ЧОН ЧОНГУК

ЛИСА.

Хозяин останавливается перед столом в дальнем углу. Он рассчитан на четыре человека, но уже накрыт только на двоих, выбранные места расположены рядом друг с другом, оба развернуты лицом к остальной части обеденного зала.

«Вот, пожалуйста, мисс», — хозяин отодвигает для меня стул.

Я проскальзываю в пространство между стулом и столом, но прежде чем он успевает задвинуть мой стул, Чонгук  втискивается в пространство, заставляя ведущего отступить назад.
Я подавляю желание рассмеяться и позволяю Чонгуку отодвинуть мой стул, пока я сажусь, забыв о том, что Чонгук так и не отметился и даже не назвал своего имени, когда мы приехали.
Чонгук опускается в свое кресло, когда к нашему столику подходит официант.

«Я дам вам минутку, чтобы ознакомиться с меню», — говорит она, наполняя наши стаканы водой.
«Но если вы хотите начать с напитка, дайте мне знать».

Ей трудно смотреть на Чонгука, и вместо этого она переводит взгляд с меня на стол и обратно.
Пожалев ее, потому что я понимаю, что он слишком горяч, чтобы на него смотреть, я решаю, что выпить — это идеальное решение.

«Можно мне «Маргариту» со льдом, пожалуйста?»

Она кивает.

«Конечно. У тебя есть предпочтения по текиле?»

«О. Эм…»

Я смотрю на Чонгука.
Не то чтобы я никогда не покупала текилу или не заказывала что-то конкретное, но это место кажется немного более шикарным, чем то, к чему я привыкла. И я не хочу просить о чем-то глупом.
Понимая мои сомнения, Чонгук просит то, что начинается с буквы «р» и заканчивается тем, что мои трусики распадаются. Он произносит это так, будто говорит на другом языке, и мне интересно, двуязычен ли он.
А я слишком отвлечена, глядя на его рот, чтобы даже услышать, что он заказывает для себя.

«Все в порядке?» — спрашивает Чонгук, снова обращая на меня внимание.

Я закусываю губу, киваю, а затем выпаливаю: «Ты говоришь по-испански?»

«К величайшей печали моего деда, я уверен, что нет».
Он качает головой с самоуничижительным фырканьем.
«Ровно столько, чтобы выжить».

«Так твой дедушка…»

Я замолкаю, не уверенный, стоит ли мне это спрашивать. И не уверенный, хочу ли я действительно начать обсуждение семьи, потому что я не так уж много хочу рассказать о своей собственной.
Но Чонгук не выглядит оскорбленным или расстроенным моим вопросом. Он выглядит довольным.

«Я не очень хорошо его помню. Он умер, когда я был маленьким. Но моя бабушка, его жена, прожила намного дольше, и, судя по историям, которые она мне рассказала, я думаю, ты бы ему понравилась».

«Я?»

Мои брови взлетают вверх.
Чонгук никогда не стеснялся говорить то, что он чувствует, но это кажется чем-то сверх... личным. Что-то, что вы могли бы сказать, когда ваша вторая половинка наконец-то знакомится с вашей семьей.

«Да, Малышка. Ты».

«Почему?» — не могу не спросить я.

«Потому что ты милая. И как раз столько задиристости, сколько нужно».

«Твоему дедушке я бы понравилась, потому что я задиристая?» — смеюсь я.

Чонгук кивает.
«Хорошая женщина может изменить твою жизнь. Так он говорил».

Я чувствую теплоту этого заявления в своей груди.

«Он, должно быть, очень любил твою бабушку».

«Он любил».
Чонгук глубоко вздыхает.
«Он вырос в Колумбии, в маленьком городке. Но он приехал сюда, в Чикаго, когда ему было двадцать два. Это должен был быть короткий визит. Две недели. Но потом он встретил женщину. Милую девушку из пригорода, из приличной семьи, а остальное, как говорится, уже история».

«Он просто остался?»

«Он остался».
Голубые глаза Чонгука не дрогнули.
«Потому что хорошая женщина может изменить твою жизнь».

