Диспноэ

Особняк князей Аникеевых горел теплыми огнями. В опустившихся на Петроград сумерках блестели огни причала, который лениво омывала Большая Нева. Английская набережная полнилась машинами со слепящими фарами, будто муравьями. Ник кое-как, с помощью мата и банального везения, отыскал место для парковки, услышав не один и не два гудка от обозленных водителей в их общей пробке.

Возле особняка Аникеевых выстроилась целая вереница машин. Два авто даже пофигистично бросили на тротуаре. Особые места Герман оставил, конечно же, Кириллу, суперзвезде Агееву и своему личному хвостику Мише Головину. Ника он откровенно терпеть не мог и потому с огромным удовольствием установил бы на всей Английской набережной знаки «Парковка навсегда запрещена Баркалову Н.А. Пошел на хрен!». Благо, статус Ника сдерживал порывы Германа, в черный список его не внесли, и на том спасибо.

Ник ненавидел собрания Круга именно потому, что проходили они в особняке Аникеевых. После смерти отца Герман ощутил себя полноправным хозяином старинного дома и подобострастно предложил Кириллу перенести туда встречи Круга. Выбивал себе больше влияния, хитрая сволочь! Кирилл с радостью согласился, потому что Герману почему-то доверял, а собственную квартиру для этих целей использовать не хотел. Кирилл в целом не любил гостей, прямо заявляя, что его дом — его крепость. Ник по глупости свою крепость сжег и до сих пор не мог себе этого простить. Да и никогда не сможет.

Сегодняшнего собрания он ждал с замиранием сердца и предвкушением. Наконец-то представилась возможность помочь, очистить совесть и принести хоть малую, но пользу. Их с Лизаветой план обязан сработать, но в этом деле без одобрения Кирилла никуда. Сегодня Нику предстояло убедить друга пойти на поклон к отцу. И это будет дорого стоить и Нику, и самому Воронцову.

Особняк встретил его вышколенным дворецким, который незамедлительно проводил гостя в большую гостиную. Почти весь Круг уже собрался. Теперь их тринадцать. К добру или нет?

«Сколько нас останется к следующей встрече?», — мелькнула предательская мысль, но Ник отогнал ее. Именно от них с Кириллом зависело, изменится ли число членов Круга.

Гостиная Аникеевых поражала воображение помпезностью и стариной. Мать Германа, последний год осевшая в Лондоне, очень бережно относилась к наследию мужа и после его смерти наняла лучших реставраторов и дизайнеров. Их стараниями особняк приобрел красоту, какой не обладал, пожалуй, даже после постройки. Интерьеры казались старинными, не тронутыми временем и рукой человека, но на самом деле всё здесь пахло новизной. Даже винтажная мебель на поверку оказалась добротной, новой копией старой. Все в особняке поменялось, обновилось, но словно осталось прежним.

Среди этого исторического великолепия, на диванах с узорчатой обивкой и резными спинками — красивых, дорогих, но жутко неудобных — восседал цвет золотой аристократии. Те, кто пошел за Кириллом-подростком, образовав Круг избранных, и продолжал идти за Кириллом-мужчиной, который желал вывести аристократию из незаслуженной тени. Ник гордился тем, что стоит по правую руку от друга, несмотря на провалы и постыдные ошибки в прошлом. Уж кто-кто, но он точно не заслужил прощения и возвышения, однако Кирилл никогда не мыслил стандартно. Наверное, Ник казался ему не столь бесполезным, каким виделся сам себе. Кирилл ошибался. Ник знал себя лучше, и твердо знал, что совершенно бесполезен...

— О, Ник! Рад тебя видеть! — воскликнул Агеев и, подскочив с дивана, бросился пожимать ему руку.

Ник едва не шарахнулся в сторону от неожиданного проявления радушия, но вовремя себя сдержал. Похоже, Тимур попросту хотел смыться от Миши Головина. Ник его понимал. Общаться с Мишей все равно что увязнуть в тесте — липко, дурно и хочется вырваться на волю. Головин всем и каждому, скромно потупив глазки, сообщал о проблемах с общением, о страхе сходиться с людьми, но следом этот «трусишка» забалтывал так, что бедняги-собеседники отчаянно мечтали сбежать. Иногда Нику казалось, что таким образом Миша заманивает наивных жалостливых жертв в свою паутину и пьет из них силы и желание жить. Если бы в Головине вдруг обнаружились гены энергетического вампира, Ник совсем не удивился бы.

Зачем Герман таскал Мишу за собой, не понимал никто и одновременно понимали все. Миша видел в Германе непререкаемый авторитет, кумира и даже идола. Аникеев взял его под крыло три года назад, с разрешения Кирилла привел в Круг, хоть тому едва исполнилось семнадцать, и с тех пор взял над ним шефство. Ник был уверен, что Герман попросту упивался своим величием, отражавшимся в подобострастном взгляде Миши, и использовал его, как мальчика на побегушках. А тот и рад помогать.

— Николай, ты выглядишь усталым. Какие-то проблемы? — Миша вскочил с дивана вслед за Агеевым и пожал Нику руку, проникновенно заглядывая в глаза.

Опасность! Еще миг, и Ника утащат в ужасно нудный, тягучий разговор, из которого не сбежать!

— Кроме убийств наших друзей, никаких проблем, — фыркнул Ник, выискивая глазами Кирилла.

— Ох, прости, я не так выразился. Конечно же, произошедшее с Димой и Олей страшно до дрожи. Я, признаться, уже неделю сижу на успокоительных, потому что без них начинаю задыхаться от паники. Мне постоянно кажется, что дышать тяжелей, чем раньше, и сердце уходит в пятки от страха...

Миша тараторил и тараторил, а Ник скользил взглядом по толпе, мечтая найти друга и избавиться от навязчивого трусливого подпевалы. Нашел! Хвала всем богам!

— Прости, мне жизненно необходимо поговорить с Кириллом. Оставлю вас с Тимуром наедине. Мое появление прервало ваш разговор, продолжайте.

Коварно переключив внимание Миши обратно на Агеева, от которого выхватил страдальческий взгляд, Ник поскорее улизнул к дверям. Там как раз показался Кирилл в обществе будущей невесты и хозяина особняка.

