47. Понимаю.
— Ну, по сути, обсуждать здесь было и нечего, — Джонатан прислонился к стойке и отпил виски, — Сейчас все договоры электронные и...
— Как я понял, — бесстрастно прервал его Ник, и я сглотнула, опуская голову, потому что эмоций становилось слишком много, и всё они были разными, — Дело в том, что вы находитесь не на территории штата. Нужна лишь подпись — и всё. Договор расторгнут, в Нью-Джерси компанию курирует местный филиал.
Я молча склонилась над своими руками и наблюдала за тем, как подрагивают пальцы. Почему это не может закончиться просто по щелчку пальцев?
— Да, мне объяснили, — почти шикнул супруг, а затем допил оставшееся в стакане и сел между нами с Ником, — Но, раз уж вы оба здесь, то, наверное, стоит и ещё кое-что обсудить...
— Подпись. — попросил Буш, придвигая договор именно к Джону, так как на его имя он и заключался изначально.
Кивнув, Джонатан забрал ручку и бумаги, а затем поставил подписи там, где было нужно. Так быстро и отрывисто, словно и не старался делать вид, что его хоть что-нибудь тревожит. С полнейшей отвлеченностью, даже не вчитываясь в текст. Я видела, что бланк действительно принадлежал компании, от которой работает приложение, но больше ни о чём думать не хотела.
Наверное, после моей простуды, которая до сих пор остатками тревожит организм, я не смогла бы прочитать и пары строк.
Николас терпеливо дождался, пока всё будет подписано, а затем мельком глянул на меня.
— Я отлучусь. — проговорил Джон, почти швырнув ручку на стол и, оставляя стакан на стойке, уходя в сторону уборной.
— Ну, как ты? — тихо спросил Ник, и я выдохнула, нервно и почти сорвано.
— Болею. Ничего не хочу. Конечно, кроме того, чтобы всё закончилось...
Он лишь понимающе кивнул, выжидая, пока вернётся Джонатан: казалось бы, почему я нервничаю? Изменили мне, с квартирой проблемы вызываю тоже не я, но трясущиеся руки — лишь моя личная проблема.
В такие моменты мозг начинает надумывать ещё сильнее, норовя свести с ума как можно быстрее и качественнее: женская сущность давится, пытаясь вынести ответ хоть откуда-нибудь, лишь бы поскорее найти объяснения.
— Не не виновата. — говорит Николас, и мне в очередной раз кажется, что телепатия — не выдумка.
Стараясь улыбнуться, я натыкаюсь взглядом на Джона, который уже вернулся, а Буш — наоборот, поднявшись, протянул ему руку.
— Мне пора.
— Да, согласен. Не думаю, что нам стоит здесь... Находиться втроём. — немного скривившись, Джон сделал вид, будто улыбается, но было совершенно ясно, что все его эмоции — игра для меня.
Попытка заставить чувствовать себя виноватой, несмотря даже на то, что у меня с Николасом ничего не было. Поцелуи — да, но даже о них Джонатан не имел представления. Он вообще очень быстро забрал себе роль жертвы.
Буш ушёл молча, следуя за Джоном, всем своим существом распыляющим по комнате неприязнь к обстановке: Он проводил его, а когда вернулся, то уселся напротив меня и опустил голову, тяжело выдыхая:
— Слушай, мы уже оба понимаем, что этому браку не быть дальше.
Я кивнула. Слов не было, да и мне казалось, что Джонатан по какой-то причине, а может и из-за выпитого стакана виски, решил выговориться, и была права — вскоре он продолжил:
— Пойдём в гостиную? Не хочу говорить на кухне.
— Да, пожалуйста... — я встала, пройдя по холодному полу и думая о том, что, наверное, сейчас всё и произойдёт.
Джонатан закрыл шторы, чтобы в помещении стало не так светло, а затем свалился на диван, откидывая голову на подушки. Он смотрел будто в пустоту, пока я подходила и думала о том, как всё становится...
Другим. Отношения, разговоры, обстановка. Ощущения, а особенно — любовь, которая таяла на глазах и превращалась с каждым изменением во что-то само собой разумеющееся.
Джонатан вытянул руку и коснулся моей, аккуратно и без лишних эмоций. Прошёлся по пальцам и улыбнулся, грустно, так печально, что у меня тоже дёрнулось что-то в груди.
— Жалко, что так получается. Казалось бы, как всё начиналось круто, вместе с подростковых лет, все дела... А как только я получил то, что хотел, то сразу... Интерес потерял.
Я сглотнула. Даже несмотря на Марту, несмотря на Лидию и все вещи, которые он успел сам того не понимая мне наговорить, которые оставались на поверхности сознания, я всё ещё ощущала себя раненой тем, что его интерес ко мне был потерян. Наверное, это было нормальным опытом — расстраиваться.
