Всплеск

Следующие три дня прошли удивительно быстро и... спокойно. Конечно, Освальд не упускал возможности поиздеваться: даже если мы на секунду пересекались в коридоре, он во все горло кричал «Канза-ас», прежде чем громко хлопнуть дверью своей спальни. Но я привыкла к этому, потихоньку начиная отвечать колкостями на его травлю, что, кстати, совершенно ему не нравилось.

В доме было удивительно тихо. Не в плане физической тишины, а скорее такого чувства безопасности, ощущающегося как гладь воды или чириканье птиц по утрам.

Мальчики отдали мне целую комнату. Она была небольшой, вмещала в себя лишь кровать, тумбу и комод, но все в ней казалось теплым, наполненным уютом. Собственно поэтому все три дня я почти не выходила за её пределы, сделав упор на уроки магии, которые так и не завершились успехом.

По ночам я слышала, как Рави куда-то уходит и возвращается лишь через пару часов. Все это время Освальд напряженно сидел за кухонным столом и сжимал в руках горячую кружку чая, так не отпивая из неё. Один раз я спустилась к нему спросить все ли нормально: приблизилась к парню вплотную, но он никак не отреагировал, тогда я решила заговорить и стоило мне озвучить лишь первую букву слова, как он испуганно подпрыгнул на месте и упал со стула. Меня сразу же выгнали из кухни, прокричав вслед сотню ругательств. Я даже не обиделась на столь бурную реакцию, размышляя лишь над странным поведением Ози. Вероятно, это и скрывалось за условием «наши дела», поэтому мной было принято взрослое решение оставить этот случай без внимания.

Правда, я не продержалась с этим планом и сутки.

В следующую ночь я вновь испытала чувство тревоги, только на этот раз оно возникло так внезапно, что я подскочила в кровати посреди ночи, тут же включая электрический светильник. В доме стояла идеальная тишина, в комнате было пусто, а сердце билось так бешено, будто я вновь оказалась в доме Даны, прижатой к стене в крепкой хватке ледяных пальцев Чепура на шее. Перед глазами всплыло воспоминание уродливых пустых глазниц демона. Неприятное ледяное чувство начало медленно ползти по горлу, и я решаю встать с кровати и посмотреть, что происходит.

Внизу привычно горит свет. Освальд сидит за столом, обхватив руками кружку с уже остывшим чаем. Глаза закрыты.  Прислушиваюсь к дыханию и понимаю, что парень уснул. В груди зарождается сочувствие: каждую ночь Освальд ждет Рави с тайной миссии, потом они начинают что-то бурно обсуждать и оба ложатся спать лишь под утро. Поэтому иду в гостиную, подхватываю с дивана плед и возвращаюсь на кухню, чтобы накрыть им Озимые.

Часы показывают четыре часа утра. Значит, Рави должен был уже вернуться, однако в доме его нет. Он любит сидеть на веранде, но, выглянув в окно, нахожу крыльцо пустым. Странно. Может, он все-таки ещё не вернулся?

На вешалке в коридоре висит чья-то олимпийка и, недолго думая, накидываю её на плечи, прежде чем выйти на улицу.

Ветер тут же неприятно ударяет в лицо, перекидывая волосы за спину. Впереди виднеется линия плотно растущих деревьев, верхушки которых освещает лунный свет. Вокруг темно, где-то в глубине леса ухает сова, ветер ритмично колышет голые верхушки деревьев. Становится жутко, но почему-то я делаю шаг вперед, обнимая себя за плечи.

Спускаюсь с крыльца, продолжая делать маленькие шаги в сторону леса. Становится страшнее и я резко останавливаюсь, не желая идти дальше. Какого черта я вообще вышла из дома? На улице дикий холод, а я на поляне посреди леса, который может быть полон хищниками.

Я разворачиваюсь, решительно возвращаясь домой, как вдруг за спиной раздается тихий стон.

Замираю на пару секунд, прежде чем обернуться. На месте, где я стояла всего пару секунд назад, появился страж. Рави зачем-то наклонился, упираясь одной рукой в колени, а другой хватаясь за живот. Его надрывистое частое дыхание нарушает ночную тишину.

