Глава 23.
Перед началом прочтения советуется включить песню: forever - ooes
(Слушать на повторе до конца главы)
«Врешь, Ева. Соня осталась.»
Ева отказалась от всех, абсолютно от всех. Но Соня оказалась той, от кого было невозможно отказаться. Ева влюбилась, и это чувство можно было сравнить с первой детской влюбленностью - непередаваемой, трепетной, искренней, той, которую не встретить снова. Но, следуя велению матери, она поступила так, как было предписано, но лишь частично, скрывая самую суть своих чувств.
С Соней всё стало сложно. Ева не хотела её бросать, но, как ребёнок, решила воспользоваться самым глупым способом - игнорированием. В сердце бушевал ураган чувств, но разум заволокло туманом неопределенности. Соня звонила и писала в течение недели, пыталась достучаться до Евы, но вскоре её усилия иссякли. Замерли звонки, угасли сообщения, и лишь тишина заполнила пустоту.
Смятение охватило Еву. Она поняла, что причинила боль человеку, с которым её связывала такая нежная нить. Ева избегала Кульгавую везде, только бы не встретиться взглядом, боясь увидеть в Сониных глазах ту печаль, которую сама же вызвала. Пыталась отрицать свои чувства, словно это помогло бы потушить огонек внутри, но каждая попытка была тщетной.
Ева мучила не только Соню, но и саму себя, погружаясь в тень стыда и угрызений совести. Все превратилось в непроходимые заросли, полные колючек и шипов, которые не щадили её при каждой попытке вспомнить о том, что было между ними.
Она знала, что должна что-то сделать, но это «что-то» терялось где-то за пределами.
Так Ева, вновь и вновь, возвращалась к своим страхам, не в силах избавиться от обременения, что стало частью её существования.
***
Где-то вдали, сквозь завесу серых облаков, начинало светиться утреннее солнце. Но Ева, сидя на краю кровати, не ощущала этой магии нового дня. Каждый божий день стал для нее сущим адом, в песках которого утонула ее радость - она перестала есть, улыбка словно испарилась, оставив лишь тень на тонком лице. Мать, замечая перемены, испытывала глубокую жалость, но будто не понимала, что все было из за нее.
– Ну вставай, в школу же надо... – мягко гладила она Еву по волосам. – Ну что с тобой?
– Ничего, нормально всё. – отвечала Ева, но внутри все бушевало. Ей хотелось рыдать, кричать, крушить все вокруг, только бы снова оказаться в теплых объятиях Сони, той, что всегда понимала, что творилось в сердце. Какое счастье - чувствовать губы той на своих, но Ева сама все убила между ними, и теперь больше всего осуждала себя за это.
– Господи, что творится с моим ребенком? – слезы на глазах матери наворачивались. А Ева, без эмоций, смотрела на лицо мамы, ощущая, как нарастающее отвращение разъедает ее. Эта женщина, когда-то родная и близкая, теперь стала противной, и Ева сама не ощущала, как быстро хотела убежать, далеко-далеко, чтобы никогда больше не слышать этот голос.
***
Снова школа, снова эти уроки, на которых время словно бы останавливается, растягиваясь в бесконечность. Ева сидит за партой, её рука скользит по бумаге, но мысли разбиваются, как волны о скалы. Она оборачивается, украдкой поглядывая на Сашу - та лежит на парте, в привычной позе, но в её глазах нет той искры, что ранее согревала.
Снегопад за окном. Ева, с каждым мгновением, теряла связь с тем светом, что когда-то связывал их. Она скучает, безумно скучает - как же хочется поделиться своими мыслями, сделать шаг навстречу, как это всегда было раньше. Они смеялись над нелепыми шутками, делились тайнами друг с другом, и за уроками словно распускались цветы.
Но теперь такая боль колет в груди, словно кто-то сжал её сердце в жесткой хватке. Она трет это место, пытаясь стереть ощущение вины, но оно лишь углубляется с каждой ночью, когда она вспоминает, как всё разрушила. Их дружба треснула. Когда Ева снова оборачивается, сердце опять замирает от страха.
Она хочет сказать, что всё изменится, что их дружба - это не просто слова, а целый мир, который они вместе построили. Но словами уже не передать той нежности, что однажды связывала их.
Все остальные уроки пролетели незаметно. Ева тонула в своих мыслях и лишь последняя прозвучавшая нота урока стала ударом, от которого сердце заколотилось в груди с удвоенной силой.
После звонка слезы невольно наворачивались на глаза, и мир вокруг начинал мутнеть. В этот момент на фоне тишины раздался знакомый, но такой холодный голос.
– Астафьева. – произнесла Саша, и Ева обернулась. Та же внешность, та же привычная жестикуляция, но в глазах не было и тени улыбки. Вместо света - лишь пустота, которая колола в груди, причиняя неприятное ощущение.
– Что? – тихо ответила Ева, не удержав слезу, которая скатилась по щеки, оставляя за собой соленый след.
– Ну ты чего? – Саша прикоснулась к лицу Евы, смахивая слезу с большим пальцем.
– Я устала. – тихо опустила голову Ева, теряясь в собственных потерянных мечтах.
– Соня скучает... – произнесла Саша, и в этот момент Ева замирает, поднимая на неё резкий, полный боли взгляд.
– Не говори про неё, прошу.
– Евчик... – Саша поняла, что наткнулась на больное, и притянула Еву к себе, заключая в объятия. – Прости.
