«- Сделай хоть что-то, кроме саморазрушения»
Через два месяца после скандала. Таллин.
— Томми, об этом спрашивают все...
Ведущий выдержал паузу, как будто хотел добавить интриги. — Но я спрошу тоже. Что было между тобой и Ноэми?
Он улыбнулся. Широко. Безупречно.
Тот самый фирменный, залихватский смех.
— Ах, ну... просто хороший промо-ход.
Он подмигнул, откинулся на спинку кресла.
— Вы же знаете, как работает хайп. Немного романтики — и все уже делают эдиты. Идеальная формула.
В зале засмеялись. Кто-то захлопал.
Ведущий усмехнулся:
— Ну, признаться, работало! Даже слишком. Было очень убедительно.
— Я хороший актёр, — фыркнул Томми. — Или она.
Камера наехала ближе. Его глаза блестели, но не от счастья. Там было что-то другое.
Что-то... задушенное. Спрятанное глубоко.
Там, где никто не доберётся.
Квартира Ноэми. Милан
После скандала она больше не появлялась. Нигде. Соцсети — удалены. Промо — отменены. Интервью — проигнорированы.
Последнее появление — в аэропорту, когда её провожали фанаты. С тех пор... тишина.
Слухи множились. Говорили, что у неё проблемы. Что она уехала за границу. Что «слишком эмоционально восприняла ситуацию». А она просто... лечилась молчанием.
В квартире было тихо. Только мерцал экран, где зависло видео с интервью. Палец дрожал, когда она нажимала «стоп». «Просто хайп.» Она сидела на полу. В старой футболке. Волосы в беспорядке, голос внутри — тише воды. Сердце, которое уже почти успокоилось, — снова сжалось. Марианна вошла без стука.
— Ты это видела?
Ноэми не ответила. Просто показала на ноутбук. Экран застыл на его лице. На этой фальшивой, яркой, ослепительной ухмылке.
— Ну и... мудак. — Марианна сжала кулаки. — Это же не так было. Он врёт.
— Я знаю. — Тихо. Почти шёпотом.
— Но... это же работает, правда? Все теперь будут думать, что мы правда были... фейком. Что ничего не значило.
— А тебе было важно? — спросила Марианна.
Ноэми отвернулась к окну.
— А теперь уже не знаю, что важнее: то, что было, или то, во что он это превратил.
Лишь после интервью Томми — когда она увидела, как легко он всё стёр перед камерой — что-то в ней сломалось, но в то же время... собралось воедино.
— Он может притвориться, что это было "просто хайпом", — прошептала она Марианне. — Но я больше не притворяюсь.
Марианна улыбнулась. Она сразу поняла что девушка будет действовать.
*****
На следующий день девушка сразу же выставила давно готовый лейбл в инстаграм. Оно появилось неожиданно.
«Noemi Bellini is BACK. New era. New sound. New HER.» Фото было резким, в красно-чёрных тонах. На ней — кожаное платье, высокие каблуки, взгляд — не тот, что был на Евровидении. В глазах было что-то острое. Боль, прожжённая до стали.
Альбом назывался "Silenzio" — Тишина.
В нём не было баллад. Не было грусти.
Была сила. Гнев. Отказ от слабости.
Первый сингл — "Non chiamarmi più" — не звони мне больше.
«Tu hai giocato, io ho perso me stessa.
Ma ora — sono fuoco. E tu solo cenere.»
(Ты играл, а я потеряла себя. Но теперь я — огонь. А ты — лишь пепел.)
Интернет взорвался. Твиттер, TikTok, фан-аккаунты. «Она же говорила о нём!»
«Это про Томми! Это точно про него!» «Всё было настоящее... а он просто назвал это хайпом?!»
Их эдиты снова стали появляться — но уже под её голос. Теперь она контролировала историю. Не слёзы, не боль, не романтика.
Сила.
Марианна влетела в квартиру как ураган, с телефоном в руке, на котором мигала куча уведомлений и новостей.
