1
Все согласились, что день выдался как раз для пикника у Висячей скалы: залитое солнцем утро было тёплым и спокойным: из окон столовой за завтраком доносился пронзительный звон цикад с деревьев мушмулы, а над анютиными глазками, что росли вдоль подъездной дороги, жужжали пчёлы. На безукоризненных клумбах ярким цветом пылали георгины, клоня свои тяжёлые головы к земле. Над ухоженными газонами от занимающегося солнца поднимался пар. На заднем дворе садовник уже поливал гортензии, которые ещё затеняло здание кухни. Обитательницы «Колледжа миссис Эпплъярд для юных леди» давно встали и уже с шести утра вглядывались в яркое безоблачное небо. Сейчас они стаей бабочек, быстро и суетливо порхали по комнатам в выходных муслиновых платьях. Причиной волнения была не только суббота и долгожданный ежегодный пикник, но ещё и день Святого Валентина, отмечаемый 14 февраля традиционным обменом затейливых валентинок и сувениров.
Все были крайне романтичны и чрезвычайно секретны — якобы отдавая должное своим томящимся от любви поклонникам; хотя садовник мистер Уайтхед — англичанин преклонного возраста и конюх ирландец Том, были едва ли не единственными мужчинами, которым могли посылаться улыбки на протяжении всего семестра.
Директриса, вероятно, была единственным человеком в колледже, не получившим ни одной валентинки. Все хорошо знали, что миссис Эпплъярд не одобряет день Святого Валентина с его нелепыми открытками, которые захламляют каминные полки вплоть до Пасхи, что даёт горничным не только дополнительную работу, но и повод для ежегодной прибавки. И какие каминные полки! Две из белого мрамора в длинной гостиной поддерживали кариатиды, имеющие такой же внушительный бюст, как и сама директриса; другие, были выполнены из резного и гнутого дерева и их украшали тысячи маленьких блестящих зеркал. Уже в 1900 году колледж Эпплъярд был в австралийском буше[1] архитектурным анахронизмом — безнадёжным изгоем времени и места. Неуклюжий двухэтажный особняк был одним из тех вычурных домов, которые появились по всей Австралии как грибы после дождя, сразу после того, как начали находить золото. Почему именно этот участок равнины с редким лесом, в нескольких милях от деревни Маседон притаившейся у подножия горы, был выбран в качестве места для строительства, никому уже узнать не удастся. Небольшой ручей, позади имения в десять акров, извивающийся по склону от одной мелкой заводи к другой, вряд ли можно считать достойной причиной для постройки особняка в итальянском стиле; как, впрочем, и редкие солнечные лучи пробивающиеся сквозь листья эвкалипта на туманной вершине горы Маседон, что возвышается на востоке с противоположной стороны дороги. И всё же, поместье было построено, и к тому же из прочного камня Кеслмейн, для противостояния разрушительному воздействию времени. Первоначальный владелец, имя которого давно позабылось, жил в нём год или два перед тем как огромное уродливое здание опустело и было выставлено на продажу.
Просторный приусадебный участок с клумбами, огородом, птичником, свинарником, фруктовыми деревьями и теннисным кортом был в превосходном порядке, благодаря английскому садовнику мистеру Уайтхеду, который всё это время оставался на своём посту. В каменной конюшне стояло несколько приличных экипажей. Вычурная мебель в викторианском стиле была словно новая, так же, как и аксминстерские ковры с густым ворсом и мраморные каминные полки, привезённые прямо из Италии. Масляные лампы на кедровой лестнице поддерживали античные статуи, а в длинной гостиной стоял большой рояль; имелась даже квадратная башня, в которую можно было попасть по узкой винтовой лестнице и поднять на ней Юнион Джек2 в День рождения королевы Виктории.
Этот особняк, стоявший поодаль Бендиго Роуд, за низкой каменной стеной, сразу же впечатлил Миссис Эпплъярд, недавно приехавшую из Англии со значительными сбережениями и рекомендательными письмами для некоторых влиятельных австралийских семей. Графитовые глаза, всегда наготове выгодной сделки, усмотрели здесь идеальное место для доступной не каждому и, соответственно, - дорогой школы-интерната, - а лучше колледже, для юных леди. К огромному удовольствию риелтора, который показывал Миссис Эпплъярд поместье, она тут же его приобрела со всем прилагающимся добром, включая садовника, и получив скидку за оплату наличными, немедленно в него въехала.
Был ли у директрисы колледжа Эпплъярд (который сразу же так окрестили, повесив на больших железных воротах красивую табличку с золотыми буквами) хоть какой-то опыт в области образования, никто не знал. Это было необязательно. Высоко зачёсанные седеющие волосы в стиле помпадур и внушительная грудь, в полнейшей строгости и дисциплине, как и собственные устремления, камея с портретом покойного мужа на респектабельном бюсте, - делали статную незнакомку именно такой, какой ожидали увидеть родители директрису англичанку. А как известно, выглядеть соответствующе это уже полдела в любом коммерческом предприятии, от ярмарки до фондовой биржи. Колледж имел успех с самого первого дня и к концу года принёс обнадёживающую прибыль. Всё это происходило за шесть лет до начала нашей истории.
