«но всё ещё живом «мы»»
Следующее утро. Кафе при отеле.
Уличный зной Барселоны ещё не добрался до тенистых веранд, где в кафе за деревянным столом уже сидели Томми, Йост и Марианна. Запах свежего кофе, тёплой выпечки и апельсинов только начинал пробуждать их после неспокойной ночи. Томми был молчалив. Он сидел, уставившись в чашку, гоняя ложкой тонкие волны по поверхности эспрессо. Йост время от времени шутил, чтобы разрядить обстановку, но и сам выглядел напряжённым. Марианна, откинувшись на спинку стула, лениво пролистывала ленту в телефоне. И вдруг — резкий вдох, почти вслух.
— Охренеть.
— Что? — поднял голову Йост.
— Посмотрите сами. — Она разворачивает экран телефона к парням.
На весь экран — афиша. «НОЭМИ БЕЛЛИНИ. СЕНСАЦИОННОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ. СОЛЬНЫЙ КОНЦЕРТ В БАРСЕЛОНЕ. УЖЕ СЕГОДНЯ.» Фото, от которого перехватывало дыхание. Ноэми — не та, прежняя. Не сломанная, не потерянная. А яркая, красивая, сильная. Глаза — как ураган. Фигура — подчёркнута костюмом в серебристых переливах. Волосы распущены. Образ уверенной женщины, которая вернулась, чтобы заявить о себе.
Томми побледнел. Челюсть невольно напряглась.
— Она... Она снова на сцене? — выдохнул он.
— Не просто «на сцене». Она даст огромный концерт, — сказала Марианна, стараясь держаться спокойно. — И не где-то, а здесь, в Барселоне. Прямо под твоим носом.
Йост тихо присвистнул, откинувшись назад.
— Честно? Она выглядит так, будто собралась растоптать весь зал. И, может быть, твое сердце заодно.
Томми сглотнул. Он чувствовал, как внутри всё переворачивается. Сначала — удивление. Потом — горечь. Он помнил ту девочку, которая не могла смотреть ему в глаза, когда плакала. Которая дрожала от своих чувств. А сейчас? Сейчас она — икона, в центре внимания, всё о ней. Он достал телефон. Открыл Инстаграм. И увидел тысячи комментариев: «БОЖЕ, КАК ОНА КРАСИВА!» «Скоро концерт. Кто идёт?» «Новый образ!🔥🔥🔥» «Покажет всем бывшим, как надо вставать с колен»И последняя фраза ударила как пощечина. Бывшим.
— Я... даже не знаю, рад я или нет — пробормотал он, глядя в сторону.
Марианна смотрела на него внимательно, но молчала. Она чувствовала, что сейчас в нём кипит что-то сильнее злости и обиды.
— Она справилась, — тихо сказал Йост. — А теперь вопрос — справишься ли ты?
Томми не ответил. Он просто сидел, сжимая телефон в руке, не зная, что больше греет изнутри — гордость, что она возродилась, или боль, что уже не с ним.
В это время девушка уже ехала к концертному залу. Когда такси остановилось у массивного концертного зала. Ноэми открыла дверь и выдохнула, будто впервые за долгое время. Сегодня всё было иначе. Она ступилась на территорию сцены — высокая, светлая, с мощными прожекторами, наполовину уже украшенная баннерами и экранами. Рабочие суетились, проверяя звук, свет и конструкции. Кто-то узнал её и помахал, кто-то — просто кивнул с уважением.
Ноэми стояла у края сцены и смотрела вперёд. Место, где вечером соберутся сотни, может — тысячи. Те, кто ждал. Те, кто скучал. Те, кто верил в неё — несмотря ни на что.
— Доброе утро! — подошёл организатор с улыбкой. — Мы готовы к репетиции, если ты не против начать.
— Конечно, — выдохнула она, поправляя волосы. — Я только рада.
Она прошла в гримёрку — простую, но уютную. На столике лежали костюмы, которые подобрали стилисты — что-то лёгкое, но дерзкое, с морским настроением. Один — белый с разрезом, подчёркивающий талию и ноги. Второй — чёрный топ и кожаные брюки, яркий контраст, как и её нынешнее состояние: одновременно нежная и оголённая, но в броне. В зеркале отражалась не та девочка, что скрывалась от мира после интервью. Это была она — артистка. Женщина, которая готова вернуться.
На репетиции Ноэми держалась уверенно. Пробовала свет, шаги, мелкие элементы перформанса. Кому-то показалось бы это просто работой, но для неё — это было возвращение к себе. В какой-то момент она встала по центру сцены и представила зал полным. Прожектора били в глаза. Она прикрыла их рукой и чуть улыбнулась.
