Испытания

Дом казался мне особенно холодным. Будто все окна, что имели, открыли разом, впуская холодный воздух. Даже то, что я надела три свитера и тёплые носки, не спасало. Я даже залезла на диван с ногами и укрылась пледом, но тепло все никак не приходило. И тогда я поняла, что оно никогда уже и не придёт. Меня оставили все и всё. И только звенящая пустота, что так и не давала согреться, заполняя меня.

Бледная и замерзшая, я сидела на диване, смотря в выключенным телевизор. Даже тишина убивала так, как никто другой.
- Где ВонГи? Я не могу оставить тебя одну, пока буду на работе. - спокойно оповестил меня Сехун, пока я все еще смотрела в черное пустое место. Он все те дни, что я не могла оправиться, был рядом. Спал на диване, готовил мне еду, следил за тем, чтобы перед сном я выпила успокоительное. Я не говорил ничего, потому что чувствовал, что если он уйдёт, я слечу с катушек. Если он уйдёт, я просто окончательно пойму, что осталась одна. Но я так же хотела побыть в одиночестве, потому что плакать не могла. Когда спросила у парня, зачем он остается со мной, последовал простой и незамысловатый ответ: "Потому что у тебя умерла мама. Когда Соми потеряла родителей, я тоже был рядом. Теперь я буду с тобой, пока тебе не станет легче". Но мне не станет легче, черт возьми! Мне уже никогда не будет легко и спокойно. Я буду всегда чувствовать эту боль и одиночество.

- Он заграницей. - сухо ответила, укладывая голову на край дивана. От слов я устала и даже боялась, что засну, потому что глаза болели смотеть в одну точку.
- Что он там делает? Я думал, вы вместе и все такое... - я даже не стала на это отвечать, смотря на стену напротив. Такой наивный. Будто не видит, что вся моя любовь, которая все еще жила: побитая, израненная, вымученая, но живая, принадлежит ему. Значит, он действительно глупый? А может, просто не хочет видеть, что я люблю его? Может, ему просто хочется довести меня до той самой точки, когда я больше не смогу жить? И, кажется, я уже близка. Еще один шаг к пропасти и меня просто потянет вниз. В пучину темноты и спокойствия.

- Иди куда тебе нужно. Я просто буду сидеть на месте, как и делала это все дни. - спокойно заверила я, хотя знала, что как только дверь за ним закроется, я сойду с ума от боли, одиночества и снова заплачу и закричу, как душевно больная. Снова буду ощущать каждой клеткой своего тела, что такое быть одной. Быть брошенной всеми.
- Точно? - я качаю головой. Честно, он уже надоел мне за это время. Я готова сделать все, что угодно, лишь бы он сейчас ушел и оставил меня в покое. - Уверена, что пока меня не будет, все будет в порядке? - и я снова отвечаю положительно, сжимая в руках край пледа. Может быть, но это не точно. Я точно знаю, что уже никогда не будет "в порядке". Он быстро натягивает на себя пальто и снова смотрит на меня так, будто сомневается, правильно ли поступает. Я все еще сижу на диване, даже не смотря на него. Думаю, ему не нужно, чтобы я что-то говорила. Пусть лучше думает, что пока я в таком состоянии, ничего сделать не могу, чем я дам ему понять, что в состоянии даже улыбнуться.

Через пару минуту Сехун поглаживает меня по голове и целует в лоб. Я закрываю глаза и изо всех сил пытаюсь сдержать очередной порыв слез. Мне больно от того, что он касается меня так нежно. Так, будто я ему дорога. Но я знаю, что это делает только потому что в душе чувствует ответственность передо мной. Он это делает потому что знает, что если меня оставит, я сделаю с собой что-нибудь. Но он ошибается. Я сильная. Наверное...

Как только дверь закрывается, я тоже закрываю глаза. Темнота, вот что окружает меня всю жизнь. Темнота, холод и одиночество. Так плохо и пусто на душе, что хочет что-то сделать с этим. Хочется этот оставшийся кусок души выкинуть в урну, чтобы он не отравлял все остальные органы. Чтобы не разносил заразу по всему телу. Пусть я стану бездушной тварью, но все еще буду жить.

