22. Склеенные осколки души
На похоронах отца я чувствовала себя ужасно. Пришли все, кто только мог, включая всех сотрудников мафии «Morte Nera». Я даже не посмотрела на него в последний раз, потому что гроб уже закрыли и погрузили в яму. Мне дали нормально попрощаться с ним, а что самое интересное, я не проронила и слезинки на похоронах.
На улице лил дождь, делая землю слишком влажной, тем самым усложняя работу тем людям, которые закапывали гроб. На это я точно смотреть не могла.
Сказать, что радовалась этой потери я не могу. Папа был вспыльчивым человеком, может и... бил, ругался, но я все равно благодарна ему за то, что он сделал для меня.
Я слушала слова пастора, но они до меня доходили, словно издалека. Мысли заполнили мою голову - воспоминания о нем, о его теплой улыбке. Я пыталась собраться с мыслями, чтобы выразить свою скорбь и любовь в речи прощания, но слова застревали в горле.
Почему мы начинаем ценить людей, когда они умирают? Почему вспоминаем самое хорошее о них только после смерти?
Рейчел тихо плакала в сторонке, Агнес, кажется вообще ничего не понимала, а Сэм постоянно стоял возле меня и спрашивал, как мое самочувствие.
Голова до сих пор болела, и только после того, как церемония прощания завершилась, я на всех парах направилась в здание отца, чтобы посмотреть, как там обстоят дела.
Обстановка не была трепещущей. Все возились, собирали вещи, а если считать, что людей здесь очень много, то возня была просто огромной.
— Эй! — крикнула я, стоя у входа и наблюдая, как сто пар глаз уставились прямо на меня. — Никто никуда не идёт! Все остаются здесь и... ждёте моих указаний.
Ко мне подошёл Мэттью – помощник уже... покойного отца. Он был старше меня на двадцать с хвостиком лет, с серыми глазами, схожий на самого обычного дедушку. Но ничего подобного. Он хорош в математике и постоянно рассчитывает суммы долларов для каких либо дел или сделок.
— Ты что творишь? — Он яростно схватил меня за локоть, и как собаку, потащил в ближайшую дверь, чтобы нас никто не слышал.
— Вы собираетесь сдаваться? Хотите, чтобы мы проиграли? Мы должны отомстить. Жёстко и кроваво.
— Уиллоу, мафии больше нет. Мы уже проиграли, и ничего сделать нельзя...
— Нет же! Мэттью, выслушай меня и мою идею, я...
— Если мы будем мстить, то погибнут все они. Все, кто стоит за стеной. Безвинные жизни будут преследовать тебя до конца жизни, и если ты, — Мужчина ткнул меня в плечо. — Хочешь лезть в ещё более кровавую войну – без проблем. Я в этом не участвую.
— Мы можем убить их всех к чертовой матери! — Наверно, из за слишком огромной печали у меня помутился рассудок, а единственным выходом я считала планировкой мести.
— Всю твою сознательную жизнь тебя окружал обман. Ты хочешь, чтобы мы тут в мафиози поиграли? Проиграй с достоинством, или признай поражение как трусиха. Мы не станем убивать их!
— Они убили всех! Меттью, у меня из родных больше никого... Ни-ко-го! Я ждала этого всю свою чёртову жизнь! Я. ХОЧУ. УБИТЬ. ТОМА. КАУЛИТЦА! — в надежде закричала я.
— Нет. — тихо пробормотал он. — Ты погубишь себя. Ты ведь можешь жить спокойной жизнью, о чем ты так мечтала... Забудь обо всем и...
— Отец составлял завещание! — напомнила я. — По наследству, мне достается пол части его сбережений. По вадцать пять процентов матери и младшей дочери. Всем сотрудникам лишь по пять процентов из общих накоплений мафии. Но что если мы купим часть наркотиков и... просто обведем Каулитцев вокруг пальца? Что если мы при встрече найдем сотню охранников, которые расстреляют их? Я хочу своими руками задушить Каулитцев.
Злость на Тома ещё бушевала во мне. Я не хотела слышать его голос, видеть или разговаривать с ним. Если бы не он... Мой отец мог бы быть жив, но он решил, что я так просто прощу ему все и снова буду обжиматься, как ни в чем не бывало.
Мэттью вышел из уборной, дал приказание людям не собирать вещи, и вернулся обратно, говоря о том, что мы должны все обсудить в кабинете.
— Мы уже пытались обмануть Каулитцев, но все бесполезно! Сэм получил травму руки, а ты – расшибленый лоб. Ты до сих пор думаешь, что убивать – хорошая идея?
