Диспноэ

— Если на вашей вечеринке нет мертвой русалки, фигня — эта ваша вечеринка, — бормотала Лиза, осматривая в свете фонарика на айфоне распятое синюшное тело. Совершенно голое. На первый взгляд, человеческое. Можно спутать, если не знать, как сохнет кожа русалок без воды, как выцветают до грязно-седых их волосы, как трескаются губы, как тела синеют и воняют болотной тиной, а не разложением.

Голос Воронцова, которому зачем-то позвонила, успокоил куда лучше, чем равнодушный тон дежурного.

«Не выходи из дома, пока я не приеду». Так приятно и тепло, будто о ней и вправду заботятся. И кто? Тот самый Воронцов, который всего неделю назад пытал своим невыносимым взглядом.

На самом деле, Лиза собиралась позвонить Нику, но в последний момент передумала и зачем-то нажала на контакт «Четырехглазый». Внутреннее сопротивление сломалось в ней после вечера откровений. И удара, который Воронцов почему-то простил. Правда, отомстил говнюк красиво — приставил к ней Родина, но, кажется, даже эта месть была продиктована... заботой. Внутренне Лиза откуда-то это знала, и потому в минуты, наполненные кровавыми детскими воспоминаниями, пальцы сами набрали его контакт.

Лиза не привыкла полагаться на кого-то. Не привыкла казаться слабой. С ранних лет ей приходилось держаться из последних сил, ведь каждый встреченный на пути человек или демон жаждал ее сломать. Она почти ломалась, но восставала из пепла, отращивая броню... под которую сама же пустила не только Ника, но и Воронцова. Позволила увидеть свою слабость, рассказала о детстве. Сегодня Лизе хотелось, чтобы ей помогли. В одиночку она, кажется, скоро сойдет с ума. Похоже, этого и добивалась дорогая мамочка.

С крыши машины живописно стекали потеки крови. Явно не русалочьей. Человеческая. С другой ни мать, ни Гордий дела не имели. Маньяки хреновы!

Руки русалки пришпилили гвоздями к лобовому стеклу, по которому расползлась паутина широких трещин. Отсылка к трупу Давыдова.

— Я и так знаю, что вы, суки, замешаны в этих убийствах. Я на тупая! Не нужны мне ваши ребусы! — рыкнула Лиза в пустоту, чувствуя, как дрожат руки то ли от ярости, то ли от страха.

Воспоминания подкрались хищниками, заскреблись внутри в немой просьбе расслабиться хоть на миг. Поддайся Лиза этим мольбам, и память захлестнет ее штормовой волной. Как выбраться потом из колодца фантомной боли? Как отмыться от грязи, которая на ее руках уже пятнадцать лет?

Вода везде. Она в ушах, в глазах, во рту. На шее чья-то мертвая хватка. Воздух заканчивается, но Лиза отчаянно бьет руками и ногами в бессознательном желании выбраться. Она должна выбраться. Она не умрет! Не после того, что сумела вынести!

По ее телу ползут, кажется, сотни рук, но на самом деле их всего две. Водная тварь оплела ее, словно паутиной, и тянет вниз. К смерти.

Во тьме водной глади она видит чужие белесые глаза. Как? Неважно. Просто видит, будто тянется к ним всем существом и пригвождает чужой взгляд к своему. Это инстинкт, что-то неподвластное разуму. Она паникует и отчаянно хочет вздохнуть. А еще убить тварь, которая пытается утащить ее на дно.

Холодная кровь внутри твари вскипает... С визгом та идет ко дну. А Лиза выплывает, чтобы попытаться убить демона, ненависть к которому заставляет ее жить...

Лиза зажмурилась и потрясла головой. В висках стучала ярость, как в те жуткие минуты, когда она задыхалась под водой. Столько лет прошло, а ее до сих пор ее передергивало от взгляда белесых глаз, который во тьме разглядела даже не она сама, а демоническая сущность. Разглядела и убила. Низшая нечисть не могла противиться демонам, и русалка не смогла.

Сердце глухо колотилось, а ноги налились свинцом. Они отказывались делать даже шаг, но Лиза приказала себе послушаться Воронцова.

Если он приедет, а она так и продолжит торчать перед изувеченной машиной, то охраной Родина уже не отделается. Скажи Лизе кто-то неделю назад, что она послушно поскачет на поводу у Воронцова, она плеснула бы дураку в лицо святой водой, чтобы изгнать беса. И вот она здесь, в этой точке невозврата.

Едва волоча ноги, Лиза вошла в парадную, и почти неуловимое тепло активной защиты накрыло ее куполом безопасности. Здесь ее не достанут. Потому и ограничились машиной. Не будь защиты, несчастную русалку пришпилили бы к ее двери. Выветривай потом болотную вонь и объясняй соседям, что это — сюрприз от друзей-дизайнеров, а не дохлая нечисть.

