока не услышал эхо. Глубоко вздохнуть он не смог, энергия выстрела поломала правые ребра. Кровь налилась в гематомы. Он закусил губу, трясясь от пережитого ужаса, а умение дышать покинуло его.
Эдд зачарованно погладил надломленный бронежилет и поставил пистолет на пол. Он схватил за горло и продвинул по полу – выше, к ножке дивана. Оставив цепочку наручников под ножкой, Эдд убрал прилипшие, мокрые волосы с лица. Чужая кровь осколками застыла на нем, а с носа собственная катилась по щекам. Доминик дергался от пальцев, и Эдд тому дивился, как радуге после дождя.
Улыбнувшись, он взялся за шею одной рукой и сдавил. Дрожащие губы испустили сиплый стон, пытаясь продохнуть или преодолеть испуг. Челюсть бродила ходуном. Нэд взялся руками и постарался их сомкнуть. Мир в глазах замерцал. Белый. Синий. Розовый. Черный. Руки забились, не ощущая боли нигде, кроме сдавленной шеи и закипающей голове. Наручники начали оставлять краснеющие полосы.
Эддард отпустил его, когда руки Доминика обвисли, а его лицо приобрело сиреневый оттенок. Пульсировали виски. Боль отдавала в голову, но он не терял сознание. Чудились укусы на шее, но это лишь ощущение отекания синих гематом. Доминик сжал веки на глазах. Губы слабо вздрагивали от сжавшихся мускул на лице. Нэд оказывается всё это время цокал:
— Представляешь? Это будет длиться целую ночь. — взгляд Доминика сфокусировался на довольном лице подле себя. Он, не думая, плюнул в него.
— Провались. — Донни успел услышать то, как поменялся голос. И не успел улыбнуться.
Нэд рукавом вытер слюну. Рука нашла пистолет и зарядила целый магазин в бронежилет.
У Доминика закончился кислород, чтобы кричать. Он очнулся через пару минут. Поднимающийся пар говорил за себя: от жилета осталось одно название. Грели снаряды пуль. Доминик увидел кровь. Не старую мертвечину, а свою, льющиеся через простреленные раны. Затрубила голова, а шепот губ Эддарда, заставил сжаться и тут же пожалеть об этом. Пульсировала вся поверхность торса, каждый сантиметр отдавал болью. Прошло оглушение и Доминик увидел, как Нэд перезарядил магазин, сидя на полу рядом. Их глаза встретились.
— Ты не в том положении, чтобы позволять себя так вести. — рана заколола, и Донни простонал ещё. Слюна стекала по разбитой губе. Кажется, один выстрел пришелся на ребро, другой на живот. Доминик попытался вдохнуть воздух и дернулся, прикусывая губу сильнее. Вкус крови кружился на языке.
Нэд расстегнул жилет и откинул в сторону, а следом разрезал ножом все пуговицы на рубашке.
Ему был представлен вид фиолетовых и красных гематом, а также двух выстрелов в упор. Эддард слышал тихое дыхание и видел заплывшие слезами глаза. Нэд поднялся над ним и погладил рукой это месиво, ощущая дрожь под разбитыми костями. Он потрогал простреленную рану и залез туда пальцем, окунаясь в горячую кровь. Доминик взмолился, перед тем как снова завопить от боли:
— Хва...!
Нэд улыбнулся и вынул его. Он вернулся на место, не позволяя ему шевелиться.
— Знаешь, я никогда не задумывался, почему ты переодеваешься последним. Теперь, я это вижу. — Он провел ладонью по его шраму. Доминик молчал, хрипя дыханием. Нэд пригляделся и, даже повторив иностранную фразу вслух, ничего не понял. Эддард оправил свои коричневые волосы, оставляя чужую кровь, и спросил:
— Должно быть, тебе это воспоминание мерзко? — Доминик попытался достать руки из наручников ещё раз. Кажется, до крови. Эдд наклонился и пригладил запястье, а потом и вмятины на них, заставляя Донни замереть.
— Не уж то, к ребяткам «спешишь»? Они тебя не знают хорошо, что ты жалкий трус, и дважды предатель, — Эддард сжал его руку, стискивая ранки. Доминик запрокинул голову, всхлипывая. Его губы задрожали, но он не произнес ни звука.
Нэд приблизился к лицу. Пальцами он погладил его подбородок и начал пристальнее разглядывать его глаза, в частности разбитую бровь над правом. Как хорошо он сломал лицо, заставляя утопать в крови умершего «двойника». Эддард улыбнулся и слизнул его кровь вперемешку со слезами со щеки. Доминик зажмурился, замирая дыханием. Он хмыкнул и, приподнимая диван, достал руки за цепочку. Нэд обхватил их и удивился тому, какие они холодные.
— Я придумал. Я вспорю тебе живот, а потом вырезу язык. О, я знаю, Доминик, ты ещё будешь жить и даже останешься в сознании. Ты больно стойкий. А если – нет, я дождусь, когда ты очнешься. А потом вскрою тебе горло, как тому трупу. Как тебе план мести?
Игривый глаз рассмотрел его. Эдд отбросил руки назад: он не хотел медлить.
— Стой. Не надо, — слабо прошептал Доминик и не был услышан.
