53-Слова любви
В свой первый день командировки Бай Си не был особенно занят.
В свободное время во время поездки он держал телефон у уха, болтая с Ци Сюнем. Всегда были фотографии, которыми он мог поделиться со своим женихом. Когда он ходил по магазинам со своей молодой помощницой, он также сообщал об этом Ци Сюню. Когда наступал вечер и он возвращался в свой отель, он окунался в горячий источник, общаясь в видеочате.
Он положил телефон на держатель и отдохнул на каменном берегу горячего источника, наслаждаясь водой, небрежно закрепив волосы заколкой. Его щеки вспыхнули румянцем, а глаза заблестели, выглядя особенно мило и горячо.
Ци Сюнь наблюдал за ним через экран своего телефона и на мгновение отвлекся от работы.
Он все еще работал сверхурочно в своем кабинете дома.
Ранее днем Бай Си отправил ему фотографию пейзажа за окном и спросил, занят ли он. Им не нужно было общаться, если он был занят, Бай Си мог развлекаться со своими коллегами.
Однако Ци Сюнь взглянул на стопку документов на своем столе и, несмотря на осуждающий взгляд секретаря, ровным тоном ответил: «Как обычно, сегодня работы не так уж много».
Бай Си поверил ему и продолжал с радостью делиться с ним множеством историй.
Глядя на Бай Си, который ел фрукты в горячем источнике, он молча закрыл незаконченные документы.
Бай Си заметил его действия и тут же подошел ближе, спрашивая: «Ты закончил свою работу?»
Он стоял так близко к камере, что Ци Сюнь мог заметить каплю воды, скатившуюся по его губам и приземлившуюся на ключицу.
Не меняя выражения лица, Ци Сюнь ответил: «Да. О чем ты говорил раньше? Кого ты встретил в отеле?»
«Я встретил Вань Яньфэй»,— воскликнул Бай Си, но тут же объяснил, думая, что Ци Сюнь, возможно, не знает, кто этот человек: «Она была лучшей актрисой на прошлогодней церемонии вручения премии Peony Film Awards. У нее выдающаяся внешность, и она искусная актриса с сильной аурой. Она достойна своей репутации актрисы номер один нашего поколения».
Ци Сюнь знал о ней, но не мог полностью согласиться с этими утверждениями.
«Тогда вы попросили у нее автограф?»
«Нет»,— посетовал Бай Си,— «У нее строгая аура в личной жизни. Когда я ее увидел, она напомнила мне декана по работе со студентами. К тому же, она, должно быть, только что закончила съемки и очень устала. Сейчас было не время ее беспокоить».
Ци Сюнь улыбнулся.
Он посмотрел на лицо Бай Си на экране так близко, что, казалось, он мог дотронуться до него, просто вытянув руку, но они находились в двух разных городах, за тысячи миль друг от друга.
Они не разговаривали долго, потому что на следующее утро им нужно было идти на работу. Он наблюдал, как Бай Си забирается в кровать в светло-серой ночной рубашке, очень не желая заканчивать видеозвонок.
Другой мужчина был очень сонным и не мог держать глаза открытыми, продолжая спрашивать, хорошо ли себя ведет Пухляш и хорошо ли он ест.
«Он еще так молод. Я не могу представить, чтобы он привык к жизни без меня».
Бай Си был очень опечален и относился к своему меховому малышу как к своему сыну.
Пухляш действительно искал Бай Си по всему дому, но когда госпожа Дин наполнила миску котенка едой, он опускал голову и наедался досыта. Еда успокоила котенка, подумал Ци Сюнь.
«Госпожа Дин играет с Пухляшом. Котёнку не понадобится много времени, чтобы уснуть»,— поделился Ци Сюнь.
Бай Си почувствовал облегчение.
После того, как он поговорил еще о нескольких вещах, веки Бай Си стали тяжелее и тяжелее. Вскоре его голова скатилась набок, и он уснул на животе, лежа поверх одеяла.
Ци Сюнь тоже остановился.
Бай Си спал, но Ци Сюнь не закончил видеозвонок немедленно. Вместо этого он некоторое время молча наблюдал за спящим человеком.
Спящий Бай Си был тихим, милым и пленительно красивым, как распускающийся цветок абрикоса.
Ци Сюнь знал, насколько хорош собой Бай Си, еще до того, как они встретились, но в то время он не питал никакого желания к этому мужчине, поэтому не стал специально разглядывать Бай Си.
Но теперь он все больше и больше осознавал, насколько прекрасен Бай Си, словно драгоценная жемчужина, покрытая пыльцой. Она ярко сияла под солнцем только после того, как ее очистили.
Ци Сюнь достал из ящика сигарету и, не зажигая, вставил ее в зубы.
Он откусил незажженную сигарету и задержал взгляд на лице Бай Си.
Ранее он воздержался от того, чтобы что-то сказать Бай Си.
Пухляш прекрасно справлялся с отсутствием Бай Си. А вот отцу Пухляша было трудно адаптироваться.
С первого дня командировки Бай Си он почувствовал, что на вилле чего-то не хватает, поскольку в доме никогда не было так тихо, но это было только начало.
Поскольку Бай Си не был так занят в первый день своей командировки, он смог разделить свой день с Ци Сюнем, но сразу после первого дня он уже не был так отзывчив к Ци Сюню. Несколько разных рабочих задач навалились друг на друга. Он бегал со своими коллегами каждый день и не мог выкроить свободного времени, чтобы ответить Ци Сюню. Даже вечером у него хватало энергии только на несколько слов.