Друг казался свежим и отдохнувшим, в отличие от Ника, полночи просидевшего в архиве в позе уставшего от жизни эмбриона. Нельзя выпускать на свободу демона, о котором знаешь лишь то, что он — обладатель редчайшего дара хамелеона, в свое время по-крупному подставленный матерью Лизы. Ник разбирался с подноготной Алана сам, без Лизаветы. Несмотря на доверие, которое уже однажды необоснованно пошатнулось, он предпочел копаться в документах самостоятельно. Ник не мог пойти к Кириллу на поклон неподготовленным, опирающимся только на слова Лизы и бесячего Эмиля. Он, в конце концов, опер, а не просто тупой мажор, чудом избежавший рехаба, куда его собиралась запихнуть запаниковавшая мама.

— Кирилл, отойдем на пару минут? У меня к тебе очень важный разговор, — холодно кивнув Герману и Варваре, спросил Ник.

После истории Лизы он не мог смотреть на Верещагину-младшую по-прежнему. В один миг она, как и ее папаша, превратились в мразей, причинивших Лизавете лишнюю боль. Она и без того получила от жизни слишком много пинков, чтобы терпеть еще и заносчивость сестры, издевки мачехи и равнодушие отца.

— Дотерпи до конца собрания. Что может быть важнее обсуждения убийства членов Круга? — огрызнулся Герман, но поймал предупреждающий взгляд Кирилла и замолчал.

— Например, работа, Герман. Если ты знаешь, что это такое, — парировал Ник с кривой ухмылкой. Аникеев получал щедрые дивиденды от аренды множества помещений. Их семье принадлежали два торговых центра в Петрограде и еще два в Москве. Перед ним отчитывались управляющие делами, и потому Аникеев предпочитал не работать в общепринятом смысле этого слова. Даже бизнес никакой не открыл от скуки.

— Завидуй молча, ищейка, — буркнул Герман и гордо взял Варвару под руку. — Кажется, ты хотела поздороваться с нашим айдолом. Кирилл говорил, что он принес с собой приглашения в вип-зону. Еще и вечеринку готовит через неделю.

— Попробовал бы он не принести. Я, как никто, ждала их концерт, — окинув Кирилла обиженным взглядом, ответила Варвара и покорно последовала следом за Германом.

— Твоя невеста слишком много внимания уделяет Тимурке. Неужели хочет выспросить номер его пластического хирурга?

— Да пусть хоть спит с ним. Мне плевать.

И равнодушный вид Кирилла это подтверждал. Больше ни разу не взглянув на невесту, он с видом хозяина проводил Ника на второй этаж и толкнул вторую справа тяжелую дверь из темного дерева. Они оказались в рабочем кабинете Германа. Если бы Аникеев не задумал подлизаться к Кириллу и не целовал его в зад, то ни за что не отдал бы на растерзание святая святых. Сам Ник, как бы ни ценил Кирилла, не позволил бы ему чувствовать себя хозяином в своем кабинете. Да еще и водить туда ненавистных гостей!

Воронцов воспринимал показательное радушие Германа, как что-то само собой разумеющееся, и даже не думал смущаться. Он указал Нику на кожаное кресло у стола, а сам уселся прямо на место хозяина кабинета. Уселся и уставился на Ника своими нечеловеческими глазами, обезвреженными стеклами очков. И во взгляде этом горело: «Выкладывай, что за фигню ты опять придумал».

— В общем, я пришел к тебе просить разрешения на допрос демона Алана, который уже четырнадцать лет заточен в Проклятом соборе. Это важно для дела Димы и Оли, — решился Ник.

— Неожиданно, — протянул Кирилл. — Разве допрос демона, который столько лет света белого не видел, поможет нам поймать убийцу?

— Честно говоря, допрос — это не всё. В наших интересах отпустить его на время, чтобы демон помог найти мать Лизаветы. Уж очень большой зуб он на нее точит. Такой союзник будет нам очень полезен.

— Ты в своем уме, Баркалов?! — взвился Кирилл и стукнул кулаком по столу. — Отпустить демона на свободу! Тупее ничего не мог придумать?! Кто только тебя надоумил?!

— Сам додумался, — бормотнул Ник и сжал челюсти, чувствуя, как предательский румянец заливает щеки.

Как же он ненавидел ощущать себя подчиненным Кирилла, а не его другом. Накосячившим подчиненным. Но в этот раз он не косячил!

Тем временем Воронцов что-то понял и громко фыркнул.

— Чую влияние Кёлер. Вот почему ты так защищал эту бешеную женщину, когда она сбежала от Родина? Голубки спелись и решили вытащить на волю демона, такого же мерзкого, как Гордий?

Ник глубоко вздохнул, успокаиваясь, и выложил Кириллу по порядку всё, что накопал за прошедшие два дня. Верней, за две бессонных ночи. О связи Алана с шайкой матери Лизаветы и об их совместных делишках, об Эмиле и о прошлом лучшей ищейки Петрограда, которая могла достать из-под земли даже черта за баснословные деньги. Рассказал, как мать Лизы благополучно подставила подельника, свалив на него убийство семьи из четырех человек. Умолчал лишь о том, что совсем не сочувствовал Алану и желал ему, как и всем остальным узникам Проклятого собора, гнить там до скончания веков.

— Алан — далеко не ангел. Поверь, я и сам никогда не выпустил бы этого ублюдка из камеры, если бы он не оказался единственным, с чьей помощью мы сможем отыскать хоть какие-то зацепки. Он, как никто, заинтересован в мести. Алан отыщет нам Елену Кёлер, а за это мы дадим ему иллюзию свободы. Разве не крутой план?

— План — говно, — наконец нарушил молчание Кирилл.

— Алан — лучшая ищейка. Помощь демона-хамелеона явно не лишняя. Ждать ощутимого содействия от Милы и ее клана не приходится, пока ты ее не трахнешь. А ты не трахнешь, ты же у нас примерный семьянин. Вот и остается: либо эта гниющая мразь, либо однажды гниющими мразями можем оказаться мы сами. И гнить будем не в Проклятом соборе, а в гробах.

— Как же ты собираешься заставить его сотрудничать? Поверь, демон, которому пришлось провести четырнадцать лет в одиночной камере Проклятого собора, жаждет только смерти для каждого из нас. Сомневаюсь, что он бросится тебе на шею с клятвами верности.

