22's
В момент поцелуя, казалось, мир замер — наверное, это то самое чувство, о котором пишут в любовных романах. Остаетесь только вы, а все вокруг превращается в стоп-кадр…
Робко отстранившись, я сразу зажмурилась от вспышек камер.
Черт!
Нас крупным планом показывали на огромных экранах по бокам сцены. Самое лучшее, что можно сделать ― исчезнуть, провалиться сквозь землю, раствориться в воздухе, рассыпаться на наночастицы.
Что угодно, лишь бы не находиться здесь!
Вокруг парня постепенно стала стягиваться толпа, а меня, наоборот, отодвинула ближе к кулисам. Я только успела поймать его непонимающий взгляд и слегка покачала головой.
Зачем, зачем он это сделал?
Он дернулся вперед, словно хотел подойти и что-то сказать, но его уже окружили журналисты.
Воспользовавшись случаем, нырнула в гущу кулис, пролетела сквозь узкий импровизированный коридор, освещаемый красно-синими софитами и неоновыми лентами. Задевая плечом каждого встречного, бормотала извинения, закрывала волосами лицо и двигалась дальше, почти бегом. Нельзя останавливаться ни на секунду, иначе кто-нибудь непременно тормознет и начнет задавать неудобные вопросы.
Я смутно помнила дальнейшую программу праздника: вроде, победители отправляются на пресс-конференцию и официальный фуршет, а потом планируется неофициальная часть в одном из парижских клубов. Сегодня «Муны» будут веселиться до утра. Им не дадут покоя ни фанаты, ни журналисты.
Когда я сделала солидный круг, обогнув сцену с ее тыльной, так сказать части, то оказалась в фан-зоне, где публика постепенно рассасывалась. Я присоединилась к толпе и попала в медленный, двигающийся как столбик ртути, ряд, направляющийся к выходу. Еще чуть-чуть, и мы достигнем ограждения, за которым находится выход на свободу.
В сумочке зазвонил телефон, но я не решилась брать трубку ― тем более, в толпе велика шанс выронить гаджет и потерять его с концами. Единственный человек, с которым я хотела бы сейчас поговорить — это мама, но я бы предпочла разговор в более спокойной обстановке.
От ипподрома мне пришлось пройти километра полтора в неудобных туфлях и узком платье, намокшем от пота и волнения. Народу на улице было полно, но я все равно чувствовала себя некомфортно. Мне показалось, что взгляды окружающих ползут по мне и колют, словно тонкие иголочки. Но вокруг все лишь шумели и галдели, обсуждая концерт. В основном молодежь разбивалась на группы, пила пиво и курила вейп, наполняя ночную улицу густым дымом.
Кажется, недалеко отсюда находится станция метро Порт Дофин, но сейчас она уже не работает. Последние автобусы и трамваи ушли еще раньше.
Вдоль обочины кое-где еще дежурили такси, прохожие с радостью прыгали в салон, уезжая в закат, точнее, в ночь. В конце концов я вздохнула и тоже стала высматривать свободные машины. Ехать на чужой тачке среди ночи крайне опасно, безрассудно и дико, но выбора-то нет. Добраться отсюда до гостиницы пешком нереально, да и в разы опаснее.
В душе обругав себя за излишний расизм, я приглядывалась только к белым таксистам и в итоге поинтересовалась у коренастого, чуть полноватого мужичка, сможет ли он доехать до района Монмартр.
— Деньги есть, – поспешила заверить его я.
Он окинул меня взглядом с головы до ног, почесал затылок, глубоко вздохнул, но все же согласился. Видимо, в его планы не входила поездка на такое дальнее расстояние.
Но ночью и счетчик выше, так что зачем оказываться?
Мысленно перекрестившись, села на заднее сиденье и сжала сумочку так сильно, что продавила на ней бархат до дыры.
Да и черт с ней.
Если по пути меня завезут в лес, изнасилуют и убьют, целостность моей сумочки точно не будет иметь никакого значения.
Однако, оказавшись в тепле, на мягком сидении, неожиданно для себя задремала. Мне снилось, будто я раскрашиваю мандалы ― одна заканчивается, тут же откуда-то берется другая… Я устаю от этого, хочу прекратить, но мандалы с причудливыми узорами всё сыпятся и сыпятся на меня, пока я не начинаю звать на помощь.
— Приехали, – раздался резкий голос над ухом. ―Монмартр у ваших ног.
Надо же ― доехала и даже осталась жива.
Сунув таксисту приличные чаевые сверх чека, я поплелась к отелю, с трудом волоча затекшие от каблуков ноги.
Только в номере, сбросив туфли и рухнув на постель, я вспомнила про пропущенный звонок. Он был от Батлер.
Что же, неудивительно, все уже о всем знают.
Принялась было набирать номер мамы, но передумала и нажала отмену: не стоит беспокоить ее в три часа ночи.
Покидала остатки вещей в чемодан, набила его доверху и села сверху, основательно придавив, будто опасалась, что оттуда вырвется злое чудище. Нужно сходить в душ и освежиться после тяжелого вечера. Но сон одолел меня раньше, чем я успела сделать хотя бы шаг в сторону ванной…
***
[Рекомендую слушать Eyes Don't Lie – Acoustic Guitar Type Beat]
Резкий стук в дверь заставил рывком вскочить с кровати. Я посмотрела на настенные часы ― стрелки показывали пять часов утра.
На самолет точно не опаздываю, вылет в полдень.
В комнату залетал прохладный ветер из приоткрытого окна. Поежившись, я закуталась в плед и медленно подошла к двери, сотрясающейся от ударов.
― Кто это?
― Открой.