Я сглатываю.
«Мне нравится эта история».

«Мне тоже».
Уголки его глаз щурятся от улыбки.
«Так же, как и моя бабушка. Вот почему она рассказывала об этом тысячу раз».

«Не могу ее винить».
Я вспоминаю наши прошлые разговоры.
«Так что, у тебя такая большая семья, родственники твоего деда тоже переехали сюда?»

Чонгук качает головой.
«Они отреклись от него».

Я ахаю.
«Что? Почему?»

«Они считали это предательством. Отказом от своей истории и прочей ерундой. Но мой дед стоял на том, что любовь сильнее обязательств. Поэтому, чтобы компенсировать отсутствие семьи с его стороны, они решили завести кучу детей».

Я фыркнул на его описание.
«Что такое кучка детей?»

"Девять."

Я морщусь при мысли о том, чтобы рожать девять раз.
«Ладно, да. Это много».

«Мой отец был старшим, а я был первым внуком. Но с восемью парами дядей и теть только с той стороны, и с тем, что у всех из них было минимум трое детей, за исключением моих родителей, у которых был только я», — он качает головой, — «все равно остается хренова тонна».

«Твой отец…?»
Не хотелось бы спрашивать, но раз уж мы заговорили о семье.

«Умер около двадцати лет назад».

«Мне очень жаль», — говорю я ему, чувствуя себя неловко из-за того, что спрашиваю, и испытывая искушение сказать, что мой отец тоже умер давным-давно, но история моей семьи гораздо более удручающа, и мне не хочется вдаваться в подробности.

«В общем-то, целую жизнь назад. Но я уверен, что ему тоже понравилась  твоя дерзость».

Я прикусываю губу, пытаясь представить, как будет выглядеть большая и счастливая семейная встреча Чонгука, когда официант вернется с нашими напитками.
Понимая, что я даже не смотрела в меню, я быстро беру его и просматриваю пункты.

«Значит, ты знаешь, чего хочешь, Ангел?»

Чонгук одаривает меня той легкой улыбкой, которая означает, что он находит что-то забавным.
Я приподнимаю бровь, бросая ему вызов рассмеяться.

«Это так».

«Дамы вперед», — Чонгук жестом приглашает меня начать.

Я заказываю куриный пад-тай, а Чонгук просит спринг-роллы, а затем еще одно блюдо с лапшой для себя.
Наконец, заметив поставленную официантом маргариту, я подтягиваю бокал поближе и испытываю искушение достать телефон, чтобы просто сфотографировать его. Край идеально просоленный, а сверху, рядом с тонким, как бумага, ломтиком лайма, плавает трио съедобных цветов. И они такие красивые.
Татуированная рука, держащая короткий стакан, наполненный какой-то янтарной жидкостью, поднимается в поле моего зрения.

«Тост».
Я беру свой напиток и стучу им по стакану Чонгука.
«За хороших женщин», — его голос тих.

«Наклонись», — отвечаю я.

Эти полные, соблазнительные губы изгибаются, когда он прижимает к ним бокал.

***
«Маргарита» идеальна.
Блинчики с начинкой просто идеальны.
Разговор с Чонгуком идеален.
Мы говорим о его кузене, который водит гоночные машины. Мы говорим о его тете, которая шьет свадебные платья.
И я совсем не смущаюсь, когда говорю с Чонгуком о свадьбах.
И я прижимаю кончики пальцев к щекам, чтобы охладиться, потому что меня согревает напиток, а не тема разговора.
Моя следующая «Маргарита» идеальна.
Моя лапша идеальна.
Мы больше говорим. Мы больше делимся.
Я рассказываю ему о Гавайях.
Я говорю ему, как я скучала по нему.
Я говорю ему, что мне бы хотелось, чтобы он был там со мной.
Я улыбаюсь, когда он смотрит на меня.
Я пью воду, которую он мне дает.

