Глава 8. Разговоры на кухне
Луи
– Луи? Луи! Ты меня слышишь?
Перед глазами скачут ее рыжие локоны. Позади нее – солнце, чей белый диск затапливает все вокруг пломбирным светом. Сладкая улыбка и смеющиеся карие глаза.
Внизу болтаются завязки купальника с игривыми кисточками. Их кусают волны.
Она тянет меня за руку и снова зовет по имени. Шаг, другой... И я ухожу на дно. Вода прозрачная, кристально-чистая, глаза почему-то не щиплет и дышится легко. Она подплывает совсем близко и целует меня. Вода исчезает, уступая место мириадам звезд. Мы парим над землей, где-то в черной бездне космоса, в другой галактике или, может, даже вселенной.
Звезды несутся мимо серебристым дождем, и я вдруг вспоминаю, что в ту ночь, когда мы купались в море, я загадал не только увидеть Нику вновь. Я загадал найти свое счастье.
Быть может, жизнь неспроста привела меня в Россию?
– Вставай!
Кто-то дергает меня за плечо, и я просыпаюсь. Надо мной нависает Марта. Темное каре, нахмуренные брови. Может, предложить ей перекраситься, и проблема будет решена?
– Доброе утро, – бурчу я и отодвигаюсь на край кровати.
Непривычно. Наша вторая ночь в одной постели. Никакого секса, просто сон.
Глаза сами собой находят на стене картину с клубникой. В памяти всплывают игривые веснушки, изящные плечи и точеная фигурка с упругими сосками, натягивающими ткань легкого платья.
И поцелуй под водой, что мне приснился.
Я схожу с ума.
Кровь приливает к низу живота, и я невольно тянусь к резинке шорт. Посматриваю на Марту. Она проверяет сообщения в телефоне.
Да кого я обманываю? Не на нее у меня встал.
Сбрасываю простыню и хочу уже было направиться к двери, как за спиной раздается тревожное «Луи». Оборачиваюсь. Марта откладывает телефон на подушку и сверлит меня осуждающим взглядом, как если бы могла читать мои мысли.
Вопросительно вскидываю брови и пытаюсь прикрыть руками стояк, но тут же оставляю эту затею. Так я выгляжу еще глупее – как провинившийся сынишка перед мамой.
– Луи, я хотела спросить... – она поджимает губы, а затем с шумом выдыхает: – У нас все в порядке?
– Да, – бросаю я, потом для убедительности повторяю ответ.
– Прости, что высказала тебе вчера по поводу ресторана. Просто для меня это действительно важный проект. Думала, для тебя тоже.
Марта опускает глаза и сминает пальцами простынь.
– Так и есть, – я делаю шаг в ее сторону. – Николас рассчитывает на нас, и я сделаю все возможное, чтобы не подорвать его доверие.
Она грустно усмехается.
– Тогда поехали сегодня со мной в ресторан.
Я сажусь на край кровати и беру Марту за руку. Медленно поглаживаю большим пальцем тыльную сторону ее ладони.
Наверное, мне и впрямь стоит поступить, как говорит Марта. Но что-то внутри не позволяет мне этого сделать. Не позволяет отказать Нике. В конце концов я ведь сам предложил ей приготовить вместе эти злополучные корзиночки. Еще и поспорил на желание. Не могу же я в последний момент позорно слиться!
Да я и не хочу. Отчего-то меня тянет к этой озорной девчонке, маленькой искорке с растрепанными кудрями.
«И грудью аппетитной, как две свежие клубнички», — звучит у меня в голове голос старшего братца.
Боже, надо подрочить уже и выкинуть эти мысли из головы!
– В следующий раз обязательно, – мягко улыбаюсь и целую Марту в висок.
Она тяжело вздыхает, а потом бросает взгляд на настенные часы.
– Уже половина девятого. Давай в душ, а то мне тоже в ванную надо.
– Можешь пойти первая.
– Да нет, тебе нужнее.
Она хихикает, косясь на мои шорты. Ткань заметно натянулась в области паха. Вот дерьмо!
– Ну, я не виноват, что у меня такая горячая девушка!
Я снова целую ее, на этот раз в губы.
Какой же я подонок.
– Фу, Луи, с нечищенными зубами! Брысь отсюда!
Смеясь, я вскакиваю с кровати и подхожу к двери. Уже на пороге Марта окликает меня – непривычно серьезным тоном.