– С тобой все хорошо? – развернувшись, делаю несколько неуверенных шагов к нему, останавливаясь напротив. Страж молчит и я осторожно касаюсь его плеча. – Рави?

– Позови... позови Осв... – он не договаривает, падая прямо мне в руки. Его вес тянет меня вниз, отчего всего через пару мгновений мы оба оказываемся на земле.

– Ты что творишь?

Рави молчит. Дыхание стало спокойнее, веки закрыты. О Цидерда, он без сознания.

Осторожно перекатываю его на траву и, поднявшись на ноги, как можно быстрее бегу в дом. Уже на крыльце начинаю во все горло выкрикивать имя Ози. Собственный голос насквозь пропитан страхом и волнением.

Когда я врываюсь на кухню, Освальд лишь недоуменно протирает глаза.

– Я же запретил тебе спус...

– Рави! Там... там... он... – не могу выговорить слов, вместо этого указывая пальцем на поляну перед домом. Через пару секунд Освальда уже нет на кухне.

Разворачиваюсь, чтобы пойти за ним, но свет кухонной лампы падает на мои измазанные в чем-то руки и понимание сразу же окутывает меня с головы до ног.

Кровь.

Кровь Рави.

***

Мы с Освальдом молча заносим стража в дом, располагая его на диване. Ози выглядит так нервно, что, кажется, от одного лишь его вида мне становится ещё хуже. Его нижняя губа трясется и он зажимает её зубами, пытаясь скрыть это. Я делаю почти также, сжимая кулаки, чтобы не показать дрожащие руки.

Рави выглядит ужасно. Белая футболка с принтом Венома разорвана в пух и прах и практически целиком пропиталась кровью, став красного цвета. Сквозь рванную ткань видны глубокие раны, будто он наткнулся на стаю изголодавшихся волков. Открытые руки в мелких порезах, на правой скуле сияет фиолетовый синяк, который надвое разрезает глубокая царапина, настолько длинная, что перечеркивает даже небольшой шрам на виске.

Смотрю на Ози и понимаю, что он совершенно точно не способен сейчас мыслить трезво. Нужно, чтобы кто-то взял себя в руки и, кажется, это буду я, потому что брюнет неожиданно шмыгает носом, будто вот-вот заплачет.

– Мне нужны нитки, иголки и спирт, – мой голос звучит намного тверже, чем я ожидала. Ози недоуменно поднимает глаза полные слез. – Живо, Освальд! Неси!

Пока парень копошится в кухонных ящиках, встаю перед Рави на колени. Его ресницы дрожат, временами с губ скатываются тихие стоны, а иногда громкие, резкие выдохи. Несколько раз сжимаю и разжимаю пальцы, пытаясь взять дрожь под контроль, и, схватившись за рванные края, рву их ещё сильнее, пока футболка клочьями не спадает по сторонам от тела стража. На секунду дыхание спирает от того, как сильно изуродовали грудь и живот парня. Казалось, совсем недавно я видела его без футболки в коридоре Даны и его тело выглядело просто идеально, внимание привлекал лишь шрам на косой мышце живота, а теперь... теперь шрама и рубцов вокруг него даже не было видно из-за размазанной по всему торсу крови.

Сглотнув, подскакиваю на ноги, чтобы принести влажное полотенце. Я успеваю вернуться, а Ози все ещё нервно открывает и закрывает одни и те же ящики, как сумасшедший скидывая все вокруг на пол и приговаривая «не то, не то, не то».

– Кажется, я видела швейный набор на верхней полке, слева от раковины, – Освальд вздрагивает от звука моего голоса, прежде чем открывает кухонный шкаф.

Устроившись поудобнее, делаю глубокий вдох и аккуратно прикасаюсь краем полотенца к груди Рави. Он вздрагивает и глаза под закрытыми веками начинают активно двигаться в разные стороны. Полотенце тут же становится розового цвета.

Прикусив нижнюю губу, продолжаю вытирать кровь. Стараюсь делать это особо аккуратно, но страж все равно содрогается каждый раз, когда я касаюсь его.

Сменяю полотенце, когда прошлое настолько сильно пачкается, что начинает просто размазывать жидкость по его телу.

Освальд находит все необходимое и становится за моей спиной. В дрожащих руках он крепко сжимает набор иголок, моток ниток и небольшой пузырек со спиртом. Каждый раз, когда Рави дергался, Ози подпрыгивал на пятках с выражением немого ужаса на лице.

