неделя
Прошла неделя.
Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов.
Каждый — как гвоздь в голову.
Никаких звонков. Ни от неё. Ни от меня.
Мы молчали. Как будто друг друга не было.
Я не удалил её номер.
Не выбросил фото.
Не выкинул чёртов флакон её шампуня из душа. Он до сих пор там стоит. Я захожу в ванную — и каждый раз словно получаю по морде.
Смех Эмилии, её голоса, когда она бежит по квартире, — это единственное, что держит. Но даже она начала спрашивать:
— А Аделина больше не придёт?
Я ничего не ответил. Просто пожал плечами.
Потому что сам нихрена не знаю.
Она ведь могла написать, чёрт возьми. Одно сообщение. Просто "привет". Или "жива". Но нет.
Она исчезла. Опять.
Так, как будто вырезала меня из своей жизни ножницами.
Я пытался не думать.
Тренировки. Жёсткие, выматывающие. Лёд под ногами, удары, толчки в борт. Я играл агрессивно, злой как чёрт, и тренер уже пару раз бросал взгляды, будто думал, не послать ли меня в отпуск.
А мне всё равно.
Мне хуже без неё, чем с вывихнутым плечом.
Я вспоминаю, как она стояла с микрофоном на той игре. Холодная. Чужая. Голос без капли тепла.
А я...
Я хотел её разорвать, и одновременно просто обнять и прижать, пока не исчезнет весь этот ад.
Что она со мной сделала?
Я не такой. Я не тот, кто пережёвывает отношения неделями. Я не плачу в подушку, не слушаю грустные треки.
Но, чёрт...
С ней всё иначе. Она врезалась в меня, как метеорит. И теперь внутри только пепел.
Иногда сажусь за руль и просто езжу без цели. На автомате проезжаю мимо её дома.
Не потому что надеюсь увидеть.
А просто потому что... не могу не думать.
И да, я злюсь.
На неё. На себя.
На это всё дерьмо, в которое мы сами себя загнали.
Но больше всего — мне больно.
От того, что между нами была настоящая, сильная, как удар шайбы в грудь, любовь.
А мы её просрали.
Неделю назад я ушёл с той арены, думая: всё. конец.
Сейчас...
Я не знаю, что хочу больше — забыть её или поцеловать, пока не исчезнет эта пустота.
Но молчу.
И она — тоже.
И в этом молчании мы оба тонем.
Я не собирался звонить.
Серьёзно.
Целую неделю ходил, как на иголках, но держался.
Думал: если она захочет — напишет. если ей важно — придёт.
Хрена с два.
Она не написала.
Не пришла.
И каждый день я просыпался с этим чёртовым вакуумом в груди.
Сегодня сорвался.
Включил телефон, посмотрел на её имя в контактах... и нажал.
Всё. Без плана. Без слов. Просто не выдержал.
Три гудка.
Потом её голос — немного усталый, чуть напряжённый.
— Алло?
Я закрыл глаза, вдохнул.
— Привет.
Тишина. Не "привет". Не "как ты". Просто молчание.
Как будто я ей незнакомец.
— Аделина... — голос сел. — Давай встретимся?
— Я не думаю, что это хорошая идея, — чётко. Спокойно. Отчуждённо.
Я сглотнул.
— Мне надо с тобой поговорить. Нормально. Без этих игрищ. Без нападок.
— У нас всё уже сказано, Адам. Хочешь ещё раз поругаться?
— Хочу... понять, что между нами, чёрт возьми, произошло! — сорвался. — Я неделю живу как в вакууме! Ты молчишь, как будто у нас и не было ничего! А у меня внутри, мать его, как будто тебя вырезали!
Она снова замолчала. Потом тихо, но твёрдо:
— Я не хочу говорить. Не сейчас.
Щёлк — она сбросила.
Просто так.
Сбросила. Меня.
Я уставился в телефон, сердце колотилось, как после овертайма.
И вот тогда... я просто завёл машину.
⸻
Дождь моросил. Асфальт блестел в уличных фонарях.
Я поднялся по лестнице к её квартире, постучал в дверь.
Раз, два. Тишина.
— Аделина, — сказал я, не повышая голоса. — Открой. Пожалуйста.
За дверью — шаги. Потом снова тишина.
— Я не уеду, — продолжил. — Если ты думаешь, что я просто повернусь и уйду — нет. Я стою тут весь мокрый, потому что... я не могу больше быть без тебя. Потому что я тебя люблю, грёбаная ты упрямая ведьма.
Замок щёлкнул.
Она открыла.
Стояла в халате. Волосы растрёпаны. Глаза — красные, будто плакала.
Я вдохнул.
Господи, она всё ещё самая красивая женщина на земле.
— Ты придурок, — прошептала она.
— А ты стерва.
— Ты орёшь на меня.
— Потому что ты молчишь, когда я умираю, блядь, от этого молчания!
Она отвернулась.
— Уходи.
Я шагнул ближе.
— Нет.
— Почему ты просто не отпустишь? — прошептала.
— Потому что я люблю тебя.
— Это не всегда достаточно, Адам.
— Это всегда лучше, чем ни-че-го.
И я... потянулся, прижался лбом к её лбу. Она не отстранилась. Только закрыла глаза.
Я прошептал:
— Не гони меня. Я не святой, но я твой. Всегда был.
Она сжала пальцы в кулаки.
Дышала тяжело.
И в этой паузе между слов и дыханий я понял: она всё ещё чувствует.