Будучи трудоголиком, Ци Сюнь обладал большей энергией, чем обычные люди. Он часто делал жизнь своих подчиненных адской, но люди склонны действовать с двойными стандартами. Когда он увидел, что Бай Си измотан до такой степени, что у него появились мешки под глазами, он почувствовал беспокойство и у него возникло желание позвонить начальнику Бай Си, чтобы поговорить, но он мог это только вообразить.
«Ложись спать пораньше. Давай закончим сегодняшний чат и не засиживайся в телефоне»,— сказал он,— «Ты сможешь встать завтра утром? У тебя все готово?»
Бай Си втирал эссенции в лицо. Уход за кожей был обязателен, даже если он был очень уставшим.
«Ты говоришь как мой отец»,— сказал он, сидя на кровати, скрестив ноги. Затем он неосознанно произнес следующую часть с умилением: «Вечно придираешься к тому, что я могу, а что нет».
Ци Сюнь приподнял бровь.
Похоже, его положение в семье было повышено буквально на одно поколение.
Он небрежно ответил: «Тогда ты напрашиваешься на порку отца за непослушание?»
Трудно было сказать, улыбался ли он Бай Си или нет. Его хорошо сделанное лицо было безупречно красивым, а его черная пижама была соответственно натянута, не обнажая ни единого пятнышка кожи. Поскольку он только что вышел из душа, его волосы естественно упали, обрамляя лицо несколькими свободными прядями, закрывая его темные и напряженные глаза.
Все вышеперечисленные описания сделали его еще более воздержанным и сексуальным.
Бай Си глубоко вздохнул.
Черт возьми.
Слова Ци Сюня не содержали никаких следов уважения к старым и лелеемым молодым. Он мог слышать только голодного зверя, желающего попробовать, понюхав.
Он был уверен, что Ци Сюнь, должно быть, имел смертельные мысли, когда говорил это, потому что он был таким же.
Когда он сглотнул, его кадык дернулся. Его глаза были почти прикованы к Ци Сюню, но он должен был справедливо возразить: «Хватит дразнить меня. На этом звонке только болтовня. Тебе и самому завтра утром может быть трудно встать».
Ци Сюнь с достоинством монаха спросил с ленивым взглядом: «О чем ты говоришь? Я просто беспокоюсь о твоей работе».
Бай Си хотелось бы пройти сквозь телефон и укусить другого мужчину.
Неторопливая манера поведения Ци Сюня всегда была одновременно соблазнительной и звериной.
Он в унынии зарылся в одеяло и больше не хотел обращать внимания на Ци Сюня.
Что-то щекотало его сердце, когда он смотрел на пленительное лицо Ци Сюня. Бай Си посмотрел на другого мужчину, как собака, просящая кость, и пробормотал с надутыми губами: «Ты не заинтересован в том, чтобы... что-то сделать по отношению ко мне?»
Он задал соблазнительный вопрос с детским выражением лица, словно соблазняя Еву съесть яблоко. Пухлое и румяное яблоко, никакое слово не могло описать совершенство яблока.
Ци Сюнь почувствовал легкую головную боль.
Еще недавно он был спокойным, но теперь, когда на него так смотрел Бай Си, это повлияло на его самообладание.
Бай Си был не единственным, кто страдал от сна в холодной постели. Сможет ли он вообще это пережить?
Бай Си очень устал.
«Конечно, я это сделаю»,— ответил Ци Сюнь хриплым голосом, также с некоторой сдержанностью,— «Но сейчас неподходящее время. Ты же не хочешь задержать свою работу завтра? Ты также истощен».
Бай Си это знал.
Он с сожалением посмотрел в глаза Ци Сюня, как будто кость, которую он хотел, уходила от него все дальше. Поскольку он не мог попробовать кость, он мог бы отправиться спать пораньше. Затем ему в голову пришла идея, и его лицо тут же покраснело.
Он залез в одеяло и взял с собой телефон. Из-за приглушенного света то, что показывалось по ту сторону сцены, внезапно стало темным.
Когда Ци Сюнь собирался спросить Бай Си, что случилось, он услышал, как Бай Си нежно окликает его.
«Что это было?»
Ци Сюнь поднес телефон к уху: «Что ты делаешь?»
Он слышал легкие вздохи Бай Си.
Через несколько секунд голос Бай Си царапал его уши, словно перышко, он был мягким и уязвимым.
Бай Си сказал несколько очень смущающих вещей. Ключевые слова были «папочка», «урок» и «на кровати», но как только он закончил, он быстро завершил видеочат, так и не получив ответа от Ци Сюня.
Телефон издал резкий звуковой сигнал.
Бай Си почувствовал такую застенчивость, что он плотно завернулся в одеяло, превратившись в клубок. Стыд ярко отразился на его лице.
Он был слишком бесстыдным, чтобы говорить об этом устно.
Он был позором учений, которые его родина вдолбила ему в голову.
Ци Сюнь всю ночь плохо спал из-за слов Бай Си.
Когда на следующий день он пошел на работу, вокруг него была тяжелая аура. Когда люди в офисе видели его, им приходилось тихонько отходить в
сторону, чтобы не спровоцировать его.
Только Чжун Юйцинь, зашедший в гости, не испугался.
Он не знал о недавней командировке Бай Си, поэтому он изучал Ци Сюня и задавался вопросом: «Почему такое голодное лицо? Бай Си выгнал тебя из дома или наказал, уложив спать на диване?»
Прочитав документ, Ци Сюнь поднял голову и ответил двумя словами: «Убирайся».