— Вы скучали? — тихо прошептала она себе под нос. И ответ словно прозвучал изнутри: «А ты?». Внутри всё сжималось. Перед глазами на секунду — его лицо. Томми. Воспоминания, голос, ругань, бар, руки, поцелуй. Вся жара последних дней — как вспышка. Но она тряхнула головой, отвела взгляд и взяла микрофон. Сегодня не про него. Сегодня — про неё. Сегодня она возвращается на сцену. Не как чей-то «бывший хайп». А как Ноэми. Настоящая.
*****
Толпа сгущалась перед огромным залом уже за час до начала шоу. Воздух вибрировал от предвкушения, фанаты стояли с табличками, плакатами, цветами и светящимися сердечками. Повсюду звучало её имя:
— Ноэми! Ноэми!
Рядом кричали журналисты, камеры щёлкали без остановки, блогеры вели прямые эфиры, люди обнимались, кто-то уже подпевал старым песням, которые крутили с экранов у входа. Весь город гудел этим вечером — она вернулась.
Машина остановилась у черного входа. Из неё вышли Томми, Йост и Марианна. Первым — он. В тёмной рубашке, с поднятым воротником и настороженным выражением лица. Он выглядел уверенно, но внутри — всё сжималось.
— Это... жесть, — сказал он, глядя на толпу. — Я не думал, что будет так.
Йост усмехнулся и хлопнул его по плечу:
— Добро пожаловать в её реальность. Всё ещё считаешь, что она была «просто хайпом»?
Марианна молча шла рядом. Сжимала кулак. Хотелось, чтобы это было для неё, не для Томми. Хотелось, чтобы он просто увидел, кого он потерял. И замолчал.
На входе их уже ждали — у них были вип-бейджи, как у артистов. Служба безопасности провела их в обход основной толпы, через закулисье, где пахло гримом, светом и волнением. За кулисами — спешка, гардероб, звукорежиссёры.
— Ваша зона вот тут, — проводник указал на огороженные места сбоку от сцены — прямо с видом на зал и на артистку. Чуть выше сцены, но с идеальным углом.
Томми встал, положив руки на перила. Смотрел на пустую сцену. На микрофон, который ждал её. На прожекторы, греющиеся, как вулканы перед извержением.
Он молчал. Марианна села рядом, облокотившись на спинку, Йост стоял позади, засунув руки в карманы.
— Она тебя не ждёт — сказала Мари тихо, не глядя на него. Томми не ответил. Только кивнул. И всё-таки... сердце застучало сильнее, когда погас свет.
— Она выходит — прошептал Йост. — Смотри внимательно.
Свет мигал в гримёрке. В зеркале отражалась другая Ноэми — не та, что плакала на полу с дрожащим пальцем на кнопке «стоп». Не та, что скрывалась от камер и правды. Не та, что хотела сбежать от всего. Эта — освобождённая. В чёрном сценическом костюме с оголённой спиной и сияющими вставками, в боевых сапогах на платформе, с чуть влажными от нервов ладонями, но с огнём в груди. Волосы как всегда прямые, глаза выведены стрелками. Она не просто артистка — она заявление.
За кулисами кто-то сказал:
— Одна минута.
Она глубоко вдохнула. И вдруг... сердце. Удар — второй — третий. Оно бешено колотилось. Она боялась. Но не провала. Не сцены. Она боялась, что он придёт. И что его не будет. И что любая из этих версий ударит по ней.
— Плевать. — тихо шепчет она себе. — Сегодня — моё. Это моя ночь. Моя сцена.
Слышны крики толпы. Барабанят, свистят, орут её имя:
— НО-Э-МИ! НО-Э-МИ!
Тишина. Свет гаснет. И вдруг — вспышка.
Сцена взрывается фиолетовым и алым. Первые ноты нового трека — «Non chiamarmi più» («Больше не звони») — звучат тяжело, с басами, с электричеством. Она выходит. Медленно. Уверенно. Без дрожи. Первые шаги по сцене — как удары током в зал. Толпа взрывается.
Орут. Свистят. Гудят. Снимают. Плачут.
Ноэми улыбается — чуть, сдержанно. Смотрит на море лиц. Где-то там — сотни телефонов. Тысячи глаз. И никто не знает, что в ней происходит на самом деле.
Пока поёт первые строки — руки дрожат.
Но потом — всё исчезает. Остаётся только ритм. Текст. Голос. Свет. Она кайфует. Летит. Танцует. Подаёт каждое слово как выстрел. «Non chiamarmi più!» — она почти кричит, и зал повторяет за ней.