Взъерошенный Тэхен, в куртке на голое тело, опирался на дверной косяк, но все равно еле держался на ногах. Он пьян, причем очень сильно. В воздухе витал запах крепкого алкоголя.
― Что ты тут делаешь? – прошептала я, как можно сильнее прикрывая дверь, но он неожиданно ловко просунул носок ботинка в образовавшуюся щель.
— Ты куда пропала? Почему не поехала с нами после концерта?
― Не хотела. К тому же, очень устала. Да и какая разница? Победители – вы, к вам приковано все внимание. Я на афтерпати точно была бы лишняя.
― Не говори глупостей, – процедил он. — Тебе никто не разрешал уезжать без спроса.
― Серьезно? Это прописано в моем договоре? Или, подожди… У меня ведь нет договора. Я не ваш менеджер и не твой личный ассистент, так что после окончания конкурса (а он, прошу заметить, закончился), все мои полномочия сняты.
Он с силой ударил об косяк, и я вздрогнула.
— Что ты творишь? Ты же пьян! Иди в номер, отдохни хотя бы пару часов, пока есть время до аэропорта. Если хочешь, могу помочь дойти, – я протянула руку, но он резко извернулся и всем своим телом втолкнул меня в номер.
— Прекрати делать вид, что между нами ничего не было. Или тебе все равно? – он прищурил густо подведенные глаза со слегка размытой черной краской.
Я повернула лицо.
― Не хочу об этом говорить. Боже, о чем ты только думал!
— А я не думал, а делал. И в этот нет ничего плохого! Хотел поцеловать тебя, и сделал это. Разве это плохо, м?
— Ох... – я потерла виски, пытаясь переварить события, которые еще не улеглись в памяти. — Дело не в том, что плохо, что нет, просто… На глазах у всех. Нас снимали, понимаешь?
― И что такого? Все это бессмысленно, понимаешь? Трястись от страха и оглядываться на окружающих, на камеры… Это нормально, мы тоже люди. Я хотел этого. И еще хотел, чтобы ты поехала на вечеринку, а ты… Взяла и исчезла, испарилась. Как ты, черт возьми, сюда добралась среди ночи?
― Прекрасно добралась. Но я очень устала, правда. Не хочу сейчас ничего обсуждать. Давай поговорим об этом днем, пожалуйста.
― А вот я не хочу говорить об этом днем! – воскликнул Ким, приблизившись.
Взяв в свои ладони мое лицо, он очертил большим пальцем контур моих губ. Наклонил голову и коснулся щекой моей кожи.
— Прекрати, слышишь, – тихо пролепетала я. ― Это неправильно…
― Что неправильно? – покрывая моё лицо поцелуями, прошептал он. — Неправильно только отрицать, что ничего не происходит.
Он сдернул мой плед, медленно провел рукой по плечам, спине и остановился на молнии платья, которое я так и не сняла после вечера…
Я закрыла глаза, примагничиваясь к нему, вдыхая его запах, касаясь кончиками пальцев прядей его волос…
В мозгу вспышками мигали кадры прошедших дней.
Кай. Мама. Вся эта чертова поездка…
— Хватит, слышишь, – срываясь на крик, я оттолкнула его, что есть мочи. — Уходи к себе, пожалуйста!
— Какого хрена? – отпрянул парень и пошатнулся.
— Ты пьяный! И не отдаешь отчет в том, что происходит. Уходи!
Тэхен схватился за голову, всхлипнул, и расхохотался.
— Как же мне все это надоело! Каждый считает своим долгом указывать мне, что правильно, что неправильно. Только и слышу: ты не знаешь, ты не понимаешь… Я прекрасно знаю, чего хочу, и всегда этого добиваюсь! И если бы себя не слушал, то никогда бы не взял в руки победную статуэтку!
― Ты думаешь только о себе. Но на самом деле понятия не имеешь, что происходит, – мой голос дрогнул от подступающих слез.
― Хочешь сказать, что ничего не почувствовала? Ко мне? Ничего, да?
― Я же сказала, что не хочу обсуждать сейчас. Мне не до этого, понимаешь?
— А до чего тебе вообще есть дело? Кого ты из себя строишь, Дженни? – он снова ударил кулаком, на этот раз в стену. — Девочку-недотрогу, да?
— Убирайся!
Изо всех сил я вцепилась в его плечи и стала рывками толкать назад.
― Уходи в свой номер, Ким Тэхен!
Он скривился, услышав нелюбимое обращение к себе, но лишь покачал головой.
― Никуда я не уйду, – пьяно протянул он.
― Тогда я сейчас позову охрану.
Он перехватил мою руку и взял под локоть, впившись длинными тонкими пальцами в кожу.
— Мне больно, – слезы предательски потекли по щекам.
— Я думал, ты понимала меня и хотела слушать, находилась со мной рядом просто потому, что тебе хорошо со мной. Мне хотелось раскрыться с тобой, быть таким как есть, без прикрас. Сказать даже больше, чем было сказано, гораздо больше. Не знаю, почему меня так переклинило… Видимо, так Париж влияет… Или я правда слишком много пил в эти дни. Ты ведь сюда ради денег поехала, верно?
— Прекрати… Пожалуйста!
― Ты их получишь, не волнуйся. Внушительную сумму. Вот только необязательно плевать на всех и вести себя как фригидная сука.
Второй свободной рукой я отвесила ему звонкую пощечину.
— Пошел вон!
Но он уже и сам выскочил из номера и направился по коридору к себе, на ходу потирая щеку.
А я, убедившись, что замок прочно закрыт на ключ, опустилась на колени и дала волю слезам.
Теперь уже можно выпустить боль.
Остаток поездки и весь последующий полет мы с Ким Тэхеном не разговаривали.