— С ним будет говорить Лиза. По ее словам, к ней Алан всегда благоволил. Она сумеет убедить его.

— Просто чудо-женщина, — фыркнул Кирилл. — Ваша идея все равно попахивает дерьмом и не выгорит, попомни мое слово.

— Позволь нам хотя бы попытаться. У нас с Лизой готов план.

— И что за план, позволь узнать? — скептически поинтересовался Кирилл.

— Как я уже и говорил: дать Алану иллюзию свободы.

— А если он надумает сбежать?

— Не сможет. Мы привяжем его к Лизе. Она станет гарантом его верности. Есть обряд, который не позволит ему причинить ей вред и сбежать.

Ника передернуло, как и каждый раз, когда он думал о ритуале. Добровольно привязать к себе демона? Да лучше сразу сдохнуть! Лизавета — его героиня!

— И Кёлер согласна?

— Она и предложила этот вариант. Лизавета, оказывается, подкована в ритуалах. Я и не предполагал, что у нее в голове целая библиотека.

Ник вновь умолчал, как сильно коробила его идея Лизы и необходимость участвовать во всем этом дерьме. Как выворачивало наизнанку от мысли, что придется сотрудничать с демоном, которого отнюдь не просто так упекли в Проклятый собор. Пусть Алана подставили, но шлейф, тянущийся за ним после распада империи, фонил кровью и трупной вонью. Чего стоило только открытие «Мертвой воды», собравшей под своей крышей худших из отбросов Петрограда! Если бы не аргументы Лизаветы, Ник лучше отгрыз бы себе ногу, чем добровольно шагнул в камеру к демону.

Кирилл помолчал, задумчиво покусывая ноготь на большом пальце, но наконец с сарказмом произнес:

— Похоже, Кёлер готова привязать к себе кого угодно, только бы избавиться от охраны Родина.

Ник угрюмо потупился. Родин не вызывал у него неприязни, пока не решил активно приударить за Лизаветой. Мало ему оказалось девчуль из клубов и сайтов знакомств? Решил, что Лиза — вариант поинтересней, а тут еще и Кирилл со своей навязчивой заботой о той, кого неделю назад с удовольствием сжег бы на костре инквизиции. Похоже, Родин поймал азарт и не позволит жертве просто так вырваться из капкана. Ник не хотел видеть в Лизе жертву. Предпочитал думать, что подруга пережует и выплюнет Марка, не оставив от его самоуверенности камня на камне.

— Уверен, что ты облажался, прикрепив Родина к Лизавете. Она настойчиво повторяет, что они не в отношениях. Постоянное присутствие Марка напрягает ее сильней, чем слежка матери, — помолчав, ответил Ник.

— Сам помнишь, за каким занятием наша группа застала этих голубков в день задержания. «Не в отношениях» выглядит по-другому, — огрызнулся Кирилл, показав пальцами кавычки, чем только насмешил Ника.

— Для почти-женатиков, чьи яйца перекочевали в кулак к невесте, напомню, что люди могут трахаться и без отношений. Только не говори, что не знал.

— Заткнись, Баркалов! — рыкнул Кирилл, и Ник, не сдержавшись, расхохотался. — Мне плевать, что там за отношения у Кёлер с Родиным. Меня интересует только ее безопасность.

— Ага, все так и есть. А Родин тебе не нравится, просто потому что своей красотой затмевает твою.

— Ты идиот?

— Нет. Всего лишь лучший друг, заметивший, как сильно ты внезапно невзлюбил Родина, — с широкой улыбкой ответил Ник.

— На что бы ты ни намекал, это не так. У меня нет интереса к вампирше, — после долгой паузы произнес Кирилл, сцепив руки в замок перед лицом. — Я виноват перед ней. Именно как перед старшей дочерью Верещагина. Уже четырнадцать лет меня мучает чувство вины за то, что не помог, когда мог помочь. Сейчас я не намерен упускать этот шанс.

Кирилл, казалось, совсем потерялся в воспоминаниях. Он в задумчивости подошел к окну и уткнулся взглядом в густые сумерки за стеклом.

— У меня нет и не может быть к ней особого отношения. Мне скоро предстоит помолвка с ее младшей сестрой.

Ник благоразумно промолчал. За все годы их знакомства он не помнил, чтобы хоть одна девушка привела душу Кирилла в такой раздрай. Лизавете это удалось чуть больше, чем за неделю.

— Мне нужно досье на Алана, — после длинной паузы произнес Кирилл, и Ник наконец расслабился. Разговоры о чувствах никогда не давались им легко. Куда проще говорить о делах.

— Я все собрал. Папку принесу тебе в понедельник, к началу рабочего дня.

— Смешно. Как будто я не знаю, как сильно ты опаздываешь, ведь приходишь «ровно к началу рабочего дня». — Кирилл явно насмехался, вновь показывая пальцами кавычки. Кажется, опасное настроение сменилось насмешливым. — С Кёлер я поговорю отдельно. На этой неделе она и без того доставила мне проблем больше, чем хотелось бы.

И снова Кёлер. Ник все же не смог удержаться от ухмылки. Кажется, собрание Круга он переживет в хорошем настроении и в предвкушении настоящей работы.

* * *

Часы только подбирались к десяти, а Кирилл уже припарковал машину на набережной Обводного канала. До встречи с Милой осталось двадцать минут. Она требовала, чтобы к ней являлись точно в срок: ни раньше, ни позже. Потому Кириллу предстояло дожидаться положенных десяти часов, но он и рад. Руки чесались закурить. Как раз в бардачке завалялось полпачки сигарет.

Совсем недавно прошел дождь, и подошвы лакированных туфель благополучно утонули в луже. Выругавшись сквозь зубы, Кирилл перебежал дорогу, наплевав на пешеходный переход, еще больше намочил туфли в траве и наконец оперся о парапет. В душе кипела уже привычная каша, которая всегда подгорала и дымилась после визита к родителям. Кирилл свел семейные ужины и приезды в отчий дом к минимуму, но даже этот проклятый минимум подрывал его душевное равновесие так качественно, как Кёлер и не снилось.