Ей всё равно, кто там в зале. Это её момент. Пока она не поворачивается в полоборота — и замечает его. Сбоку, в вип-зоне. В тени. Он стоит. Томми. Рядом — Марианна. Йост. На долю секунды дыхание сбивается. Глаза застывают. Но потом — взгляд холодный, острый. Она улыбается — не ему, а сцене. Снова поворачивается к микрофону. И с ещё большей силой бросает в зал припев:
— Non chiamarmi più!
*****
Сразу после последнего нескольких песен на сцене стало темно. Но не тишина — толпа ревела, скандировала имя, хлопала, топала, звала её обратно. И в этом бурном шуме вспыхнули красные огни. И зазвучали первые аккорды того самого трека — «La noia».
Песня, с которой она порвала Евровидение.
Песня, с которой начиналась её слава. Песня, с которой начался и он.
Ноэми стояла в центре сцены — одна, в круге света. Медленно подняла микрофон к губам. И всё затихло.
— «Quanti disegni ho fatto»
Её голос был тише, глубже, надломленнее, чем в оригинале. Но в нём было больше — истории, боли, роста. Зал притих. Кто-то плакал. Кто-то снимал и держал руки вверх.
Кто-то стоял с раскрытым ртом. Ноэми — не пела, а исповедовалась. И где-то в полумраке, в зоне артистов, Томми стоял, как вкопанный. У него на коже — мурашки.
У него в голове — всё перепуталось. «Она совсем другая. Или всегда такой была, а он не видел? Или это он виноват в том, что она изменилась?» Рядом Йост молча смотрел на сцену. А Марианна вытерла уголки глаз.
— Это её момент, — шепнула она. — И он без нас.
После песни — тишина. Затем — взрыв аплодисментов. Люди стояли. Ноэми подняла взгляд в зал. Сделала шаг вперёд.
Подошла к микрофону.
— Спасибо.
Голос дрожал. Но она выровнялась.
— Этот концерт — не просто возвращение. Это — напоминание себе, что я могу быть сильной. Что я не должна просить любви, если мне дают только тишину. Я писала эти песни в слезах. В одиночестве. Но сейчас... сейчас я здесь. Ради себя. Ради тех, кто чувствовал то же. Спасибо, что слышите меня. Спасибо, что не дали мне исчезнуть.
И зал взорвался. Крики. Аплодисменты. Свист. Цветы. Плакаты. Фонарики. А Томми стоял, будто обнажённый. Раздетый до души. Ему хотелось... Подойти. Обнять.
Закричать: «Я идиот, я всё испортил!»
Но он не мог. Потому что на этой сцене — она уже без него. Без их «мы». И это было прекрасно. И невыносимо.
Как только занавес опустился, и последний аккорд отгремел в колонках, Ноэми словно вышла из транса. Она стояла в центре сцены, одна, вся в огнях, и только теперь заметила, что ладони дрожат, дыхание сбилось, а сердце билось будто в горле.
Но вместо усталости — прилив энергии, адреналина, какого-то дикого, необузданного счастья. Она вернулась.
И все это увидели. Ассистент бережно подхватил её за локоть:
— Пошли, тебя уже ждут в гримёрке.
Она кивнула, коротко поблагодарив его — и пошла.
За кулисами всё бурлило — бегали технари, визажисты, охрана. Кто-то пытался что-то сфотографировать, кто-то — поздравить. Но Ноэми шла сквозь это как сквозь воду — уже не на эмоциях, а в лёгком шоке от всего. Когда она распахнула дверь в гримёрку, там было тихо. Она выдохнула. Прислонилась к стене. Сняла серьги. Подошла к зеркалу. Смотрела на себя:
Волосы растрепались. Помада — немного смазалась. Но глаза — горели. И тут — стук в дверь. Она обернулась, не успев даже сказать «да», как в комнату зашли Марианна, Йост и... Томми. Девушка мгновенно напряглась. Марианна улыбалась до ушей, сияя:
— Ты была божественна. Это было... вау.
Йост просто молча поднял большой палец.
Он выглядел так, будто гордится за неё по-настоящему. Томми... стоял чуть позади.
Он не улыбался. Не шутил. Он просто смотрел. Смотрел на неё так, как будто видел впервые.
— Привет, — наконец выдавил он. — Я... это было... ты была невероятной.
Ноэми посмотрела на него. Ровно. Холодно. Но... не злостно.
— Спасибо — тихо. Она подошла к вешалке, начала снимать с неё свою одежду. Молчание давило. Марианна поняла, что не время. Она хлопнула в ладоши, разряжая обстановку:
— Я сейчас найду воды и что-нибудь поесть! Тебе надо восстановиться!
Йост кивнул:
— Я с тобой. Пусть поговорят.
И они вышли, оставляя двух бывших — не парочку — в тишине. Ноэми сняла сапоги. Опустилась на кресло. Глубоко выдохнула, не глядя на него. Томми, не зная, куда себя деть, подошёл ближе.
