Отель "Мелководье"

***

2:1 Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель. 2:2 И многие последуют их разврату, и через них путь истины будет в поношении.

- Как руки?

Лэйн склонила голову, наблюдая как Каин спокойно разливает вино по бокалам. Его ладони, перемотанные бинтами, чуть подрагивают, и мелкие брызги разливаются на стол, но парня это совершенно не волнует.

- Еще болят.

Каин осторожно касается её кистей своими, очерчивая тонкие полоски повязки, что неумело были закручены вдоль пальцев. Приглядывается, понимая, что, в целом, для первого раза такая обработка выглядит неплохо.

- Больше не стоит так увлекаться, – парень говорит это сам себе. – Я и не знал, что музыка может так повлиять на меня.

- Дело не в музыке, – ладонь девушки нежно ложится на его плечо. – Это больше, чем просто музыка.

Каин кивает, потираясь лицом о её предплечье. Привстает, подойдя к пыльному виниловому проигрывателю, приподнимая тонарм, выбирает пластинку, и опускает его. Раздается небольшой скрежет, а затем по комнате разливается приятная, пусть и странная мелодия.

- Позволишь?

Каин приглашающим жестом вытягивает руку к Лэйн, слегка поклоняясь. Та широко улыбается, поклоняясь в ответ, вкладывает свою ладонь в его. Подол длинного платья скользит по полу, но парень ловко приподнимает девушку, притягивая ближе к себе.

Руки галантно обхватывают женскую талию, пара сдвигается на пару шагов в сторону, склонив голову к друг другу.

- И сколько тебе тогда было?

Делая два шага назад, их руки вытягиваются навстречу, переплетясь пальцами.

- Двенадцать, вроде бы. Плохо помню, у нас даже календари дома не висели.

- По тебе сейчас и не скажешь, что ты выросла среди аскетов. – ухмыляется Каин, ведь Лэйн каждый раз наряжалась по истине великолепно.

- Не было буквально ничего, – девушка выдыхает, закручиваясь вокруг руки блондина. – Знаешь, я еще тогда готова была их убить как минимум за то, что забирали мои игрушки.

- Я бы поделился с тобой своими. Правда, у меня их часто брат отбирал, но я научился хорошо их прятать.

Каин приподнял девушку, обернув вокруг себя. Поставив на ноги, вновь пара разошлась по сторонам, потянув руки друг к другу.

- Ты поэтому его убил? – ухмылка Лэйн окрашивает её лицо.

- Возможно, – Каин отвечает тем же, его лицо преобразилось. – Хотел бы я помнить.

- Понимаю. Я вот не хочу забывать. Ну, или, как минимум, не все.

- Горящую часовню бы не забыла, да?

- Верно. – Лэйн улыбается, склонив голову в бок. Каин улыбается в ответ, закручивая девушку вокруг себя.

- Если бы я знал, что тебя закидывали камнями, не стал бы тогда кидать свой. И вообще, вести по этой дорожке.

- Пф, не думай об этом, – Лэйн прижимаясь к парню спиной. – Ведь уже это не важно.

- А что Борис тебе говорит? Что ты неизлечима?

- Вечно просит правду, но то, что я ему говорю, его не устраивает, – шаг в сторону, Лэйн выгибается назад, ладонь Каина мягко придерживает её спину. – Вот что ему не нравится?

- Может, считает тебя религиозной сумасшедшей. Такие обычно сходят с ума, молясь в углу, бьются головой об стену.

- Да не дождется, – фыркает девушка, приподнимаясь в руках Каина. – Я бы сожгла их еще раз.

- Знаешь, а я бы тебе помог.

- А я думала, что ты нормальный и не вписываешься в это место. – хихикает Лэйн, Каин смеется в ответ, закружившись с ней.

- Большое видится на расстояньи.

- Прозаично.

- В книгах Бориса вычитал, – пожимает плечами Каин, вальсируя с девушкой. – Да и вообще, не думай о том, что я против твоих действий.

- Славно. Приятно считать, что ты не считаешь меня дьяволом, как моя семья.

- Может в тебе что-то и есть, – Каин приближается к уху девушки, носом проводя по щеке. – Но это сейчас. Метаморфозы.

- Я не была такой всегда. Думаю, они меня сделали той, какой являюсь сейчас.

- Ещё бы, – Каин обернул девушку вокруг себя, возвращая ритмичный шаг. – Закидать камнями, воровать игрушки, бить розгами, причитать на дьявола, морить голодом... и я уже не помню, что дальше.