Его родители заслуживали звания «Худший пример договорного брака». Отец, который на протяжении многих лет срывал на матери раздражение после рабочего дня, а, вытрепав ей нервы, в благодушном настроении ехал к очередной любовнице и даже не скрывал этого. Мать, которая безропотно принимала свое унизительное положение, ни разу не показав характер. Она и сына учила беспрекословно слушаться отца, не перечить и не злить его. С самого детства душу Кирилла разрывали противоречия: заступиться за маму перед отцом или встряхнуть ее, чтобы та пришла в себя и больше не позволяла мужу вытирать о себя ноги. В конце концов, он сдался. В семье Воронцовых всех все устраивало, кроме Кирилла. Потому он сбежал, как сбежал и сегодня при первой возможности, чудом вытерпев щебет матери о грядущей помолвке. Говорить с отцом о Кёлер оказалось куда проще. И да, он действительно знал, кем Лиза приходится Верещагину. В личном деле информация о родителях никогда не скрывалась, и начальник Управления с первого дня знал, на чью дочь подписал приказ.

— Странно, что ты раньше не узнал свою подружку, с которой вы торчали под столом, как два звереныша. До сих пор помню, как на тебя смотрели все вокруг. Будто ты такой же сумасшедший, как и она, — в своей обычной уничижительной манере бросил Кириллу отец. — Я тогда чуть со стыда не сгорел. Если бы не мать, ты бы неделю на задницу сесть не смог.

Кирилл это помнил. А еще помнил, как отец велел не водиться с «демоническим отродьем» и не позорить его. Тогда он впервые решился ослушаться отца, но тот, словно почувствовав сыновий бунт, больше не брал его в гости к Верещагиным. А вскоре Лиза исчезла.

Дым наполнил легкие, и Кирилл выдохнул его, завороженно глядя на серые клубы. Над Обводным каналом висел туман. Кирилл слышал о месте силы, находящемся под толщей воды, и даже несколько раз видел знаменитый туман, который поднимался над каналом время от времени осенью и весной. Дурная слава ходила об Обводном канале, много людей здесь заканчивали жизнь самоубийством. Необъяснимая сила благотворно влияла на нечисть всех мастей, обычным же людям навевала дурные мысли. Отсюда и самоубийства. Место силы питалось чужими жизнями, чтобы наполнять магией детей Нави.

Затяжка за затяжкой, мысли Кирилла постепенно перетекали от разговора с родителями к воспоминаниям четырнадцатилетней давности. Вот он, восьмилетний мальчишка, приходит в ужас от хвастовства Германа. Брат хвалился, что сумел втереться в доверие к сумасшедшей дочке Верещагина, и та даже назвала его другом. Герман в открытую насмехался над доверчивой девочкой и развлекался тем, что натравливал на нее детей дворян. Они собирались в стайки и преследовали Лизу, куда бы та ни пошла.

Кирилл не решался вступиться за девочку, которая так ему понравилась, ведь Герман был на целых четыре года старше и куда сильнее. Лиза казалась ему удивительной и уникальной, ведь ее зрачки по желанию окрашивались в алый. Никогда прежде Кирилл не видел такого чуда, потому что никогда прежде не встречал демонов. Он жалел Лизу, которая явно мучилась от своего дара, который все вокруг называли бесовским, но никто не знал, в чем же ее магия. Верещагин так и не раскрыл секрета, что за силу старшая дочь унаследовала от матери-демоницы. Как-то Кирилл подслушал разговор родителей. Отец с презрением сказал матери, что дочь Верещагина не в своем уме, и эту дурную шутку с ней сыграло соединение демонической крови с кровью потомка волхвов. Кирилл ни секунды не верил в ее сумасшествие, пока верили все остальные.

Однажды, во время очередного приема в доме Верещагиных, он увидел, как испуганная Лиза залезает под скатерть, и решился залезть следом. Те недолгие минуты, которые Кирилл провел с ней, навсегда врезались в память, как и алые зрачки, постепенно вернувшие черный цвет. Лиза даже улыбнулась ему, когда поверила, что Кирилл пришел подбодрить, а не издеваться.

Даже сейчас сердце предательски екало, стоило Кириллу вспомнить полные благодарности глаза девочки, в которые вернулся страх, когда Верещагин за руку грубо выволок ее из-под стола. «Приходи еще. Я хочу с тобой дружить», — последнее, что Лиза сказала ему.

К горлу подкатил ком, отчего Кирилл лишь сильнее затянулся. Что за шутки судьбы?! Почему он встретил Кёлер именно сейчас? Не нужны ему эти воспоминания! Он уже давно не впечатлительный мальчишка!

Кирилл затушил сигарету и бросил ее в урну. Он запретил себе возвращаться мыслями к Кёлер и поспешил к торговому центру, рядом с которым примостилось небольшое офисное здание с зеркальными окнами. Там и ждала его Мила.

Охрана у главного входа — два потомка демонов. Алые глаза, которыми его просканировали лучше любых металлоискателей, говорили сами за себя. Убедившись, что в журнале посещений есть его имя (оно еще и подчеркнуто), Кирилла пропустили внутрь. Он знал, куда идти, потому не терялся в пышном великолепии офиса Петроградского клана ведьм. Все, кому благоволила Мила, догадывались, что за дела она проворачивает, но никто не знал наверняка.

Ведьмы не брезговали грязными заказами. Они либо конкурировали с «Мертвой водой», либо плодотворно сотрудничали. Второй вариант вероятней — откуда тогда в клубе Алана брались те самые молодильные яблоки, как их ласково называли в народе? Выращенные на оскверненной ритуалом земле, они вызывали сильнейшее опьянение, но баловство с ними заканчивалось не привыканием, а чувством стыда за вытворенную дичь. Яблоки пользовались бешеной популярностью даже у обычных людей. Любители экстрима каким-то образом узнавали об особых местах их продажи и передавали ценные знания друзьям.

Сам Кирилл никогда не пробовал яблоки, а вот Ник какое-то время плотно ими баловался. Намешав их с половиной бутылки виски, он и заснул в ту ночь, когда чуть не сжег собственный дом.

Кирилл поднялся на второй этаж, прошел по широкому коридору и остановился у стеклянной двери приемной. Два рабочих стола пустовали, но на них остались заботливо включенные лампы, чтобы поздний гость не сломал себе нос в темноте.