Только машину жалко. Новенькая ведь совсем. Да и нервы свои. Они хоть и потрепанные, но дорогие, как память.

Лиза замкнула дверь на два замка и прошаркала к кухонному ящику с лекарствами. Из полукруглого окна лился свет фонарей. Из него двадцать минут назад она и увидела русалочью инсталляцию. Дернул же черт! Легла бы спать, не взглянув по привычке на машину, то мертвую нечисть обнаружила бы утром. А утро вечера, как известно, мудренее, и детские страхи при свете дня показались бы не такими уж страшными. Даже смешными. Наверное.

Две таблетки успокоительного явно не помешают, если она планирует поговорить с Воронцовым, как адекватный человек, а не дрожащая дуреха, впечатленная смертью и без того неживого существа.

Запив таблетки, Лиза уселась на подоконник, где совсем недавно они с Марком чуть не переспали. Сейчас отсюда открылся прекрасный вид на потеки крови, распластанное тело и двух пьяных в дрова парней, которым не повезло пройти мимо. Бедняги замерли в ужасе и бросились бежать.

— А как же полиция, господа алкаши? Неужели не жаль голую девушку? — со зловещей ухмылкой пробормотала Лиза.

С приличным опозданием она сообразила, что как только кто-то из жителей дома выглянет из окна, сюда непременно приедут не только опергруппа из Управления, но и полиция, скорая, служба ритуальных услуг и парочка журналистов петроградских новостных каналов. Такое горячее событие пропустит только тот, кому совсем не нужны подписчики. Вот Лиза пропустила бы с удовольствием.

На удивление, минуты сменяли друг друга, но панику до сих пор никто не развел. Неужели в их старинном доме не нашлось ни одного страдальца, который не смог уснуть?

— Ого, вот это картина! За что бедняжку убили? И без того судьба тяжелая у утопленниц, так эту еще и к стеклу пришпилили, ироды. — Домовой возник рядом так неожиданно, что Лиза чуть не свалилась с подоконника.

— Помнишь, как Гордий заставил меня убить русалку?

— Как такое забыть? Ты рыдала так громко, будто умом тронулась. Я не на шутку перепугался тогда, — понурив лохматую голову, ответил домовой. — Вот только я до сих пор уверен, что именно этого твоя мамаша и добивалась. Хотела, чтоб рассудок окончательно помутился, и ты превратилась в идеальное безмозглое оружие.

— Убив русалку, я почувствовала себя всемогущей, — призналась Лиза.

— А потом Гордий снова запихнул тебя в подвал и оставил без еды. От могущества не осталось и следа, только рыдающий ребенок, которого заставили убивать, — проворчал домовой, но тут же переключил внимание на окно, где отчетливо виднелся приближающийся свет фар.

Во двор въехал «Мерседес». Вернее, влетел. Воронцов выскочил из кое-как припаркованной машины и устремился к телу русалки, так же, как и Лиза, подсвечивая себе фонариком в телефоне. Бегло осмотрев тело бедняжки, он окинул взглядом окна дома, но Лизу в темноте не заметил. Да и не знал, в каком конкретно окне искать.

— О, твой начальник помогать явился? Чего это он? — буркнул домовой, но буркнул без злости.

— Я сама позвала, — ответила Лиза, сползла с подоконника и отправилась открывать дверь.

— Ну и правильно! Этот паренек больше доверия вызывает, чем дуралей, что за тобой каждый вечер таскается. Надо на него твою полку с книгами сбросить, чтоб не захаживал сюда больше.

— Э-э-э, книги не трожь! Они неприкосновенны, даже если нужно отвадить надоевшего мужика, — возмутилась Лиза, отпирая замок и открывая дверь.

— Надеюсь, это не я надоевший мужик? — поинтересовался Воронцов, который уже успел подняться, и нагло протиснулся мимо нее в коридор.

Он был одет в черный костюм по фигуре и белоснежную рубашку, расстегнутую на две верхние пуговицы. Выглядел так, будто одевался впопыхах. Обычно идеально уложенные волосы растрепались, рубашка немного помялась. Лиза на миг поймала себя на мысли, что Воронцов мог сорваться к ней со свидания с Варей... или вообще из постели. Захотелось скривиться. Представлять Воронцова с ней... Нет уж, на это Лиза не подписывалась!

— Если зачастишь без дела сюда таскаться, то и ты станешь надоевшим, — хохотнул домовой, спрыгнул с подоконника и шмыгнул за холодильник.

Воронцов улыбнулся уголками губ, но мигом посерьезнел, взглянув на Лизу.

— Ты бледная, как смерть, Кёлер. Хоть я и зову тебя вампиршей, но на самом деле не горю желанием лицезреть живого мертвеца.