Мне пришлось сменить четыре полотенца для того, чтобы просто разглядеть раны. Итого три глубоких пореза под ребрами с левой стороны, один пересекает грудную клетку, и ещё три коротких на правом плече, будто кто-то пытался схватить его. И это я не считаю мелкие царапины, разбросанные по его рукам.

Молча протягиваю руку за спину, дожидаясь пока Ози передаст мне вещи. Когда он вкладывает в мою раскрытую ладонь пузырек, ощущаю, какими обжигающе холодными стали его пальцы. Откручиваю крышку зубами и выливаю почти все на раны, оставив лишь немного на обработку рук и иглы. Рави громко шипит и, распахнув глаза, подскакивает. Тут же впечатываю ладонь в его грудь, выбирая для этого более-менее целый участок кожи, и снова укладываю его на диван.

– Не двигайся, – ругаюсь с такой злостью, будто страх не пожирает меня изнутри.

Неожиданно Освальд падает на пол возле меня и, схватив Рави за руку, упирается лбом в его бедро. Рот стража кривится от боли, но он молчит, поэтому я сама скидываю голову Ози с его ног.

– Дружище, я так боялся, Боже, я боялся, что ты не очнешься, чертов ублюдок. Ты хоть понимаешь, как заставил мои яйца сжаться?

– Если ты ещё раз свяжешь меня и свои яйца в одном предложении, то я и правда могу умереть, – голос Рави ужасно хриплый, он говорит с придыханием, но при этом умудряется пошутить. Я лишь закатываю глаза. Мальчишки.

– Нет, чувак, я серьезно. Мне кажется, они отвалятся через секунд десять или типа того. Это было очень страшно. Мы попадали в разные передряги, я видел тебя в ужасных состояниях, но это... ты потерял сознание, придурок. Я реально думал, что ты откинулся.

Пока эти двое заняты пустым разговором, обрабатываю иголку и просовываю в ушко кончик нитки. Дрожащие руки не дают мне попасть с первой попытки. Со второй тоже не выходит. Я заставляю себя успокоиться, приказываю эмоциям отойти на второй план.

Вдох.

Продеваю нитку.

Выдох.

– Освальд. Сейчас ты должен продолжать держать Рави за руку, ты понял меня? – бросаю на парня серьезный взгляд исподлобья. Брюнет громко сглатывает, часто кивая головой. – Хорошо.

– Погодите, а что вы...

Рави не успевает задать вопрос. Я зажимаю левой рукой сразу оба края одного из его порезов под ребрами и почти сразу же, не думая, аккуратно втыкаю иглу, прослеживая, чтобы она прошла максимально глубоко в низ открытой раны.

В ушах стоит звон.

Сознание слишком поздно понимает, что это крик Рави.

Я делаю глубокий вдох, вытаскивая иглу уже с другого края раны.

Делаю первой стежок.

Рави теряет сознание.

И Освальд, кажется, тоже.

***

За окном начало светлеть.

Я закончила со швами и обработкой мелких ран, ещё несколько раз протерла тело Рави от крови, стянула с него обрывки футболки и только потом смогла выдохнуть. Он спал, дыхание было медленным. После первого шва пришлось вколоть ему обезболивающее, но сомневаюсь, что оно хоть как-то помогло. В любом случае – он страж, его кровь циркулирует намного быстрее, а процесс регенерации клеток происходил уже в ускоренном режиме. Швы должны помочь ему исцелиться быстрее. Должны.

Я стояла в ванной и держала руки под напором горячей воды, рассматривая свое отражение в зеркале. Темные круги под глазами, покрасневшие глаза, спутанные слипшиеся волосы, потрескавшиеся губы и болезненно желтый оттенок кожи. Серая кофта, позаимствованная из коридора, была испачкана бордовыми пятнами. На скуле и лбу красовались мазки точно такого же оттенка.

Отвратительно.

Опускаю взгляд вниз. Кожа рук тоже стала красной, а под ногтями собралась коричневая корка уже засохшей крови.

С остервенением начинаю драть руки мылом. Ногтями царапаю мягкую кожу, пытаясь смыть с себя красный цвет, стоявший перед глазами даже когда я их закрывала.