Из-под двустворчатой деревянной двери, ведущей в кабинет Милы, пробивался теплый свет. Она ждала. Кирилл сверился с часами, которые показывали ровно десять, и постучал.

— Входи, мой дорогой. Зачем стучишь, как неродной? — донесся из-за двери ласковый голос. Мила могла очаровать многих мужчин одной только бархатной мягкостью своих речей, но стоило ее увидеть, и дар речи теряли даже самые стойкие.

Кирилл толкнул дверь и сделал несколько шагов внутрь. Огромный кабинет освещали четыре настенных бра и настольная лампа. Помещение с панорамным окном, шторы на котором сейчас были плотно задернуты, казалось уютным в мягких электрических лучах. Возможно, уюта добавляли и благовония, дымившиеся на большом столе.

Мила ждала его на бежевом кожаном диване, кокетливо положив ногу на ногу и глядя на Кирилла из-под длинных ресниц. Красивая. Невероятно красивая. Но отчего-то ее красота казалась зловещей. За два года Кирилл так и не избавился от этого ощущения. Он никогда не потерял бы голову от Милы, потому что внутреннее чутье вопило остерегаться ее, как самого опасного хищника. Многие мужчины утопали в красоте ведьмы безвозвратно, бросали свои жизни ей под ноги, а она топталась по ним каблуками дорогущих туфель, которые они же ей и купили.

— Ты кажешься потерянным щенком, мой дорогой. Кто стал причиной столь сильного душевного раздрая? — нежно спросила Мила. Как всегда, проницательна и наблюдательна.

— Прости. Только что приехал от родителей.

— Ох, понимаю, котенок. Твоего отца сложно терпеть даже мне. Что уж говорить о тех, кому он может показать свой несносный характер.

«Котенок». Кирилл ненавидел это прозвище, но Мила называла его только так. Хоть она и выглядела едва ли старше его, ее реального возраста не знал никто, кроме сестер-ведьм. Ближайших сестер.

Мила мягко перекинула копну пшенично-русых волос на одно плечо и с кошачьей грацией поднялась с дивана. Черные туфли стояли возле стола, ведьма шла к нему босой. Кирилл скользнул взглядом по юбке с разрезом до бедра и полупрозрачной белой блузке, под которой отчетливо виднелся бюстгальтер телесного цвета. Три верхние пуговицы Мила предусмотрительно расстегнула, не оставив никакого места для фантазии. Ее красивая грудь пленяла мужчин, и взгляд Кирилла самовольно остановился именно на ней.

Мила остановилась на расстоянии шага, но через пару секунд преодолела и эту преграду. Без привычных каблуков она казалась совсем мелкой. Пожалуй, на полголовы ниже Кёлер... Опять Кёлер! Да сколько можно?

Обманчивая нежность Милы ни разу не заставила Кирилла потерять голову, хотя ей отчаянно этого хотелось бы. Вот и сейчас ведьма поднялась на носочки, положила прохладные ладони на его щеки и притянула к себе.

Кирилл ощутил мягкое касание ее губ и вкус клубники, вазочка с которой осталась на стеклянном столике, у дивана. Мила, как это всегда бывало, целовала его нежно, подталкивая к тому, чтобы углубить поцелуй, добавить в него страсти и похоти. Она прильнула так близко, будто решила стать частью Кирилла.

Тело реагировало на красивую девушку так, как и должно. Возбуждение постепенно опускалось вниз живота, а руки зудели в желании прижать к себе податливое, хрупкое тело. У него давно никого не было. Будь Мила не ведьмой, а обычной девушкой, Кирилл, не задумываясь, уложил бы ее прямо на диван, где она лениво ела клубнику. Но его целовала глава клана ведьм, и он не мог об этом забыть.

Мягко отстранив Милу, Кирилл улыбнулся ей, но покачал головой. Ведьма надула губы, но бесята в зеленых глазах ясно дали понять, что она не обиделась. Мила привыкла к его отказам и, пожалуй, очередной еще больше разжег охотничий азарт.

— Остаешься верен себе, котенок, — проворковала она и провела кончиками пальцев по щеке Кирилла. — Говорят, ты скоро женишься. Неужели воспылал чувствами к невесте?

Кирилл молчал, не желая делиться с ведьмой сокровенным. Она улыбалась так же нежно, но в глаза смотрела пристально. Аппарат МРТ не так детально сканирует человека, как сейчас Мила сканировала его. Ведьмовской сущности никто не нашел объяснений, и потому Кирилл не знал, как глубоко в душу она способна заглянуть.

— Или не к невесте? — Улыбка Милы превратилась в хитрую. — Боюсь, что шансов у меня все меньше и меньше. Придется и дальше пользоваться Тимурчиком. Он не против.

— Агеев сказал, что ты знаешь о непрогляде, который навели на Диму и Олю перед смертью. Я пришел расспросить о нем, — перевел тему Кирилл. Скосить под дурачка — лучший вариант, который ему удалось придумать. Только бы Мила не продолжила копаться в чувствах, которые и для него самого вдруг превратились в темный лес.

— А что я получу взамен, если расскажу тебе о своих умозаключениях?

Мила изогнула пухлые губы в коварной улыбке и вновь провела по щеке Кирилла, но уже не подушечками пальцев, а ногтями. Они ощутимо впивались в кожу, но он молчал. Сложно не догадаться, на что намекала ведьма.

— Я знаю, чего ты хочешь, — тихо произнес Кирилл. Вот и настал тот самый момент, когда убеждения и опасения столкнулись с необходимостью. Но как же Кирилл этого не хотел! Как долго старался избежать секса с Милой! Как старательно изворачивался, что сам себя в шутку называл пугливой девственницей.

— М-м-м, я чувствую, как внутри тебя принципиальность борется с жаждой получить ответы, — протянула Мила и, подцепив пальцем воротник рубашки Кирилла, потянула за собой на диван.

И он пошел. Мысленно обозвав себя проституткой, которую трахнут даже не за деньги, а за кусочек мозаики. Просто мечта!