Мысли так сильно накрывают меня, что я плачу. Просто бесконтрольно реву, стирая с глаз мокрые потоки. Щеки, шея, подбородок - все в слезах и чувствую, как лицо щипит. Я чувствую, как краснеют мои щеки, и от этого становится еще хуже. Не могу терпеть эту боль, поэтому встаю с дивана и иду к аптечке, где всегда лежат пару пластинок с успокоительными. Я всегда хранила их у себя, потому что как будто знала, что рано или поздно наступит момент, когда мне понадобятся эти таблетки. Будто жила и видела, что наступит день, когда я буду нуждаться в этом. Прохожу по холодному полу босыми ногами и тянусь к полке с аптечкой. С каждым шагом силы меня покидают, и я понимаю, что если сейчас не доберусь до успокоительных, упаду прям по середине квартиры и что со мной будет, одному Богу известно. Может, умру, а может просто потеряю сознание.

Когда таблетки попадают мне в руки, выдавливаю на ладонь одну таблетку. Руки трясутся и в голове всплывает мысль о том, что одной таблетки будет мало. Тогда я выдавливаю вторую. А после третью, четвёртую и только когда в моей ладони вся пластина, я глотаю одну за одной, даже не запивая водой. Тело постепенно расслабляется и понимаю, что теряю равновесие. Падаю на пол и переворачиваюсь на спину. Таблетки так быстро действуют, что уже через пару минут я закрываю глаза, засыпая. Надеюсь, скоро это прекратится. Надеюсь, я не проснусь.

***

Темнота. Пустота. Холод. Я знаю эти слова так же хорошо, как свое имя или возраст. Знаю, каково это - жить, не зная любви, тепла и заботы. Не знаю, как это - просыпаться не одной, завтракать с кем-то и перед тем, как уйти на работу - целоваться на прощание. Не знаю, как это - когда ты спешишь домой, потому что знаешь, что там тебя ждут; ждут и скучаю по тебе. Ждут, когда ты вернёшься и приготовишь ужин, когда вернёшься и обнимешь. Это все для меня так чуждо и не знакомо, что каждый раз, когда я думала об этом, было сложно. Сложно даже представить, потому что до этого никогда такого не испытывала. Всегда была одна, всегда была независима и никто не скучал по мне. Только я любила, страдала и ждала.

И даже сейчас, когда я действительно, физически осталась одна, думаю, мысли разбрелись по телу, даже не собираясь возвращаться назад. Просто пустота, которую я привыкла считать своей подругой. Одиночество - мой друг. Холод - неотъемлемая часть моей жизни. И я уже привыкла. Настолько, что даже не знаю, как это - жить по-другому.

Глаза словно преклеились, и я долго не могу открыть их. Просто лежу и слышу тишину. Она давит, и я уже думаю, что умерла, что просто наконец покинула этот мир. Но звук отрывающейся двери разрушает мои надежды ровно так же, как ветер разрушает карточный домик. Кто-то проходит по комнате, в которой лежу и двигает стул, неприятно скрипя ножками по полу. Звук режет слух, поэтому дергаюсь, не имея даже сил нахмурить брови. Тело будто парализовало. Или это действия успокоительно, от которого я до сих пор не отошла, и чувствую себя, словно овощь?

Чувствую, как мою ладонь обволакивает тепло и тогда понимаю, что рядом кто-то есть. И этот кто-то не собирается уходить. И если я в больнице, это точно не врачь.
- Ты до сих пор холодная. - говорит тихий мужской голос. Это Сехун. - До сих пор не согрелась. Как же так, Мари? Как ты могла так с собой поступить? Как ты могла со мной так поступить? - я все ещё лежу и не шевелюсь. В груди какой-то азарт послушать, что он скажет дальше. Будет ли говорить, что я его бросила? Скажет, что я плохая? Скажет, что эгоистка? - Тебе стоит поскорее проснуться, потому что ты не ела уже три дня, и я беспокоюсь, что ты станешь совсем худенькой, когда выпишешься. Твоя кожа стала такой белой и прозрачной. Ты и так всегда была, словно фарфоровая, а сейчас и вовсе, как паутинка. - его голос тихий и слегка дрожит. Так, будто если бы он хотел плакать. Так, будто ему плохо. - Я скучаю по тому, что не могу посмотреть в твои грустные глаза. - он еще что-то говорит, но я снова проваливаюсь в сон, так и не услышав от него слов о том, что плохая. Что пыталась бросить его.