* * *
Я беру Чонгука за руку, пока он встает.
Мои мысли затуманиваются, когда я позволяю ему проводить меня в ванную.
Я покачиваюсь под музыку, закрывая дверь кабинки. Чувствую себя... хорошо. Немного кружится голова, но хорошо.
Я с трудом справляюсь с двойной застежкой на брюках, но все же расстегиваю их.
Мне немного сложнее надевать их обратно, но я справляюсь.
Мыло очень скользкое.
Вода приятна, и я позволяю прохладной жидкости течь по моим запястьям.
Дверь в ванную комнату открывается позади меня, и это он.
Мой Чонгук.
Его голубые глаза смотрят на мои через зеркало, и это похоже на сон. Как на очень хороший сон.

«Пойдем со мной».
Теперь он стоит позади меня, протягивая бумажное полотенце.

«Тебе не следует здесь находиться».
Я не могу понять, шепчу ли я это или кричу.

Чонгук  обнимает меня сзади и вытирает мне руки.
«На этот раз мы не согласны».
Я начинаю закрывать глаза от его голоса.
«Вот где мне нужно быть».
Губы прижимаются к моему виску.

«Ты мне очень нравишься», — на этот раз я убеждаюсь, что шепчу.

Эти губы снова прижимаются к моему виску.
«Я напомню тебе, что ты это сказала».

* * *
Свет постоянно меняется.
От темного к яркому. От синего к розовому. От близкого к далекому.

«Сюда, Коротышка».
Мои ноги шаркают вперед. И моя рука сжимает несколько пальцев.
Пальцы Чонгука.
Потому что мы вместе.
«Пойдем сюда», — его голос раздается так далеко надо мной.

Я следую.
Я устала, хочу спать, но все равно чувствую себя хорошо.
И я не хочу его оставлять.
Пока наши пути не разойдутся.

«Я не хочу, чтобы наши пути разошлись», — кажется, я говорю это вслух.

Рука в моей руке сжимает меня в ответ.
«Я тебя не оставлю», — успокаивает меня Чонгук.

Я поднимаю взгляд, желая увидеть, куда мы направляемся, но не могу прочитать название. Я вижу букву З .

«Подойди ко мне, Лалиса».

Я делаю шаг вперед. И свет становится ярче.
Мне приходится щуриться.
Чонгук  отпускает мою руку, и я тихонько скулю, скучая по контакту.
Я слышу, как кто-то хихикает. Но это не Чонгук, потому что его рука теперь на моем плече, притягивая меня к себе, и он ощущается твердым. Все еще. Не вибрирует.
Я полностью закрываю глаза, наклоняясь к нему.
Наклонись.
Я снова и снова думаю об этой фразе.
Наклонись к теплу.
Дрожь пробегает по моей руке.

«Стой спокойно, Малышка», — шепчет Чонгук, затем его тело отстраняется.

Я открываю рот, желая, чтобы он вернулся. Но тут меня окутывают теплым шелком.
Я вздыхаю, предавшись этому чувству.
Кто-то разговаривает.
Но я не могу открыть глаза.
Пока нет. Не с запахом и теплом Чонгука, окружающими меня.

«Скажи «да», Лалиса».

Я улыбаюсь, приоткрывая глаза достаточно, чтобы посмотреть на мужчину рядом со мной.

«Скажи, что я согласна, Большой Парень».

Он поднимает одну руку и проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке.
«За хороших женщин».

Его глаза выглядят грустными.
Мне это не нравится.
Я не хочу, чтобы он грустил.
Я тянусь и хватаю его за предплечье.
«Я сделаю тебя счастливым».

Чонгук опускает веки, когда рука, лежащая на моей щеке, скользит по моему затылку.
Мои глаза снова закрываются, когда его губы прижимаются к моим. Мягко. Медленно.

* * *
Что-то упирается мне в бедро.

«Обхвати меня ногами».