— Ты слишком силен и сладок, чтобы я так просто отказалась от идеи близости с тобой, котенок, — проворковала Мила, толкнув Кирилла на диван. Сама она забралась сверху, отчего одна нога оголилась полностью. На ней не было белья. Предусмотрительная ведьма. — Поверь, ты очень хочешь знать то, о чем я собираюсь рассказать. В качестве маленького аванса за нашу близость я открою тебе секрет: тот, кто выбирает жертв в твоем Круге, — это кто-то из его членов.

Кирилл на миг забыл о ведьме, сидящей на его коленях, и о сексе, который она у него выторговывала, как у несговорчивой девственницы. Кто-то близкий. Слова Ника, которые тот вчера процедил сквозь зубы, вспыхнули в памяти фейерверками. «Не удивлюсь, если среди нас есть крыса. И совсем не удивлюсь, если это Герман».

— Я могу тебе верить? — вкрадчиво спросил он.

— Зачем мне врать, котенок? Я с удовольствием поделюсь с тобой знаниями, если ты поделишься со мной силой. Близость с тобой принесет мне несравнимую пользу. Не так часто удается соблазнить сильного колдуна. А уж такого красавчика как ты и подавно.

Кирилл усмехнулся. Его и вправду уламывали, как девочку. Если Мила так хочет, она его получит. За информацию. Продано!

— Трахни меня, котенок, и я все тебе расскажу, — шепнула ведьма и игриво прихватила зубами мочку его уха.

Кирилл положил ладони на ее бедра и прижал к своему паху. Мила довольно застонала и с готовностью потерлась об его ширинку. Кирилл поцеловал ее совсем не так мягко, как всего пять минут назад она целовала его. Поцелуй вышел страстным и даже грубым. Мила, казалось, только наслаждалась его напором. Она игриво покусывала губы Кирилла и тихонько стонала ему в рот, пока его руки выправляли ее блузку из-за пояса юбки и поднимали бюстгальтер. Кирилл не стал заморачиваться и расстегивать его. Ему оказалось достаточно сжать в руках налитую грудь Милы и постараться забыть, что перед ним ведьма. Ее тело нравилось ему. Этого хватит.

Возбуждение закручивалось в узел, и в штанах уже давно стало тесно. Томить и себя, и Милу дольше Кирилл не собирался.

— Расстегни, — шепнул он, и ведьма тут же послушалась.

Ее проворные пальчики расстегнули ремень, справились с пуговицей и молнией. Кирилл приподнялся, помогая Миле стащить брюки до колен, и рвано выдохнул, ощутив, как она опустилась на него одним выверенным движением. Ведьмы не признавали презервативы. Ей нужна была сила, полученная от близости. А, значит, и ощущения будут другими.

Кирилл запрокинул голову и закрыл глаза, сосредоточившись на удовольствии от влажного жара, что накрыл, казалось, все его тело. У него слишком давно никого не было, и потому в первую минуту Кирилл даже забеспокоится, что кончит быстрее Милы. После такого «фееричного» секса она точно не отстанет и потребует следующий раунд. В его планы это не входило.

Кирилл постарался выровнять дыхание и успокоиться. Возбуждение немного схлынуло, позволив продолжать. Мила двигалась быстро и четко, твердо зная, чего хочет, как и с какой скоростью. Кирилл позволял ей скользить на нем, впивался пальцами в ее бедра и почти не слышал громких стонов, отключившись от реальности.

С каждой минутой возбуждение становилось все острее. Мила не только знала, как доставить удовольствие себе, но и не забывала о Кирилле. Она двигалась быстро и резко, подталкивая его все ближе к разрядке. Кажется, Мила шептала, как давно его хотела, но он не прислушивался. Когда ее движения утратили ровный темп и стали порывистыми и мощными, стоны сменились криками, а красивое тело содрогнулось в удовольствии, Кирилл позволил себе уплыть в мечты и на несколько секунд, прежде чем кончить, представил другое лицо.

Не Милу.

Кёлер и ее приоткрытые губы, ее татуировки и волны русых волос, в которые он бы с удовольствием запустил пальцы. Потянул бы их назад, открывая тонкую шею, впился в нежную кожу голодным поцелуем и...

И кончил. Ярко. До темноты перед глазами. Но за пару секунд до конца Кирилл все же успел столкнуть с себя Милу, которая получила свою дозу удовольствия чуть раньше. Теперь Кирилл пытался выровнять дыхание и вернуть разлетевшиеся мысли обратно в голову.

— Не хочешь стать отцом маленькой ведьмы? — хихикнула Мила, поправляя юбку.

Она казалась довольной, как сытая кошка. Кирилл бросил на нее затуманенный взгляд и усмехнулся.

— Не планировал становиться воскресным папой.

— Вдруг я бы согласилась выйти за тебя замуж?

— Я бы не позвал, — хмыкнул он и закрыл глаза.

Кёлер. Ну что за нахрен?! Какого черта он представлял ее, трахая Милу? Впрочем, вопрос «кто кого трахал?» остался открытым.

Но себя не обманешь. Кирилл хотел бы, чтоб на месте Милы оказалась вампирша, которая за неделю вытрепала все его нервы. Оттого это желание казалось таким острым, таким странным. Похоже, он мазохист. Неутешительно.

— Признавайся, кого представлял на моем месте? — поинтересовалась Мила с хитрой улыбкой. Она, конечно же, все поняла.

— Никого. Только тебя.

— Врунишка, — хмыкнула она, но допытываться не стала. — Чай, кофе, воды?

— Воды. Бодриться мне не нужно. Взбодрился уже.

Мила грациозно поднялась с дивана, деловито поправила юбку и босиком направилась к неприметной серой двери. Судя по всему, там располагалась небольшая подсобка.

— Пойдем со мной. Покажу тебе, где можно принять душ, — сказала она, не поворачиваясь к Кириллу лицом. В ее голосе слышалось ничем не прикрытое веселье. Милу забавлял его ступор.

Кирилл проследовал за ней в подсобку с кофемашиной и холодильником, из которой вела еще одна дверь — в санузел.

— Полотенце найдешь на полочке, — сообщила Мила и, перехватив тяжелый взгляд Кирилла, призналась: — Я знала, что тебе нужна информация, и знала, что попрошу взамен. Потому и подготовилась. Полотенце специально для тебя.

— Неужели я такой предсказуемый? — буркнул Кирилл, принимая наполненный водой стакан.

