19
На следующий день Монтанна проснулась в непривычной тишине. Свет мягко проникал сквозь полуприкрытые шторы, рисуя блики на потолке. Она зевнула, лениво перевернулась на бок и тут же почувствовала пустоту рядом. Кровать была холодной, простыня идеально ровной. Сони не было.
Милена села, медленно моргая, пытаясь прогнать остатки сна. Сначала это не казалось странным — может, Кульгавая просто ушла в душ или на кухню. Но когда она осмотрелась, в комнате не было ни следа её присутствия. На стуле лежали вчерашние вещи, аккуратно сложенные, как перед уходом.
Что-то внутри екнуло. Она взяла свой телефон и сразу позвонила. Один гудок. Второй. Третий. Абонент не отвечает. Повторила. Ещё раз. Пальцы дрожали, хотя она старалась не поддаваться панике. «Может, просто вышла за кофе… или сигаретами?» — пыталась она себя успокоить. Но с каждой минутой внутри всё сильнее нарастало неприятное чувство.
Прошёл час. Милка успела сделать себе чай, но даже не пригубила его. Она стояла у окна, прижавшись лбом к прохладному стеклу, всматриваясь в пустынную улицу. Где она? Почему не отвечает?
Стук в дверь раздался внезапно, громко, будто сердце вздрогнуло. Монтанна вскрикнула, оставив кружку на подоконнике, и почти бегом кинулась к входу.
Она распахнула дверь — и застыла.
На пороге стояла Софья. В растрёпанной куртке, мокрые пряди липли к щекам, на ботинках — капли весеннего дождя. В одной руке — букет из белых хризантем и нежно-розовых роз, перевязанный бледно-золотой лентой. В другой — маленькая коробочка с подвеской в форме сердечка, полупрозрачной, цвета зари.
— Прости, — тихо сказала она, глядя ей прямо в глаза. — Я хотела сделать тебе утро особенным. Но кажется, напугала.
Милена стояла в дверях, не зная — кричать, плакать или смеяться. В груди — вихрь чувств. Но она сделала шаг вперёд, прижалась к ней лбом, обняла за талию, крепко.
— Ты дура. — Голос сорвался, дрогнул. — Я думала, ты ушла. Исчезла. Как в плохом сне.
Кадетка прижалась к ней щекой, гладила спину. — Я не исчезну. Обещаю.
Они стояли так, обнявшись, на пороге, пока мир вокруг не стал казаться снова чуть-чуть правильнее.
— Это тебе, — прошептала Соня, протягивая подвеску. — Мне показалось, она похожа на то, как я тебя чувствую. Хрупкая. Тёплая. И всё равно сильная.
Монтанна смотрела на сердечко в ладони — будто кусочек рассвета. Она молча надела цепочку, и подвеска легла прямо над сердцем. Туда, где в эту самую минуту снова начало биться спокойнее.
***
На кухне царило утреннее спокойствие: солнечные зайчики пробегали по столу, отражаясь в бокале с водой, а в воздухе витал аромат ванили и свежесваренного кофе. Милена сидела на подоконнике, обхватив ладонями чашку с горячим чаем. Волосы чуть растрепались после сна, а щеки были тёплыми от недавнего пробуждения. Рядом, у плиты, Легавая старательно переворачивала блинчики, украдкой поглядывая на Милку с мягкой улыбкой.
— Может пойдём погуляем в парк?— вдруг сказала Кульгавая, кладя блин на тарелку. — Там как раз сейчас солнце светит.
Монтанна повернула к ней голову, в глазах зажёгся огонёк:
— Прямо сейчас? — спросила она, чуть приподняв бровь. — Это же… так внезапно.
— А почему бы и нет? — Соня поставила перед ней тарелку, села напротив и облокотилась на стол, склонив голову. — Погода идеальная. Ты и так слишком долго прячешься дома. А сегодня как будто весь город зовёт нас погулять.
Милка улыбнулась, но в глубине души ей стало немного волнительно. Такие утренние спонтанности случались редко — но именно они оставляли самые тёплые следы в памяти. Она встала, сделала глоток чая и ушла переодеваться, пообещав, что будет "очень быстро".