– У нас точно все хорошо? Просто во сне ты... – она нервно закусывает губу. – Ладно, забудь.
Я хмурюсь, но ничего не отвечаю. На глаза опять попадается идиотская картина с клубничками, член дергается, и я скорее вылетаю из комнаты. Пару движений рукой в душевой возвращают мне холодный рассудок. В десять я, как штык, стою на кухне.
Ника задерживается, поэтому я включаю первый попавшийся канал и открываю холодильник. Сооружаю два сэндвича из кусочков белого хлеба, пары ломтиков сыра, помидора и листьев базилика. В поисках кофе приходится изучить несколько шкафов. Сначала перемалываю зерна – бодрящий запах разносится по кухне, потом заливаю их кипятком в турке – аромат окутывает всю квартиру.
– Кофемашину ты принципиально игнорируешь, да?
Зайдя на кухню, Ника первым делом раскладывает штатив и закрепляет на нем телефон так, чтобы в объектив попадал только стол. У виска уже приколота клубничка.
– Капучино из кофемашины ты и без меня попьешь, – я ставлю перед ней кружку с кофе, посыпанным корицей. – Оцени.
– Это мне? – ее глаза в удивлении и умилении округляются.
– Ну, да. Корзиночки еще приготовить надо, а ты ж не завтракала, наверное, я прав?
Ника кивает и забирает свой сэндвич. Садясь за стол, недоверчиво косится на меня, будто проверяет, не подсыпал ли я туда яда, и наконец откусывает тост.
У нее красивые губы.
Задумавшись, чуть было не хватаю горячую турку голой рукой. Если так и дальше пойдет, спор я наш проиграю.
Не знаю, вообще, зачем его затеял. Еще и на желание. Вот что мне ей загадать?
Снова бросаю взгляд на Нику. Она проводит по губам большим пальцем, стряхивая крошки. Фантазия тут же рисует непристойные картины, и у меня появляется сразу несколько идей, какое задание можно дать этому рыжему исчадью ада.
Ника отпивает кофе и поднимает на меня невинные глаза. Она будто и не осознает, какая инфернальная сила таится под ее ресницами. Демонесса в теле ангела.
В коридоре слышатся шаги. На кухню заглядывает Марта. Поверх футболки уже накинут легкий бомбер, на губах красная помада.
– Удачи с десертом!
Она отправляет мне воздушный поцелуй, машет Нике, и через пару минут выходит из квартиры. Дверь хлопает, отрезая нас от остального мира. Только я, Ника и наши тайны.
Я наливаю себе кофе и сажусь напротив. Делаю медленный глоток, не отрывая взгляда от Ники. Она не прячет глаза, смотрит прямо, с вопросом и с вызовом.
– Почему ты сделал вид, что мы незнакомы?
Мне становится неловко, будто меня, как в детстве, уличили в воровстве оливок с кухни.
– Мы ведь целовались на свадьбе. Никто не просил тебя рассказывать о встрече на море, но можно было хотя бы...
Она замолкает и тянется к тосту. Я отодвигаю от нее тарелку.
– Продолжай.
Глаза с пушистыми ресницами смотрят на меня так, будто просят пощадить. Но я неумолимо сверлю Нику взглядом в ожидании ответа.
– Хотя бы не делать вид, что я настолько тебе безразлична.
Она произносит это и тут же хватается за тост, будто боится сказать что-то еще. Что-то искреннее и важное. На этот раз я не пытаюсь убрать от нее тарелку. Растерянно смотрю, как Ника запивает свой завтрак кофе, захлебываясь от волнения.
Я сжимаю пальцами переносицу. А как я должен был поступить? Расцеловать ее в обе щеки при своей девушке, как старую знакомую?
– Ты же понимаешь, что...
Я не успеваю договорить. Размахивая руками, Ника перебивает меня:
– Это был перепихон на одну ночь. Понимаю. Никто из нас не рассчитывал на продолжение. Поэтому будет разумнее просто о нем забыть и прекратить какое-либо общение, да?
– Ну, мы можем... остаться друзьями, – натянуто улыбаюсь я. – У меня не то чтобы много знакомых в Москве, так что я буду рад новым людям в своем окружении. Мало ли мне понадобятся связи для развития ресторана? SMM-щик, например? Ты могла бы вести соцсети Il Rosso в России. Как тебе идея?