— Ты — моя желанная добыча. К счастью, сегодня ты и вправду оказался предсказуем. Оттого я чувствую себя победительницей длинного забега.

С этими словами Мила отвернулась и включила кофемашину, а Кирилл направился в душ, вновь мысленно обозвав себя самой странной в мире проституткой.

Когда он, посвежевший и заметно расслабившийся, вернулся в кабинет Милы, она не выпила и половины чашки. На ее губах играла понимающая улыбка.

— Котенок, не тушуйся. Теперь я расскажу все, что знаю. Без каких-либо условий. Ты помог мне, а я помогу тебе в вашем нелегком деле. Тем более, в нем замешан кто-то из ведьм. Этот кто-то преступил важнейший закон и должен за это поплатиться.

— Разве у ведьм есть законы? — спросил Кирилл и уселся на диван, рядом с Милой.

— Не поверишь, котенок, но есть. И самый главный из них: не использовать магию для убийства. Чужая смерть очерняет наши тонкие тела, оставляет несмываемый отпечаток. Если близость с мужчиной дарит жизнь, то убийство приближает смерть, и это отражается на всех сестрах, не только на тех, кто сотворил зло. Попирающие высший порядок в конце концов падают с высоты своей гордыни и разбиваются об землю, но до этого успевают принести немало бед.

— И это говорит мне главный поставщик молодильных яблок.

— Разве они кого-то убивают? Ни разу в жизни ни я, ни мои сестры не убили ни одного существа с помощью магии. Мы не очернили ее, не использовали во зло. То, что мы делаем с помощью влияния и денег, к высшему закону не относится.

— Удобно, — усмехнулся Кирилл.

— Я бы сказала, это не более чем хитрость, — пожала плечами Мила. Так буднично, будто объясняла непонятливому ребенку очевидную истину.

— Ты сказала, что в смерти Димы и Оли виновен член Круга.

— Да, это кто-то близкий.

Мила демонстративно молчала, неотрывно глядя на Кирилла. Тот начинал терять терпение. Как будто экзамен сдавал. Мало того, что допустили через постель, еще и заставили напрягать уставший мозг!

— Ты знаешь, кто это может быть? — не выдержал он.

— Конечно нет, глупенький. Если бы знала, сказала бы тебе без долгих прелюдий. Плату взяла бы потом. Знаешь ли, Тимур тоже крутится в твоем Круге и подвергает себя опасности. Мне бы не хотелось потерять его. Хороший мальчик, перспективный.

— Тогда откуда такая уверенность, что пособник убийцы — кто-то из своих?

— Для ритуала непрогляда требуется частица жертвы. Волосы, ногти или кровь. Подойдет и какая-то дорогая сердцу вещь. Что-то вроде кольца, которое человек носит, не снимая. Или крестик, на худой конец.

Кирилл хмыкнул. Народ искренне верил, что крестик, святая вода и другие религиозные атрибуты спасут от нечистой силы. На самом же деле, колдовство на них творили ничуть не реже, чем на других, нецерковных, вещах. Если в святые места нечистой силе хода не было, то, например, над крестиком или церковной свечой каждая ведьма могла поглумиться, как ее душе угодно.

— Две жертвы из одного Круга наталкивают на определенные соображения, — продолжила Мила. — Если Давыдов был тем еще разгульным идиотом, то Ольга — домашняя девочка, будущее российской политики.

— Пособник убийц необязательно связан с Кругом. Их могли выследить заранее, да и отрезать небольшую прядь волос не составило бы труда.

— Упрямый котенок, — усмехнулась Мила. — Дмитрий мог помешать кому угодно. Уж слишком он взбалмошным молодым человеком был. А вот Ольга занимала не столь видный пост, чтобы убирать ее из игры. Зато их смерти прекрасно пощекотали нервишки всему Кругу. Каждый теперь сосредоточен на своей безопасности, а не на общей цели. Не этого ли добивается крыса?

Кирилл угрюмо молчал. Он прекрасно понимал, что кто-нибудь обязательно попробует выступить против него и сместить с поста главы, стоит их инициативе мало-мальски выстрелить. Несмотря на то что именно Кирилл создал Круг и собрал под своим крылом всех этих деточек богатых родителей, помешанных на былом величии золотых дворян, никто этого не вспомнит, когда дело запахнет славой и признанием.

Поэтому лучшим своим оружием и самой надежной подушкой безопасности Кирилл считал компромат. На каждого. . Когда-то эту привычку привил ему отец, тем же методом расправлявшийся с врагами, и Кирилл оказался весьма способным учеником.

— Пока слишком мало жертв, чтобы можно было провести параллель, но на твоем месте я бы попыталась вспомнить, кто находился рядом и с Дмитрием, и с Ольгой.

Под взглядом Милы Кирилл нахмурился. Члены Круга часто пересекались между собой, но и с Дмитрием, и с Ольгой в последнее время точно контактировал Герман. Дурацкие слова Ника отложились в сознании Кирилла и выстрелили именно сейчас, когда его паранойя требовала отыскать подозреваемого.

Однако Кирилл никогда не относил себя к дуракам, поэтому пока отмахнулся от мимолетного подозрения. У него будет достаточно времени понаблюдать за Германом. Его уж точно не убьют следующим — защитные татуировки не позволят. Вот бы сделать такие тату всем членам Круга, но раскрывать знаки, зашифрованные в вязях на коже, не разрешалось.

— У тебя есть какие-нибудь соображения, что за ритуал, демон или колдун заставляет жертву разучиться дышать? — спросил Кирилл, отбросив воспоминание о давнишних словах Ника: «Он завидовал тебе с детства, но подчинялся, потому что ты объективно сильнее».

— Пока нет. Я не осматривала трупы. В первые пару часов после смерти я могла бы попытаться уловить остаточный шлейф чужой магии, но, увы, это время и в первом, и во втором случае уже прошло.

— Как бы ты сумела уловить магию через непрогляд?

— Не сомневайся во мне, котенок. Я успела многому научиться, пока живу на свете. Вот если кого-нибудь еще убьют, тогда зови меня, и я попробую помочь.

Внезапно в голове Кирилла будто щелкнул тумблер. Мила совсем немолода. Она начала плести свою паутину еще до краха империи, но во времена кризиса расширила и укрепила ее. Значит, должна помнить колоритных персонажей...