— Тебе бы со стендапом выступать, а не Первым отделом руководить, юморист, — буркнула Лиза. — Слишком прицельно ударила по мне эта мертвая русалка, чтобы остаться веселой и румяной.

— Пойдем, осмотрим ее? Вот-вот подъедет группа. Только вооружись.

Лиза фыркнула и развела в стороны полы ветровки. Под ней, прямо на пижамную майку с бургерами, была надета наплечная кобура, а на шее болтались три талисмана.

— Я всегда во всеоружии.

— Умница. Поцеловал бы тебя, но вампиры — не мой фетиш, — съязвил Воронцов и вышел на лестничную клетку.

— Дала бы тебе подзатыльник, но, похоже, твой фетиш — это мазохизм.

— Ты меня раскусила. Считай, весь у тебя, как на ладони. Люблю, когда меня бьют по голове.

— Это заметно. Часто, видать, били.

Спускаясь по ступенькам и размышляя, как съязвить, но не напроситься на увольнение, Лиза на минуту забыла, по какому поводу они вообще тут собрались. Переругиваться с Воронцовым наедине оказалось... весело и даже легко. Однако реальность ворвалась в их хрупкий мир взаимного сарказма вместе с машиной, облитой кровью, и распятой дохлой нечистью.

Не успели они осветить тело двумя телефонными фонариками, как из-за угла вырулил черный микроавтобус Управления по особым делам. Без каких-либо опознавательных знаков, чтобы не пугать простых горожан.

Из микроавтобуса, зевая и разминая кости, вышли четверо человек — двое криминалистов, девушка из Второго отдела, которую, кажется, звали Марина... или Алина. Да и черт с ней! От Первого отдела сегодня дежурил Ильдар — друг Родина. Хоть не сам Родин, и то хорошо.

В компании Воронцова и опергруппы из Управления страх притупился и пугливо отполз на задворки сознания. Возможно, все дело в успокоительном, но Лиза вновь почувствовала себя уверенно, будто это не ее машину варварски испортили.

— Знаешь, я уже перестал удивляться, когда меня вызывают на этот адрес. Ты по праву звезда последней недели, — сообщил ей Ильдар, пожав руку Воронцову.

Лиза не сомневалась, что завтра утром Родин будет в курсе, что опергруппа застала рядом с ней начальника.

Судя по всему, Марина-Алина подумала о том же, потому что Воронцову от нее достался заинтересованный взгляд, а Лизе — надменный. И с каких это пор работники Второго осмеливались так смотреть на кого-то из Первого?

На протяжении следующего часа Ильдар помогал экспертам осматривать тело несчастной русалки и отгонял случайных прохожих, которым вдруг вздумалось пройти мимо парковки. Благо, их оказалось всего трое, и каждый уносил ноги, стоило только услышать: «Работает Управление по особым делам». Чего-чего, а их службу боялись все, даже те, кто искренне верил, что магия выродилась с веками и нечисть осталась только в сказках.

Тем временем Лиза кипела негодованием, пока девица из Второго мучила ее вопросами с двойным дном. Начиная с того, где она сама находилась сегодня ночью, видела ли когда-нибудь эту конкретную русалку, и заканчивая тем, может ли доказать, что во время убийства не выходила из дома. Ничего из ряда вон оперативница не спрашивала. Сама Лиза тоже не стала бы исключать вариант, что дочурка демоницы пришила русалку, потому что это вполне ей под силу. Но тон, которым с ней общалась Марина-Алина-хрен-знает-как-ее-зовут, заставлял дрожать от злости. Лиза и сама почувствовала себя убийцей под ее недоверчивым взглядом.

Злило еще и то, что Марина-Алина откровенно гордилась возможностью провести с неженатым начальником Первого отдела целый час и пообщаться почти с глазу на глаз. За этот приз незамужние девушки их Управления (да и замужних не стоит сбрасывать со счетов) передрались бы. Однако лакомый кусочек вдруг оказался строгим и высокомерным, еще и защищал полудемоницу, к которой почему-то примчался раньше дежурной группы.

— Завтра я вызову вас на допрос. Будьте готовы, — высокомерно заявила оперативница, захлопывая папку. Она заправила за ухо рыжий локон, упавший на лицо, и вновь перевела взгляд на Воронцова.

Лиза с недовольством заметила, что явно проигрывает холеной девице. Ее уставшее лицо против безупречного макияжа, растрепанные косы против безупречных локонов, пижамная майка с бургерами против безупречного черного брючного костюма. Все безупречно, кроме пулевого отверстия во лбу, которое Лиза уже красочно представила.

— Никто ни на какой допрос не пойдет, — отрезал Воронцов. — Завтра же передадите это дело Первому отделу.

— Но...

— Без «но». Сегодняшний эпизод относится к делу, которое ведет мой отдел. Передайте все материалы Ильдару.