Через пару секунд по комнате разносится смешок. Всхлип. Снова смешок. Понимаю, что это я. Ещё раз всхлип, смешок, всхлип.

Это продолжается до тех пор, пока не перерастает в зацикленное всхлипывание. Снова смотрю на себя в зеркало. На этот раз на щеках блестят дорожки от слез.

У меня началась истерика.

Взгляд падает на отражение угла ванной, где скомканной горкой валялось несколько полотенец. Тоже красных.

Меня трясло. В голове все ещё громким эхом раздавался крик Рави. Перед глазами стояло до ужаса четкое изображение его голого торса с кучей открытых ран. Все вокруг в крови. Я в крови.

«Ещё шов. И ещё. И еще. Давай, Уиллоу, ты сможешь» – именно это я твердила себе, раз за разом протыкая его кожу. А сейчас я сломалась.

Продолжаю смотреть на полотенца, делая глубокий вдох.

Выдох. И я ненавижу красный цвет.

Выдох. И я ненавижу эти полотенца.

Выдох. И я решаю их сжечь.

Хватаю кучу грязных тряпок и выхожу из дома. Возвращаюсь за спичками, нахожу розжиг. Через пару секунд полотенца уже пропитаны едкой жидкостью. Чиркнув спичкой, бросаю её в кучу тряпья. Ветер тушит огонек на полпути. Повторяю то же самое несколько раз, пока не получается разжечь огонь.

Сначала просто смотрю за тем, как языки пламени пожирают ткань, становясь шире и выше. Дальше в костер летит кофта, футболка, любимые спортивные штаны. Остаюсь в одном белье, наблюдая как все горит.

После этого я проведу ещё пару часов под горячем душем и только потом смогу сделать хотя бы небольшой, но ровный вдох.

***

Распахиваю глаза так внезапно, будто вообще не погружалась в сон, а лишь просто ненадолго задумалась. Я смогла проспать лишь пару часов и всё это время перед глазами мелькала прошедшая ночь.

Сейчас через окно пробивался теплый солнечный свет. В воздухе сверкали летающие пылинки. Снизу доносился звон посуды. Почему-то пахло едой.

Спустившись, обнаруживаю на кухне Освальда. Насвистывая незнакомую мне песню, он стоит за плитой и гремит сковородкой.

– Ты готовишь? – мой голос оказывается тише и хриплее, чем я ожидала. Откашлявшись, повторяю вопрос ещё раз.

– О, ты проснулась! – Ози оборачивается, сжимая в руках железную кухонную лопатку с ярко-розовой резиновой ручкой. – Садись, завтрак скоро будет готов.

Завтрак? За все три дня я завтракала лишь бутербродом, а ужинала крупой, которую Рави отваривал на нас троих. Один раз каша была с сыром.

– Не думаю, что смогу поесть, – присаживаюсь за стол, наблюдая как умело Освальд орудует лопаткой. – Как он?

Парень молчит какое-то время, продолжая готовить. Потом он со вздохом ставит передо мной стакан воды, задерживая взгляд на моих пальцах. Они все ещё были розовее моего обычного тона кожи.

– Лучше. Он проснулся совсем недавно, смог сам добраться до своей спальни. С ним все будет в порядке, а вот тебе нужно поесть.

Выпиваю всю воду до последней капли, прежде чем ответить.

– Я не голодна.

– Ты больше ничем не сможешь ему помочь, Элли. Дальше он исцелится сам. Лучше позаботься о своем состоянии.

Я молчу, прокручивая пустой стакан в руках. Понимаю, что Освальд перепугался не меньше, а даже больше моего, ведь, вероятно, они с Рави очень близки. Но при этом... его руки не были в крови. Он не вытирал сочившуюся ото всюду кровь. Он не накладывал швы. Он не чувствовал под своими пальцами пульсирующую кожу. Он, черт возьми, не слышал этот душераздирающий крик.

– Не переживай, я оттер все пятна с дивана и вымыл полы. Хотел позаботиться о полотенцах, но, кажется, ты опередила меня, – Ози задумчиво смотрит за моё плечо, туда, где находится окно, выходящее на то самое место с выжженной травой.

Я все также не отвечаю. Не знаю, что сказать.

