ГЛАВА 19
Субботнее утро выдалось по истине горячим, и горячее имеет совершенно иной подтекст. Я вся горю, температура тела достигает раскалённой лавы. Руки отваливаются, но не даю слабину по ряду причин. Одна из них: вчера отдала две тысячи головорезу в костюме-троке и осталась с жалкой сотней в кармане. Кто-то другой обрадуется сотне, но сотня — это то, что должна растянуть на месяц, потому что вторая часть денег пошла на оплату аренды. Как итог: три доллара на день. Через неделю получу заслуженную пулю в висок, либо же на помощь придёт чудо. Но жизнь показала, что чудеса — это из разряда сказок. Оно не произошло с Эйденом. Не произошло с родителями. Не произошло с Полом.
От овощного магазинчика Джорджины до кафе, проветриваю голову и настраиваюсь на ещё одно препятствие. Работа занимает практически каждую секунду жизни, и я готова цепляться за любую. Могла бы взяться за третью и четвёртую, если это поможет выбраться из грязи. А ещё через несколько часов к боли в руках добавилась боль в ногах. Пятки полыхают, как будто сам Люцифер выбрался из ада и поджёг землю.
Я и подумать не могла, что сегодняшний день войдёт в календарь под кроваво красным цветом, ведь это ещё не конец.
К боли в конечностях добавляется головная.
Я добираюсь до квартиры и прокручиваю в голове, что Кристофер всего лишь галлюцинация, моргаю, но галлюцинация не исчезает. Проклятие!
Я невесело вздыхаю, оставаясь в лестничном пролёте, с которого открывается обзор на коридор.
Прибившись к стене, парень скрестил руки и закинул голову назад, смотря на светильник, в ярком свете которого видны мелкие песчинки, парящие в воздухе.
— Ты ошибся городом, улицей, домом и дверью? — я нарушаю тишину, ведь не останусь незамеченной, а идти поздним вечером некуда.
Голубые глаза, приближенные к синему с вкраплениями серого вокруг роговицы, находят меня, когда выхожу из тени, потому что освещение на лестнице желает лучшего. Я никогда не сравнивала его глаза с чем-то определённым, но сейчас могу: они имеют таинственный морской оттенок. Тот цвет, когда выходишь в открытое море. Вокруг ничего, кроме полного штиля. Лодку покачивает на воде, но не сносит ураганом. Его глаза обманчивы, где-то в их глубине кроется хаос. А хаоса слишком много в моей жизни. Мне необходима тихая гавань.
Кристофер отталкивается от стены, запускает руки в карманы джинс и разминает шею наклонами.
— Я тоже рад тебя видеть.
— Не знаю, к каким объяснениям прибегнуть, чтобы ты наконец-то понял. Может быть, попробовать на китайском?
— Ты знаешь китайский?
— Нет, но готова выучить, если это поможет.
— Было бы интересно, но проспойлерю: не поможет.
— Что я должна сделать, чтобы ты прекратил появляться в моей жизни?
Он задумывается на несколько секунд, по крайней мере, мне так кажется. Скребёт подборок пальцами, путешествует по пустому коридору взглядом, как будто на одной из стен может найти дельный ответ.
— Ничего.
— Очень обнадёживает. Может, всё-таки китайский?
Его губы принимают изгиб.
— Попробуй для разнообразия.
Неторопливо перебирая ногами к двери, я достаю телефон и использую переводчик, где пишу «Оставь меня в покое». Полученный мгновенный перевод предоставляю Кристоферу.
— Полагаю, ответ тот же, — отмахивается он, прослушав запись.
Я останавливаюсь у двери и вставляю ключ в замочную скважину, наблюдая, как ловко он проворачивается. Фантастическое зрелище. Что только не сделаешь, лишь бы не смотреть на собеседника.
Стоит Кристоферу оказаться поблизости, и сердце увеличивает ритм. Я стараюсь игнорировать биение, игнорировать возникающие чувства, игнорировать тепло его тела. Странно испытывать их сейчас и, наверное, виной тому последняя встреча. Но я делаю ставки на разум. Это не то, что нужно. Он — не тот, кто нужен. Беда в том, что Кристофер из того типа парней, кто не считается с прямым посылом и легко игнорирует косвенный. Ему всё ни по чём. Придётся бороться безразличием и непринуждённостью. Ни стоило давать слабину, ведь сбежались хищники. Не знаю, что тогда нашло, но это была лавина, которая в одночасье рухнула. Под напором люди либо твердеют, либо ломаются. Я сломалась.
Далее действую согласно новому плану.
Не разговариваю с ним. Стараюсь не замечать. Делаю всё, чтобы на его месте было пусто. Принимаю душ, сушу волосы и оставляю распущенными, меняю одежду на чистую за закрытой дверью ванной комнаты и плевать на дрожащие пальцы. Я снова нахожусь под давлением, могу сломаться в любой момент, но держусь из последних сил.