Голос Воронцова не терпел возражений, и Марина-Алина настороженно кивнула. Спорить не решилась, но и довольной таким поведением завидного жениха не осталась. Зато Лиза выдохнула спокойней. Давать показания Ильдару куда проще, чем сражаться за свою невиновность с девицей, решившей закопать ее на глазах у симпатичного неженатого дворянина. Наверняка уже завтра все девушки Второго отдела будут считать Лизу любовницей Воронцова и смотреть на нее волком. От мысли об этом губы Лизы едва не растянулись в бесконтрольной улыбке. Кто-то мог представить их любовниками! Подумать только! Это... любопытно.

— Кирилл Алексеевич, предварительно русалку убил демон, как вы и предполагали. Воздействие даже не скрывали. Лизе лучше не выходить из дома одной, если кто-то предпринимает такие демонстративные попытки ее запугать, — отчитался Ильдар, убедившись, что тело русалки надежно упаковали в черный брезент и погрузили в микроавтобус.

Лиза отвела безучастный взгляд на окровавленную машину. Вот-вот должен был приехать эвакуатор и отвезти изувеченную малышку в Управление, где ее тщательнее осмотрят эксперты и специалисты по ритуалам. Человеческая кровь могла скрывать в себе некоторые ответы.

— Я могу позвонить Марку. Думаю, он приедет быстро, — продолжил Ильдар, параллельно доставая из кармана телефон и не дожидаясь ответа начальника.

— Не звони, — поспешно отрезал Воронцов и, кажется, сам смутился от своих слов, потому что откашлялся и уточнил: — Мне нужно поговорить с Кёлер наедине. Позже я сам ему позвоню. Пусть еще немного поспит.

Ильдар кивнул, и они с Мариной-Алиной окинули их одинаково подозрительными взглядами. Лиза обязательно смутилась бы, если бы не пришла к выводу, что ей плевать на чужие сплетни.

— Не смей звонить Родину, иначе я больше не пущу тебя в квартиру. И ничего не расскажу, — буркнула она и враждебно уставилась на Воронцова, который лишь усмехнулся и хмыкнул. Почему он всегда хмыкал с таким видом, будто говорил с ребенком? Она вообще-то на два года старше!

— Ну, не хочешь, чтобы тебя охранял Родин, значит, буду охранять я.

— В смысле? — опешила Лиза.

— Останусь у тебя ночевать, что непонятного? Утром позвоню Нику, чтобы заехал за тобой и отвез на работу. Я бы и сам отвез, но мне нужно переодеться во что-то чистое и умыться. Сомневаюсь, что у тебя найдется запасная зубная щетка.

— Только ершик для унитаза, — буркнула Лиза, пытаясь переварить слова Воронцова.

Он. Останется. Ночевать.

У нее!

Марина-Алина удавилась бы от зависти.

А Лиза... На ней майка с бургерами. Подстава.

* * *

— А у тебя все пижамы такие... стремные? — Конечно же, Воронцов не мог упустить возможности поржать над ее майкой, когда Лиза подчеркнуто равнодушно сбросила ветровку. Она ждала насмешек, и он не подвел.

— Нет, не все. Красивые берегу для мужчин, которых сама зову ночевать, а не для тех, что напрашиваются, как бомжи.

— И много к тебе ходит таких бомжей?

— Пока я видел только тебя и потомка огненного кабеля, который таскается сюда, как на работу, — влез домовой. Он демонстративно уселся на спинку дивана, принюхался, как ищейка, и с прищуром взглянул на Воронцова. — От тебя пахнет ведьмой. Самому не стыдно от одной бабы к другой ночевать идти?

Лиза едва удержалась от ехидного смешка. Оказывается, Воронцов еще и гулящий! А как же Варвара?

— Никогда бы не подумала, что ты фанат ведьминых сексуальных игр. Не скажу, что осуждаю за измену сестренке, но все же, — съязвила она и направилась к кухонному уголку, чтобы заварить чай. Надо было срочно занять руки, чтобы не тушеваться в присутствии напросившегося гостя.

Воронцов... смутился. Подумать только! И такая настройка затесалась в его системе.

— У нас с Варварой договорной брак. Чувств у меня к ней нет. Верность я ей не обещал.

— Неожиданное откровение. Мне казалось, что она в тебя влюблена.

— Тебе не казалось. Она влюблена в меня настолько, что упросила вашего отца договориться с моим о нашем браке. У нее получилось, как видишь. Шахматная партия избалованной хитрой девчонки завершилась победой.

Лиза грустно усмехнулась. Младшая сестренка с раннего детства получала все, что хотела: игрушки, сладости, любовь родителей и даже людей, на которых положила глаз. Настоящая наследница их отца, а не Лиза, которой достался магической дар, но не досталось больше ничего.