Через пару минут Освальд ставит передо мной тарелку с горячими блинчиками, достает откуда-то шоколадную пасту и заваривает мне чай.

– Он на травах, выпей. Полегчает.

Молча слежу за паром, плавно поднимающимся над блинами. Пахнет вкусно, но во рту железный привкус. Притягиваю к себе кружку с чаем, делая долгий глоток. Кипяток обжигает губы, рот, горло, но эта боль действует как успокоительное. Освальд был прав, полегчало. Но не из-за лаванды с мятой.

– Тебе необходимо поесть.

Тут он тоже прав. Мне нужны были силы. Тем более, в последний раз я ела больше суток назад, воздержавшись от очередной порции каши вчерашним вечером.

Смотрю на свои розовые пальцы и, сжав их, прячу под стол. Я не смогу есть руками, которые все ещё заляпаны кровью.

– Дай мне, пожалуйста, столовые приборы.

Освальд внимательно всматривается в моё лицо и открывает рот, собираясь что-то сказать, но снова закрывает его, покачивая головой.

***

Меня заставляют проглотить два блина и только потом разрешают навестить Рави. Желудок неприятно сжался от еды. Из-за стресса организм пытался оттолкнуть пищу, вызывая рвотные позывы каждый раз, когда я подносила вилку с блином ко рту. Несмотря на то, что Ози готовил невероятно вкусно, этот завтрак отпечатался в моей памяти отвратительным пятном с пресной и вязкой едой.

Я застыла напротив двери в спальню стража, подняв руку, чтобы постучаться, но так и не делая это. Не уверена, что готова видеть его. Боюсь, что в нос снова ударит резкий запах крови, а на языке появится её привкус. Но это, наверное, звучит эгоистично. Не время беспокоиться о своем эмоциональном состоянии, когда к твоего... товарища? Приятеля? Понятия не имею, кто он мне, но состояние у него явно хреновое.

Поэтому делаю два коротких стука и, не дожидаясь ответа, открываю дверь.

Рави стоит ко мне спиной и смотрит в окно, уперев руки в подоконник. Тихо прикрываю за собой дверь, почему-то боясь потревожить его. В комнате пахнет свежестью, а не кровью. Волосы стража влажные. Вероятно, он совсем недавно вышел из душа.

– Я в порядке, Бэмби.

– Как ты узнал, что это я?

– Ози никогда не стучится. Просто как болван врывается в комнату.

Несмотря на то, что он по-прежнему стоит ко мне спиной, выдавливаю улыбку, которая скорее всего выходит перекошенной.

Вздохнув, Рави поворачивается ко мне лицом. На скуле больше нет синяка, но все еще остался красный порез. Зачем-то задерживаю дыхание, делая несколько шагов навстречу и вставая напротив. Страж переоделся в хлопковую рубашку, застегнутой на все пуговицы, и я упираюсь взглядом в точку под ребрами, где у него тремя глубокими полосами распороли кожу.

– Можно посмотреть? – Цидерда, зачем я только спросила? Сама же не хотела это видеть, а теперь прошу разрешения.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему?

Рави смотрит мне в глаза несколько долгих секунд, прежде чем медленно начинает приподнимать край рубашки. Не успеваю обдумать свои действия, когда резко ловлю его запястье, останавливая.

– Да, ты прав.

Страж отпускает рубашку и, перевернув ладонь, аккуратно берет меня за руку. Я поражено смотрю за его пальцами, играющимися с моими. Его руки теплые, а кожа мягкая, и мне становится не по себе от мысли о том, что мои пальцы все еще красноватого оттенка.

– Как там Освальд? – он облокачивается на край подоконника, покручивая кольцо с изумрудом на моем мизинце.

– Нормально. Насвистывает песенки и готовит блинчики. Такое чувство, что он сделал целую бочку теста.

Вероятно, что-то в моей интонации дало понять Рави о моем недовольстве, потому что он медленно поднимает взгляд, заглядывая прямо в глаза.

– Каждый справляется со стрессом по своему, Бэмби. Освальд делает вид, будто это самый лучший день в его жизни и за последние пару часов не случилось ничего... скажем так, необычного. А твой способ, как я понимаю, заключается в дерьмовом виде, да?