Произнеся это, я криво ухмыляюсь и тут же об этом жалею, чувствуя себя гребаным идиотом Маттео. Давать девушкам пустые обещания – его талант. Я же стараюсь придерживаться фактов, как Николас. Но иногда во мне все же просыпается лисья натура моего братца.
Я позволил себе побыть Маттео в Турции и заманить Нику в сети. Но там мы были на море, я раскрыл сети, и рыбка выплыла обратно на свободу. Здесь же, если она снова попадет в ловушку, мне придется вытащить ее на берег, где она попросту задохнется.
Наш роман в Москве ни к чему хорошему не приведет. Только все усложнит. Рано или поздно я сам запутаюсь в сетях, оставив за их пределами семейный бизнес, стабильные отношения и собственные мечты.
Боже, почему я вообще думаю об отношениях с Никой?
Максимум ни к чему не обязывающий секс. Один раз.
Нет. Нет, нет и еще раз нет. Я не буду изменять своей девушке. Снова.
Ника доедает сэндвич и убирает тарелку в посудомойку.
– Мне бы сначала со своим блогом разобраться, а потом уже чужие начинать вести, – смеется она. – Кстати об этом. Готов начинать?
Ника подходит к штативу. Я киваю, и она включает камеру. Сначала записывает приветственную часть на русском, потом обращается ко мне на английском:
– Я добавлю субтитры с переводом твоих слов, так что говори на любом удобном тебе языке.
– Хорошо, Клубничка, – отвечаю ей по-итальянски.
Ника достает из шкафа глубокую миску и сито. Я просеиваю муку, а Ника тем временем гипнотизирует масло, которое она забыла заранее вытащить из холодильника.
– Может, в микроволновку его запихнуть?
Я смотрю на нее как на чокнутую.
– И получится у тебя каша, а не песочное тесто. Масло должно быть слегка мягким. В микроволновке оно тает слишком быстро, да еще и неравномерно.
– Я буду следить за ним через окошко, – хихикает она.
На щеках бронзовыми звездочками искрятся веснушки. Они скачут по носу, подбородку и оседают на плечи. Ника в тонкой бордовой майке на лямках, опять без лифчика. Бросаю короткий взгляд на ее грудь. Благо, на кухне тепло, иначе отвести глаза у меня бы не получилось.
– Давай пока займемся начинкой.
Ника кивает и достает вторую миску. Подойдя к штативу, меняет ракурс, что-то говорит на камеру, а затем снова наставляет ее на стол. Я бросаю опасливый взгляд в сторону телефона. Убедившись, что мое лицо в кадр не попадает, выдыхаю.
Когда меня снимают, я чувствую себя будто под прицелом. Становится некомфортно от осознания того, что любое мое действие, любое слово, любая ошибка оседает в памяти телефона. Кто знает, куда потом пойдут эти записи? Вырежет ли Ника какие-то фрагменты, если я ее об этом попрошу? Будет ли смеяться с подругами над нелепыми фразами, которые я брошу, не подумав?
Если и да, так хотя бы они не будут знать меня в лицо.
Я пытаюсь убедить себя, что причина в этом. В чем-то логичном, поддающемся объяснению.
Но на самом деле, как бы глупо это ни звучало, я панически боюсь камеры даже собственного телефона. Никто не знает мой пароль, включая Марту. Никто не может слить его содержимое. Да и сливать там нечего: home-видео и интимки на грани – это по части Маттео.
Каждый раз я пытаюсь убедить себя, что мне не о чем переживать, но мозг подсовывает воспоминания семилетней давности, и мне тут же становится не по себе.
Когда Ника подошла ко мне с телефоном на пирсе, у меня спина покрылась холодным потом.
– Давай, – подбодрил меня отец.
Он не сказал этого, но во взгляде читалось: "Будь мужиком".
Я мысленно встряхнул себя за плечи и натянул на лицо беспечную улыбку. Чтобы преодолеть свои страхи, надо с ними бороться. Я пересилил себя и помахал рукой подписчикам Ники.
А потом полночи не мог уснуть, вспоминая тот вечер семь лет назад, когда я впервые позволил себе раскрепоститься перед камерой и поплатился за это.
– А сколько сахара добавлять?
Ника уже наклоняет пачку над миской, и я еле успеваю ее остановить, перехватив руку.
– Ну вот куда ты спешишь, Клубничка? Пытаешься напакостничать, чтобы я проиграл спор? В крем лучше добавлять сахарную пудру, тогда он будет нежнее и вкуснее.
