КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: СТРАННЫЙ ОТПУСК

Защита закончилась. Она стояла у окна в фойе и наблюдала, как муж принимает поздравления с успешной защитой, как благодарит за поддержку пришедших и не мешала.

Он же бросал на неё умоляющие взгляды, в которых читалось: «Ну помоги!». Она лишь улыбалась ему в ответ, давая понять, что это его звёздный час, так что давай сам.

Наконец-то он освободился и подошёл, но не успел произнести ни слова, как к ним подскочил Брагин.

— Ну, Геннадий Ильич, ты дал. Не ожидал! Поздравляю! — и, не дав отреагировать Кривицкому, поинтересовался: «Ирина Алексеевна, вы на такси? В Склиф?»

— Нет. На сегодня мой рабочий день закончен, — быстро ответила она и повернулась к мужу.

— Геннадий Ильич, ты закончил?

— Да, пожалуй, — кивнул он и, поблагодарив Брагина, пожелал ему дежурить, потому что пожелание спокойной ночи означало для хирургов нарваться на неприятности во время смены. После взаимных рукопожатий и похлопываний Михалыч умчался на ночное дежурство.

— Спасибо, что в ночь не поставила, — тихо произнёс Геннадий, глядя куда-то вглубь фойе.

— У тебя отпуск ещё сегодня, если помнишь.

Ира потянула его за рукав пиджака в надежде привлечь внимание мужа.

— Ну, я же говорил, что могу выйти, — напомнил он свои слова, сказанные в кабинете.

— Хорошо, что не послушала. Тебе сейчас точно не до Склифа. Смена завтра в ночь.

— Ир, ты уж прости, что я тебе про защиту ничего не сказал. Мне так спокойнее было, — потупив взгляд, извинился Кривицкий.

— Проехали. Я просто удивляюсь, как ты умудрился всё это провернуть. И я даже ничего не заметила!

— Ну..., - он замялся и, не став вдаваться в подробности своих шпионских навыков, выдал то, чего она от него абсолютно не ожидала, — Ир, да ну её, эту докторскую. Надоела она мне до чертиков.

— Ген, ты что? Столько сил, времени угрохал и теперь хочешь соскочить?

— Нет. Ждать теперь нужно долго и счастливо, — махнул он рукой.

— В смысле ждать? Ты же защитился, — не поняла Ирина.

— Егорова, ты всё-таки у меня наивная. Минимум четыре месяца ждать, пока присвоят. А я не хочу на это ни время, ни силы тратить. Всё! Защитился, а там будь что будет. Осим хаим, Егорова! — и он, приблизившись к ней вплотную, прошептал, обнимая за талию: «Ты сегодня такая шикарная».

— Ген, ну прекрати! Люди же кругом, — она постаралась урезонить супруга, прошептав ему на ухо привычные слова.

— Я соскучился, — уткнувшись в её шею, еле слышно прошелестел он.

— Ты сумасшедший! Тебе об этом говорили?

— Нет, конечно. Но я сам знаю, — он отстранился от неё и улыбнулся, — тебе докторская степень дороже комплиментов от мужа?

— Ой, Кривицкий, не начинай, — остановила она его и, проведя по лацкану строгого чёрного пиджака, добавила, — ты сегодня тоже ничего. На уровне.

- Должен соответствовать заведующей первой хирургии, - с напускной серьезностью произнёс Геннадий.

— Это я должна теперь соответствовать доктору наук, - она поправила слегка съехавший узел на его галстуке.

— Так, всё! Ириш, ни слова больше о докторской. Очень прошу.

— Я думала, тебе приятно.

— Да какое там, — буркнул муж и уставился под ноги.

— Ты что смотришь? — она тоже опустила голову, скорее по инерции, чем по понимаю происходящего.

— На туфли твои смотрю, — признался он.

— Нравятся? — она выставила ногу в новой обуви вперёд, сделав упор на носок.

— Удобные? — не ответив на её вопрос, он задал свой с каким-то тайным умыслом.