— Тогда я уж точно не вправе осуждать тебя за интрижки с ведьмами. Не обижайся на домового, — выдавила она, мысленно надавав себе пощечин. Да что это с ней?! Что за робость?!

Домовой обиженно буркнул:

— О тебе же, дуре, беспокоюсь. Даже не постеснялся прийти к тебе, воняя другой бабой. Еще и ночевать останется! Опозорить тебя, видать, захотел.

— Ни в коем случае. Я остаюсь исключительно для охраны. Никаких неподобающих действий, обещаю. — Воронцов примирительно поднял руки, будто сдавался на милость домового. Тот деловито хмыкнул и растворился в воздухе.

Лиза поставила перед Воронцовым заварник, вазочку с печеньем и забралась на противоположный конец дивана, прихватив одну печенюшку. Пижамная майка казалась ей невероятно глупой, а собственный вид — не выдерживающим никакой конкуренции. И потому Лиза со злостью на себя впилась зубами в печенье.

— Я не стал бы изменять Варваре направо и налево. Это не в моих правилах. Сегодняшний вечер слишком странный и сумбурный сам по себе. Я не любитель ведьминых игрищ, — наконец произнес Воронцов, почти протараторил. Как будто не хотел говорить, но решил не изворачиваться. — Думаю, тема твоего прошлого куда интересней, чем тема моей личной жизни. Ты говорила, что это послание от матери. Но почему именно русалка?

На удивление, Воронцов накинулся на скромное угощение, как будто два дня ничего не ел. Лиза всерьез предполагала, что он скривит рожу и заявит, что не ест дешевое печенье из ближайшего супермаркета. Воронцов оказался непредсказуем.

— Я уже говорила, что мать на пару с Гордием пытались вылепить из меня идеального солдата для своего маленького войска. Они ломали меня, наказывали, держали без еды и запирали в малюсенькой подвальной каморке. Домовой — тот самый, кто живет теперь со мной, — и призрак настоящей Елены Кёлер оказались единственными, кому было до меня дело. Они приходили ко мне, разговаривали обо всем, рассказывали сказки, вместе мы мечтали о несбыточном. Все это они делали, чтобы я не сошла с ума...

Из-за дивана донеслось отчетливое шмыганье носом. Похоже, домовой расчувствовался, как и сама Лиза, но она не могла себе позволить заплакать перед Воронцовым. И без того распахнула перед ним душу.

— Алан защищал меня от Гордия, но получалось у него не всегда. Ему приходилось часто отлучаться, и тогда Гордий слетал с катушек. Он делал больно мне, но как будто мстил за что-то Алану, который упрямо за меня заступался. Однажды Алан ушел снова, и Гордий поволок меня к реке. Он отчаянно пытался научить меня убивать. Если не людей, то хотя бы нечисть. Ты видел мою власть над марой и над девчонкой, захваченной лярвой. Так вот, это далеко не всё. Я — наполовину демон, мне под силу убить взглядом. И не только нечисть, но и людей. Не пугайся, я не трогаю коллег и друзей. Даже не слушаю ваши сердца.

— Да я и не пугаюсь, — усмехнулся Воронцов. — Уверен, если бы хотела, ты бы убила меня еще в нашу первую встречу.

Лиза с облегчением не заметила ни в его голосе, ни во взгляде мягкости, характерной для жалости. Воронцов слушал сосредоточенно, хмурил брови, но не смотрел на Лизу, как на побитую собаку. Хотя именно так она себя и ощущала, обнажаясь перед ним. Обнажение души ощущалось куда сложнее и интимнее, чем обнажение тела.

— В общем, Гордий приманил русалку и позволил утащить меня под воду. До сих пор помню, как эта холодная, скользкая тварь вцепилась в меня и поволокла на дно. Сама не знаю, как сумела извернуться и в темноте разглядеть ее глаза. Наверное, демоническая сущность помогла. Русалка вскипела изнутри и сдохла окончательно, а я выплыла в надежде убить и Гордия, но увы. Он демон, а не паршивая русалка. Я попыталась, и за это он избил меня до полусмерти, исколол своей чертовой заколкой и бросил, почти мертвую, в подвал зализывать раны.

— Ты исцеляешься быстрее обычных людей? — опасливо уточнил Воронцов. Лиза заметила, как напряглась его челюсть.

— Да. Меня тоже не так-то просто убить, поэтому я и не сдохла в той каморке. Ты об этом забыл, потому охраняешь меня, как хрустальную вазу. Вообще-то это я должна охранять тебя и Ника. Вы же у нас — аристократы, на которых ведется охота.

— Значит, этой инсталляцией они попытались напомнить тебе, кто ты есть. — Воронцов проигнорировал слова Лизы об охране и крепко задумался.