– Не надо меня жалеть, всё нормально. –отстранялась Ева, словно боится потерять себя ещё больше. – Мне домой очень нужно. Извини.
И Ева делает пару шагов назад, вновь оставляя Сашу, как в самом начале их дружбы, но уже не на улице. Эти неловкие метания были так привычны, но сейчас ощущались иначе. Сердце колотилось. Внутри бесконечно паршиво, и Ева быстро накидывает на себя куртку, желая сбежать из этого места, где каждая стена шепчет о боли и утрате. Без Сони все кажется пустым. Внутри все разрывает на части.
Даже снег, который хлопьями падает на Еву, словно хочет утешить, не приносит облегчения. Он кружится вокруг, притворяясь снежинками надежды, но на душе становится только тяжелее. На улице мир будто замер, как окаменевший в ожидании, подчеркивая всю ту атмосферу одиночества, в которой она утопала. Хочется рыдать, срывая из себя эту боль, потому что без Сони — никуда. Весь мир за пределами школьного двора мгновенно погрузился в черноту, и её глаза искали хоть одно светлое пятно в этой бескрайней зиме.
Ева сделала пару шагов от школы и вновь обернулась на учебное заведение, а его серые стены казались ещё мрачнее, чем раньше. Весь мир вокруг нее словно потерял цвет. Это вызывало тревогу. Словно кто-то незаметно забрал все те яркие краски, что когда-то вдохновляли.
Эта маленькая искорка, что сжигала холод в душе, исчезла, растворилась в серой дымке обыденности. Каждый шаг по школьному двору, казалось, ведет в бездонную пропасть, где будущие мечты потерялись меж пыльных тропинок и скучных уроков. Ева шла неспешным шагом, словно стараясь не потревожить ту тёмную атмосферу, которая заглушала все добрые воспоминания.
И вдруг, внезапно, ее рука была крепко сжата. Ева обернулась и замерла. Укол, вновь укол - но это было не просто физическое страдание. Это было нечто большее, опаснее: боль в груди, как будто кто-то невидимый вонзил в неё острое лезвие. Ноги слегка подкосились.
Возникло оно - такое родное лицо, знакомое до мелочей, но в то же время до боли далекое. Глаза, полные тоски и любви, смотрели на неё с такой глубиной, что Ева почувствовала как слёзы подступили к горлу.
– Ева.
Соня, это была Соня. Выглядела она как обычно, но видно было, что она много плакала и была не в самом лучшем состоянии. Взгляд затуманен, непривычно.
– Послушай. – слышится от Сони хриплый голос, от которого у Евы идут мурашки по коже.
– Я тороплюсь, извини. – Ева попыталась вырвать руку из хватки, но её сжали только сильнее.
В этом крепком захвате казалось, заключены все слёзы и боли Сони, её переживания, которые она больше не могла держать в себе.
– Ты меня заебала. Ты сама знаешь, что пропала слишком резко по непонятным лично для меня причинам. – голос Кульгавой едва ли не дрожал от ненависти к самой себе, а глаза вновь будто заполнились слезами.
Но Ева не знает, что ответить, и её переполняет стыд - стыд за то, что причинила боль любимому человеку. Соня берёт её за руку и ведёт в сторону от школьного выхода, стараясь не загораживать проход другим.
– Объясняйся. – холодно продолжает Соня, а Ева чувствует, как подступает тьма, будто конец всему тому, что их связывало.
– Сонь... извини. – еле слышно начинает
Ева.
– Заткнись, мне не нужны твои извинения, объясни, что происходит! – резко перебивает её Соня.
– Сонь, – тихо продолжает Ева. – мама будто догадалась, что ты с Сашей не такие, как все, ну, что вы девочек любите. И она меня в этом обвинила... У меня не было выхода.
– Ты сейчас серьёзно? – отвечает Соня с недоверием. – У неё ведь не было никаких доказательств!
– Если бы я этого не сделала, то она бы меня снова избила. – тихо отвечает Ева, опуская голову. В этот момент Соня поджимает губы, вспомнив о жестоких наказаниях в семье Евы.
– Твою мать! – шипит Соня, резко заключая Еву в объятия.
А Ева начинает плакать, сильно плакать, вжимаясь в Соню, словно пытаясь сжать её как спасательный круг. Она скучала, безумно скучала, скучала по всей Соне - по её смеху, по её улыбке, по тому, как вместе они могли затевать маленькие планы в мире, полном тьмы.
Кульгавая прижимает Еву еще крепче, словно пытаясь слиться с ней в одно целое. Как же она скучала по этой маленькой девочке. Ева вскружила ей голову, и теперь Соня страдала от игнора, который причинил ей боль. Ей не хотелось терять эту хрупкую Астафьеву, она хотела защищать ее, быть всегда рядом, поддерживать в любую непогоду.
– Сонь, прости, пожалуйста. – вырывается из груди Евы дрожащий голос, когда она крепче сжимает куртку возлюбленной. На ткани остался след от её слез. – Я люблю тебя, правда, – тихо шепчет она. – но я безумно боюсь этого всего.
– Маленькая моя, успокойся. – мурлычет Соня, поглаживая Еву по голове. – Мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо, я тебе обещаю.
Они плачут вместе. Любовь - это слишком сильное чувство, чтобы его просто взять и бросить.
Я плачу вместе с вами если что
(тгк: unffrdbl)