Марионетка. Место под солнцем.

Глава 3.

Остаток пути Камилла провела в полном напряжении, ни разу не сомкнув глаз. Их охранник, как позже выяснилось, его звали Бертоль, то без умолку болтал, насмехаясь над детьми, то засыпал и храпел также громко, как хрюкают большие кабаны на канале BBC.

Камилла очень любила передачи про зверей, которые им иногда включала нянька Аргентина, и всем сердцем мечтала повидать те виды животных, о которых она успела узнать. Правда, Мила не так представляла себе встречу с диким свирепым кабаном.

Солдат Бертоль стал ночным кошмаром Милы и Сони, которой, к слову, хотя бы изредка удавалось вздремнуть, когда Камилла укладывала голову подруги себе на колени и обещала проследить за тем, чтобы Соню никто не тронул во сне. Сама же девочка лишилась сна и покоя. Более того, она невольно осознавала, что ненавидела те короткие промежутки времени, когда Соня уходила в страну морфея, оставляя Камилу либо наедине со своими мыслями, либо, что ещё хуже, наедине с болтливым мерзким солдатом.

В очередной раз, когда Соня прикорнула, удобно приютившись в объятиях подруги, Бертоль, заметивший это, вдруг присвистнул.

- Из тебя бы вышла отличная мать, — подметил он, прищурившись. Камилла недоумённо посмотрела на мужчину, поджав губы.

- Мать, говорю, — усмехнулся охранник и пощёлкал пальцами перед носом Камиллы, требуя, чтобы та сфокусировала внимание на нём.

Камилла проморгалась. Слово "мать" она единожды слышала от тётки Аргентины, несколько раз от друга Асты - Ронда Ковальски, и по телевизору.

Даже после того, как Аста объяснил Камилле значение этого слова, девочка до конца оставалась уверена в том, что "мать" это как "бог", но для одного единственного человека, и её не показывают по телевизору, а мужчины в чёрных рясах с ней связь не держат. Она создаёт человека, оберегает его, даёт кров и пищу. Разве не то же самое делает бог? Разве не это делала нянька Аргентина? Солдат напротив ехидно усмехнулся.

- Что, шалупонь, задумалась? Не маловата ты, чтобы думать? - Бертоль лёг на спину и закинул ногу на ногу.

- Мать, — продолжал он, — святая женщина, знаешь?

- Как Бог? - Не выдержала Камилла. Ей было уж больно интересно разузнать побольше на эту тему.

- Да какой там бог! - Рассмеялся охранник, — самому богу до неё, как до луны пешком, — он тяжко вздохнул, — вот была у меня мать. Ах, какая была женщина! А какой сладкий кисель она варила!

Бертоль блаженно закатил глаза и расплылся в тёплой, доселе незнакомой Камилле улыбке. Девочка опустила голову и нежно погладила Соню по белокурой головке, и, убедившись, что та всё ещё спит, вновь подняла взгляд на солдата. Он уже не улыбался, лишь смотрел на неё с хитрым прищуром.

- Мать, в общем, дарит любовь своему дитя, а это то, что вам, Чипы, даже и не светит, — неожиданно холодно заключил Бертоль, и, ядовито улыбнувшись, повернулся к Камилле спиной, — в вашем мире с рождения нет места матерям.

Девочку от этих слов неожиданно обуяла немыслимая тоска. Камилла прижала Соню плотнее к себе и обняла её за плечи. Следующие несколько часов Сверчок провела в раздумьях, погрузившись в собственные мысли и воспоминания. Как ни крути, а слово "любовь" у неё ассоциировалось только с одним человеком.

Аста был единственным, с кем Камилла чувствовала себя полностью защищённой. Он был единственным, к кому девочка испытывала светлые чувства. Камилла видела в глазах мальчика голубое небо и кристально чистую гладь озёр, его руки были подобны густому туману, обволакивающему и тело и душу, каждый раз, когда Аста её обнимал, а спина была крепче любой стены и выше самых высоких гор. Он был тем, с кем Камилла была готова прожить всю свою оставшуюся жизнь. И при этом, она никогда не думала о нем, как о ком-то, вроде матери. Этот мальчик был для неё чем-то большим. Он был её миром.

Мила и не заметила, как расслабилась и задремала, инстинктивно продолжая держать руку Сони в своей ладони.

Внезапно, состав вагонеток резко остановился, и Камилла, вздрогнув, распахнула глаза. Ни Сони, ни солдата Бертоля поблизости не было. Камилла хотела было испугаться, закричать, начать искать подругу, но спину вдруг обдало приятным теплом, и чьи-то худые, но сильные руки обвились вокруг её талии. Кто-то положил подбородок на её плечо, и знакомый голос прошептал девочке в самое ушко.