— Очень, — честно призналась супруга и уставилась на него, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Отлично, тогда пошли, — он взял её руку и, положив на свой локтевой сгиб, потянул Иру к выходу.

— Куда? — поинтересовалась она и, быстро сообразив, добавила: — А поняла... сюрприз!

— Угу. Я думал, ты догадаешься.

— Угадать твои мысли, Кривицкий, невозможно.

— Ну что ты, всё просто. Рванём в парк на Новодевичьи пруды?

— А рванём, — быстро согласилась Ирина и неожиданно спросила, — интересно, а наша скамейка сохранилась?

— Сохранилась. Конечно, уже не наша, но на нашем месте, — уверил её муж.

— Правда? — сомнения в том, что скамейка, с которой связано столько воспоминаний, стоит на их любимом месте, не исчезли, а, напротив, усилились под действием любопытства и желания оказаться как можно быстрее там, где когда-то все начиналось.

— Сейчас сама всё увидишь.

И действительно, они довольно быстро дошли до парковой зоны, стремясь к своему месту, где провели ни один час вместе, сидя на своей любимой скамейке, любуясь прудом, болтая о всякой ерунде, строя планы на жизнь и целуясь.

— А помнишь..., — начал Геннадий заход на свою любимую тему.

Они сели на скамейку, и она взяла его ладонь в руки, сделав то, что хотела ещё в зале перед защитой.

— Я помню, всё помню. И первую сигарету на двоих, и первое взрослое свидание, и первую пересдачу экзамена из-за тебя, между прочим. Стыдно было ужасно, а ты еще и издевался.

— Ну я же помог... о пересдаче договорился, — напомнил он ей.

— Ой, молчи уже, помощничек, — усмехнулась она и, посмотрев на него, произнесла понизив голос, — глаза закрой.

— Молчу, если так хочешь. И закрыл.

— Ресничка выпала, — она убрала выпавшую ресницу с его нижнего века.

— Ресницепад. К чему бы это? — рассмеялся он и, обняв жену за плечи, прижал к себе, — Ириш, на лодке покатаемся?

— Ген, ну какая лодка... я же в платье, — она попыталась остудить его пыл, понимая, что, возможно, он не устал физически, но эмоциональное истощение было очевидным.

Он усмехнулся: «Я же тебя грести не заставляю».

— Давай в следующий раз.

Кривицкий резко вскочил со скамейки, на которой она так уютно расположилась и надеялась посидеть здесь еще немного, предаваясь приятным воспоминаниям прошлого.

— Тогда ужинать. Кажется, я сейчас бы слона съел, — признался Геннадий в том, что чертовски голоден.

— Кривицкий, ты сейчас меня хочешь в студенческую столовку затащить?

Предположила супруга, намекая на то, что ему удалось открыть портал в прошлое. Воспоминания о минувших студенческих днях всплывали с завидным упорством и не желали исчезать.

— Егорова... не начинай..., — и, поправив полы своего пиджака, он вновь взбодрил её память, — помнишь, здесь недалеко была фабрика «Московский шёлк»?

— И ты хочешь сказать, что там кормят? — Ирина с недоверием посмотрела на мужа.

— Потерпи, — Кривицкий хитро прищурился и протянул руку, — пошли...

Предложение заинтриговало, и она, подав свою руку, кокетливо улыбнулась: «Пошли, доктор наук».

Они прошли минут пятнадцать, казалось по знакомым улочкам, которые за тридцать с лишним лет преобразились и изменились порой до неузнаваемости. Ирина с трудом узнавала когда-то хорошо знакомые места.

— Прошу, Егорова! — супруг открыл перед ней двери бывшей мануфактуры.

Это был ресторан «Zemlya Moscow», который поразил Ирину своим интерьером. Четыре стихии были объединены в одно целое, и заведение звучало как планетарный ресторан.

— Я сначала хотел тебя в планетарий отвести, но случайно наткнулся на это место, - довольно улыбаясь, оповестил её муж после того, как их провели к заранее заказанному столику в зоне Воды.

