«Это лишь начало чего-то нового»
Утро наступило спокойно. Солнце уже пробивалось сквозь жалюзи, золотя пол и кровать. Комната пахла морем и усталостью. Ноэми сидела на кровати, закутавшись в простыню. Волосы растрёпаны, лицо серьёзное. Она смотрела в окно, будто искала там ответ на вопрос, который даже ещё не успела задать. Дверь тихо приоткрылась.
— Эй... — осторожно прошептала Марианна, заглядывая внутрь.
Ноэми не ответила. Лишь слегка качнула головой — заходи.
Подруга села на край кровати. Молчали. Секунду. Другую. Словно по обе стороны невидимой черты.
— Ты злишься? — Марианна нарушила тишину.
— Угадала — спокойно сказала Ноэми.
— Я хотела как лучше. Серьёзно. Вы... ну вы же просто влюблённые идиоты, которые страдают вместо того, чтобы говорить.
Ноэми медленно повернула голову.
— Мари, я люблю тебя. И я понимаю, что ты хотела мира.
Но это... — она жестом обвела воздух. — Это был не «план». Это был спектакль. И ты не оставила мне права выбора.
Марианна сглотнула. Села ближе.
— Я знаю. Прости. Йост сказал, что это будет весело и эффективно, и я... повелась.
— Он тоже идиот.
— Абсолютный. — они обе почти улыбнулись.
— Просто... — Ноэми опустила голову. — После всего. После «просто хайпа», после интервью... мне сложно снова быть рядом. Даже говорить. А тут... дверь, замок, крики. Я сорвалась. Я реально сорвалась, Мари.
— Я понимаю — тихо.
Молчание.
— Но он тебя любит — сказала Марианна вдруг.
Ноэми закрыла глаза.
— Может. Или любил. Или... ему просто страшно быть виноватым.
— Он искал тебя весь вечер. И не потому что ему стыдно. Потому что он реально волновался.
— Я знаю. — шёпотом. — Я видела, как он сидел. Рядом. Слушал. А не перебивал. Это уже больше, чем раньше.
Марианна осторожно взяла её за руку.
— Может, это не путь к хэппи энду. Но, может, это уже не война.
— Пока что — это просто передышка— улыбнулась Ноэми с лёгкой грустью.
— Иногда с этого всё и начинается.
Они посидели ещё немного в тишине. И эта тишина, впервые за долгое время, не давила — она лечила.
*****
В номере стояла тишина, нарушаемая лишь приглушённым шумом кондиционера и глухим плеском воды с улицы, откуда доносились звуки отеля, не успевшего проснуться до конца. Томми сидел на полу, опершись спиной о кровать. Рядом — чашка с остывшим кофе и телефон, экран которого давно погас. Дверь вдруг отворилась без стука.
— Ты вообще собираешься жить дальше? — прозвучал знакомый голос.
Йост вошёл, не дожидаясь приглашения. В руках — два стаканчика с кофе и какая-то плюшевая игрушка из сувенирного киоска.
— Ушёл в глухую депрессию или тренируешь страдальческое лицо на случай пресс-тура?
— У меня нет настроения — буркнул Томми.
— Ну так я принёс. — Йост протянул кофе и игрушку. — Тут какой-то тупой дельфин. Он уродливый и бесполезный. Как твой план действий.
Томми не выдержал и хмыкнул.
— Спасибо, ты всегда умеешь поддержать.
— Ага, особенно когда ты сидишь, как грустный ёжик, и строишь из себя мученика.
— Не строю.
Йост сел рядом, откинувшись на локти.
— Слушай... я не хочу лезть. Но ты понимаешь, да, что она просто испугана? Это не ненависть. Это — рана.
Томми тихо выдохнул.
— Я думал, что справлюсь. Что могу объясниться, сказать что всё не так. Но как только она на меня посмотрела — я будто исчез. В её глазах я просто лжец. Предатель. И я даже не знаю, чем начать всё исправлять.
— А может, и не надо всё сразу исправлять. — Йост пожал плечами. — Может, просто быть рядом? Не убегать. Не шутить. Не защищаться. Просто слушать. Как вчера. Только не один раз, а снова. И снова. Пока она не поймёт, что ты правда здесь. Не ради себя — ради неё.
Томми опустил голову.
— Я боюсь. Боюсь, что уже поздно.
— А я боюсь, что ты будешь ныть об этом ещё пять лет. Так что вставай.
— Куда?
— Пойдём гулять. Подышим. Может, пересечёмся с кем-нибудь случайно.
— Ты организуешь ещё одно «случайное» заточение в лифте?
Йост усмехнулся.
— Нет. На сегодня хватит театра. Давай просто попробуем снова быть людьми. Без замков.
Томми наконец встал, взял кофе и кивнул.
— Ладно. Только не дельфина бери — его я точно выброшу.
— Ну не выкидывай! Я к нему уже привязался. Он — символ твоей драматичной тупости.
Они оба рассмеялись.
И пусть внутри всё ещё щемило, шаг за шагом — Томми возвращался к себе. А значит, у них с Ноэми ещё оставались шансы.
Вечер. Бар
Вечер в Испании стелился над улицами горячим воздухом и апельсиновыми бликами. Пахло морем, вином, чем-то жареным и совершенно беспечным. Город жил своей жизнью — шумной, пестрой, бесстыдно красивой. И Томми, не очень в неё вписываясь, шагал рядом с Йостом, засунув руки в карманы.