- Тебе приснился плохой сон, Сверчок?

Камилла лишь сейчас ощутила, как сильно она дрожит. Горячие Слёзы ручьём текли по её щекам. Она медленно повернула голову и замерла, оказавшись с мальчишкой лицом к лицу. Он продолжал её обнимать, и даже ни на метр не отстранился, только пару раз моргнул. Камилла, уловив движение бледных, практически белых ресниц, осторожно прильнула к ним щекой. Словно надеялась, что сейчас почувствует холод инея, и может быть, растопит его своим теплом. Но она почувствовала лишь лёгкую щекотку, потому что Астари, от неожиданности заморгал чаще, а затем вдруг тихо рассмеялся, и взяв лицо девочки двумя руками, немного отстранил от себя и заглянул в её глаза, цвета топлёного горького шоколада.

- Что с тобой? Всё хорошо? - Мягко поинтересовался мальчик, а Камилла, ощутив новый прилив тепла, от его ладоней на своих щеках, вдруг разрыдалась в голос и кинулась к нему на шею. Аста, не удержав равновесие от внезапной выходки подруги, рухнул на спину, сдавленно охнув. Камилла продолжала рыдать, лёжа на нём.

- Аста! Миленький, ты жив! - Лепетала девочка, захлёбываясь в слезах. Аста осторожно погладил её по спине, и поднявшись выше, закрылся рукой в густые, спутанные каштановые волосы.

- Конечно, я живой, Мила, тебе что там такого приснилось? - Растерянно спросил он, и девочка, уткнувшись в его грудь лицом, всхлипнула.

- Ты был мёртв. Ты был мёртв в моём сне, Аста, — прошептала она, судорожно вздохнув и шмыгнув носом. Девочка сильнее сжала ткань одежды мальчика и продолжила.

- Кто-то поломал Городок, а потом меня забрали солдаты, а на тебя упал потолок, нас с Соней кормили глюкозой через штуку, которую они называли "шприц", я поругалась с Тэнаном и к нам в вагончик посадили противного солдата по имени Бертоль, — Камилла всё тараторила, практически на одном дыхании пересказывая свой сон. Астари внимательно её выслушал, а затем тихо рассмеялся.

- Ну и фантазия! - Улыбнулся он и приподнялся на одном локте, продолжая перебирать и распутывать каштановые локоны, приводя их в божеский вид, он хитро прищурился, — Ты даже во сне умудрилась чуть не подраться с Тэнаном.

- Аста, — растерянно произнесла Камилла, — ты не услышал главного? Ты был…

- Но ведь я живой, Сверчок, — Аста вдруг нахмурился, — Не говори обо мне так, будто я умер не во сне, а по-настоящему. Сон - это просто сон. Теперь и голос мальчика казался Камилле более твёрдым, и даже строгим.

- И, в конце концов, — продолжил Аста, улыбнувшись, — если это был всего лишь сон, почему ты не спасла меня?

Камилла хотела было отстраниться от неожиданности таких слов, но Аста вдруг с силой сжал её волосы, не позволяя той двинуться.

- Почему ты меня не спасла? - Прошипел мальчик. Он смотрел на Камиллу и взгляд его теперь был подобен ледяному айсбергу. Он был такой же обжигающе - холодный.

Камилла никогда не видела Асту таким. Под ней лежал абсолютно чужой человек. Не тот Аста, которого она знает и любит.

Девочка хотела было закричать, но вышел лишь сдавленный хрип, на глаза навернулись Слёзы, стало тяжело дышать.

Комната, в которой находились Астари и Камилла, горела, и чёрный дым настойчиво проникал девочке в самые лёгкие.

Аста вдруг громко и заливисто рассмеялся. Камилла даже понять не успела, как они оказались в разных положениях. Она лежала, придавленная к земле чем-то тяжёлым и плакала, а он стоял рядом и продолжал смеяться.

- Не реви, Сверчок, — ехидно прошипел мальчик, когда перестал смеяться. Его голос совсем видоизменился, стал более взрослым и грубым и теперь больше походил на голос Бертоля. Аста хмыкнул и сел на корточки перед ней. Он протянул руку и нежно погладил щёку девочки. Взгляд его оставался таким же холодным и безучастным.

- Аста, — прохрипела Камилла в надежде, что он, услышав её голос, станет прежним, но Астари вдруг поморщился и с отвращением посмотрел на девочку. Размахнувшись, он с силой ударил её по щеке.

Камилла проснулась от яркой вспышки света и обжигающей боли. Еле разлепив заспанные глаза, она в первую очередь увидела Бертоля, который, тыча фонариком ей прямо в лицо, вновь замахнулся, чтобы одарить девочку очередной крепкой пощёчиной, но остановился, когда Мила окончательно проснулась.