– Если я выгляжу дерьмово, то боюсь представить, каким прилагательным ты опишешь самого себя.

Рави делает вид, что задумывается, ненадолго поднимая взгляд к потолку.

– Думаю, слово «сексуальный» все еще может справиться с этой задачей.

Из меня вырывается фыркающий смешок. Губы стража приподнимаются в намеке на улыбку. Он снова смотрит на наши руки, но на этот раз его большой палец поглаживает тыльную сторону моей ладони, и это прикосновение кажется таким неправильно нежным, что на секунду у меня спирает дыхание.

– Ты правда выглядишь хреново.

– Даже хуже, чем в рванных колготках?

– Даже хуже, чем в розовых шортиках на крыше дома.

– Я тогда выглядела очень даже интересно. Короткие шорты, пижамная майка и отчаянный вид. Ну разве не привлекательно?

– Ты двадцать раз чуть не сорвалась вниз, смотрела по сторонам, как душевнобольная, и, вдобавок, тряслась от холода так сильно, будто тебе срочно нужна доза. Да, определенно, привлекательно, – Рави поджимает губы, кивая.

– Это было выполнено специально, с расчетом на то, что герой-страж спасет меня и увезет в свой замок.

– Черт, а я ведь реально купился.

– Ну, справедливости ради, герой-страж так и не пришел, но страж-придурок с эмоционально нестабильным другом тоже сойдет.

Рави усмехается, мягко, но с силой сжимая мою ладонь. Вырываю руку из его хватки, прижимая к груди.

– Эй!

– Кажется, мое общество плохо на тебя влияет. Не путай роли, я – грубо шучу, ты – обижено смеешься. Отличный план, чтобы ты продолжала смотреть на меня с этим немым восхищением в глазах, а я не забывал, что в любой момент ты можешь спрыгнуть с крыши и вцепиться в водопроводную трубу.

– Так ты благодаришь меня за то, что я полночи перешивала твое тело?

– Так я пытаюсь сделать вид, что совершенно тебе не благодарен.

Вот оно. Признательность в его голосе и практически открытое «спасибо» в самих словах. Он сказал, что каждый справляется со стрессом по своему и, видимо, в его случае это пустые шутки. И мне это нравится, потому что во время разговора с кончика языка исчез вкус железа, а красный цвет перед глазами больше не казался таким ярким.

– Что ж, тогда так я пытаюсь сделать вид, что совершенно не благодарна за то, что ты спас мою задницу пару раз.

– Пару раз? – он вскидывает брови, складывая руки на груди. Смотрю на его пальцы, которые всего пару минут назад сжимали мои. – Четыре раза, если быть точным.

– Ты циничен.

– А ты ненормальная. Будем продолжать игру? Поверь, у меня в запасе еще очень много прилагательных на эту тему.

Зажав пальцами переносицу, опускаю голову. С губ скатывается тихий смешок и я качаю головой, поражаясь глупости этого разговора.

– Ра, это создание вообще имеет мозги? – как Рави и сказал, Ози врывается в комнату без стука. Вскинув голову, смотрю на Пса в руках брюнета. На щеке Освальда красуется свежий след от царапины. – Я все утро пытался сделать долбанный идеальный блин, а это... – парень морщит нос, осматривая кота на своих руках. – ...чудовище взяло и сожрало мое детище. Это невыносимо, Ра, высели его. И её тоже, пожалуйста, – Ози кивает в мою сторону.

Видимо, у этого парня кончился утренняя подписка на дружелюбие.

– Чума тоже постоянно ела твои блинчики, Оз.

Мои брови подскакивают вверх от удивления. Неужели они и правда назвали кошку Чумой?

– Чума была ласковой, белой и пушистой кошечкой, а это создание выглядит так, будто только что покинуло Ад, – вытянув руки, Ози начинает потряхивать Пса в воздухе и чересчур четко приговаривать:

– Возвращайся обратно в преисподнюю, чучело.

– Не обижай моего кота, – хмурюсь, забирая Пса к себе. Он успевает напоследок царапнуть Ози запястье и, мяукнув, перебирается ко мне на плечо. – Еще одно грубое слово в его адрес и он наделает делов тебе под одеялко, Освальд.

Глаза парня удивленно распахиваются. Он возвращает съехавшие на кончик носа очки и поднимает вверх указательный палец.