— Мать не желает, чтобы я забывала о своей сущности убийцы. Она всегда повторяла, что я — ее неудачный эксперимент, но еще обязательно принесу пользу.

— Лиза, ты понимаешь, что тебе придется рассказать это для протокола? Без правды мы не сможем двигаться дальше. Теперь я знаю твою историю, но слова ничего не значат для нашей тяжелой бюрократической машины. Мне нужно чем-то вооружиться, чтобы просить отца разрешить нам авантюру с Аланом.

Лиза... Воронцов впервые назвал ее по имени так серьезно и проникновенно. Если она откажется, он не станет заставлять ее угрозами и шантажом. Лиза откуда-то знала это. Однако своим молчанием она отрежет их от многих возможностей. Воронцов старался понять ее, она должна сделать шаг навстречу.

— Хорошо. Я все расскажу и подпишу.

Согласие, как шаг в пропасть. Всего один шажок. Полет. Кто знает, как быстро она разобьется об острые камни.

— Завтра я заберу это дело себе, поэтому могу гарантировать, что о твоих показаниях не будет судачить весь отдел.

Воронцов вспорол ее страх необычайно глубокими голубыми глазами. Он давно снял очки и сейчас ласкал ее мягким взглядом. Делился теплом, успокаивая мятущуюся душу. Отгонял призраков прошлого, унимал застарелую боль. Его глаза и вправду не только убивали страхом, но и возносили на небеса.

— Ты не врал о своем даре, — выдавила Лиза и с трудом отвела взгляд. Как же не хотелось прерывать эту неземную связь! До чего же тепло, до чего нежно! Так, как она не ожидала от Воронцова — человека, который всего неделю назад мучил ее животным ужасом, таящимся во взгляде.

Тело размякло от тепла и волнения. Руки чуть подрагивали, пока Лиза разливала по чашкам настоявшийся чай. Занять себя. Нужно что-то делать, чтобы не сидеть истуканом и не пялиться на Воронцова, как последняя идиотка.

— Я очень редко использую эту часть моей магии, — признался Воронцов, с благодарным кивком принимая чашку из рук Лизы. Специально коснулся кончиками пальцев или нет? Лиза вновь стушевалась и уселась на диван с чашкой, поджав под себя ноги.

Она уже и не помнила, когда испытывала смущение в присутствии мужчины. С Марком Лиза чувствовала себя куда свободней. Сейчас же превратилась в дуру, у которой через уши вытек мозг. Иначе, как объяснить страх сделать что-то не так и всё испортить? Что всё? Лиза сама не знала, что.

Они пили чай в тишине, пока Воронцов вдруг не признался:

— Ник сказал, что я совершил ошибку, приставив к тебе Марка. Мне казалось, что вы — пара, потому я решил, что с ним тебе будет комфортней.

— Неужели до тебя наконец дошло? — Лиза как никогда обрадовалась возможности нарушить неловкую тишину. — Мы никогда не были парой.

— Но мы застали вас в такой момент... Короче, я решил, что ты...

— Не та, кто станет спать с мужчиной без отношений? — хихикнула Лиза. — Ты плохо меня знаешь. В моей жизни только так и бывало.

Что она несет?! Фырканье домового за диваном окончательно добило ее самооценку. Надо же сморозить такую дичь! Зачем иносказания? Назвала бы себя сразу шлюхой, да и дело с концом.

— В смысле...я не это... В общем, забей. С Марком у нас ничего нет. Он — потомок огненного змея. Я прекрасно знаю, что ничего серьезного от него ожидать нельзя.

— Боишься, что изменит и уйдет к другой?

— Нет. Просто изначально не видела в нем функции верности. Моей любимой сестренке надо бы у меня поучиться. Ей пригодится эта мудрость.

Ну вот, опять. Пора спать, пока Лиза не утопила себя с головой своим же идиотизмом.

— Не сказал бы, что мы с Родиным похожи, — отрезал Воронцов, снова цепляя очки на переносицу. Тем самым ставя точку в разговоре по душам. Закрылся.

Лиза все поняла и принялась убирать со стола. Наговорила дури, вот и получила. Ей бы поучиться с мужчинами разговаривать без сарказма. Глядишь, и отношения получаться начнут.

«Зачем тебе учиться, дура? Воронцов женится на твоей сестре. Хоть у них и договорной брак, зато пара они красивая, достойная. Не то что ты, языкастое отродье демона», — ругала себя Лиза, доставая из шкафа чистое постельное белье и вручая его Воронцову.

— Конечно, маловероятно, но вдруг у тебя есть мужские вещи, — подал голос он, затем лениво сбросил пиджак и принялся расстилать импровизированную постель.

Лиза задумалась. Свою одежду она не давала никому. Даже Нику, который пару месяцев назад оставался у нее ночевать. Приказала спать в трусах, еще и посмеялась над его нерешительностью. Сейчас же она с тяжелым вздохом достала из шкафа широченную футболку оверсайз. Смотреть на Воронцова в нижнем белье Лиза оказалась не готова.