Я закрыла дверь и плюхнулась на кресло, – то самое, в котором когда то сидел папа.
— Мы можем отомстить им по другому. — продолжал Мэттью.
— Как же? — У меня загорелись глаза.
— Мы посылаем человека к торговому рынку Каулитцев. Он втирается в доверие и накануне ночи крадёт деньги. Очень много денег. Но здесь нужно думать только о том, как он должен стать охраной и попытаться быть верным.
— Я хочу кровавой мести. — подчеркнула я
— После того, как наркотики будут украдены, мы можем заставить их прийти на указанное место, где всю охрану схватят, а их – в багажник отправят. — после слов Мэттью я словила дежавю. — Там-то ты убьешь их своими руками.
— И кто же должен быть этим человеком?
— Сэм.
***
Я, да и многие другие понимали, что посылать туда Сэма очень опасно. Он до сих пор боялся того, что с ним может случится что-то ужасное. Шрам на его руке остался до сих пор, и после этого, он не брался ни за одно задание.
К нашему плану подключились ещё люди, но в новостях уже трепещали о том, что мафия «Morte Nera» распалась. На мою почту посылались письма, но я не читала их. Наверняка они были со словами о том, что мы приняли поражение.
После трёх недель долгих раздумий миновал декабрь и только тогда, когда я Сэму рассказала о том, что он должен делать, я пыталась привести разум в порядок.
Какова же его цель?
Сэм, будучи бедным продавцом, уволенным за то, что не сделал свою работу как надо, приходит на торговый рынок Каулитцев охраной. Благодаря сотрудничеству с федеральным агентствам Лос-Анжелеса, мы тихонько подделали несколько грамот и поддельный паспорт Сэма, твердящий о том, что он является лучшим охранником по близости.
Наверняка никто не задумывался, но в торговых отношениях Каулитцы не сотрудничают ни с кем, так что здесь дело принимает новые обороты. Более лёгкие. Значит без свидетелей, Сэм сможет выкрасть наркотики на сумму более десяти миллионов долларов и вывезти их.
В сумме охранников они занимают тридцать два процента, что означает – Каулитцам нужна охрана! А значит, без проблем наш друг устроиться на работу. Его задачей будет каждый день приносить кофе Гордону – главе мафии, спрашивать как он себя чувствует, и помогать в самых разных задачах. По меркам, спустя минимум две недели, люди привыкнут к Сэму, у которого имя будет изменено на Райана, и он сможет сделать дело.
Сыновья Гордона, а именно Том и Билл не будут вдаваться в подробности торговли и возможно, Сэм, а точнее быть Райан, не будет замеченым, ведь наверняка эти засранцы могли запомнить его.
В ночь, когда будет совершено ограбление, Райан будет переодет, замаскирован и изменён в волосах (Его прекрасные черные кудри придется перекрасить). Его задачей будет выключить камеры, дождаться, когда остальные уйдут, вырубить мешающую охрану и за пять часов по пакетам распределить наркотики и вывезти их. А после мы перепродаем их наркоторговцам, и Каулитцы остаются без товара на ближайший год!
Мы придумали все до мелочей. Моя задача следить за Сэмом и в ночь ограбления помогать ему по рации.
***
Все оказалось так, как мы и предполагали.
Сэм, спустя несколько недель, втерся в доверие и получил специальную награду за то, что верно служил Каулитцам. Он более широко разрабатывал боевые искусства, чтобы если что вырубить охрану, которая начнет что-то подозревать.
Ему предоставили отдельную комнату, обслужили едой, водой, спальным местом и телевизором. Какие же они щедрые!
Каждый день, я встала рано утром, часов в пять, и болтала с Сэмом, чтобы узнать, как обстоят дела. В ответ он лишь шутил о том, что ему тесно жить там и он не может делать что-то свободно. За ними постоянно осуществляется слежка, но в их помещения такого нет.
Я постоянно накручивала себя о том, что ничего не получится. Все сотрудники мафии остались работать, но зарплату мы не могли платить им из за того, что сами сидим без какого-либо заработка. Единственная Надежда оставалась только на это грандиозное ограбление.
Пока не наступил день икс.
В свой дом я ещё не заходила с тех пор, как погиб отец. С его смерти прошел месяц, и именно в этот день мы решили, мол, пора.
Насколько нервной и раздражённой я ещё не была никогда: злилась из за каждого шороха, уделяла внимание каждому звуку подряд и боялась даже выйти из кабинета папы, ведь практически поселилась там.