На деле всё получилось иначе.
Софья стояла у зеркала в коридоре, уже одетая, в куртке и тёплом шарфе, тихонько подпрыгивая от нетерпения. Из комнаты доносился шум: хлопали ящики, щёлкала косметичка, гремела молния на сумке. Прошло пять минут. Потом десять. Потом пятнадцать.
— Мил… ты создаёшь шедевр? — крикнула Легавая, сдерживая улыбку.
— Я почти готова! — раздалось из-за двери. — Просто мои волосы решили сегодня жить своей жизнью!
Наконец, дверь распахнулась, и Милка появилась на пороге. На ней было лёгкое кремовое пальто с поясом, тёплый вязаный берет и персиковый блеск на губах. Волосы аккуратно завиты, глаза сияют. Кульгавая на секунду растерялась.
— Ты… потрясающая. Я знала, что ты прекрасна, но не думала, что выйдешь как актриса из французского фильма.
— Значит, теперь у меня есть повод держать тебя за руку весь день, чтобы никто не увёл, — подмигнула Милка.
Они вышли из дома, и прохладный весенний воздух сразу обнял их. Город просыпался — в небе медленно плыли белые облака, в окнах отражалось солнце, а прохожие улыбались, будто чувствовали ту же лёгкость, что и они.
Соня и Милена шли, не отпуская друг друга. Иногда пальцы Милки чуть дрожали от волнения, но Соня успокаивала это лёгким сжатием ладони. Они обсуждали, куда зайдут — в кофейню на углу, где продают карамельный латте, или прямо в парк, где уже, наверное, зацвела магнолия.
— Как думаешь, розовые или белые? — спросила Соня.
— Белые. Но я бы хотела, чтобы были розовые. Как на тех фотографиях из Японии.
Они гуляли долго — заглядывали в витрины, смеялись над смешными вывесками, останавливались, чтобы понюхать первые цветы у входа в парк. Всё было просто, но прекрасно: шаги по мягкому асфальту, запах мокрой листвы, перекрёстные взгляды и ощущение, что время немного замедлилось.
На одной из лавочек в парке они наконец остановились. Кадетка сняла перчатки и взяла Милку за обе руки, глядя ей в глаза:
— Ты когда улыбаешься вот так, мне кажется, что всё на своём месте.
Милена покраснела, спрятала лицо в её ладонях и тихо засмеялась:
— А мне с тобой спокойно. Это редкое чувство. И самое любимое.
Они сидели, прижавшись друг к другу, в окружении цветущего сада, забыв обо всём. И весь мир будто бы ушёл на задний план, оставив их двоих — в этом утре, в этом солнечном дне, в этой бесконечно тёплой близости.
После долгой прогулки по парку, полной смеха и беззаботных моментов, когда деревья вокруг едва начинали покрываться нежными зелёными листьями, Соня вдруг остановилась у киоска с мороженым. Лёгкий ветерок поднимал шевелюры, но уже весеннее солнце приятно согревало их.
— А давай возьмём? — предложила она, повернувшись к Милене с озорной, почти игривой улыбкой. — Я знаю, что ты говоришь, что ещё холодно, но... всё равно хочется мороженого.
Монтанна с недоумением приподняла брови и посмотрела на её взволнованное лицо.
— С ума сошла, у меня и так руки мёрзнут, — фыркнула она, но тут же улыбнулась и покачала головой. — Ладно. Только если ты мне согреешь руки потом.
— А, ты будешь моим согревателем? — засмеялась Софья, беря её за руку и мимолётно поцеловав её пальцы.
— Ну уж нет, — с улыбкой ответила Милена, — только если ты обещаешь не смущать меня своим взглядом, как ты это обычно делаешь.
Кульгавая с самым невинным видом ответила:
— А что, мне нравится смотреть на тебя. Тебе ведь приятно, правда?
Смех Милкы был тихим и тёплым, как мягкий свет этого дня. Они подошли к киоску, где продавец уже готовил порции мороженого. Легавая взяла себе фисташковое, а Монтанна, как и всегда, не изменяя своему вкусу, выбрала клубничное. Вскоре они шли по аллее, наслаждаясь каждым шагом. Пока Милена сосредоточенно ела мороженое, пытаясь не испачкать пальто, Соня обводила её взглядом, не отрываясь.
