Пробуждение
Первое, что почувствовала Эми, приходя в сознание – острый запах антисептика. Такой знакомый и такой неприятный. Зрение возвращалось медленно, как будто кто-то постепенно увеличивал яркость в комнате. Белый потолок, молочного цвета шторы, едва заметно колышущиеся от работающего кондиционера. Монотонное попискивание медицинских приборов где-то слева. Больница.
Эми попыталась пошевелиться и почувствовала, как что-то тяжелое лежит на краю её кровати. Повернув голову, она увидела растрепанные темные волосы своего отца. Тони Старк спал, неловко свернувшись в кресле у её постели, его голова покоилась на сложенных руках. Даже во сне его лицо выглядело напряженным и осунувшимся. Щетина переросла в почти полноценную бороду, а под глазами залегли глубокие тени.
Горло саднило, будто она кричала несколько часов подряд. Эми хотела позвать отца, но из горла вырвался лишь хриплый шепот:
– Папа?
Этого оказалось достаточно. Тони мгновенно проснулся, как будто и не спал вовсе, а просто прикрыл глаза на секунду. Его взгляд, полный тревоги, моментально прояснился, когда он увидел, что дочь пришла в сознание.
– Эми! – он подскочил с кресла, склонившись над ней. – Ты как? Болит что-нибудь? Может, позвать врача?
Его голос дрожал, а руки, обычно такие уверенные, когда они собирали самые сложные механизмы, теперь беспомощно зависли над её телом, словно боясь прикоснуться.
– Воды... – попросила Эми, и Тони тут же метнулся к прикроватной тумбочке, где стоял графин.
Пока отец наливал воду, Эми попыталась приподняться на локтях и почувствовала странную легкость во всем теле. Словно что-то внутри неё изменилось, стало... другим. Но она не смогла сформулировать это ощущение даже для себя.
– Вот, – Тони поднес стакан к её губам, поддерживая голову. – Осторожно, не торопись.
Холодная вода принесла мгновенное облегчение. Эми сделала несколько глотков и откинулась на подушки.
– Сколько... – она прочистила горло, – сколько я была без сознания?
Тони поставил стакан обратно и снова сел рядом, взяв её за руку. Его пальцы были теплыми и слегка дрожали.
– Почти трое суток, – тихо ответил он. – Врачи говорили, это защитная реакция организма на шок. Физически ты почти не пострадала, только несколько синяков и ссадин. Но... – он замолчал, явно не зная, как продолжить.
– Но что? – спросила Эми, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
Тони потер переносицу жестом крайней усталости.
– Приборы показывают странные вещи. Твои мозговые волны... они необычные. Врачи говорят, что никогда такого не видели. Сначала думали, что оборудование барахлит, но проверили на других пациентах – всё работает нормально.
Эми почувствовала, как внутри всё холодеет. Что-то случилось с ней там, в мастерской. Что-то, чего она не понимала, но ощущала каждой клеточкой тела.
– Ты помнишь, что произошло? – осторожно спросил Тони. – В мастерской, перед взрывом?
Воспоминания накатили волной: яркий свет, нестерпимая боль, а потом... пустота. И голоса, далекие голоса, которые она не могла разобрать.
– Мне пришло сообщение от тебя, – ответила Эми вспоминая тот вечер. – Ты просил спустится в мастерскую. Было темно, я сразу поняла, что здесь что-то не так. Но дверь заблокировалась, связи не было, Джарвис тоже не реагировал, а затем... затем взрыв.
Лицо Тони потемнело от гнева, но Эми поняла, что этот гнев направлен не на неё.
– Это был не несчастный случай, – процедил он сквозь зубы. – Я проверил всё оборудование. Кто-то намеренно отключил питание.
– Обадайя? – тихо спросила она, и по тому, как напряглись плечи отца, поняла, что попала в точку.
– У меня нет прямых доказательств, – ответил Тони, пытаясь сохранять спокойствие, но Эми видела, как побелели костяшки его пальцев. – Но кто ещё мог иметь доступ к мастерской.
– Он хотел... убить меня? – от этой мысли стало по-настоящему страшно.
Тони покачал головой.
– Нет. Я думаю, он хотел уничтожить мои исследования. В последнее время я... не делился с ним всем, над чем работал. – Он потер ладонью грудь, где под рубашкой светился реактор, поддерживающий его жизнь. – После Афганистана многое изменилось. Я вижу вещи иначе, и, кажется, Обадайе это не нравится.