И чтобы хоть как то унять это раздражение, ведь Мэттью даже и не пытался поддержать мое моральное состояние, я решила заглянуть в почту, чтобы почитать письма якобы о том, что наша мафия распалась и разжечь костер мести в себе.
Но на странице я увидела совсем не те письма, которые ожидала увидеть.
Почта незнакомца, начинающаяся на слово «user», совсем меня не смутила. Наоборот, мне хотелось узнать, что же за недоброжелатель писал, и какие слова мне от него читать.
«Привет, Морковка.
Наверно, ты уже понимаешь, кто тебе пишет и что тебе предстоит читать прямо сейчас». — прочитала я начало письма с замиранием сердца.
«Я понимаю, ты злишься, ненавидишь и не желаешь слушать меня, но пожалуйста, не бросай это письмо сразу в корзину, потому что мне НУЖНО объясниться.
Не знаю, каким словом начать это письмо, ибо эмоции переполняют меня. Ведь сейчас я лежу здесь, в больнице, с обожжеными от мороза конечностями, но не испытываю ни капли сожаления. Знаешь, чтобы спасти тебя, я совершил некое безумие, что никогда раньше не предпринимал. Это был мой побег из плена собственного прошлого, умышленная попытка переписать сюжет, который казался обреченным.
Заранее ты должна была знать о моей измене, когда я превратился в тень, наблюдая, как мир угасал из за наших отцов. Мое сердце было замерзшим, как снежинка, которая плавится на горячей коже. Я знал, что должен исправить свои грехи.
Глядя на окружающую меня больничную палату, смешно осознать, что я взялся за задание папы сгоряча, разозлившись на тебя. После того, как я узнал, что ты тот снайпер, которого все ищут, я еле-еле сдерживался, чтобы не убить всех вокруг.
Знаешь, когда ощущаешь свою крушащуюся судьбу, смешно становится лишь в мыслях того, что все может измениться. И все же, я предпринял это безумие.
Ты, волшебное ископаемое открытости и доверия, притянула меня снова к свету и заставила вновь поверить в возможность счастья. Потерял, спасая, и нашел, мучаясь. Ведь ясно понимаю, что ни одно из этих ощущений не устоит испытание временем.
Никогда не забывай, что каждая страница нашей судьбы имеет свое отражение и свое пятно. И пусть мое пятно будет непрерывным напоминанием о решимости сжечь в прошлом все, что мешает будущему.
С горяча, как только мне сказали о том, что ты едешь в Южную Африку, я согласился, лишь бы ты получила страдания. Но когда я целовал тебя, касался и всячески виделся, то мое сердце не то, что останавливалось – оно перестало биться совсем.
Знаешь, что я придумываю, пока торчу здесь, реабилитационном центре?
На фоне других девушек, ты подобна комете Галлея. Такую как ты не встретишь просто так на улице, такую как ты можно встретить только раз в жизни, Уиллоу.
Глянь, как выразился!
Ты можешь считать, что я пишу из за жалости, из за чувства вины, но должна понимать, что чуть не умер из за тебя. Когда я смотрю на тебя, то весь мир подобно звёздам. Ты словно океан, который утащил меня к чертям собачьим несколько недель назад.
P.S. Вообще то, я чуть член не отморозил из за тебя, но зато закалился!
Твой любимый, Том Каулитц.
Ха! Шучу.
Твой любимый, себя любящий панк или сорвиголова».
Я сидела с открытым ртом, пока внутри бушевала буря эмоций. Осталось прочитать ещё одно письмо. Но чувства к нему не разгорелись огромным пламенем. Я также чувствовала отвращение к Каулитцу.
«Ты ещё читаешь мои письма?
Ну вот, опять я лежу здесь, в больничной палате, с обмороженными конечностями. И все из-за тебя! Да, именно так, я обвиняю тебя в этом! Если бы ты не была такой прекрасной и искусительной, я бы никогда не попал в эту ситуацию, где приходится писать стихи. Кто бы мог подумать, что мужественный спаситель вот так превратится в поэта-любителя?
Ну что ж, я сделал это из-за тебя. Ты заставила мое сердце биться так быстро, что он в итоге перегрелся и я нашел себя в затянувшейся романтической петле. И что это за странный способ выражения чувств – писать стихи? Я, конечно, не Шекспир, и мои стихи больше смешные, чем восхищающие. Но знаешь что? Это все твоя вина!
Однако, давай посмотрим на это с позитивной стороны. Ведь теперь у меня есть новое хобби! Я могу сидеть здесь, в больничке, и сочинять стихи о тебе, в то время как другие болельщики футбола и сериалы! Это, конечно, странное занятие для парня в больнице, но что поделать, если мое сердце решает вести себя вопреки моей логике?