Она гордо протянула ему футболку, приготовилась к буре и...

— Крыса в очках? Серьезно?

— Крыса в очках и с книгой. Умная крыса. Ничего личного. У меня нет футболки больше, чем эта. — Лиза прыснула от смеха.

— И почему я тебе не верю? — буркнул Воронцов, скептически рассматривая крысу в круглых очках, которая держала в лапках открытую книгу. — Если представить, что это я, то наверняка я читаю твое личное дело. Прежде чем уволить.

— Не нравится — отдай, — проворчала Лиза и протянула руку за футболкой. — Спи тогда в трусах, начальник.

— Нет уж. Оставлю крысу себе, а то еще домовой решит, что я соблазняю тебя голым торсом, и вправду уронит на меня люстру.

— Было бы, чем соблазнять, — фыркнула Лиза и поспешила скрыться в ванной с пижамными штанами.

Врать Воронцову оказалось легко, но себе — невозможно. Природа отсыпала ему джек-пот в виде не только утонченных черт лица, но и наградила фигурой, по которой можно рисовать стандарты мужского телосложения. Чем больше времени Лиза проводила с ним наедине, тем больше понимала Варю.

Придирчиво оглядев в зеркало свою смешную пижаму с бургерами, Лиза распустила косы и взбила волосы пальцами. Как там Марк говорил? Порочно красива? Сейчас Лиза могла вызвать лишь одну порочную мысль: желание наесться фастфуда на ночь.

Махнув рукой на собственное отражение, она гордо покинула ванную, где тут же исчез Воронцов. Из-за двери послышался шум воды.

Лиза заползла в кровать и укрылась одеялом до подбородка, радуясь, что Воронцов не задержал внимание не ее штанах. Она никогда больше не будет есть бургеры! Никогда!

Через несколько минут Воронцов прошлепал босыми ногами к дивану, бросил одежду на кресло и замер, услышав сдавленное хихиканье Лизы. Она не смогла сдержаться, увидев, как футболка, которая на ней смотрелась почти платьем, едва прикрыла задницу начальника, обтянутую красными боксерами. Маяк хренов!

— И что смешного? — нахмурился Воронцов.

— Девушки нашего Управления порвут меня на тысячу маленьких Лизочек, если узнают, что я видела тебя в трусах, — Лиза уже хохотала, не скрываясь. — Суровый начальник Первого отдела стоит передо мной в красных труселях и футболке с крысой. Крысой в очках.

— Я сейчас описаюсь от смеха. — Воронцов пытался выглядеть грозно, но уголки его губ упрямо ползли вверх. — Подумать только, надо мной смеется вампирша в самой сексуальной пижаме из всех, какие я только видел. О, эти бургеры на твоей заднице будут сниться мне в эротических снах.

— Какого хрена ты смотрел на мою задницу? — возмутилась Лиза и даже села в постели.

— А ты — на мою? — прищурился Воронцов, заползая под плед.

— Один-один.

— Боюсь, наш счет уже намного больше. В мою пользу, разумеется.

Лиза фыркнула и потянулась к выключателю, чувствуя, как щеки опалил предательский жар. Щелчок, и комната погрузилась во тьму и покой. Только домовой шуршал где-то за холодильником, а Воронцов ворочался на диване.

— Спокойной ночи, вампирша. Если вдруг станет страшно, я всегда готов променять этот жесткий диван на твою кровать и мужественно спать рядом.

— Смотри, сам не обкакайся от страха, зная, что рядом с домом бродит нечисть.

— Приличные мужчины у девушек в гостях держат всё в себе. Включая, страх.

Лиза улыбнулась и закрыла глаза. Благодаря действию успокоительных на душе царил покой, нарушаемый лишь стыдом от неосторожно брошенных фраз. Приятной дрожью от мягкого взгляда. Азартом от взаимного сарказма. Волнением, которого она не испытывала много лет.

Почему Воронцов с легкостью цеплял столько струн в ее душе? Лиза считала его высокомерным ублюдком до их первого разговора по душам в допросной. До осторожного прикосновения к шраму, скрытого татуировкой. Теперь же корила себя за глупый интерес. Неужели она такая же, как остальные девушки Управления? Они чуть ли из трусов не выпрыгивали, чтобы привлечь внимание Воронцова, а тут Лиза. Сама же говорила, что глупышкам не на что надеяться, и сама же позволила себе разглядеть в женихе сестры не просто холеного дворянина, а красивого парня. Дура!