Ника делает как я советую, но переливает сливок, и приходится спасать ситуацию крахмалом. Я качаю головой. И почему с этой девчонкой вечно все идет не по плану?
Когда масло доходит до нужной консистенции, я нарезаю его кубиками и перетираю с мукой. Добавляю пару ложек холодной воды, чтобы тесто получилось мягким и пластичным. Закончив, катаю шарик, накрываю пленкой и убираю в холодильник.
– Через полчаса можно будет доставать.
– Нарезать пока клубнику для украшения?
– Заветреет.
С полминуты мы пялимся друг на друга в неловком молчании. Я замечаю пару белых пятен на майке Ники. Правая щека и свисающая у виска кудряшка тоже в муке. Видимо, Ника пыталась забрать прядь за ухо, но та снова выбилась.
Подойдя ближе, я провожу большим пальцем по ее скуле, стирая белый след. Пушистые ресницы дрожат. Испуганный олененок. Боюсь шевельнуться, чтобы она не сорвалась с места и не убежала от меня.
Хотя так было бы намного проще.
– Луи... – шепчет Ника, не отрывая от меня взгляда.
Разум заполняют ненавистные, нелепые, запретные мысли.
– Луи, раз у нас пока есть время, можно задать тебе пару вопросов для моего блога?
Я опускаю руку и чуть отступаю, запоздало понимая, что гладил ее по щеке слишком долго.
– Я сяду за стол, а ты можешь встать сзади. Лица не будет видно, не переживай, – спешно добавляет Ника.
– Блиц-опрос для именитого управляющего Il Rosso? – усмехаюсь я и подмигиваю.
Чертов Маттео! Опять из меня лезет его нарциссическая дурь.
– Да нет, просто дружеский разговор, – неуверенно ведет плечом Ника.
Она переставляет штатив и опускается на стул. Я опираюсь руками на спинку. Пальцы мимоходом касаются оголенных плеч Ники, и та чуть отодвигается, будто ей некомфортно.
– Если бы ты мог получить любую суперспособность, что бы это было?
– Путешествие во времени, – отвечаю, не задумываясь.
– А я бы хотела управлять чужими чувствами. Помогала бы безответно влюбленными. Представляешь тогда сколько человек обрели бы счастье?
– И что бы ты делала? Лишала бы их симпатии к тем, с кем они никогда не смогут быть вместе?
Мне бы такое пригодилось.
– Нет, конечно! – смеясь, она оборачивается ко мне, и ее огненные кудри щекочут мне руку. – Вызывала бы взаимную любовь.
– Одной любви для счастья недостаточно, – хмыкаю я.
Я же люблю Марту, но не могу назвать себя поистине счастливым человеком. Ужасно осознавать, что вроде бы у тебя все в жизни хорошо, толком и жаловаться не на что... Но какого-то элемента все равно не достает. Пресно. А что добавить – соль, сахар или, может, орегано – ты не понимаешь.
– Окей, следующий вопрос. Если бы ты создавал свою вселенную, какие три вещи ты бы первым делом туда поместил?
Ника говорит что-то на русском. Кажется, предлагает зрителям ответить в комментариях.
– Необязательно только вещи. Это могут быть животные, явления, любимая песня или десерт.
– И откуда в твоей голове столько странных вопросов?
Я треплю ее по волосам. Ника смеется, легонько бьет меня по руке, а затем поправляет заколку-клубничку, съехавшую вниз.
– Только три?
Задумавшись, я опускаю руку не на спинку стула, а Нике на плечо.
– Красный цвет, солнце и любовь, – наконец отвечаю я по-итальянски.
Интересно, она помнит эти слова?
И тут раздается рингтон телефона. Ника выругивается, вскакивает со стула и подлетает к штативу. Сняв телефон с крепления, она отвечает на звонок. Я не понимаю, что именно она говорит, но вид у нее недовольный и раздосадованный. Сбросив звонок, она поясняет:
– Минут через пятнадцать ко мне приедет мой... друг, – Ника отводит взгляд. – Будет очень нагло, если я попрошу тебя доделать корзиночки без меня?
– Ты надолго?
– Пока не знаю. Думаю, к обеду вернусь.
– Если что, я могу забрать Аленку из школы. Только точку на карте скинь.
– Да не нужно, – отмахивается Ника, второй рукой снимая с волос заколку-клубничку. – У нее сегодня пять уроков, в час закончатся, я успею.
