«- Ma igatsen teda.»
Коридор. Шаги удаляются. Дверь захлопнулась. А внутри осталось утро, похожее на сломанный аккорд.
Ноэми стояла у окна, завернувшись в халат, чашка кофе остыла в её ладонях. За стеклом всё шевелилось — машины, улицы, какие-то люди с флагами... а в ней было как будто пауза. Ни вчера, ни сегодня — она зависла между. В голове крутилась каждая сцена той ночи. Каждое прикосновение. Каждый взгляд. Его голос рядом, чуть охрипший от смеха и алкоголя. Её губы всё ещё помнили его вкус. А тело — каково это, когда тебя не просто хотят, а будто на миг держат за душу. Но сейчас — тишина. Никаких вспышек. Ни смеха. Ни его руки на её талии. Только римское утро. Пыльное солнце и окно, открытое на улицу, где слишком обыденно проезжали машины.
Ноэми стояла, и бездумно прокручивала видео — их флаг, голосование, обнимка за кулисами, первый поцелуй на балконе, их имена в заголовках: "Tommi & Noemi — новая пара Европы?" Теперь всё это казалось далеким и каким-то почти фальшивым. Как будто это происходило не с ней, а с кем-то другим. А потом — его прикосновения, холодные. Взгляд, полный огня, который не грел, а жёг.
Дверь хлопнула. В комнату ворвалась Марианна — как всегда яркая, солнечная, в своей нелепой футболке с фразой "12 points go to me". Она быстро поняла, в каком состоянии подруга.
— Оу... снова этот взгляд "сердце на реконструкции"? — тихо спросила она и подошла, сев рядом.
— Всё в порядке. Просто пусто — прошептала Ноэми, даже не отрывая глаз от экрана. Марианна обняла её одной рукой, легко, без давления.
— Ты любишь его?
— Я... не знаю, — голос Ноэми дрогнул. — Это просто... он как будто забрал с собой часть меня, когда я ушла.
— Тогда собери обратно, милая, — Марианна улыбнулась и ткнула её в бок. — Ты ведь не мусор, чтобы тебя оставляли. Ты — праздник. Салют. Ты... чёрт, ты — Италия на Евровидении!
Ноэми хрипло рассмеялась, прижалась лбом к подруге.
— А если это всё было только моментом?
— Тогда он запомнит этот момент до конца жизни, — мягко ответила Марианна. — Но я не верю в "просто момент", если после него тебя трясёт вот уже четвёртый день.
Снаружи кто-то играл на гитаре. Откуда-то снизу доносился запах кофе и свежей булочки.
Марианна встала:
— Я закажу тебе твой любимый круассан с фисташкой и латте. А потом ты встанешь, вытрешь слёзы, и мы решим, что делать дальше. Окей?
Ноэми кивнула. Где-то внутри всё ещё болело. Но подруга была рядом. А значит — ещё не конец.
*****
Томми остался сидеть на месте. Не шевелился. Просто смотрел на ручку двери, как будто она могла снова повернуться — и всё окажется не сном. Но она не поворачивалась. И не возвращалась.
В груди было пусто. Словно музыку резко выключили на самой кульминации. В голове вспыхнули обрывки ночи: её голос — хрипловатый от усталости и тепла; пальцы, скользнувшие по его запястью перед тем, как она встала; взгляд, который она бросила, не оборачиваясь. «Почему не сказал что-то? Почему не остановил?» Он провёл рукой по лицу, вглядываясь в потолок, будто там могла быть разгадка. Нет, он знал — сказать что-то сейчас было бы... слишком. И одновременно — слишком важно, чтобы молчать. И всё же она ушла. «Только бы не забыть. Только бы не потерять это между городами, турами, интервью. Только бы не размыть в бесконечном шуме.» Он приподнялся на локтях, бросив взгляд на её кружку, оставленную на тумбочке. Пустая. Как и он сейчас. «Ты бы могла остаться ещё на минуту»— подумал он. Но не написал.
Интернет пестрел фотографиями с финала, с балкона, с вечеринки. Их общие видео в TikTok набирали миллионы просмотров. Там — счастье. Здесь — тишина. Он знал: сегодня — аэропорт. Сегодня — прощание. И если она и тогда ничего не скажет... возможно, это действительно был их последний танец.
Но пока ещё было время. И он отчаянно надеялся, что оно что-то изменит.
Аэропорт. Прощание.
Город был серым. Даже солнце будто не хотело вставать. Терминал аэропорта заполнил гул голосов, чемоданы, обнимашки, вспышки камер. Финалисты Евровидения — те, кого ещё вчера обожали миллионы — теперь были обычными людьми, стоящими в очередях и теряющимися в толпе.