– Это неуместно. Вы живете у нас, значит и правила соблюдаете НА-ШИ. Не наоборот.

– Ты можешь повторять это, когда будешь пытаться отстирать матрас, – я улыбаюсь, а вот Ози выглядит недовольно, сжимая кулаки.

Рави протягивает ладонь, чтобы почесать Пса за ухом.

– Вполне милый котик, Оз. Не понимаю, почему вы не ладите.

– Милый котик?! – брюнет вскрикивает, вскидывая руки. – Чувак, сейчас же скажи что-то грубое или пошлое, иначе я решу, что моего стойкого, крепкого братишку прогнул под себя какой-то Канзас.

Рави улыбается, покачивая головой.

– Прежде всего я просто обязан сказать, что тебе очень к лицу этот оттенок, – страж показывает пальцем на кухонный фартук цвета фуксии, подвязанным на бедрах и шее Освальда. Я отворачиваюсь, пряча улыбка в шерстке Пса и поглядывая на Рави. Он продолжает гладить кота и я ловлю искру веселья в его глазах, когда наши взгляды пересекаются на пару коротких секунд.

– Боже, однажды вы оба проснетесь и поймете, что я ушел. Вот тогда посмотрим, будет ли вам также смешно, – Ози тычет в нас указательными пальцами обеих рук и, гордо вздернув подбородком, выходит из комнаты.

Только я позволяю себе широко улыбнуться, как взлохмаченная голова Освальда снова появляется в дверном проеме, выглядывая из коридора.

– Кстати, никто не видел мою серую зипку? Я почти уверен, что оставлял её в коридоре.

– Нет! – отвечаю слишком громко и быстро, поэтому делаю вид, что кашляю, прежде чем продолжить. – То есть, нет. Вообще не видела. Никогда.

– Вот блин! Жалко, это была моя любимая, – уходя, Освальд выглядит таким расстроенным, что я держусь из последних сил, чтобы не остановить его и признать свою вину. На всякий случай поджимаю губы, боясь, что неконтролируемое признание выскачет ему вслед. Вместо этого ему вдогонку отправляется Пёс.

Сощурившись и спрятав пальцы в карманы брюк, Рави окидывает меня внимательным взглядом.

– Я почти уверен, что ты была в ней сегодня ночью, – он говорит это медленно и четко, от чего я чувствую себя словно на допросе. Не хватает только белых ламп в лицо и наручников на запястьях.

– А я почти уверена, что Освальд и без того ненавидит меня. Тем более, я бы предпочла думать, что потеряла свою любимую вещь, чем знать, что она сгорела.

– Ты сожгла его кофту? – на мгновение Рави закрывает глаза, делая шумный выдох со смешком. – Черт, Бэмби, ты усложняешь мне задачу. Если Оз узнает об этом, то, боюсь, я не смогу больше защищать тебя от его нападок. Это реально была его любимая зипка.

– Я тоже пострадала! Мои любимые, да еще и единственные штаны сгорели в том же костре!

– Ты поэтому ходишь в шортах?

Рави окидывает мои голые ноги многозначительным взглядом, специально задерживаясь на шелковой розовой ткани с белым кружевом по краю.

Так как штаны я взяла с собой лишь одни, пришлось надеть то, в чем я была, когда сбегала из дома. Я не пожалела, что сожгла свои брюки – они все равно были перепачканы кровью, – но я пожалела, что не додумалась запихнуть в рюкзак еще и джинсы. И толстовка бы не помешала, потому что свитер Шиллы, в который я одета сейчас, жутко кололся и был болотного, зеленого цвета.

– Бэмби, у тебя нет штанов? – Рави широко улыбается, вскидывая брови. Мне вдруг стало жарко.

– Что? Ну... – смотрю по сторонам, прикладывая холодные ладони к внезапно разгоряченным щекам. Черт, ему обязательно было задавать этот вопрос таким низким голосом? – В общем то, наверное, есть, просто надо поискать и...

– Ладно, я понял, не продолжай, – Рави вскидывает ладонь, мягко смеясь.

Фух. Почти пронесло.

Отнимаю ладони от щек. В глаза бросаются все те же розовые пальцы и я натягиваю на них рукава свитера. Картинка кровавых полотенец всплывает в памяти и я яростно стараюсь заблокировать это воспоминание, зажмуриваясь.