— Ты с этим мороженым выглядешь как ребёнок, — улыбнулась Кульгавая, наблюдая, как Монтана аккуратно, почти театрально, бережно держит рожок.
— Ну, и что? — ответила Милка, пытаясь скрыть свои эмоции, но в её глазах читалась лукавая искорка. — Я всегда была девочкой с клубничным мороженым. И ты это знаешь.
Но тут лёгкий порыв ветра, казалось, пришёл с неким чувством шутки. Милка наклонилась немного вперёд, чтобы не испачкать пальто, но вдруг её локон волос, вырвавшийся из прически, сыграл злую шутку. Сильный порыв ветра задел её волосы, и клубничное мороженое едва не оказалось на её белом пальто. Но этого было недостаточно — он ударил в самый разгар и оставил розовое пятно на краю ткани.
— Ой! — воскликнула Милена, замерев на месте и, кажется, совсем забыв про мороженое.
Соня не могла сдержать улыбки и, заметив пятно на её пальто, сказала:
— Ну, теперь ты точно точно не забудешь этот день. Похоже, мороженое не только на губах.
Милена засмеялась, но тут же нахмурилась, глядя на пятно. С её выражением лица можно было подумать, что её просто разбили, а это была всего лишь капля сладости.
— Ты серьёзно? Это пятно теперь навсегда останется на моём пальто. — Она печально вздохнула, разглядывая ткань, которую, похоже, было уже не спасти.
Кульггавая встала рядом, взяла салфетки и начала аккуратно вытирать пятно с мягким уважением к ситуации. Хотя она и улыбалась, в её взгляде было что-то совсем другое. Её руки двигались медленно, заботливо, словно она сама была виновата в этом маленьком несчастье.
— Не переживай, всё отстирается, — сказала Софья, при этом её глаза сверкали задором. — В любом случае, ты выглядишь очень мило с этим пятном, как будто ты по-настоящему чувствуешь вкус жизни.
Монтанна поморщилась, но в её глазах блеск. Она посмотрела на Соню с лёгким смущением и тихо сказала:
— Ты всегда так легко обезоруживаешь меня. Даже когда я думаю, что всё потеряно, ты находишь способ заставить меня улыбаться.
Кульгавая задержала её взгляд и, тихо, почти шепотом, ответила:
— Потому что ты для меня — не просто какая-то девушка с пятном на пальто. Ты — самый главный человек в моей жизни. Всё, что с тобой, не может быть плохим. Даже пятно на твоём пальто.
Милена на мгновение замолчала, а потом её губы чуть приподнялись в улыбке. Она ощутила такую лёгкость в душе, что захотелось просто закрыть глаза и чувствовать каждый момент. Всё вокруг вдруг казалось не таким важным, когда рядом была она — Соня, которая знала, как вернуть радость в самый обыденный момент.
Кадета взяла Милену за руку, и они снова пошли по аллее. Пальцы переплелись, и они чувствовали друг друга, как в самом прекрасном из фильмов, когда сюжет просто не имеет значения. Важны только они. Солнечные лучи согревали их, а свежий ветер приносил запах цветов.
— Пообещай, что у нас будет ещё сто таких дней, — тихо сказала Милена, глядя на озеро, которое блестело на горизонте. Её голос был полон нежности, а взгляд — мечтательности.
Софья остановилась, посмотрела в её глаза, потом опустила взгляд вниз, на её руки, которые были почти как родные для неё, и прошептала:
— Пообещай мне ты, что всегда будешь рядом. Даже в самые тяжёлые моменты. Тогда я согласна на тысячу таких дней.
Монтанна не ответила сразу, она просто крепче сжала её руку, ощущая, как всё внутри наполняется теплотой, которую не объяснить словами. Они продолжили идти, и ничего не было важнее, чем этот момент. Молча, но вместе. Рядом. В этом маленьком, уютном мире, где только они и свет весеннего дня.