Он спустился и взял свой нож. Лезвие блестело, кинжал не был замаран кровью. Эдд чуть провернул его в пальцах и размашисто зачеркнул надпись на животе. Порез раскрылся и кровь заструилась по коже, впитываясь в одежду сбоку. Нэд не услышал шума крика и даже стона. Он наклонился проверить сознание.
Щелчок. Мир оглох.
Доминик ощутил, как лицо обильно залило кровью. Руки, что нашли пистолет и сделали выстрел ослабли и выпустили оружие из скользких рук. Дырявая голова сделала его полностью мокрым мозгами с кровью. Теплое тело медленно лежало на нем. Доминик сжался от выброса порции боли из новой раны. Казалось, он не мог двинуться. Но когда Донни сел на колени, его все-таки вырвало желудочным соком. Не помогло. Привкус железа плотно засел во рту.
Доминик нашел в себе силы, чтобы встать. Чтобы открыть канистру и залить трупы и номер. Он осмотрел листки. Увидев имя «Алекс», замаранное чужой и своей кровью, сердце сжалось. Не было сил спускаться и пытаться прочесть хоть что-то, взять с собой листки, найти портреты Алекс. Голова продолжала пульсировать, источники боли находились по всему телу. Слабость стискивала в полотно, но Доминик смог пересилить ее: вынести отяжелевшее мокрое тело и спрыгнуть с окна, как только все зажглось. Разгорелся неуправляемый пожар в течение трех минут.
Остался час до вылета самолета
***
Эддард
Полтора года назад
Сталь врезалась в запястья. Пойманный одной скользкой ошибкой и заключенный в объятия оккупированного здания. Его пнули, как крысу, что мешалась, в подвал. Завязали собственными наручника и разобрали всю его экипировку. Без бронежилета Эдд привыкал к легкости дыхания. Они неделю отрядом общественной безопасности договаривались с террористами, а те напали исподтишка...
Гризли убили, Моргана пытали, а Нэд, видимо, следующий. Крики резанного зверя прекратились, да... он следующий.
Оказавшись наедине с мыслями, Нэд жалел, что закончит жизнь, как заложник. Повесив голову, веки зажмурились. Пальцы затряслись. Столько сумок он вернул бабушкам, будучи ещё стажером, столько выловил грязных воров, возвращая обручальные кольца и кошелки. Герой, который сдохнет прикованным своими же наручниками. Слабые руки стиснулись в кулаки, продавливая ногтями ладони.
На работе все обращались к Нэду, когда что-то нужно было передать Доминику или позвать его. Обычное обращение от начальства к Нэду — «Принеси шкаф из двадцать пятого кабинета в сороковой» и «Передай Доминику вот эти документы». На упреки, что Доминик сам не может прийти и взять, Эдда деликатно посылали.
Не секрет, Доминик — эрудированный профессионал, и никаких «но», как к напарнику у него не возникало. И даже вчера, когда зашли с тыла, он показал себя, как талантливый стрелок. Девять выстрелов и восемь трупов. Доминик тоже волновался — на то и выронил винтовку, а Эдд протянул свою.
Доминик редко ошибался. Всегда в срок заполненные и подробно описанные акты, одиночные командировки на другом конце штата — начальство полностью доверяло работнику. И даже так, Нэд любил работать с ним в команде. Патрульные поездки одно удовольствие — он молчит, как рыба, возникает только если нарушают закон. И Нэд помогал ему — как вчера подал винктовку,
Нэд нашел угнанную машину с ним, спустя два дня после проваленного задания с командировки. Полгода назад, он вскрыл багаж и обрадовался, не увидев гниющий труп. Даже Доминик делал промашки.
Ошибок, сотворенных Нэдом было не сосчитать, ну и плевать. Стараясь для всех, и одновременно не думая ни о ком, кроме себя, он делал добро. Даже если и ненавидел слабых идиотов, которым помогал. Напарнику он сам выручился на помощь, ведь знал, что ему это аукнеться, пусть Доминик и самовлюбленный павлин.
Шаги по лестнице. Грудь сдавливает страх. Струйка света упала на лицо, Нэд нахмурился. Взгляд сосредоточился к фигуре, что так тихо подбежала к нему. Сердце гулко забилось. Доминик Уоттс, собственной персоной. Маска на пол-лица выделяла темные, как орехи глаза, Эдд улыбнулся, показывая ряд зубов. Он зашептал:
— Доминик, черт, я думал, что покойник. Помоги мне, — Руки в наручниках звякнули. Зрачки расширились, Эдд поднял взгляд с его винтовки на лицо. — Выпусти, пожалуйста.
Доминик молчал, трогая наручники, а после его слов, показал указательный палец на маску. Будто бы без тяжелый экипировки, он не издал ни звука, пройдя к одежде валяющийся в углу. Порыскав в карманах, Доминик вернулся и обхватил цепочку.
— Быстрее! Просто прострели и побежали. Я следующий, поспеши...
Нэд стиснул пальцы, разводя руками. Цепочка натянулась, расстояние безопасное для выстрела. Хватило бы и одного!
Доминик выпрямился. Глаза цвета ореха осмотрели Нэда. Он бросил, разворачиваясь:
— Прости, не хочу водиться с будущим трупом.
Эддард опешил. Он не смог выдавить и слова, пока единственный источник освещения не закрылся. Доминик его бросил. Руки Нэда рухнули, припадая к холодной батареи.