Эми помолчала, переваривая услышанное. Обадайя Стейн всегда был рядом с их семьей. Как близкий друг её деда, как деловой партнер отца, как человек, которому они доверяли. Мысль о его предательстве была болезненной, но в то же время многое объясняла.
– Что мы будем делать? – спросила она наконец.
– Во-первых, – Тони выпрямился, и в его голосе появились знакомые решительные нотки, – мы вытащим тебя отсюда, как только врачи дадут добро. А затем... – его взгляд стал жестким, – я разберусь с Обадайей. По-своему.
– Папа, – Эми сжала его руку, – не делай ничего необдуманного. Если он действительно за этим стоит, он опасен.
Тони невесело усмехнулся.
– О, я ничего необдуманного делать не собираюсь. Всё будет очень, очень обдуманно, поверь мне.
В его глазах Эми увидела тот же огонь, что появился после его возвращения из плена. Огонь, который превратил беззаботного миллиардера в человека с миссией. И сейчас эта миссия заключалась в том, чтобы защитить её.
– Я должен был лучше защищать тебя, – сказал Тони, опустив голову. – Всё это время я думал, что деньги и власть могут обеспечить безопасность. Что достаточно нанять охрану и установить камеры. Но настоящая опасность пришла изнутри, от человека, которому я доверял.
– Это не твоя вина, – мягко возразила Эми. – Ты не мог знать.
– Должен был, – упрямо ответил Тони. – Знаки были. Я просто не хотел их видеть. Он был в нашей жизни так долго, что я... – он запнулся, подбирая слова, – я доверил ему слишком многое, включая самое ценное, что у меня есть. Тебя.
Эми никогда не видела отца таким уязвимым. Обычно он прятал любые проявления слабости за сарказмом и шутками, но сейчас перед ней был просто обеспокоенный отец, напуганный мыслью о том, что мог потерять дочь.
– Эй, – она слегка улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку, – я в порядке. Видишь? Цела и невредима.
Тони покачал головой.
– Мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что, – его голос стал серьезным. – Обещай, что не будешь больше работать в мастерской без меня. По крайней мере, пока мы не разберемся с Обадайей. И если заметишь что-то подозрительное, что угодно, сразу говори мне. Никаких тайн, никаких попыток разобраться самостоятельно. Хорошо?
Эми хотела возразить – она всегда ценила свою независимость, а отец и так был гиперопекающим, – но, увидев искреннее беспокойство в его глазах, просто кивнула:
– Хорошо, папа. Обещаю.
Напряжение немного отпустило Тони, и он откинулся на спинку кресла, проведя рукой по волосам.
– Я поговорю с врачами. Посмотрим, может, они разрешат забрать тебя домой уже сегодня. Джарвис будет мониторить твое состояние, и я смогу...
В этот момент Эми, пытаясь устроиться поудобнее, неловко повернулась и случайно задела рукой вазу с цветами, стоявшую на тумбочке рядом с кроватью. Ваза накренилась и начала падать.
В доли секунды произошло сразу несколько вещей: Тони инстинктивно дернулся, пытаясь поймать вазу, Эми вскинула руку и... почувствовала что-то странное. Как будто невидимая сила потекла от центра её тела к кончикам пальцев. Ваза, уже начавшая свое падение, замерла в воздухе.
Просто остановилась, словно время застыло.
Тони замер с протянутой рукой, не веря своим глазам. Эми тоже не могла пошевелиться. Она чувствовала, как невидимые энергетические нити соединяют её пальцы и вазу, как что-то внутри неё удерживает предмет в воздухе вопреки всем законам физики.
Их глаза встретились, и Эми увидела в них шок, недоверие и... страх?
– Папа, я... – начала она, и в этот момент концентрация нарушилась.
Ваза рухнула на пол и разбилась, разбрызгивая воду и осколки по кафельному полу. Цветы – белые лилии, её любимые – раскатились в разные стороны.
– Что это было? – хрипло спросил Тони, не сводя глаз с дочери.
Эми посмотрела на свои руки, словно видела их впервые. Она чувствовала себя иначе. Как будто внутри неё пробудилось что-то новое, что-то чужеродное.
– Я... я не знаю, – честно ответила она, и это была правда. – Но, кажется, взрыв в лаборатории изменил меня больше, чем мы думали.
Снаружи послышались встревоженные голоса медсестер, привлеченных звуком разбившейся вазы. Но ни Тони, ни Эми не обращали на них внимания. Они смотрели друг на друга, понимая, что их жизнь только что изменилась еще раз, и теперь уже ничто не будет прежним.