— Мила, ты помнишь Елену Кёлер?

— Вопрос, достойный двойной платы, — коварно усмехнулась она и нежно провела пальцем по шее Кирилла. Он окинул ведьму равнодушным взглядом. После первого раза терять уже нечего. Однако Мила удивила. Она хихикнула и убрала руку. — Ладно-ладно, не напрягайся. Больше близости я сегодня не хочу, поэтому отвечу просто так. Бесплатно. Цени мою доброту, котенок.

Мила театрально замолчала, пока Кирилл прожигал ее взглядом через очки и ждал ответа. Наконец она сдалась.

— Помню эту мерзавку. Та еще тварь. Собрала вокруг себя сброд и стала королевой отбросов. Верещагина на себе женила, еще и родила от него полукровку. Первый случай, когда золотая кровь волхвов с демонической смешалась. В общем, везде успела, сука. Даже моего хамелеона к себе переманила. Никогда ей этого не прощу.

— Ты об Алане?

— О нем тебе тоже известно? Котенок, ты на удивление осведомлен.

— Известно и то, что именно Елена сдала его Управлению. Зачем-то.

— Так ему и надо. Нужно было оставаться на правильной стороне, а не гнаться за красивыми обещаниями. Встреть я его сейчас, плюнула бы в смазливую рожу.

— Возможно, вскоре ты его встретишь, — признался Кирилл.

Мила удивленно вытаращилась на него. Кирилл и не помнил, когда в последний раз видел это выражение на ее лице.

— Неужели выпустите эту сволочь?

— Если он согласится сотрудничать.

«И если согласится отец», — должен был добавить Кирилл, но не стал.

— Он обведет вас вокруг пальца и сбежит. Поверь, эта сволочь хитра, как миллион лисиц. Алан выживал в таких переделках, где не выжил бы даже бог смерти. Не доверяйте хамелеону. Да и зачем он вам?

— Нам нужно отыскать Елену Кёлер и ее подельников. Они напрямую связаны с этими убийствами. Я наслышан, что Алан — лучшая ищейка из всех. Тем более, он знает свою обидчицу лучше других, а она не подозревает, что он может оказаться на свободе и отомстить.

— Крупица здравого смысла в этой идее есть, но я бы не рисковала, выпуская из Проклятого собора столь опасного демона. Котенок, ты же его потом не поймаешь.

— Мы привяжем его к дочери Елены. Она готова на это.

Брови Милы поползли еще выше. Похоже, их разговор оказался для нее интересней секса.

— Кхм, не буду расспрашивать, зачем девочке понадобилось связывать себя с подельником матери, которая над ней издевалась. Мне интересно другое: каким образом вы собрались привязать одного демона к другому демону? Даже то, что в девочке присутствует кровь волхвов, не отменяет ее демоническую природу.

Кирилл непонимающе нахмурился. Он не успел глубоко вникнуть в суть подобной связи. Как раз собирался в понедельник расспросить специалиста по ритуалам и саму Кёлер, прежде чем идти к отцу на ковер.

— Это невозможно, котенок, — будто прочитав его замешательство, ответила Мила. – Демон не может быть привязан к демону. Сущность, родственная по природе, не сможет его сдержать. Если вы хотите привязать Алана, чтоб не сбежал, нужен сильный колдун или потомок волхвов. Сущность, противоположная демонической. Иначе Алан попросту исчезнет, и поминай как звали.

Потомок волхвов. Кирилл усмехнулся. Похоже, Ник попал под раздачу, сам того не понимая. Никому, кроме него, Кирилл не доверил бы роль якоря для демона, который, как и все узники Проклятого собора, жаждал свинтить куда подальше.

Однако теперь его мучил другой вопрос: знала ли Кёлер, что ее сущность не сдержит Алана? Быть может, таким нехитрым способом решила помочь дружку матери сбежать?

Нет, ей это невыгодно. Сбежавший Алан не принесет пользы, не поможет избавиться от навязчивой слежки, не приведет к матери.

Кёлер не тупая. Далеко не тупая.

Настойчивая вибрация телефона нарушила возникшую тишину. Кирилл едва не ругнулся, увидев на экране лаконичное «Вампирша». Кёлер? Стоило только подумать, и вот она! Мысли читает на расстоянии, что ли?

На его лице наверняка отразилось слишком много всего, потому что Мила с интересом подняла аккуратную бровь.

Кёлер звонила в полночь явно не для того, чтобы сказать, что соскучилась.

Недавние мысли о ней пронеслись перед глазами.

— Работа не отпускает даже ночью? — с пониманием спросила Мила, чем вывела Кирилла из глупого оцепенения.

— Привет, вампирша. Не самое удобное время для разговоров по телефону, — сухо ответил он, с недовольством ощутив, как предательское сердце забилось в волнении. Ну, идиот!

— Прости, что поздно, — донесся из динамика глухой голос Кёлер, прерываемый ветром, который как раз разгулялся за прошедший час. — Вопрос на засыпку: ты когда-нибудь видел дохлую русалку?

— Кёлер, ты напилась?

— Не пила ни капли. Я жду ответа.

— Не видел, конечно. Вообще мало кто видел.

— Я сейчас вижу ее на капоте своей машины. Это послание мне. Очередное. Хочешь тоже посмотреть?

— Немедленно вернись домой, закройся на все замки и не смей показывать носа на улицу, — приказал Кирилл, подскочив с дивана. — Я буду через полчаса. По дороге вызову группу.

— Я уже вызвала. — Голос Кёлер звучал так глухо, будто она едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

Вампирша Кёлер и слезы — казалось, эти два полюса никогда не соприкасаются. Но голос выдавал, что под маской оперативника Первого отдела скрывалась все та же девочка, которой отчаянно хочется спрятаться от врагов под столом.

— Не выходи из дома, пока я не приеду.

С этими словами Кирилл сбросил звонок и поймал на себе понимающий взгляд Милы.

— Так быстро бьется сердце.

— И что?

— Ничего, — пожала плечами она и нежно улыбнулась. — Чувствую, твое сердце там, по другую сторону звонка.

— Бред, — бросил Кирилл и выскочил за дверь, на ходу накидывая пиджак.

В том, что Мила вновь ударила в десятку, он ни за что никому не признается.