- Запирать в темном подвале, – равнодушно отвечает Лэйн, вытянув руку. – Вырывать ногти за провинность. Каяться головой об лестницу, если недостаточно долго молишься. Или ещё что, что выдумает отец.

- Святоши, – закатывает глаза парень, фыркая. – И как такой человек может быть пастором? Рыба гниет с головы.

- Бей своих, чтобы чужие боялись, – пожимает плечами Лэйн, возвращаясь к танцу. – А насилие порождает насилие.

- Твои приемные братья и сестры учились у «лучших», значит.

- У худших, – ухмыляется Лэйн, приобнимая парню за шею. – И не боялись.

- Кого?

- Бога.

- Ааа. – широко улыбается Каин, заправляя локон волос девушки за ухо, задерживаясь на коже.

- А ты? Боишься Бога?

- Я не боюсь Бога, – нежно шепчет юноша, касаясь губами шее девушки. – Я тебя боюсь.

Он улыбается, и Лэйн улыбается в ответ, повиснув на его плечах. Прижавшись лбами друг к другу, они задорно смеются, кружась в такт зацикленной музыке. День сменяется ночью, а они все так же стоят посреди комнаты, обсуждая те вещи, что привели их в это место.

- Убил бы его еще раз, чтобы встретить тебя.

Каин говорит это нежно, тихим голосом, словно признание в любви. Лэйн трется своим нос о его, пропевая слова ласково, мелодично.

- Возлюбленный! ты как верный поступаешь в том, что делаешь для братьев и для странников.

Живой хохот заполняет номер, в котором живет юноша. Кажется, прежде здесь не было никогда так тепло и правильно, как сейчас.

***

Проснувшись, Ноа чуть не упал с кровати, оглядываясь. Он был один, и точно решил бы, что прошедшая ночь была сном, если бы не засохшие бардовые пятна на белоснежном постельном белье.

Парень тряхнул головой несколько раз, чтобы убедить себя, что это не кровь и ночью он никого не убил. Тела девушки не было, а запах, стоящий во всей комнате, успокаивал его – это всего лишь вино.

Вызвав горничную, он ожидал, что, по обыкновению, придёт Ламия, но лишь заметив не тот силуэт в дверном проеме, быстро ушел в душ, скрываясь от посторонних.

Тёплые капли барабанили по коже, отрезвляя сознание. Прочесав ладонями мокрые волосы, Ноа прижался лбом к спасительно холодному кафелю, пытаясь прийти в себя.

Он не был голоден, в носу до сих пор стоял едкий запах противного вина. Но и еду ему принесла не Ламия, так что парень лишь захлопнул дверь перед лицом официантки, скидывая поднос в мусорное ведро.

Не могла же она ему привидится? Может, сеансы Бориса наоборот, ухудшили его состояние, и он сам выдумал себе собирательный образ девушки, что успокаивала его сознание?

Её голос, волосы, тело, глаза. Прокручивал в голове воспоминания, лежа на кровати, ненавидящим взглядом сверлив потолок. Она тоже пациентка. Он вспомнил свои собственные слова, произнесенные вчера ночью.

Тоже ненормальная. Тоже больная. Тоже убийца.

- Ноа, вы сегодня опоздали, – удивленно произносит Борис, завидев юношу в кабинете. – На вас не похоже. Не выспались?

- Нет. – сухо отвечает парень, ложась на кушетку.

Романов бегло оглядел лежащего перед ним брюнета. Что-то было не так. Рубашка не застегнута правильно, край ремня чуть скошен. Сам Ноа то и дело облизывает пересохшие губы, словно нервничая. Обычно Ландау так себя не вел. Борис мягко улыбнулся, хотя, если бы парень поднял на него свои глаза, то решил бы, что это была жуткая ухмылка.

- Вернемся к сеансу. Было ли за последние время какие-то события, что повлияли на вас?

В голове Ноа то и дело мелькала брюнетка с пьяными глазами, полностью в крови.

- Нет.

- Мистер Ландау, вы всегда были честны со мной. Что изменилось?

Такая же пациентка, как и он сам, сидела перед ним на коленях, с наслаждением в глазах приносила ему удовольствие.

- Я плохо спал.

- Вы пили вчера? Вино...

- Да. Я выпил вина.

- Вот теперь вы отвечаете честно.