В следующий раз, когда я прихожу в себя, все же, прикладывая титанический усилия, открываю глаза. В лицо не бьёт яркий свет, потому что вокруг темно и только свет города, бьющий в окно, освещает палату. Вокруг тихо и пусто. Лишь рядом с кроватью тумба и какой-то аппарат, который выключен. Обычно, как показывают в фильмах, жертвы неудачного самоубийства открывают глаза, им светит яркий свет в лицо и родители, что сидят рядом, радуются, что их дочь наконец пришла в себя. Я, даже в этот момент, проснулась ночью, когда вокруг меня пусто. Как всегда. А может, здесь никого нет вовсе не потому что ночь, а потому что тут никого и не было? А то, что я слушала - просто сон?

Встаю, опираясь на локти и прислушиваюсь к звукам за дверью. Тихо. Часы тикают, показывая 2:48. Хочу встать с постели, но тут же падаю назад, от чего голова болит. Ощущение, словно сотня молоточков бьют в висках. Словно метроном рядом включили. Все же снова закрываю глаза, но сон не идет. Наверное, я слишком много дней спала, поэтому сон даже близко не идет. Просто решил меня покинуть, как и все остальное. Все меня бросаю, даже сон.

Лежу до пяти утра, просто смотря в потолок, а ближе к шести заходит врачь. Как только видит меня, стоящую у окна, ругается и просит срочно лечь в постель. Не знаю, как я все же добралась до окна, но лежать почти два часа в постели бездивжно было для меня невыносимо. Было ощущение, что мое тело приросло к этой кровати.
- Как вы вообще смогли встать с постели? - пожимаю плечами, пока мужчина светит мне в глаза фонариком. - Вот ирония, ваш молодой человек все это время старожил ваш сон, а как только ушел домой, чтобы немного отдохнуть, тут же вы очнулись. - я хмурюсь, делая вывод, что все же то, что я слышала - правда. Сехун действительно был рядом в тот день, когда я проснулась, но открыть глаза так и не смогла.
- А сколько я уже нахожусь здесь? - врачь листает что-то в  своей планшетке, в после хмурит брови.
- Вы поступили к нам 14. Значит... значит, вы здесь уже 6 дней. - я оркугляю глаза, удивляюсь. Не может быть, чтобы я так долго отходила. Ощущалось, будто половину моей жизни просто взяли и вырезали. Словно кусок выкинули в урну. И я бы хотела, чтобы так же было с последними тремя месяцами моей жизни. Чтобы их просто вырезали и выкинули. Чтобы я забыла то, через что мне пришлось пройти.

- Если вы чувствуете себя в норме, тогда ближе к обеду к вам заглянет наш психолог. Вам стоит побеседовать, потому что я сомневаюсь, что вы выпили десять таблеток Адаптола, потому что вам было скучно. - я сжимаю в руках одеяло, потому что мне становится неловко. Мне предстоит разговор с человеком, который будет ковыряться в моей душе, наплевав на все. Это его работа и ему будет плевать, что я испытываю действительно. Ему просто нужно что-то написать в моей медицинской книжке и все.
- Я поняла. - выбора у меня не было, поэтому придется держаться. В любом случае, этот человек будет профессионалом, поэтому будет хотя бы осторожен. Если нет, то тут всегда есть медсестра, которая вколет мне успокоительное и мне не придется снова глотать по несколько штук таблеток.

Врачь уходит, больше ничего не сказав. И только сейчас, в свете дневного солнца, замечаю, что палата пуста, потому что здесь нет ничего, что можно было бы разбить и порезать вены; ничего, за что можно было бы зацепить простыню и повешаться. Палата такая, словно здесь никого нет, и не было. Словно ее только что сделали и еще не успели внести мебель, кроме кровати и тумбы. Она сделана так, чтобы в ней лежали психически больные. Такие, как я. От осознания этого, становится плохо, и я закрываю глаза, пытаясь дышать глубже, потому что если заплачу сейчас, не смогу остановиться.