Ноэми стояла в чёрной ветровке, с распущенными волосами и капюшоном, который она всё-таки натянула — не от дождя, а чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Рядом — Марианна, с опухшими глазами, ржала сквозь слёзы, обнимая Кайла и ДжейДжея.
Все прощались: коротко, громко, по-настоящему. У кого-то были договорённости на летние фестивали. У кого-то — обещания, что это не конец. А Томми всё ещё не подходил. Он стоял чуть в стороне, с рюкзаком за спиной, в очках, под которыми прятались глаза, не глаза рок-звезды, а человека, у которого под кожей гудело: «поторопись, не упусти её сейчас». Ноэми повернулась. Их взгляды встретились через суету. Он пошёл к ней, будто бы весь остальной аэропорт исчез. Она не сдвинулась с места — просто смотрела.
— Ну вот и всё — выдохнула она первая.
— Пока только на словах — ответил он.
— В смысле?
— Я не верю, что вот так заканчивается.
Они стояли почти впритык. Она подняла голову — в её глазах был весь тот вечер, вся та ночь, которую невозможно было повторить. Но можно было запомнить. Он смотрел на неё, будто пытался навсегда врезать в память каждый изгиб её лица, каждую веснушку, каждую дрожь губ.
— Ты вообще был... — она замолчала, опуская взгляд. — Слишком.
— А ты... — он усмехнулся, — как песня, которая застряла в голове, и уже не знаешь, с ума ты сходишь или влюбляешься.
Она шагнула вперёд и просто обняла его. Крепко. Как будто нельзя будет повторить. Его руки легли на её спину — не просто обнять, а будто сказать этим всё, чего не сказал словами.
— Держи меня в голове, — шепнула она, не отпуская. — Только там, хорошо?
— Я буду. Но не обещаю, что только там.
Он отпустил первым. Потому что знал — если не сейчас, то не отпустит вообще. Она улыбнулась. Грустно. Почти не заметно.
Повернулась и пошла к выходу на посадку. Не оборачиваясь. Томми смотрел ей вслед, пока её силуэт не скрылся за стеклянными створками.
— Пока, Италия, — пробормотал он. — Проклятая ты девочка.
Уже почти у выхода, Ноэми услышала позади:
— ЭЙ! ТЫ МЕНЯ ЗАБЫЛА?!
Она обернулась — Марианна, с перекошенным лицом от эмоций, бежала к ней, размахивая руками и чемоданом на колёсиках, который то и дело норовил завалиться набок. Вокруг кто-то засмеялся. Кайл свистнул, кто-то из техников махнул на прощание. Но всё это было где-то фоном — в центре остались только они двое.
— Ты бы ушла, даже не обняв меня, ты с ума сошла?! — выдохнула Марианна, запыхавшись. Ноэми сделала шаг к ней и просто уткнулась ей в плечо.
— Я не хочу это говорить.
— Я тоже, — прошептала Марианна, крепко обнимая её. — Но ты всё равно это скажешь. И я тоже. Потому что мы взрослые, серьёзные дамы, и у нас разные рейсы.
Они рассмеялись сквозь слёзы.
— Ты правда думаешь, что я не придумаю, как появиться у тебя на пороге? — хмыкнула Марианна. — Мальта — это вообще почти Италия. Я могу доплыть.
— Ты точно доплывёшь? Или тебя принесут по инерции после очередной тусовки? — усмехнулась Ноэми, вытирая глаза.
— Не вздумай исчезнуть. Слышишь? Если ты просто уйдёшь в оффлайн на неделю, я взломаю твою почту, найду тебя по айпишнику, и явлюсь как месть в розовом худи.
— Ты и так уже месть. В лучшем виде.
Они обнялись снова. Долго. Слишком долго — как для прощания. Но слишком коротко — как для настоящей дружбы.
— Ты моя победа, — прошептала Ноэми. — Даже если бы не было сцены, песен, фанатов. Ты — лучшая часть всего этого.
— И ты моя, глупая итальянка, — улыбнулась Марианна. — И, кстати, я абсолютно точно буду первой, кто объявит: Они поженятся! когда ты в следующий раз поедешь к Томми.
— Не начинай.
— Я уже! Шипперим! Поддержим!
Обе рассмеялись, но со сдавленным комом в горле. И когда Ноэми повернулась к выходу в последний раз, она знала — вот теперь точно конец главы. Но не истории. Никогда не истории.
Аэропорт Италии
Аэропорт Милана встречал её гулом. Но не гулом самолётов или объявлений — а настоящим шквалом: вспышки, выкрики, камеры, транспаранты, фанаты. Уже в самом терминале Ноэми поняла, что её возвращение — это не просто домой. Это — на родную землю после битвы.