Ноа сжал зубы, понимая, что Борис чересчур проницателен. Даже для психиатра.

- Мистер Ландау, вы из тех людей, который всегда держит всё под полным контролем. Думаю, вы изменяете самому себе в данный момент.

Ноа выдохнул.

Нет, я не винил свою мать за то, с кем она проводит свои ночи. Мне лишь было больно от того, что она никогда не выбирала нас с отцом.

Боль переросла в обиду, обида в гнев, гнев в ненависть. Я стал ненавидеть каждого, кто входил в наш дом, стоило только отцу выйти за порог. Заходил новый мужчина – то какой-то рыжий пафосный спортсмен, который вряд ли даже окончил школу. То надменный сноб, попутно что-то записывая в свой блокнот пером, разливая чернила на стол в гостиной.

- А что насчет женщин, господин Ландау? Вы испытываете к нем ненависть, презрение? Вы не были женаты.

Разве брак строится на любви? Брак моих родителей точно нет. Мать никогда не смотрела на отца, питая нежные чувства. Как-то раз я услышал няню, что сплетничала по телефону с какими-то своими подружками из Чикаго. Тётка громко верещала, передавая новости своим тупоголовым знакомым.

«Пф, да тут все очевидно. Залетела в юности, может, проституткой была, а этот сноб её снял на вечер. Вот чадо и появилось. Только мужик ответственным оказался, еще и женился, представляешь? Я такую дрянь за версту почуяла – только муж из дома, сразу своих хахалей приводит. Шл...»

Телефонный разговор неожиданно оборвался.

- Судя по данным, что я собрал, ваша бывшая няня осталась инвалидом после того, как была уволена вашей семьей. Интересное совпадение, не думаете?

- Не думаю.

- Как скажете, мистер Ландау.

Она не обращала на меня внимание, может, потому что я был слишком похож на отца. Цокая каблуками, проходила мимо, переодеваясь по нескольку раз на дню, отъезжая по каким-то срочным делам. Может, отец правда любил её, раз не замечал очевидного. Или не хотел замечать.

- Но правда всегда выходит наружу, вам ли не знать, мистер Ландау.

Я помню этот день. Я пришел со школы раньше, чем следовало. Проходя мимо комнаты матери, дверь была приоткрыта, словно специально. Её серебряный крестик покачивался из стороны в сторону, пока по лицу скользил чужой военный жетон. Очевидно, мужской. Я скривился от противных моему уху звуков, спрятался в своей комнате, закрыв уши. Но не смог не услышать крики отца, что, как и я, вернулся домой раньше. Даже в этом мы были с ним похожи.

- Вы боялись?

Не за себя. Я не хотел, чтобы было больно кому-то, кроме меня. Я забежал в комнату, попадая под раздачу удара кого-то из мужчин. Мать кричала о том, что ненавидит нас, и то, что мы с ней сделали.

На следующий день она собрала вещи и больше я её не видел.

- Вы скучали по ней? Если бы она предложила вам поговорить, чтобы вы ей сказали?

Я бы сказал, что знаю, зачем она оставила дверь открытой. И что она точно знала, что мы с отцом вернемся раньше. Ведь такая, как она, всегда понимала, где мы находимся.

Мне жаль, что я похож на отца.

Возвращаться в номер было в этот раз сложнее, чем в предыдущие. В комнате все еще стоял спертый запах вина, даже несмотря на то, что все помещение проветривалось весь день.

Вновь чувствовать себя брошенным было сложнее, чем Ноа представлял.

Аналитика рынка и сводки с газетных страниц уже не помогали отвлечься в этом пропитанным кровью месте. Синие стены уже казались тоскливыми, а в носу то и дело оставался запах, напоминающий обо всем.

Ужин тоже принесла не Ламия. Как и последующие три дня.

Но Ноа же ничего никому не рассказал. Почему она ушла?

Кому именно ты задаешь этот вопрос?

В его номере всегда стояла тишина. Чего нельзя было сказать о скрытой обоями комнате Каина, в которой теперь всегда играла чарующая музыка.

Ламия сразу услышала её, стоило только подойти ближе. Усмехнулась сама себе, поставив перед порогом бутылку с вином, постучалась и пошла прочь, поправляя бордовый пиджак.

- Ламия, вы вовремя. Благодарю.