Всё равно, что получить серебряную медаль вместо золотой. Ты всё ещё в тройке лидеров, но не на первом месте — неприятно и уныло.
Пальцы моего всё ещё мужа были тёплыми и такими же, как раньше, но на обеих наших руках более не было колец: голая кожа скользила по коже, но теперь не выводила на нежные чувства. Словно за руку меня сейчас держал дальний родственник, которого я мало знала.
Или совсем забыла.
— Это же нормально, Олив? — почему-то именно сейчас его голос дрогнул, и я ощутила, как в горлу подкатил ком, заставивший положить голову на плечо мужа.
— Нормально, Джон. Иногда так бывает.
— Я правда старался. Я ходил даже к психологу, пытался понять, что не так. На пару сеансов хватило, а потом я сдался. Понял, что... У меня ничего к тебе больше нет.
— Можно было сразу сказать. — только и смогла выдать я.
— Я струсил.
— Понимаю.
Темнота комнаты была обволакивающей, почти неприметной, но притягивала наши взгляды; мы оба смотрели вглубь гостиной, словно стараясь что-то рассмотреть или найти, но на самом деле просто...
Выговаривались.
— Я не продам квартиру. — сказал Джонатан, немного погодя. Он размял шею, а следом громко и сбито выдохнул, — Забирай её себе, я всё перепишу. В Нью-Йорк я больше не вернусь.
— Это будет просто отличным решением. — я провела большим пальцем по его руке и прикрыла глаза, чувствуя, как меня вновь медленно накрывает сон, — Потому что у меня больше нет сил ругаться.
— Я оставлю тебя, а ты — меня.
— К чему тогда был тот скандал? Зачем перевозить меня сюда.
— Почему-то я надеялся, что что-то поменяется и я снова смогу быть нормальным, как и все. Люди ведь живут по несколько десятков лет, спасают браки, мать их так...
— Ты уже давно встречаешься с Лидией?
— Несколько месяцев, сначала даже ничего не было. Она просто постоянно рассказывала, как куда-то катается, что-то делает, отвлекала меня всякой чушью, а потом пригласила на ужин.
— Надеюсь, что она будет для тебя лучшим вариантом. — хмыкнув, я услышала, как он смеётся.
Негромко, с надрывом, но всё-таки смеется, отдаваясь самой, наверное, неоднозначной эмоции, которая могла бы здесь возникнуть. В этом доме, комнате, ситуации.
— Я ни в чём больше не уверен, Олив. Я всю жизнь считал, что смогу любить тебя до конца, а оказалось, что нет. Мне кажется, «нормальной» семьи, статуса, к которому я стремился, у меня никогда не будет.
— Не беги вперёд поезда. Тебе до смерти ещё жить и жить.
Он промолчал, но следом цокнул.
— Водитель, да?
— Я не буду с тобой говорить о Николасе.
— Олив, не твой уровень. Ты и какой-то водитель? Это бред.
— Джонатан, я ещё раз прошу — не будем говорить о Николасе. Оставь эту тему. Когда-то и ты был «простым».
— Да, поэтому мы и не сошлись, видимо... — проведя рукой по волосам, Джон посмотрел в сторону окна, где сквозь шторы виднелась лёгкая снежная буря, — Как думаешь, это было бесцельно потраченное время?
— Нет, — ответила я негромко, — Мы выросли, нашли работу, которая по духу, накопили на квартиру, а теперь ты покупаешь дом. Это же... Мечта многих.
— Да, вот уж мечта... Привела к тому, что мы разводимся спустя шесть лет брака.
Теперь молчала уже я. Внутри тревожной волной раскатывалась дрожь, но теперь всё это казалось поистине странным, слишком хорошим сном. На глаза навернулись слёзы, а затылок затянуло привычной болью, как перед предстоящими рыданиями, когда очень долго держишь что-то в себе.
Джонатан лёг на диван, и я легла рядом, утыкаясь носом в его воротник; рука мужа погладила меня по плечу, а затем он закрыл глаза.
— Помнишь, я не забрал тебя в тот раз? Я сказал, что был у Марты. Это никак не отпускает меня, оно... Каждый день думаю об этом.
— О чём ты? — всхлипнув, я медленно догадывалась о теме начатого Джоном монолога, но не спешила. Надеялась.
— Я изменил тебе тогда. С Лидией. Тогда был этот ужин. Я, наверное, не должен об этом рассказывать, но я не могу.
— Теперь всё встало на свои места, наверное. Ты возил её сюда?
— Да. Я всё это время тратил на неё.
— Теперь у тебя будет очень много времени, Джон...
Я должна была, наверное, сорваться. Разреветься, сказать ему, что он козёл и самый худший человек на планете. Должна была врезать, избавить от чистого лица молодого специалиста, но я не стала.
Вместо этого я просто кивнула, прикрыв глаза.
— Я тоже больше ничего к тебе не чувствую. Просто найди юриста.