Святой Валентин беспристрастен в своей благосклонности, и этим утром не только юные и прекрасные были заняты получением валентинок. У Миранды как обычно был целый ящик, забитый кружевными любовными признаниями, а статуэтка Амура и стопка открыток-поцелуев, полученная из Квинсленда и подписанная любящей рукой отца, удостоились чести оказаться на мраморной каминной полке. Невзрачная как лягушка Эдит Хортон самодовольно продемонстрировала всем по меньшей мере одиннадцать валентинок, и даже мисс Ламли во время завтрака положила на стол открытку с желтушным голубем и надписью: «Обожаю тебя». Заявление предположительно исходило от неряшливого молчаливого брата, который наведывался к ней в прошлом семестре. Кто ещё, рассуждали уже взрослеющие девочки, будет обожать близорукую младшую гувернантку, всегда одетую в коричневый костюм из сержа и обувь на плоской подошве?
- Он любит её, - сказала всегда доброжелательная Миранда. - Я видела, как они целовались в передней, когда прощались.
- Но милая Миранда, Рэдж Ламли такой унылый! - рассмеялась Ирма, по обыкновению встряхнув своими иссиня-чёрными кудрями и от нечего делать спросила почему это школьные соломенные шляпки такие несимпатичные. У богатой наследницы, ослепительно прекрасной в свои семнадцать, не было ни тщеславия, ни гордости за свои богатства. Она любила красивые вещи и красивых людей, и с одинаковым удовольствием прикрепляла к жакету как полевые цветы, так и восхитительную бриллиантовую брошь. Иногда просто взглянуть на спокойное овальное лицо и прямые кукурузно-желтые локоны Миранды уже было дня неё удовольствием. Сейчас же милая Миранда мечтательно смотрела на залитый солнцем сад:
- Какой прекрасный день! Не могу дождаться, когда мы поедем на природу!
- Ну только послушайте её, девочки! Можно подумать, что колледж Эпплъярд находится в трущобах Мельбурна!
- Лесные заросли... - вздохнула Миранда, - ... с папоротниками и птицами...как дома.
- И пауками, - добавила Мэрион, - жаль только, что никто не прислал мне карту Висячей скалы на день Святого Валентина, я бы могла взять её с собой на пикник.
Ирма всегда поражалась странным мыслям Мэрион Куэйд и теперь ей тоже было непонятно: кому это захочется смотреть на карты во время пикника?
- Мне, - бесхитростно ответила Мэрион, - я всегда хочу точно знать где нахожусь.
Поговаривали, что Мэрион Куэйд освоила деление в столбик ещё в колыбели. Большую часть из своих семнадцати лет она провела в неустанном стремлении к знаниям. Неудивительно, что с её тонкими интеллигентными чертами лица, чувствительным носом, который казалось всегда шел по следу чего-то важного и долгожданного, и быстрыми худыми ногами, она чем-то напоминала борзую.
Девочки принялись обсуждать валентинки.
- Кому-то хватило наглости отправить мисс МакКроу открытку из бумаги в клеточку, исписанную примерами, - сказала Розамунд.
Собственно говоря, эту открытку, шутки ради, отправил ирландец Том, подначиваемый горничной Минни. Сорокапятилетняя проповедница высшей математики для старшеклассниц приняла её с сухим одобрением. В глазах Греты МакКроу цифры были гораздо более приемлемыми нежели розы и незабудки. Сам вид бумаги усеянной числами доставлял ей тайную радость и ощущение силы от знания того, что один или два штриха карандашом могут приводить к удивительным результатам. Валентинка Тома, хотя он об этом и не догадывался, попала в цель. Для Минни он выбрал украшенное розами кровоточащее сердце, явно на последней стадии смертельной болезни. Минни была в восторге, так же, как и Мадмуазель де Пуатье от гравюры в старофранцузском стиле изображавшей одинокую розу. Так Святой Валентин напомнил обитателям Колледжа Эпплъярд о разнообразии оттенков любви.
Мадмуазель де Пуатье, учительница танцев и французского, которая также следила за порядком в комнатах, лихорадочно суетилась в радостном предвкушении. Она, как и её воспитанницы, была одета в простое муслиновое платье, ухитрившись выглядеть элегантно, добавив широкую ленту на пояс и надев соломенную шляпу с широкими полями. Будучи всего на несколько лет старше некоторых старшеклассниц, её так же очаровывала возможностью побега от удушливой рутины колледжа на весь долгий летний день. Она появлялась то тут, то там среди учениц, собирая всех на последнюю перекличку у передней веранды.