Я не знаю, о чем он говорит, но затем он вытаскивает меня вперед, с заднего сиденья черного внедорожника, и я автоматически делаю, как он говорит.
Он пахнет восхитительно.
Я утыкаюсь носом ему в шею.
Его шаги прижимают меня к нему.
Я крепче сжимаю его шею.
Кажется, я надела его пиджак, но не могу им налюбоваться.
Я не могу насытиться Чонгуком.
Мои бедра сгибаются, пытаясь дотянуться. Пытаясь почувствовать то, что, как я знаю, там.

Мы в здании. Я чувствую перемены в воздухе.
Мои пальцы царапают его затылок, ногти впиваются в кожу головы.
Чонгук стонет, крепче прижимая меня к себе.
Он останавливается, и я открываю рот, прижимаясь им к его шее.
Его кожа так приятно ощущается на моих губах.
Раздается звонок. И Чонгук снова идет.
Затем он останавливается.

«Ты едешь на следующем».

Я моргаю, открывая глаза, и пытаюсь понять, о чем он говорит.
Затем я снова моргаю, потому что за плечом Чонгука я вижу двух мужчин позади нас. Они тоже одеты во все черное.
Но они останавливаются.
И двери лифта закрываются. И мы начинаем подниматься.
Чонгук поворачивается и прижимает меня спиной к стене лифта.

«Сделай это еще раз, Ангел».

Я провожу ногтями по его голове от макушки до шеи.
Звук, который он издает, пронзает меня до глубины души.
И я хочу его.
Я так сильно его хочу.
Мои бедра вращаются.

«Я хочу тебя».

«Блядь», — рычит Чонгук.
«Ты все усложняешь».

Я снова качнула бедрами. «Докажи это».

Руки, удерживающие меня на месте, смещаются, пока он не сжимает мои бедра. А затем он опускает меня. Скользит меня вниз по его телу всего на несколько дюймов. И...
Мои пальцы впиваются в его плечи, когда я чувствую это, и я издаю громкий стон.

«Чонгук».

Одна рука скользит по моей заднице, спускается между ног и обхватывает меня там.
Он использует свою новую хватку, чтобы сильнее прижать меня к себе.
Еще один звонок.
Я зажмуриваюсь и крепче прижимаюсь к Чонгуку.
Каждый шаг кружит мне голову.
Каждое движение его бедер заставляет мое тело сжиматься.
Дверь.
Еще одна дверь.
И Чонгук.
Его руки.
Его рот.
Я падаю, но лишь на секунду, на что-то мягкое.
Я поднимаю руки, когда Чонгук дергает мою рубашку вверх.
Я ахаю, когда с меня сдергивают штаны.
Я пытаюсь помочь ему, пока с меня стягивают трусики.
Я открываю глаза, когда чувствую прохладный воздух между ног.
И я стону, когда пальцы проскальзывают между моими складками.
Чонгук на мне.
Надо мной. Прижимаясь лбом к моему.

«Такая чертовски мокрая для меня, Лалиса».

Удовольствие кружится.
«Большинство ночей», — отвечаю я ему.

«Иисус», — стонет он.
«Ты трогаешь себя, Ангел?»
Его пальцы играют на моих струнах.
Я киваю.
«Ты думаешь обо мне, когда делаешь это?»
Его прикосновения становятся все настойчивее.

"Всегда."

Ощущения переполняют.
Чонгук так близко ко мне.
Я не могу сосредоточиться.
Он спрашивает меня о чем-то.

«Чонгук», — жалуюсь я, слишком нуждаясь в том, чтобы сосредоточиться.
Раздается мокрый шлепок по моей киске, и я чуть не взрываюсь.

«Скажи мне, и я позволю тебе кончить».

«Четыре», — выдыхаю я, выгибая спину.
«Было четыре».

Еще один шлепок, но затем его ладонь сильнее прижимается ко мне, и палец проскальзывает внутрь меня.
Мое тело дрожит.
Цвета взрываются у меня перед глазами.
Я кричу. Дрожу. Напрягаюсь.

«Блядь», — ругается Чонгук, и тут что-то теплое попадает мне на живот.

Лоб падает мне на плечо.
И я улыбаюсь в темноту.
Мне очень нравится Чонгук.