Хочешь историю? Знаю, хочешь.
Я сидел, смотрел мультфильмы с девушкой, у которой голубые глаза и вдруг в моей голове начали выстраиваться слова, словно не мои, а из глубины души. И короче, пока я пытался понять, до конца я отморозил свой член (не волнуйся, с ним все в порядке. Мультфильм помог) я сочинил стих.
Не смейся! Это было сочинено по случайности!
«В глубине синих глаз,
Словно океан без края,
Таится любовь, моя радость,
Волшебство, что никогда не стихает.
Волны страсти в них плещутся,
Сияют звезды, вспыхивают и гаснут,
Твои глаза - мой ориентир,
В них я нахожу свою безграничную силу.
Твои синие глаза, словно море,
Закружили меня в вихре страсти,
В них я видел отражение неба,
И весь мир покорился твоей власти.
Океан твоих глаз, моя пристань,
В теплоте их волн я нахожу покой,
Ты - мое солнце, мое счастье,
С тобой я готов плыть вечно, навсегда.
Синие глаза, словно океан,
Любовь и нежность в себе хранят,
В них я нахожу свою вторую половинку,
И вечность в их объятьях обретаю я».
Тебе смешно, верно? А для меня это первый стих, который я составил для девушки. Конечно, я детстве составлял стихи, но они были совсем другого контекста. Просто у той девушки сиськи были огромные, вот и полезло писать... Не злись! Твои лучше!
Твой возмущенный, себя любящий панк или сорвиголова».
И снова, никаких чувств к Тому не появилось.
«Дорогая Морковка!
Мне осталось торчать в больнице больше, так что может быть я пропущу Новый год.
Вот я снова здесь, лежу в этой грустной больничной палате, и эта вселенская скучность начинает пожирать меня. Кажется, время здесь плетется медленнее, чем волосы у пожилого клоуна после вечеринки.
Сейчас в моей жизни больше нет веселья и адреналина, к которым я был так привык, и я маячу здесь, словно разноцветная коротышка в серой и однообразной реальности. Каждый день – одна и та же история, чай в тот же час, скучные телешоу и болезненные шутки врачей, которые не производят впечатления.
Прости меня, о моя рыжеволосая задиристая спутница, но скучно мне как в зоопарке без клоунов и в цирке без акробатов. В моих руках отсутствует тот адреналин, который брызжет, как содовая на празднике. Я тоскую по нашим смешным и невероятным моментам, когда мы были в Южной Африке.
В общем, смотрел я значит новые мультфильмы, уже с рыжей девушкой, и угадай что? Я снова начал строчить! Не то, чтобы это плохо, но я точно не хочу становиться занудным писателем в свои года.
«В рыжих локонах тайна горит,
Морковка, ты мое волшебство и свет.
Твой огонь в сердце моем пылает,
Любовь к тебе никогда не угасает.
Твои глаза, как пламя искрящееся,
В них сокровенные миры тают.
Твоя улыбка, ярче солнца звезда,
Любовь к тебе в моей душе пламенеет.
Ты - рыжая волшебница, моя муза,
Океан страсти и сладостных слов.
Твои прикосновения - нежные лепестки,
С тобой я чувствую, что нашел свой дом».
Знаю, ты хохотаешь, а я неделю потратил, чтобы написать это! Не знаю, читаешь ты это письмо, но хочу, чтобы ты знала о том, что я люблю тебя. Не просто люблю, а обожаю, черт!
Твой любимый, себя любящий панк или сорвиголова.
P.S. На мне сейчас твоя пижамка, правда жмёт немного, но здесь остался запах твоих духов! Так что я смело могу довести себя до оргазма с твоей одеждой, ведь она пахнет, прямо как ты».
Том прислал ещё несколько фотографий.
[На одной фотке он фотографируется, лёжа в кровати, надув губки, прямо как девчонка. Рядом с ним тарелка с гречкой, а пижама и правда давит ему в руках].
[На второй фотке изображен Том с эстетическим выражением лица, будто действительно доводил себя до оргазма, но рядом с ним лежал ноутбук, в котором изображена рыжая главная героиня! Он что, серьезно мультфильмы смотрел?!].
[На третьей фотке Том сидит в кровати с листочком, на котором не четко видно слова из его стиха. Лицо его скривлено, но зато он все ещё в моей пижаме!].
Сколько бы я раз не прочитала, ничего на моем лице не появлялось более, чем улыбки или смешка, а внутри не разгорелась целая вселенная, как разгоралась именно тогда, когда наше с Томом доверие не обрывалось.