– Скинь адрес, – настаиваю я. – Мне все равно заняться нечем. Прогуляюсь, хоть город посмотрю.
Ника поджимает губы, тяжело вздыхает и наконец кивает.
– Спасибо, Луи.
Минут через десять она уже выбегает из квартиры с маленьким бордовым рюкзаком на плече. Майку с домашними шортами она сменила на короткое черное платье с завязками на спине, простое, но ей очень идет. На фоне темной ткани кудри кажутся еще ярче обычного.
Достав тесто из холодильника, я раскладываю его в металлические формочки, растягивая по стенкам. Выпекаю корзиночки, заливаю в них крем и кладу сверху порезанную четвертинками клубнику. Готовый десерт убираю в холодильник.
Потом принимаюсь за Аленкино желе. Взбиваю в блендере оставшуюся часть клубники, превращая ее в пюре. Добавляю воды с растворенным там желатином, все перемешиваю и заливаю получившуюся массу в стеклянную вазочку.
Каждый этап снимаю на видео. Наверняка Нике пригодится для блога.
Я успеваю убрать на кухне, созвониться с Мартой и посмотреть фильм, а Ника все никак не возвращается. Без двадцати час выхожу из дома и направляюсь по адресу, который она отправила мне в Инстаграме.
Подойдя к школе, я в нерешительности останавливаюсь у ворот. За забором на спортивной площадке играет в баскетбол компания мальчишек лет четырнадцати. Я поглядываю на них с теплотой и легкой завистью. В их возрасте я почти все свободное время проводил с Николасом, и я не могу на это жаловаться – дед меня многому научил – но иногда мне не хватало общения со сверстниками.
Тусовки, которые Маттео устраивал на выходных, когда родители уезжали в загородный коттедж, не в счет. Там я всегда чувствовал себя лишним несмотря на то, что Маттео всячески пытался втянуть меня в процесс. Часто знакомил меня со своими ровесницами, втихую наливал мне пиво, и, когда родители узнавали об этом, братцу смачно прилетало.
Но он повторял это снова и снова – на зло.
В час из школы начинают выползать первые счастливцы. Минут через десять из дверей уже валит толпа. Дети разбегаются по сторонам, обнимая родителей. Школьники постарше гордо вышагивают в сторону остановки, покуривая разноцветные электронки. Я ловлю на себе заинтересованные взгляды девчонок – на вид класс десятый – улыбаюсь им, а потом утыкаюсь в экран телефона. Бездумно листаю ленту Инстаграма и сам не замечаю, как начинаю пересматривать фотки Ники в ее профиле.
– Луи! – слышу я радостный голос Аленки.
С разбегу она подставляет ладонь, и я даю ей "пять", другой рукой убирая телефон в карман.
– Не знала, что ты придешь!
Я забираю у нее рюкзак и закидываю его на плечо. Ну и тяжеленный! Как она еще пополам он такого веса не согнулась?
– Ника задерживается.
– Она предупредила. Попросила подождать на лавочке, но думаю, раз ты тут, эта обязанность с меня снимается?
– Ага, сегодня домой тебя веду я.
– Нет уж! Давай-ка я нас поведу. А то опять, как в метро, умчишься вперед. Придется снова сочинять легенду для твоей девушки, куда ты пропал.
Я чуть не спотыкаюсь от удивления. Только сейчас я понимаю, что в тот вечер Алена пришла домой значительно раньше, чем Марта написала мне об этом. Почему она не отравила сообщение раньше?
– А что ты тогда сказала Марте? Наверняка она удивилась, что ты вернулась одна.
– Что вы с Никой, скорее всего, пилите контент для ее блога, – пожимает плечами Аленка. – Честно говоря, я так сама и думала. Кто же знал, что вы решите устроить челночный бег по всем станциям метро?
Она смеется, а я качаю головой. Марта ничего не спросила про съемки, но, возможно, из-за них она на меня и разозлилась. Решила, что я два раза подряд променял ее на русскую блогершу?
К сожалению, уже больше двух раз...
Какое же я ничтожество.
Мы сворачиваем на соседнюю улицу, и я пишу Нике, что забрал Аленку. Здесь уютно, почти как у нас в Триесте. Узкая дорога с пятнами желтых листьев, дома песочного цвета, на одном я даже замечаю балкончики с полосатыми козырьками. Видимо, это кафе. Над верандой на первом этаже натянут навес из такой же ткани. Только люди под ним все занятые и угрюмые. Лишь две девушки переговариваются между собой, остальные сидят за ноутбуками и пьют кофе, не отрывая взгляда от экрана.