Бар был старый, с деревянными табуретами, облупившейся вывеской и местными, которые, кажется, не уходили отсюда вообще никогда. И всё же — уютный.
— Только один бокал — пробормотал Томми, даже не глядя на Йоста.
— Конечно, один. — Йост подмигнул бармену. — Пока не выпьешь шесть.
Сначала было просто весело. Музыка, разговоры, какие-то старики играли в домино и ругались по-испански. Они с Йостом смеялись, пили какое-то местное вино, потом ром. Потом — ещё. И вдруг все стены поплыли. Йост рассказывал какую-то историю о своём провале на Евровидении, но Томми уже не слушал. Он сидел, ссутулившись, взгляд уткнулся в стол, а на языке — только одно имя.
— Знаешь, — он заговорил неожиданно. — Я... так скучаю по ней. Иногда я хочу ей написать просто «Привет». И всё. А потом вспоминаю — нельзя. Потому что я идиот. Потому что я слил всё это. Потому что я...
Он запнулся. Глаза налились злой влагой. И он резко ударил кулаком по столику.
— Я люблю её, чёрт возьми. Я реально... блин. — Он покачнулся. — Это не был «хайп». Это была моя жизнь.
Йост кивнул, пододвигая к нему стакан воды.
— Я знаю. А теперь давай — выпей и не ной. Завтра с утра будешь страдать с похмелья, но без чувства вины.
— Я всё равно буду с ним, — пробормотал Томми и облокотился лбом о руки. — Потому что я просрал единственную нормальную вещь, что у меня была.
Йост перевёл взгляд на него.
— Завтра — новая попытка. А сегодня просто нажрись, друг. Серьёзно. Иногда это всё, что можно сделать.
А бар продолжал жить своей жизнью — как будто здесь никто и никогда не разбивал чьё-то сердце.
*****
Вечер в номере девушек был тёплым и расслабленным. Ноэми и Марианна устроились на диване, слушали негромкую музыку, пили вино и смеялись, стараясь на время забыть о всей драме последних дней. Свет лампы отбрасывал мягкие тени на стены, а за окном слышался тихий шум улицы.
Марианна вскоре решила уйти — у неё были свои дела, она тихо попрощалась и вышла, оставив Ноэми одну. Девушка укрылась пледом, задумчиво смотрела в окно, в голове крутились воспоминания и смешанные чувства. Внезапно в дверь постучали. Сначала робко, потом настойчивее. Ноэми удивилась — кто мог прийти так поздно? Она встала и открыла дверь. Там стоял Томми. Его глаза блестели от выпитого, одежда была слегка растрёпанной, походка неуверенной. Он был пьян в хлам, явно не в состоянии держать себя в руках.
— Привет, — прохрипел он, слегка шатаясь, пытаясь не упасть. — Можно... можно я войду?
Ноэми замерла. Внутри что-то сжалось от неожиданности и тревоги. Она не знала, что делать — пускать его или нет. Но сердце подсказывало: сейчас нельзя его оставлять одного. Она шагнула в сторону, пропуская его внутрь. Томми тяжело опёрся на стену, глаза его были полны боли и раскаяния.
— Я... я не мог больше так, — пробормотал он, — без тебя... без твоего голоса, без твоей улыбки. Мне всё это надоело, Ноэми.
Он вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок, но алкоголь говорил громче разума.
— Мне страшно, что я потерял тебя навсегда.
Тишина повисла между ними, наполненная нерешёнными словами и чувствами, которые уже давно не могли найти выход.
Он шатался на ногах, каждый шаг давался с трудом, и слова бормотались невнятно, будто издалека.
— Не... могу без тебя... — прошептал он, голос ломался, а в глазах плескалась смесь раскаяния и отчаяния. Она смотрела на него — такого уязвимого и потерянного. Сердце сжалось от боли, но и от жалости тоже. Вся эта громкая ссора, слова, что ранили — сейчас казались такими далекими. Её руки дрожали, когда она осторожно взяла его за плечи, чтобы помочь удержаться на ногах. Он позволил, не сопротивляясь, почти как ребенок.
— Ложись — сказала она тихо, стараясь заглушить в себе бушевавшую внутри бурю эмоций.
Он медленно, словно не веря, последовал за ней к кровати. Вдруг, когда она собиралась помочь снять с него обувь, он неожиданно приблизился и крепко поцеловал её. Поцелуй был не столько страстным, сколько наполненным той самой болью, которую невозможно спрятать словами. В нем звучали извинения, тоска и надежда на прощение. Она ответила, сначала робко, а потом все сильнее, отпуская себя на миг и позволяя чувствам прорваться сквозь все сомнения. Внутри всё переворачивалось — любовь и обида, надежда и страх. Она чувствовала, как в её теле просыпается что-то давно забытое, что-то, что всё еще держит их вместе. Но спустя секунду, едва отстранившись, она почувствовала тяжесть. Глаза её были полны тоски и усталости.
— Спи, — прошептала она, мягко укладывая его на кровать. — Завтра будет новый день... И, может, нам обоим нужно время, чтобы понять, что делать дальше.
Он тихо кивнул, закрывая глаза, словно доверяя ей всё, что осталось между ними. Она села рядом, глядя на его лицо в полумраке — хрупкое, уязвимое, настоящее. В этот момент ей казалось, что мир вокруг остановился, и всё, что есть — это их молчание и непроизнесённые слова, висящие в воздухе. В глубине души Ноэми понимала — это далеко не конец. Это лишь начало чего-то нового, сложного, страшного и... возможно, настоящего.