Ближе к обеду, как и сказал врачь, в дверь стучат и в палату входит мужчина средних лет. В деловом костюме, поверх которого надет белый халат. Его лицо сияет улыбкой, от которой тоже хочется улыбаться.
- Здравствуй, Т/и, - я лишь киваю головой, не говоря ничего. Не хочу, потому что мне стоит поберечь нервы. - Меня зовут Ким ЧанВон. Я психолог и сегодня мы с тобой просто поговорим, чтобы я мог сделать заметки в твоей медицинской карте. Я не буду копаться у тебя в душе. Думаю, и тебе тоже не хочется пока говорить кому-то о причине, по которой ты выпила 10 таблеток успокоительного. - мужчина оказывается приятным, потому что не каждый вот так прямо скажет тебе, что ты и твоя история жизни ему безразлична. Чаще всего, такие люди строят из себя добреньких врачей, которым действительно есть дело до тебя и твоих проблем. Но на самом деле, как только выходят из твоей палаты, закатывают глаза и матерятся, называя слабаком.

- Ну так что? Тебе стало легче после того, как ты хапанула таблетки? - как будто на моей волне, спрашивает доктор Ким. Я качаю головой, пытаясь придумать ответ, но он тут же задает следующий вопрос. - Тогда зачем ты их пила, если легче тебе не стало, да и умереть не получилось?
- Я не собиралась умирать. Просто решила выпить таблетку успокоительно и лечь спать, но вместо этого, давила одну за одной, даже не понимая, что будет передоз. - мой охрипший голос режит даже собственный слух, поэтому выпиваю воды из пластиковой бутылки, которыми учиво заменили стеклянный графин и стаканы.
- Ты до этого не пила подобное, да? - качаю головой. Я думала, что он будет спрашивать меня о том, какая причина у меня была, чтобы так пустурить; зачем я это сделала; что чувствую сейчас и когда это началось? Но вместо этого мы разговариваем о том, пила ли я до этого таблетки, и стало ли мне лучше после всего этого. - Ну что ж, могу сказать, что раз ты не планировала умирать, а просто не подрасчитала дозу, так в карте и напишу. - он встает со стула, поправляя свой халат. - Если захочешь мне пожаловаться и рассказать, почему же у тебя началась истерика, что ты не смогла остановиться с успокоительными, приходи. - и тут он достал из своего кармана конфету и положил мне на тумбу. Я уставилась сначала на него, а потом на конфету. Стоит ли говорить, что я хотела еще раз с ним встретиться, чтобы поговорить о своих проблемах? Да, я бы хотел так сделать, но пока еще не могу. Пока не могу найти в себе силы, чтобы справиться с собой.

***

Уже почти в 5 за окном снова начался снег и я, стоя у окна, следила за тем, как красиво падают снежинки. Наверное, только он сейчас радует меня. Хотя, сложно назвать радостью то, как я молча слежу за кусочками замершей воды.

Мои мысли прерывает дверь, которая открывается, и в ней появляется Сехун. Его пальто мокрое, весит на руке. Белый халат накинут на плечи, и когда он замечает меня, стоящую у окна, замирает. Кажется, он не сразу понял, что я очнулась. Когда же до него дошло, что я стою перед ним в сознании, живая и здоровая, пакет, что он держал, выпал из рук на пол.
- Т/и? - я иронично закатила глаза.
- А ты ожидал увидеть кого-то другого? - в неистественном мне тоне, ответила. Кажется, он был удивлён такой перемне, был удивлен такой мне.
- Ты зачем встала? Разве тебе можно? - подняв пакет, О прошел к тумбе, которая так же пустовала, и только несколько пластиковых бутылок стояло на ней.
- Даже если мне и нельзя вставать, обо мне вспоминаю только тогда, когда нужно приносить еду. - и это было правда. Ко мне зашли только дважды за весь день, если не считать доктора утром и психолога в обед. Медсестры, вспомнили обо мне только перед завтраком и обедом, и то, только потом что это их обязанность: помнить всех, кому нужно отнести еду.