— Ты это видела?! — орала она с порога. — Ноэми Беллини в трендах в восьми странах! Песня в чарте Spotify — новинка недели! В клипе ты как чёртова богиня возмездия!
Ноэми стояла на кухне, всё ещё босиком, в длинной серой рубашке. Улыбнулась — чуть устало, но с искоркой в глазах:
— Видела. Лейбл прислал цифры. Говорят, теперь я "снова актуальна".
Марианна подошла ближе и сжала её за плечи:
— Ты не просто актуальна. Ты дала ему пощёчину. На весь мир.
— Я не хотела мстить... — сказала Ноэми тихо.
— Но получилось. — усмехнулась Марианна. — И заслуженно.
Телефон зазвонил. Это был продюсер.
— Ноэми, тебя хотят на интервью. Телевидение, радио, онлайн-платформы. Все. Но особенно — "La Notte con Alessia". Это прайм-тайм. Полмиллиона зрителей минимум.
Она задумалась на секунду. Потом кивнула:
— Сделаем это.
Прямой эфир, интервью Ноэми.
Студия — в золотых и бордовых тонах.
Аплодисменты зала, когда она вошла, — оглушительные. На ней — чёрный костюм, волосы гладко собраны, губы в вишнёвом цвете. Взгляд — хищный, спокойный.
Ведущая, харизматичная женщина в ярком платье, встречает её почти шепотом:
— Ноэми Беллини. Королева молчания. Повелительница возвращения.
Зал снова хлопает.
— Молчание громче, да?
Ноэми усмехается.
— Иногда молчание говорит больше, чем слова.
Интервью было мягким... вначале. Об альбоме. О «новой эре». Но потом — вопрос, ради которого все и собрались:
— Ты исчезла. Почти на два месяца. Фанаты беспокоились, а потом... это интервью. Где он сказал, что всё между вами — «просто хайп».
Хочешь что-то ответить?
Ноэми чуть выпрямилась. Взгляд — прямо в камеру.
— Если это был "хайп", — начала она, — значит, я в него верила слишком искренне.
И если кто-то думает, что можно использовать чувства других ради своей шуточки — пусть будет на его совести. Я писала о себе. О своём горе. О своей боли. Это был мой путь обратно к себе. А не ответ кому-то.
Пауза. И потом добавила:
— Но спасибо. Потому что теперь я — только сильнее.
Зал встал. Аплодисменты были как гроза.
Вечер. Таллин.
Он не включал свет. Только экран ноутбука в полумраке, с застывшим изображением: лицо Ноэми крупным планом. Выдержанный макияж. Глубокий взгляд. Холодная, уверенная.
— ...Теперь я — только сильнее.
Щёлк. Он отмотал назад. Снова. Её голос — чёткий, почти без эмоций. Только взгляд выдал. Там, в глубине, мелькнуло: «она всё ещё чувствует. Или чувствовала.»
Именно это ранило сильнее всего. Он вцепился пальцами в край стола. Кулаки белели от напряжения. «Я писала о себе. О своём горе. О своей боли. Это был мой путь обратно к себе.» Это не было о нём. Но и не могло быть не о нём. Ему казалось, что уже отпустило. После ссоры. После её молчания. После того, как она не ответила. После тех дней, когда он тупо смотрел в переписку и думал: «Стереть? Не стереть?» Он посмеивался, шутил в интервью. Делал вид. Пел свои идиотские песни. Йост ржал. Толпа поддерживала.
И он почти поверил в эту роль. Почти.
Но сейчас... Он почувствовал, как что-то внутри медленно, тягуче рвётся. Как будто иголкой по коже. Сначала легко. А потом глубже. Глубже. Он резко встал, задел табурет. Метнулся по квартире.
— Чёрт... — выдохнул, опираясь о подоконник. — Чё ты творишь, Беллини...
Он вспоминал её: Как она выглядела на последней вечеринке. Как хохотала, уронив голову ему на плечо. Как смотрела после поцелуя на балконе. Как плакала в аэропорту. А теперь вот она. На экране.
Словно выжженная, взрослая, чужая.