Разнообразие меню впечатлило. Как, впрочем, и ценник.

— Это точно не студенческая столовка, — возвестила Ирина, отодвинув меню.

— Ну и мы не студенты, можем себе позволить, — улыбнулся Геннадий и вновь подтолкнул к ней меню, — выбирай! Или я съем тебя. Я правда с утра ничего не ел.

— Ладно, уговорил. На мой вкус?

— Конечно.

И она выбрала для них салат из обжаренных баклажанов со свежими огурцами, маринованным сладким перцем и сферами из сливочного сыра в миндальных лепестках и на горячее палтус с креветочным соусом, спаржей и гороховым сливочным муссом.

Белое сухое вино стало прекрасным дополнением к ужину.

Наклонившись к ней через стол, он загадочно шепнул:

— Говорят, здесь изумительные десерты. Только не говори, что у тебя платье...

Она оценила его шутку и улыбнулась: «Грести же здесь точно не надо».

С помощью официанта был выбран десерт. Хотя ждать пришлось довольно долго, это того стоило.

Десерт был выполнен в виде планеты Земля. Внешнее ядро состояло из крема из сливочного сыра с добавлением орехового пралине. Ира разрезала поданный шар, и её взору предстала мантия из хрустящего песочного печенья, внутреннее ядро из малинового пюре, а оболочка была покрыта шоколадом и кандурином.

— Даже жалко портить, — с сожалением вздохнула она.

— Ир, ты чего? Это же просто еда. Только красивая, чтобы ты надолго эту пироженку запомнила.

— Вот умеешь ты все испортить, — улыбнувшись, сказала она и, попробовав все это великолепие, закрыла глаза от наслаждения.

— М-ммм, вкусно. Попробуешь?

— Нет, у меня свой шедевр, — и он подтянул свою тарелку.

Оплатив принесённый счёт, Кривицкий неторопливо пил кофе и наслаждался своим десертом «Айсберг» из ванильного мороженого в мягкой оболочке из маршмеллоу от шеф-повара. Подача была также оригинальной, с "льдинами" из хрустящей меренги.

Ирина недоуменно поинтересовалась:

— Что дальше?

— Чемодан из гостиницы забрать надо, — промокнув рот салфеткой, уведомил её муж.

— Далеко ехать?

— Нет. Пешком минут двадцать. Пройдемся? — предложение поступило мгновенно.

— Ещё что-то планетарного масштаба? — уже боясь оказаться ещё в каком-нибудь странном месте, спросила она.

— Нет, бюджетный вариант, почти студенческий, — честно признался он.

— И за номер, я так понимаю, ты ещё не рассчитался?

— Нет, не рассчитался.

Гостиница, в которой обитал муж целую неделю, Ирине не понравилась от слова совсем.

— Как ты мог здесь неделю жить? Это же убожество.

— Да нормально все. Мне нужно было койко-место, завтрак и тишина. Всё остальное — пустяки, - он подмигнул, — Егорова, может останемся. Молодость вспомним.

— Ну уж нет. После такого шикарного ресторана такой клоповник. Издеваешься, что ли ночевать на полуторке? И не хочу я с утра тащиться почти через весь город. Хочу домой.

— В свою постельку..., — каприз жены был подхвачен, его губы растянулась в широкой улыбке, глаза сузились до щелочек.

— Да! И кто мне может запретить?

— Точно не я!

— Тогда собирай чемодан, расплачивайся, я такси закажу. И вообще, Кривицкий, тебя дома Кот уже заждался.

— А ты? — раскрывая чемодан, как бы между делом осведомился он, скрывая улыбку.

— А я не Кот.

— И ты меня не ждала? На развод уже подала? — продолжая скалиться, поинтересовался он, хотя её ответ для него был очевиден.

— Не мечтай! Почему только я с тобой мучиться должна? Нет уж, ты тоже терпи и мучайся, — припечатала она, подавая ему вещи, которые он быстро запихивал в чемодан, — что же делать, Кривицкий. Ты, конечно, идиот, но я тебя люблю.