Лиза так долго прислушивалась к ровному дыханию Воронцова, что сама не заметила, как уснула. Провалилась в сон, как в прорубь, и выдернуло ее чье-то требовательное прикосновение. Стоило распахнуть глаза, как она едва сдержалась, чтобы не скатиться с кровати от страха. В утренней серости над ней нависла косматая голова, и только через невероятно долгую секунду до Лизы дошло, что это домовой.

Заметив ее реакцию, он обиженно фыркнул и проворчал:

— Там твой чудо-охранник зубами стучит так громко, что я даже из-за холодильника слышу.

— Заболел, что ли? — буркнула Лиза и сонно потерла глаза. Вот бы еще вспомнить, куда сунула градусник.

— Ага, с ведьмой перекувыркался, — злорадно протянул домовой, но, уловив непонимание в ее глазах, снисходительно пояснил: — Ведьмам мужики нужны, чтобы силу из них тянуть. Вот и от начальника твоего одна из колдушек подпиталась. Потому и трясет его так — тело восстанавливается.

Лиза включила настольную лампу и задумчиво уставилась на Воронцова. Он и вправду свернулся калачиком, спрятал нос в пледе и мелко подрагивал. Зачем ему понадобилось спать с ведьмой? Знал ли он, что из него сделали донора, или так влюбился, что позабыл обо всех рисках?

Как бы там ни было, Лиза не могла равнодушно смотреть, как он дрожит. Вновь мысленно обозвав себя дурой, она прошлепала босыми ногами к шкафу. Выудила теплое одеяло и накрыла им Воронцова, подоткнув края. Как заботливая женушка. Дура и есть дура. Он трахался с ведьмой, делился с ней своей силой, скоро должен был жениться на Варе, а Лиза зачем-то о нем заботилась. Крайняя степень идиотизма!

— Я могу чем-то еще ему помочь? — спросила она шепотом.

Домовой, который тут же очутился рядом, усмехнулся и покачал головой.

— Ему бы поспать еще немного в тепле. Утром станет лучше.

Лиза бросила взгляд на часы, которые показывали половину пятого. Они проспали чуть больше часа. Будильник прозвенит только в семь.

Бросив на Воронцова последний взгляд, Лиза вернулась в кровать. В тишине его неровное дыхание казалось эхом колокола. Она прислушивалась, отмечая, что с каждой минутой Воронцов дышит всё спокойней. Значит, прав домовой, и одеяла оказалось достаточно.

Кажется, Лиза проваливалась в сон, но совсем неглубоко. Эта ночь измотала ее так, будто прошла без сна. Зато Воронцов спал, как младенец, блаженно вытянувшись под одеялом. Он даже посапывал, отчего на губах Лизы расползлась нежная улыбка. Без очков грозный начальник Первого отдела казался беззащитным. Ох уж это обманчивое ощущение.

За окном стояла серость, отчего в квартире царил полумрак. Не дожидаясь звонка будильника, Лиза лениво сползла с кровати и поплелась к кухонному уголку, чтобы поставить чайник. Часы показывали без десяти семь.

Пока закипал чайник, Лиза скользила ленивым взглядом по серости за окном. Место, где всегда стояла ее ласточка, пустовало. Неподалеку Воронцов оставил свою машину — такую же серую, как и погода вокруг.

Лиза потерла глаза, продирая их окончательно, и почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом. Нет, зря Воронцов у нее остался! Очень зря!

Красивейший кроссовер за ночь превратился в изуродованное нечто. Разбитое лобовое стекло, вмятины на капоте и дверях, сорванный задний бампер, проколотые колеса. И царапины... Множество царапин, что складывались в слова, которые у Лизы не получилось рассмотреть. Если свой «Москвич» она жалела, то судьба Воронцовского «Мерседеса» едва не разбила ей сердце.

Шестерки матери явственно показали, что будет с теми, кто защищает Лизу. Сегодня это машина, но что, если завтра жертвой станет сам Кирилл?

— Эй, ты-вы, просыпайся. Скажи, твоя машина застрахована?

— Чего? — послышался хриплый голос с дивана.

Воронцов с трудом открыл глаза и смешно почесал голову. Он хмурился в непонимании. Не будь сейчас Лиза так расстроена, она бы снова умилилась.

— Кажется, тебе передали послание, чтобы ты не смел помогать мне.

Лиза кивнула на окно. Воронцов мигом проснулся, вскочил с дивана и бросился к окну. Его взгляд на несколько мгновений замер на машине, а потом вдруг... в нем проступило облегчение.

— Я уж испугался, что и к моей тачке пришпилили дохлую нечисть.

— Над ней и без того непозволительно поиздевались, — виновато пробурчала Лиза. — Все из-за меня.

— Это всего лишь машина. — На лице Воронцова не отразилось ни капли негодования или грусти.

— Это предупреждение.

— Если мрази хотят ломать мои дорогие игрушки, пусть ломают. Последнее слово останется за мной. В итоге я сломаю их самих.