В отражении изучаю девушку с сухими искусанными губами, увиденное вряд ли можно назвать сексуальным и поэтому ничего не меняю. Я не хочу привлекать его, наоборот, всеми способами пытаюсь оттолкнуть. Снимаю часы и не стремлюсь скрыть шрамы. Он их видел. Он их касался. Они не помогли. Он не сбежал. В глазах не трудно распознать усталость. В них нет блеска. В них пусто. И я кусаю внутреннюю сторону щеки, чтобы подавить жжение в уголках глаз. Его присутствие выбивает из колеи, сколько бы не собиралась духом.
Я сдаюсь, не продержавшись и часа.
Покидаю ванную комнату, обнаружив его в дверном проёме своей спальни.
— Кристофер, я отправила плюс. Я жива. Со мной всё в порядке. Этого недостаточно?
— Нет.
— Чего будет достаточно? — я скрещиваю руки под грудью, но на самом деле обнимаю себя, закрываясь от незваного гостя.
— Поцелуй меня.
— Ты, должно быть, ударился о дверной косяк, пока меня не было?
— Нет.
— Упал и получил сотрясение, когда поднимался по трапу?
— Тоже нет.
— Перегрелся на солнце?
— Не исключено, но больше нет чем да.
— Тогда я понятия не имею, кто внушил тебе, будто мной можно манипулировать.
— Поцелуй, Камилла, и всё решится.
Он буквально швыряет условие в моё лицо, чем оскорбляет. Но также вижу лучик надежды. Жалкий поцелуй способен вытеснить его с пути раз и навсегда, разве не этого желала? Именно этого. Мешает лишь страх перед близостью. Перед любой близостью.
Я смотрю в его глаза не в силах поверить в услышанное, Кристофер не даёт заднюю. Он отвечает встречным решительным взглядом. Наша молчаливая война с разных концов гостиной растягивается на несколько минут, никто не хочет проиграть.
Он немного наклоняет голову и облизывает нижнюю губу, его кадык дёргается, и я тоже сглатываю, когда опускаю глаза на его губы.
— Проиграла, — улыбка озаряет лицо парня, а в следующую секунду меня сбивает с ног.
Я хватаюсь за дверную ручку, чтобы не рухнуть, и сжимаю её так крепко, насколько возможно.
Губы Кристофера обрушились на мои, и действуют подобно морфию. Закрываются глаза. Появляется эйфория. Тело расслабляется. Из головы испаряются мысли. Опьяняющее чувство. Опасное чувство. Вызывающее привыкание чувство.
Его тело нависает надо мной. Прижимает к двери. Мягкие ладони заключили лицо в ладони. Большие пальцы поглаживают скулы. Я вздыхаю, а в следующую секунду отрываюсь от земли. Инстинктивно скрещиваю ноги в лодыжках на его пояснице, а его губы исследуют изгиб моей шеи. Ладони ползут по открытым участкам кожи, пальцы перебираются по внутренней стороне бедра, обводят край шорт, и Кристофер прижимается ближе. Я зажата между ним и стеной, не в силах пошевелиться. Сквозь джинсовую ткань ощущаю эрекцию. Он трётся о мой центр, и паника прокатывается по телу и подступает к горлу. Я получаю первый сигнал к бегству. Второй — звук расстёгивающейся ширинки. Вместе они оказывают отрезвляющий эффект.
Я распахиваю глаз и отталкиваю парня, едва не приземлившись на задницу, потому что он явно не ожидал подобный финал. И я тоже.
В синеве не наблюдается покоя. Море в его глазах разбушевалось и несёт мою лодку прямиком на дно к Посейдону. Я тяжело дышу, выставив перед собой руку и вижу, как она трясётся.
Я снова закрываю глаза, зажмуриваюсь и возвращаюсь в свой кокон.
— Эй... — голос Кристофера звучит откуда-то из вне. Так, словно я под водой, а он на суше.
Вздрагиваю, когда его ладонь касается моей и опускает её. Он преодолевает первый барьер, но вряд ли сможет обойти внутренний. Он никогда не сможет пробить стену, которую выстроила после Пола. Его образ рисуется перед глазами и ровняет с землёй всё, что начало пробиваться сквозь мёртвую почву. Я не должна думать о нём в такой момент. Не должна вспоминать. Но разум не обговаривает, когда поднять воспоминания.
— Открой глаза, Камилла, — я вижу Пола, но слышу Кристофера. Его ладонь всё ещё крепко держит мою, пальцы поглаживают кожу в области запястья. В том месте, где ненавистные рубцы. — Посмотри на меня. Тут только я и ты. Никого, кроме нас, Кам.
Это не Пол.
Его нет.
Он не вернётся.
— Вернись ко мне, — шепчет Кристофер.
Я слышу, как он делает шаг ближе. Тепло его тела окутывает моё. Он кладёт ладонь на шею, поглаживает подбородок и оставляет острожные поцелуи. Целует лоб, щёки, нос, закрытые веки. Я снова ломаюсь, на этот раз под нежностью.
— Расскажи мне, что происходит... — мягко просит он.