— Я видел, как ты вышла. Видел, как поёшь. Это было как... удар в грудь. В хорошем смысле. Ты как будто другая.
Она подняла глаза.
— А ты ждал, что я сломаюсь?
— Нет... — он опустил голову. — Я ждал, что ты просто исчезнешь. Но ты выросла. Поднялась. Без меня.
Она чуть хмыкнула.
— Видишь? Без тебя я жива. Это уже прогресс.
Он не знал, что ответить. Томми медленно опустился на кресло напротив. И тишина снова воцарилась между ними. Не гневная — неудобная. Та, что появляется, когда два сердца всё ещё не поняли, могут ли они снова биться в унисон.
*****
После концерта воздух был слишком заряженным, чтобы просто разойтись по отелям. Никто даже не произнёс это вслух — но все знали, что нужно куда-то поехать.
Марианна быстро загуглила уютный ночной бар с видом на море, без толп фанатов, без назойливых камер. Бар был полупустым, с мягким светом, с музыкой, которая скорее ощущалась кожей, чем слышалась. Они сели вчетвером.
Йост заказал первый раунд. Марианна — уже смеялась, отпуская всю тревогу.
Ноэми сидела рядом с Томми. В этот раз — не избегала. Не отворачивалась. Говорила с ним. Спокойно. Даже где-то мягко.
— Когда ты вышла... — начал он, глядя в бокал. — Я не мог дышать.
Она усмехнулась:
— Это у тебя аллергия на талант.
Он рассмеялся. Настояще. И это рассмешило и её. Наливали ещё. И ещё.
И музыка становилась теплее, вечер — мягче, а границы — размывались. В какой-то момент Мари и Йост куда-то пропали — может, за другим столиком, может, прогуляться. Ноэми и Томми остались одни за столом у окна.
— Я скучал — вылетело у него.
Она подняла бровь.
— Ты это говоришь каждый раз, когда напиваешься.
— А трезвым нельзя?
— Трезвым ты делаешь больно. Пьяный хотя бы честен.
Он кивнул.
— Может, я просто не умею быть с тобой правильным.
Молчание. Только ветер с моря стучал в стекло, и лёд в бокалах тихо звенел. Она посмотрела на него. Долго. В глаза. Без усмешки. Без защиты. Просто... вглядываясь.
— Может, ты просто боишься. Боишься любить, боишься отпустить. Боишься быть слабым.
Он не ответил. Только тянулся ближе.
И она не отстранилась. Касание. Рука на её щеке. Мягко. Почти мольба. И тогда — поцелуй. Долгий. Невнятный, пьяный, но наполненный чем-то... запретным. Знакомым. Нужным.
— Ноэ... — выдохнул он на её губах.
— Замолчи, — прошептала она. — Только сейчас — не говори ничего.
Он поднялся, взял её за руку. Они вышли, споткнувшись о ступеньку, смеясь — нервно, нечестно. Но поехали вместе. В её отель. На такси, не отпуская рук.
В номере было темно. Она скинула каблуки, он куртку. Девушка развернулась к парню. Он стоял и смотрел на неё. Как тогда. В ту ночь. Он начал подходить к ней. Сел на кровать и притянул её к себе. На колени.
Она коснулась его лица. Он замер.
— Ты правда скучал?
Он кивнул.
— Каждую ночь.
Услышав это девушка усмехнулась и поцеловала парня. Он сразу же ответил. Страсть, Жажда. Любовь? Томми опустил свои руки на талию девушки, а позже, и на бедра. Притягивая ближе. Их тела прижимались. Будто не хотели что бы они отстранялись. Будто думали что это последняя их ночь. Поцелуями парень спустился к шее Ноэ. Она не сдерживала своих эмоций. Между ними пылал особенный жар. Они будто забыли всё, что было между ними до.
Парень целовал тело девушки. Спускался поцелуями всё ниже и ниже. Их тела пылали от жажды. Жажды любви. Жажды прикосновений, которых не было так долго. Поднявшись к лицу девушки они снова поцеловались. И девушка перевернула парня сев на него сверху. Поцеловав его шею он хрипло простонал. Улыбнувшись, девушка продолжала эти действия.
— Ты сводишь меня с ума. — шепотом сказал парень. Девушка улыбнулась. Руками она спустилась к боксерам парня. Аккуратно стянув их, Ноэ медленно, аккуратно села на его орган. Оба тихо простонали. Ускоряв темп девушка уткнулась в шею парня, тихо постанывая. Парень зарылся в волосы девушки, так же постанывая. Тела пылали. Разум был отключен. Они не спрашивали друг у друга: правильно ли это. Они просто остались.
В этом номере. В этой ночи. В этом непрощённом, но всё ещё живом «мы».