— Если кто-то думает, что можно использовать чувства других ради своей шуточки — пусть будет на его совести.
Он знал, что это про него. И знал, что заслужил. Потому что испугался. Потому что решил, что это шутка, прежде чем признал, что влюбился. Он подумал, что сможет обойтись без неё. Что всё это — временное, пьяное, момент на фоне Евровидения, хаоса, славы. Что это исчезнет, как исчезают туры, как разлетаются толпы после концертов.
Но оно не исчезло. Оно осталось. И теперь билось внутри, как злая птица в клетке.
Он провёл рукой по лицу. Глаза горели.
— Это не хайп был... — тихо сказал он сам себе. — Это не хренов хайп...
Он опустился на диван. Открыл инстаграм.
Зашёл на её страницу. Закрыта. Всё почищено. Только сториз с обложкой альбома и одна фраза: Non chiamarmi più.
Не звони мне больше. Он медленно опустил телефон на колени. И в этот момент до него дошло: он её потерял.
По-настоящему. И теперь её знают без него. Слушают без него. Любят — без него.
*****
Томми сидел на полу, спиной к дивану. Лёгкий бардак вокруг — пустые бутылки, пепельница, открытая пачка печенья. Из динамиков ноутбука тихо шла какая-то фоновая музыка, но он не слышал. Он просто смотрел в никуда.
В дверь позвонили. Один раз. Второй.
На третий — удар кулаком.
— Томмиииииии! — прозвучало по-голландски. — Ты охренел? Открывай, или я разобьюсь в лепёшку прямо у тебя на пороге!
Томми не шевелился. Ещё пара ударов. Потом ключ в замке. Йост знал, где лежит запасной.
— Ну, привет, развалина, — сказал он, входя, будто это было его жильё. — Ммм, вкус депрессии, запах трёхдневной вони и поражения.
Он прошёлся по комнате, огляделся и, не дожидаясь приглашения, сел на стол.
— Видел интервью.
Томми только фыркнул и посмотрел в сторону.
— Нет, реально. Она тебя так урыла, что я аж захотел сделать ремикс.
"Просто хайп", — Йост сморщился, передразнивая. — Брат, ты серьёзно?
Молчание.
— Ты влюблён в неё, идиот. Был. Есть. Всегда был. И все это знали. Все, кроме тебя. Или ты просто сделал вид, что не знал — так проще, да?
Томми выдохнул, потёр лицо.
— А что мне надо было сказать? Что я скучал? Что хотел поехать в Италию и стоять у её двери, как в сраном фильме?
Йост резко встал.
— ДА. Именно это надо было сказать.
— Я не герой романтической комедии, Йост.
— Нет. Ты — главный герой трагедии. Поздравляю. Следующий альбом можно назвать "Я профукал любовь, зато смешной". Думаешь, ты один такой умный?
Он подошёл ближе.
— Ты не просто её потерял. Ты её предал. Когда она молчала — ты шутил. Когда ей было больно — ты делал интервью. А теперь сидишь тут и страдаешь, потому что понял, что она была реальной.
— Она ушла, Йост.
— Потому что ты первый отпустил.
Томми снова посмотрел в экран. Снова на это проклятое видео. Слова Йоста били в грудь. Вбивались глубже, чем он готов был признать.
— Я не знаю, как ей объяснить. Всё уже выглядит, будто поздно.
— Не знаешь? Придумай. Ты же артист. Или только про задницы в треках петь можешь?
Томми впервые слабо усмехнулся.
— А если она правда ушла?
Йост прищурился.
— Тогда ты хотя бы попробовал. И сможешь жить с этим. А сейчас ты просто ноешь, как дитя. Ты был нужен ей тогда. А сейчас... ну, покажи, что тебе не всё равно даже теперь.
Он взял со стола телефон и бросил его Томми.
— Пиши. Говори. Лети, чёрт возьми. Сделай хоть что-то, кроме саморазрушения.
И прежде чем уйти, добавил:
— А если снова всё проебёшь — в следующий раз ремикс запишу на твой нервный срыв.