– Луи, можно рюкзак на секунду?
Мы останавливаемся у крайнего столика, и я опускаю рюкзак на плетеный стул. Пока Аленка копается в море учебников и тетрадей, я рассматриваю зал кафе сквозь стеклянную перегородку, отделяющую его от веранды. В глубине на стене желтым неоном горит вывеска "Сладкая жизнь". Фраза написана по-итальянски, я невольно улыбаюсь.
– Нашла! Можем идти.
Аленка пихает мне в руки рюкзак, а затем сложенный пополам листок бумаги. Раскрыв его, я вижу свое лицо. Витиеватые линии сплетаются в завитки и закорючки, которые в свою очередь складываются в идеально выверенные черты лица.
– Мы сегодня на ИЗО учились рисовать одной линией. Я нарисовала тебя и Нику.
Только сейчас я замечаю, что листка в моей руке два. Убираю свой портрет под низ. Теперь на меня смотрит девчонка с всклокоченными кудрями и озорными веснушками. Вместо точек у нее на щеках узор, похожий на ветки клубники с листьями и крошечными ягодками.
– Ты талантище, Аленка! – я не могу сдержать восхищения.
– Спасибо, – она улыбается довольно и слегка смущенно. – Хотела бы я однажды стать знаменитой художницей. Свою выставку устроить...
– Обязательно станешь!
– Да брось, – вздыхает она. – Чтобы добиться успеха в творческой сфере, нужно только этим делом и заниматься. А это не прибыльно. Как правило, еще и в минус уйдешь. Уж с картинами точно.
– Но ведь это твоя мечта, – пытаюсь возразить я, сбитый с толку столь серьезными речами от двенадцатилетней девчонки.
– Мечтой сыт не будешь. Ника вон уже три года блог ведет. За все время только реклама ватных палочек была и средства против черных точек. Ты ее кожу видел? Она идеальная! Ей это средство к черту не сдалось.
Кожу видел... Трогал... Целовал. Действительно идеальная.
Я сворачиваю рисунки пополам и проглаживаю пальцами сгиб.
– Ты не подумай, – Аленка поправляет очки. – Я люблю Нику и ее блог и желаю ей всего самого лучшего. Ника особенная. Я верю, что однажды она добьется вершин, о которых мечтает. Но не всем дано выходить победителями из игры.
– Ты ведь даже не вступила в эту игру, а уже отчаялась. Может, тоже потом начнешь вести канал, закажешь у Ники рекламу, и картины твои разлетятся как горячие пирожки, – я приятельски толкаю ее кулаком в плечо.
– Ну уж нет, – размахивает руками Аленка. – Нику я о таком просить не буду.
– Почему?
Мы останавливаемся на светофоре. Аленка задумчиво смотрит на рисунки у меня в руках.
– Я никогда не показывала ей свои работы. Не думаю, что они достаточно...
– Ты хорошо рисуешь, поверь мне.
– Вот именно, просто хорошо. А нужно восхитительно, великолепно, неповторимо! Иначе ты растворишься среди таких же "хорошо". Поднимешься на пьедестал, но заберешь бронзовую медаль – вроде бы получишь награду, но все равно тебя назовут неудачником. Еще и на глазах у всех.
Загорается зеленый, но Аленка не двигается. Пинает носком кроссовки камешек, и тот скатывается на пешеходный переход.
– Вот поэтому я и не хочу вступать в игру. Не хочу рассказывать Нике про рисунки. Она в меня поверит, заставит участвовать в гонке за всеобщим одобрением, а я в итоге не только проиграю, но еще и потеряю удовольствие от хобби. Нет уж, пусть лучше это будет наш с тобой секрет.
Она подмигивает мне и вприпрыжку перебегает дорогу, вмиг превращаясь из маленькой взрослой в обычного ребенка.
– Ты ей рисунки не показывай, понял? – хмурит она брови, когда я ее нагоняю. – Можешь у себя оставить, но Нике ни-ни.
– Хорошо. А можно я... ее портрет тоже заберу?
– Да как хочешь, – пожимает плечами Аленка.
Она достает из кармана наушники, включает музыку, и оставшуюся часть дороги мы идем в тишине.
Заворачивая во двор, я замечаю новое сообщение – от Марты:
"Во сне ты звал ее, Луи. Ты звал Нику".