Не знаю сколько именно простояла так, закрыв глаза и упрямо отгоняя воспоминания, но они раз за разом возвращались. Сначала красные полотенца, потом красные руки, потом разорванная кожа Рави, а дальше – его крик. Чувствую прикосновение к своим ладоням и, распахнув глаза, испуганно смотрю на стража. Я так сильно погрузилась в себя, что напрочь забыла о том, что все еще стою в его комнате.

Рави аккуратно сжимает мои дрожащие руки поверх свитера, наклоняясь, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Извини. Я не хотел, чтобы ты участвовала в чем-то подобном.

Он говорит это с такой искренностью и сожалением, что на секунду я замираю. Даже дрожь уходит, уступив место удивлению. Рави звучит серьезно и надломленно. Из-за нахмуренных бровей, на его переносице образовался морщинка. Губы плотно сжаты. В глазах горит буря эмоций, и я отвожу взгляд, сосредотачиваясь на порезе на его скуле. Кончики пальцев начинают гореть от желания прикоснуться к ране, но я просто закусываю губу, опуская взгляд в пол.

– Кто это был?

Сомневаюсь, что он ответит. Сомневаюсь, но попробовать стоило.

Рави молчит, круговыми движениями продолжая поглаживать мои кисти рук через ткань шерстяного свитера и, по правде сказать, я уже начинаю ненавидеть эту кофту.

– Имисы.

– Сколько?

– Трое.

Я облизываю пересохшие губы, роясь в собственной памяти. Шилла как-то рассказывала мне об Имисах. Что-то про её испытание силы и... Точно! Имисы – демоны, у которых три острых лезвия вместо пальцев. Очень умные создания, невероятно быстрые и смертоносные. Мама рассказывала, как на испытании в Морезине ей пришлось сражаться с двумя такими существами сразу. То, что на Рави напало трое и он остался жив – удача, не иначе.

– Не спрашивай больше ничего, я не смогу ответить. Знаю, что это несправедливо, Бэмби, но я не могу рассказать тебе больше.

Лишь киваю, мягко отстраняясь. Рави поджимает губы, выпрямляясь и снова пряча руки в карманы джинс.

Если этот парень находится в такой опасности, то мне надо уметь что-то большее, чем криво и косо орудовать иголкой. Я должна уметь защитить себя. В конце концов, страж не сможет приходить ко мне на помощь каждый раз, когда я оказываюсь в опасности. Очевидно, с магией дела обстоят по прежнему фигово, так что рассчитывать на неё я все еще не могу.

– Научи меня драться.

– Что? – Рави удивленно вскидывает брови. В следующую секунду он уже осматривает меня с ног до головы и у него на лице написано все, что он думает о моем телосложении: хрупкая, вялая, слабая.

– Я смогу. У меня хорошая физическая подготовка, я умею держать баланс и я быстрая. А еще тихая.

– Баланс? На крыше ты не выглядела уверенно.

– В этом и проблема – я не чувствую себя уверено, потому что постоянно боюсь. Научи меня драться, Рави. Я хочу почувствовать себя сильной.

Страж вздыхает, все еще с сомнением поглядывая на меня сверху вниз. Я не позволяю себе отвести взгляд, смотря прямо ему в глаза и стараясь выглядеть серьезно. Черт возьми, мне просто необходимо, чтобы он согласился.

В конце концов он вздыхает, покачивая головой и нашептывая что-то по типу «я еще пожалею об этом».

– Ладно. Но есть одно условие.

Я делаю громкий вдох, понимая, что все это время не дышала.

– И что ты хочешь?

– Хочу поэкспериментировать с твоей магией, – Рави хитро улыбается, хватая меня за плечи и подталкивая спиной к выходу.

– Но у меня нет магии, – протестую, останавливаясь уже за порогом его спальни.

– В этом и заключается эксперимент, – подмигнув, страж захлопывает дверь прямо перед моим носом.

Его желание звучит странно. Что еще более странно – в этом нет ровно никакой выгоды для него самого. Я лишь хмурюсь, возвращаясь обратно к себе в комнату.

Что ж, если таковы условия сделки, то я согласна.