Нет, это не сломало меня. Кто сказал, что я была против? Я любила его. Любила больше, чем его собственная жена, которая его не заслуживала. Не ждала его с работы, не гладила вещи, даже ужин всегда был приготовлен на отвали.

- Ваша мать сказала вам, что вы его соблазнили. Почему она так считала?

Она может говорить, что хочет, мне плевать. Может, завидовала тому, что в итоге он был не с ней, а может просто ревновала. Нужно было думать раньше и быть хорошей женой.

- Вы ведь учились в средней школе, когда это началось. Почему вам не были интересны ваши ровесники?

Потому что мой отец был первым, кто обратил на меня внимание. И я обязана была ответить ему тем же.

- Почему вы так считаете?

Потому что он так сказал. Мне нужно было быть всего лишь хорошей дочерью. Быть послушной. Как и все нормальные дети.

- Но зачем вы в итоге вернулись домой? Вы же знали, что ваши родители уже не живут вместе. Как это случилось?

Прошло семь лет с моего совершеннолетия, с тех пор, когда я последний раз видела отца. Он разорвал все связи, назвав ошибкой все то, что между нами происходило и что он делал со мной. Я заставила его прийти к матери, соврав, что она неизлечимо больна.

У меня не было другого выхода. Мне нужно было его увидеть.

- У вашей матери было перерезано горло, но, по вашим словам, нож был у неё в руке.

Я была уверена в том, что она все знала. Отец мне об этом говорил. Сказал, что все будет хорошо и просто лучше ей ничего не говорить, что это такая игра, а я любила поиграть.

Вернувшись, я накричала на них обоих, обвинив во всем мать, что развела нас. Тогда она и схватила нож.

- В отчете о вскрытии сказано, что она не пила алкоголь уже долго.

Все верно, пьяна была я, а не она. Я перехватила нож, спасая отцу жизнь, но он даже не поблагодарил меня.

Он сказал, что все это уже ненормально и дальше будет только хуже. Что мы оба виноваты и нам нужно лечиться. Что все было ошибкой.

Люди под алкоголем творят страшные вещи. Кажется, я приложила его лицом об угол стола не меньше десяти раз.

- Вы впервые признались в содеянном. Это похвально.

Мне нужна ничья благодарность, кроме его благодарности. Если бы он сказал спасибо, то всего этого можно было избежать. Но нет. Его нет, как и меня больше нет. Я лишь ищу его в каких-то деталях, навсегда забыв его лицо.

Ламия выдохнула, стоя за дверью Бориса, тихо сползая по ней. Кажется, таким образом должна работать исповедь у верующих людей, но теперь уже было плевать.

Бежать за таящим силуэтом уже не выйдет. Теперь уже точно нет. Привстав, девушка прошла по лестнице, постучав в уже знакомый номер.

Ноа открыл дверь, проморгавшись несколько раз, глядя на Ламию. Рывком затащил её к себе, залпом выпивая стакан воды, стоящий на столе.

- Я чуть с ума не сошел, – откашливаясь, прошипел парень. – Думал, что выдумал тебя.

Девушка не сдержала легкий смех, слегка склонив голову. Она и не думала, что он её ждал.

- Хотела спросить, что желаете на ужин, мистер Ландау.

Теперь уже засмеялся Ноа, откинув голову, протирая переносицу. Поставил пустой стакан на стол, подходя к девушке, обнимая её за плечо.

- Если еще раз принесешь красное вино, то я тебя убью. Поверь, я это могу. – с улыбкой в голосе произнес парень.

- Отлично, тогда подам белое сухое, – Ламия нежно прикусила подбородок Ноа, прижавшись ближе. – Как насчет сырной тарелки с орехами и медом?

Девушка попыталась опуститься на колени, но Ноа рывком оставил её на месте, сжимая ладонями обтянутую плотной рубашкой талию. Пальцами прошелся по коже на щеке, приподнимая подбородок. Вглядывался в глаза, едва кусая нижнюю губу.

Парень мягко подтолкнул Ламию на кровать, зарывшись лицом в распущенные волосы. Погасив бра, он навис над ней, пока девушка пересчитывала пуговицы его рубашки кончиками пальцев.

Ткань брюк приятно шуршала под ладонями, пока брюнетка прогнулась, помогая Ноа раздеть себя. Вечер перестал быть томным, кажется, сейчас даже синие стены лишь успокаивали, а не заставляли тосковать.

Если я буду хорошим, ты вернешься?

Я сделаю все, только останься, прошу.