— НОЭМИ! НОЭМИ, СЮДА! — выкрикивали фанаты, срываясь на эмоции.
— КОГДА АЛЬБОМ?!
— ТЫ ВЕЛИКАЯ!
— КАКОЙ ВКУС У ПОБЕДЫ НА ЯЗЫКЕ ТОММИ?! — выкрикнул кто-то особенно ехидный, но это вызвало лишь взрыв смеха и аплодисментов вокруг.
Она улыбалась, на ходу надевая солнечные очки, хотя солнца в миланском небе было не больше, чем в её собственных глазах. Под усталостью, под шумом, под всей этой любовью народа — она всё ещё варилась в чувствах, привезённых из Швейцарии.
Впереди стояла PR-команда, водители, ассистенты. Один из охранников отгородил её от толпы, другой помог донести ручную кладь. Ноэми шла, как будто по красной ковровой дорожке, и каждый шаг отдавался эхом в воспоминаниях: Томми, сцена, последняя ночь, утренний балкон, голос в голове — «держи меня там... только там...»
— Ноэми! Как ощущения после финала?! — журналист с микрофоном, буквально прорываясь сквозь охрану.
— Ты бы изменила что-то?
— Контактируешь ли с Томми после шоу?
— Как ты оцениваешь свою победу в сердцах зрителей, если не по баллам?
Она остановилась. Подняла очки на волосы и чуть склонила голову:
— Победа — не всегда цифра. Иногда это взгляд. Или рука, которую держали. Или тот, кто обнимал тебя, когда камера уже ушла в темноту.
Фанаты взвыли.
— ОСТАЁМСЯ В ШИПЕ! — крикнул кто-то в центре толпы, и кто-то подхватил:
— TOMMIEMI FOREVER!
Ноэми рассмеялась, шагнула в сторону и на секунду обняла фанатку, державшую плакат с монтажом их с Томми и надписью Espresso per sempre ( Эспрессо навсегда ). Внутри что-то щёлкнуло — тепло, нежно, будто бы на секунду всё стало чуть легче. Снаружи — её встречала Италия, гордая и влюблённая. А внутри — ещё дрожали волны от того самого прощай, но не совсем.
Аэропорт Эстонии
Таллин встретил его ветром, в котором уже чувствовалась летняя соль Балтики — прохладной, почти резкой, как реальность, в которую он возвращался. В отличие от бурного, тёплого Милана, здесь всё будто сдерживалось: фанаты не кричали, а улыбались, журналисты не лезли в душу, а задавали вопросы ровно и вежливо. Но Томми всё равно чувствовал себя так, будто летел сквозь турбулентность — только теперь внутри. Он вышел из зоны прилёта с рюкзаком за спиной, капюшоном накинутым, но его всё равно сразу заметили.
— TOMMI! KUIDAS LÄKS?! (ТОММИ! КАК ВСЁ ПРОШЛО?!) — закричал кто-то на эстонском.
— TOMMI, KAS SA TÕESTI ARMASTAD TEDA? (ТОММИ, ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЕЁ ЛЮБИШЬ?)— выкрикнул кто-то, не скрывая намёка.
Он усмехнулся, натянуто, но искренне. Поднял руку, словно говоря: «спокойно, я всё ещё жив». Телекамеры ждали у стеклянных дверей. Кто-то держал плакат с надписью «12 points to Tommi's heart». Кто-то принёс кофе в стаканчике с надписью «Espresso Macchiato King». Толпа была куда меньше, чем в Италии, но куда роднее.
— Томми, ты ожидал такой поддержки от публики?
— Что ты чувствовал, когда объявили твои 12 баллов?
— А ты с Ноэми — это было серьёзно?
— Останетесь на связи?
Он снял капюшон, выдохнул и кивнул оператору с микрофоном:
— Я чувствовал, что не зря всё это. Что можно быть собой, даже если ты странный, шумный и пьёшь кофе в полночь.
Пауза. Улыбка.
— А насчёт Ноэми... не думаю, что чувства имеют временную визу. Даже если страны разные.
Толпа замерла. Один из фанатов сзади выкрикнул:
— Sa oled parim! (Ты лучший!)
Он повернулся, поймал чью-то камеру взглядом и просто сказал:
— Ma igatsen teda. (Я скучаю по ней.)
А потом ушёл. Прямо сквозь автоматические двери, на улицу, где дул резкий ветер и пахло морем. Он натянул капюшон снова, убрал руки в карманы и шепнул себе под нос:
— Только бы не затянуть с ответом. Только бы она не закрылась.