- Ну наконец-то, — прошипел тот, — я уж думал, что ты подохла. Камилла удивлённо смотрела на него.

- А где Аста? - Растерянно спросила она.

Бертоль вдруг рассердился. Мужчина схватил Камиллу за руку и рывком вышвырнул её из вагонетки.

Девочка плюхнулась на холодную твёрдую землю и расшибла колени. К ней тут же побежала перепуганная Соня и помогла подняться.

- Что случилось? - Спросила Камилла. Подняв взгляд, она встретилась лицом к лицу с заплаканной подругой. Та вдруг порывисто её обняла. Мила пошатнулась, еле удерживая равновесие.

- Камилла, эти люди, — начала было Соня, но Бертоль её перебил.

- Мы почти приехали, — небрежно бросил он, — многие, правда, подохли, поэтому сейчас идёт утилизация мусора.

Девочку словно обухом по голове ударило. Она окончательно пришла в себя и ошарашенно посмотрела на Бертоля.

- Утилизация мусора? - переспросил она. Соня рядом вдруг всхлипнула и вцепилась в подол ночнушки Камиллы. Видимо, пока девочка спала, её подруга уже успела узнать, что это такое и теперь безудержно плакала.

- Утилизация мусора, — раздражённо повторил Бертоль, — выбрасываем трупы в погребную яму, — он махнул рукой, указывая на что-то. Камилла обернулась и онемела от ужаса.

Станция, на которой они остановились сейчас, не была похожа ни на одну из предыдущих станций. Здесь было темно, лишь несколько фонарей в руках солдат освещали пустырь.

Не было ни бетонной платформы, ни дома с окнами, ни даже таблички с названием станции. Вместо всего этого была мёрзлая холодная земля и чуть подальше от железнодорожных путей - огромная и, судя по всему, глубокая яма. Солдаты ходили туда-сюда, от вагонеток, к яме, то и дело сбрасывая в неё что-то. Избавившись от груза, и отряхнув руки, они вновь возвращались к составу, чтобы взять новый.

Камилла внимательно наблюдала за ними. В темноте, силуэты солдат с грузом напоминали суетливых муравьёв, снующих туда-сюда. Девочка всё стремилась рассмотреть таинственную ношу на их плечах.

- Это трупы, — спокойно пояснил Бертоль. Он всё смотрел в сторону ямы и усмехался, — Ты тоже могла оказаться там, детка, — вдруг добавил он и перевёл взгляд на Милу, — если бы вовремя не проснулась.

Девочка застыла.

По спине пробежался неприятный холодок, сопровождаемый стадом мурашек. Он прошёлся от самой поясницы и, по позвоночнику добрался до затылка, просочившись в мысли и заставив Камиллу осознать до конца суть происходящего.

Вместе с тем пришла мелкая дрожь и тошнотный комок в горле. Девочка медленно повернула голову и чуть было не вскрикнула. Прямо рядом с ними прошёл один из солдат, на плече которого безжизненно покоился мальчик, не многим младше Сони.

Камилла поймала его безучастный пустой взгляд и заметила то, как безжизненно болтается тощая рука. Голова закружилась, но отвести глаз не было сил.

Она всё смотрела.

Смотрела, как удаляется силуэт солдата, несущего на руках мальчика, как тот подходит к яме, и чуть наклонившись, сбрасывает труп ребёнка туда. Камилла невольно представила, как шмякнулось безжизненное тело на дно.

Нет, не на дно. На сотню таких же трупов, как этот.

От одной этой мысли Камилле поплохело, рвотный комок еле удерживался в горле, балансируя где-то посередине. Соня беспомощно жалась к девочке и беззвучно рыдала, утыкаясь лицом в спину подруги и стараясь не смотреть на происходящее вокруг.

Бертоль лишь пожал плечами. Словно он ничего такого и не заметил, словно он видел такое чуть ли не каждый день и привык.

- Не выдержали холода и новой диеты за две недели, — заключил он с сожалением, — не выдержали и элементарного, куда уж им на линию фронта.

Мужчина цокнул языком и продолжил наблюдать.

Вскоре все вернулись на свои места. Вагонетки заметно опустели и теперь в общей сложности вместе с солдатами, осталось человек тридцать.

Состав тронулся с места и, казалось, передвигался теперь куда быстрее чем раньше. Никто, даже солдат Бертоль, не обмолвился и словом, и следующие несколько часов, Камилла и Соня провели в мёртвой тишине. Эти несколько часов показались минутами, а минуты, в то же время, вечностью.

И спустя эту минутную вечность, состав из вагонеток, прибыл на новую, освещённую белым светом станцию.