Приоткрыв веки, я нахожу беспокойство, отразившееся на его лице. Но вместе с беспокойством обнаруживаю понимание. Он смотрит так, словно что-то знает, а тревога вызвана недавним поведением. Его губы плотно поджаты, будто что-то рвётся наружу, но в отличие от меня, он в состоянии сдержать слова. На шее вдувается вена, а жевалки играют на острых скулах. Правда не нуждается в оглашении, она написана на его лице.
Сердце срывается с петель и со свистом летит в ноги, где снова разбивается.
Я опускаю взгляд на наши руки, и в ту же секунду выдёргиваю свою, сделав шаг в сторону.
— Ты уже покопался в моём грязном белье, — сквозь зубы, натянуто произношу я. Грудь вздымается и опускается под тяжёлым дыханием, такое ощущение, что на шее медленно затягивается петля, а я пытаюсь зацепить всё больше и больше воздуха.
— Судя по твоему тону, я пожалею об этом. Но да.
Кристофер запускает пальцы в длинные волосы и одёргивает их.
— Проклятие! Я знаю, что не должен был, доверься...
— Тебе? — я издаю горький смешок, оборвав его на незаконченном предложении. — Довериться тебе после того, как ты залез в моё прошлое, мою жизнь без моего разрешения? Довериться, когда, зная обо всём, ты имеешь наглость приехать сюда и швырнуть это в меня?
Кристофер меняется в лице.
— Как ты, чёрт возьми, посмел влезть в чужую жизнь? Ты грёбаный Иисус или у тебя безлимит вседозволенности?
— Выслушай меня, — он яростно щиплет переносицу и делает шаг в мою сторону, сократив расстояние. Но я создаю новое, попятившись к входной двери. — Это не то, что ты думаешь. Я не занимался этим из любопытства. Я хотел помочь! Хотел понять, что со мной не так. Почему ты сторонишься меня, сбегаешь как от огня. Хотел узнать, почему ты не доверяешь мне, в чём причина.
— Потому что ты не заслуживаешь доверия. Ты импульсивный ребёнок.
— Ты можешь доверять мне. Мы оба знаем, что можешь. Картер знает о шрамах на твоём теле? Он знает, что я тут? Ты говорила ему, что в отпуске не по собственному желанию? Говорила, что нашла вторую работу? Я не сказал. Он мой лучший друг. Ты небезразлична ему по непонятным для меня причинам, но я ничего не сказал. И не собираюсь говорить. Вот несколько причин для доверия. Всё, что я хотел — защитить тебя.
— Защити меня от себя. Ты — единственный, от кого мне нужна защита.
— Я никогда не сделаю тебе больно, — сипло, но уверенно говорит Кристофер, снова сократив расстояние. Я не куплюсь на раскаяние, отразившееся в синеве.
— Вручить второй нож человеку, когда он воткнул в спину первый? — я открываю дверь и указываю на коридор. — Убирайся. По-хорошему, Кристофер. Вали отсюда на хрен, пока я не заорала.
Он спокойно пожимает плечом, оставаясь стоять на месте.
— Можешь кричать. Пусть приезжает полиция. Сбегаются соседи. Кто угодно, мне насрать. Я не сделал тебе больно. Никогда не сделаю.
Я не понимаю, что проморгала, в какой ступор впала из-за слов, потому что он оказывается напротив и обнимает плечи, оставляя поцелуй на макушке.
— Да, мудак. Влез в твою личную жизнь, но исключительно ради тебя. Доверься мне, твою мать, потому что ты единственный человек, из-за кого я ощущаю себя уродом и хочу стать лучше.
Меня трясёт от гнева, потому что он нагло влез в мою жизнь. Трясёт от близости. Трясёт от того, что не в силах оттолкнуть возникающие и нарастающие чувства. Нежеланные чувства. Но, так или иначе, они появились. Они как слабо тлеющий уголёк, который Кристофер раздувает и может зажечь огонь.
— У тебя ещё не было моего доверия, а ты уже потерял его, Кристофер, — я не кривлю душой, когда смотрю в его глаза и высказываю то, что лежит на душе. — Рано или поздно, ты снова это сделаешь. Постоянство — не твоё. Это не оскорбление, не принимай на свой счёт. Это факт, свойственный некоторым людям так же, как тебе.
— Ошибаешься. Я докажу с условием, что ты заберёшь слова назад.
— Невозможно вернуть слова назад. Это так не работает.
— Но можно признать свою ошибку.
Он протягивает мне ладонь.
— Заключим пари?
— Пари, что я доверюсь тебе, отдам себя? Дословно: пари на любовь.
— Ты тоже кое-что поимеешь. Возможно, у тебя уже есть преимущество.
— Не думаю, что у меня есть преимущество. Ты копался в моём грязном белье, а не я — в твоём.
— Я тут, потому что схожу с ума по тебе, а не ты по мне. Думал о тебе каждый грёбаный день, чего наверняка не делала ты. Два-один, Камилла.