О ничего на это не ответил, подходя ко мне. Я все еще стояла у окна, смотря на снег, что потихоньку превращался в метель. Ветер усиливался и видимость ухудшилась.
- Как ты себя чувствуешь? - я потихоньку начинала закипать. Почему-то, меня раздражал этот вопрос. Да и вообще, после этого случая, мои нервы стали очень сильно уязвимыми. Так, если бы я всю жизнь пила успокоительные, а тут вдруг перестала. Но у меня все наоборот. Я до этого ничего не пила от нервов, а тут решила успокоиться. В итоге, обратный эффект. 
- Так, как чувствуют себя люди, которые выпили 10 таблеток успокоительного и пролежали неделю в больнице. - холодно бросила я, возвращаясь к кровати, но меня остановил злой, и даже разъяренный голос парня.
- Что не так, Т/и? Я  волнуюсь за тебя, а ты ведёшь себя так, будто это я наглотался таблеток и чуть не умер. - я застыла у кровати, разворачиваясь лицом к нему. Меня будто заклинило, и я готова была кричать, но голос в миг сел. Так, будто кто-то хочет, чтобы я никогда не говорила ему этих слов. Будто кто-то хочет, чтобы я никогда не делала этого.
- А с чего бы тебе волноваться? И вообще, почему я должна общаться с тобой нормально? Если ты думаешь, что после того, как я чуть не покинула мир, я все забыла, то ты ошибаешься. - выдала я на одном дыхании, смотря прямо ему в глаза, в которых горел огонь гнева и злости. А как ты хотел, О Сехун? Ты слишком много сделала ошибок, которые я не могу забыть. Пусть даже мне сотрут память, это въелось мне в кожу, и я буду нести это с собой до самого конца.

- Ты даже представить себе не можешь, что я испытал, когда нашел тебя почти мёртвую на кухне. Ты была холодной, как лед. Я уже думал, что опоздал. - кричит парень. - Ты же специально позволила мне уйти, чтобы наглататься таблеток, ведь так? Я знал, что тебя нельзя оставлять одной, но ты профессионально лгала, что даже с дивана сил нет встать, хотя как только я ушел, тут же побежала облегчить себе участь! Но ты хоть подумала о том, что было бы со мной, если бы умерла? - последние слова он почти шепчет, пока его лицо становится белым, как лист, а руки трясутся. Кажется, он испытывал куда больше чувств, чем я думала. Может, я погорячилась, когда обвиняла его во всех грехах? Но даже если так, он не заслуживает моего понимания после того, что было между нами.
- Я не хотела умирать. Мне просто было плохо, и я сама не заметила, как выпила кучу таблеток. Мне не за что извиняться. - строго ответила я, смотря на белый кафельный пол. С каждой секундой казалось, что палата уменьшается, тем самым удушая меня. Хотя, на самом деле, это просто были последствия пристального взгляда Сехуна.

- Это чудо, что я вернулся, так как забыл бумажник. - заключил О, вытирая испарину на белом лбу. Казалось, что он снова пережил тот день, когда нашел меня, от чего его руки дрожали. Он резко упал на стул, который стояла у окна, роняя голову на ладони.
- Мне уже лучше. Сегодня я общалась с психологом и собираюсь продолжить это делать. Поэтому, тебе больше не нужно возиться со мной. - смотря на то, как за окном разыгралась самая настоящая буря, которая является редкостью в Сеуле, сделала вывод я. Мне будет сложно востанавливать свою жизнь даже по крупицам, если О будет постоянно крутиться рядом.
- Что? - парень резко поднял голову. Еще секунда и он вскакивает со стула, хватая меня за плечи. - Ты в своём уме? После того, что случилось, я вообще от тебя не на шаг не отойду. - мне вдруг стало смешно. Это ложь! Ложь, потому что даже сегодня ночью, когда я очнулась, была одна. Я всегда одна.
- Не отойдешь ни на шаг? Тогда почему сегодня когда я очнулась, была одна? Почему весь день провела в палате одна? - закричала я, снова начиная ронять на кафель горячие слезы. - Ты врёшь, как и всегда! Ты всегда говоришь, обещаешь что-то, а после забываешь свои слова! Или тебе просто нравится подавать мне ложные надежды? - Сехун теряется, но после крепко обнимает меня. Так, будто хочет защитить ото всех на свете. Будто хочет отгородить от всех проблем, которые окружают меня. И я должна чувствовать тепло, но пока я ощущаю только маленький уголек, который тлеет в моем сердце. Может, еще не все потеряно?

- Мне больно, Сехун. Очень, - и тогда парень отстраняется от меня, поглаживая меня по голове.
- Знаешь что я понял, пока ты лежала здесь бледная, холодная и неподвижная? - его рука сползает к моей щеке, мягко ее поглаживая. - Я понял, что никогда еще не переживал за чью-то жизнь так сильно, как за твою. Я понял, что если потеряю тебя, мне придётся пойти за тобой, потому что я люблю тебя.