Испытания

Прошло больше двух недель, после чего я решила навестить маму. Я слышала, что Соми забрали в камеру предварительного заключения, поэтому решила, что стоит узнать, как у мамы дела. Она не звонила и не писала мне, поэтому я волновалась. Обычно, когда у Ли проблемы, первой к кому она бежит - это я. Помню, когда она была во втором классе старшей школы, у нее украли из сумки кошелёк. Тогда Ли пожаловалась маме, а та, в свою очередь, пошла ко мне, чтобы я поговорила с классным руководителем Соми, и тот устроили обыск и разборки. На тот момент Соми уже встречалась с Сехуном, но почему-то все еще продолжала жаловаться матери, а та мне. Будто я могла что-то решить. Я ведь была хрупкой, скромной и тихой девушкой. Думаю, ничего не изменилось. Вот и сейчас, я ожидала, что мама придёт ко мне, чтобы попросить об этом. Она молчала, как партизан.

На улице уже становилось более холодно, поэтому, выйдя из машины, выше натянула горловину свитера и шарф. Снег перестал идти, и ярко светило солнце. Пройдя по дорожки до двери, заметила, что снег так никто и не чистил. Хотя, кто бы это делал? Соми таким в жизни не занималась, мама тем более. Раньше, каждый год я и Сехун чистили снег во дворе, играя в снежки. Ли же сидела на качелях и злилась, что мы страдаем ерундой, когда нужно заниматься делом.

Ключи от дверей у меня были, поэтому я вошла просто и без стука. Внутри было тепло, поэтому я наконец смогла согреть свои руки. Наверстчу ко мне, медленно ковыляя, вышла мама.
- Привет, - я спокойно поставила сумку на тумбу, собираясь снять куртку. - Как ты себя чувствуешь? - она молчала, смотря на меня так, будто я говорю и делаю что-то странное. Да, наверное ей действительно странно видеть меня. Сейчас, когда рядом нет Соми, она видит только меня, видит то, что и я могу заботиться даже при том, что мы в ссоре.
- Чего такая счастливая? - голос женщины хрипел. Хлипел так, если бы она болела ангиной, а не восполением позвоночной грыжи. - Упекла сестру за решётку, а сейчас строишь из себя святую? - только не скандал. Я так не хотела его.

Пропустив ее слова мимо ушей, точнее сделав вид, что именно так и было, прошла на кухню. Там было много грязной посуды и еды, которая была разбросана на столе.
- Эй, я с кем разговариваю? - пускай прекратит, ведь я не хочу ссориться. Специально сдерживаюсь, чтобы не начать кричать.
- Она сама упекла себя за решётку. Ее никто не просил делать это. - продолжаю раскладывать продукты, которые принесла с собой. Я знала, что у мамы почти пусто в холодильнике, поэтому купила достаточно еды.
- Да ну? Еще скажи, что ты ничего не знала. - раздражает и нервирует. Почему она просто не может отнестись ко мне, как к своему ребёнку? Может, я и вовсе не ее дочь? Но тогда, ведь Соми тоже, почему она относться так ко мне?

Неожиданно, она подошла ко мне, хватая за руку и разворачивая к себе. Ее глаза были на мокром месте.
- Мари, ты же знаешь, как ей помочь? Сделай что-нибудь! Она же твоя сестра. - по морщинистым щекам женщины потекли слезы. От шока и неожиданности я хотела вытереть их, но она откинула мою руку. - Пожалей сестру! - что за чушь она несёт? Почему я кого-то должна жалеть? В голову лезла противная мысль о том, что если бы я оказалась в тюрьме, мама бы не так переживала. А, может, даже бы и не думала об этом. Так, если бы я была вовсе не ее дочерью. По телу пробежала дрожь. От шока и нервов, от напряжения и возмущения.
- Пожалеть? А кто пожалеет меня? - закричала я, - Почему ты относишься ко мне так? Будто я и не твоя дочь вовсе. - она уже снова хотела дать мне пощёчину, но я вовремя схватила ее за руку. - За что ты так со мной? Что я сделала не так? - но лицо матери почернело от злости. Она быстро задышала и, схватив меня за логоть, потащила к выходу. Я думала, что она болеет, поэтому даже еле на ногах стоит, но оказалось, что в ней полно сил. Да их так много, что она запраста дотащила меня до двери.
- Выметайся из моего дома. - она кричала громко, так что мои ушные перепонки дрожали и грозились вот-вот лопнуть. - Больше даже не вспоминай, что у тебя есть мать! - каждое ее слово било по мне, словно кнутом. Так, что на моем, и так израненном сердце, появились все новые и глубокие раны. Она открыла дверь, и тело окутал холодный воздух. И в последний раз она так сильно меня толкнула, что я слетала с крыльца, больно ударяясь рукой и неудачно преземляясь на ладыжку. Хорошо, что сейчас была зима и я упала на снег, а иначе бы еще и разцарапала и колени, и логти, и все остальное. И перед тем, как закрыть двери, выкинула мои вещи.
- Ты мне больше не дочь, - я сидела на холодном снегу в джинсах и свитере, роняя слезы. После, она лишь закрыла дверь.

Джинсы уже промокли от снега, но я всю продолжала сидеть у крыльца, крепко прижимая ладонь ко рту, чтобы из меня не вырвались истереические вопли. То, что я не смогла скрыть в этой ситуации. Неожиданно, меня подняли на ноги. Как пушинку.
- Сидя на снегу, ты ничего не добьёшься, лишь заболеешь, - такой грубый и родной. Властный и хриплый. Голос О Сехуна. Наверное, я давно не слышала его голоса, потому что не сразу узнала его таким: слегка прокуренным и хриплым. С какой-то металлической ноткой. Не успела я что-то и ответить, как меня усадили в машину к парню, собирая вещи со всего двора. После, мы поехали к аптеке, чтобы купить некоторые препараты, которыми можно было сейчас обработать мои раны. Их было не много, но все же я слетела с крыльца и повредила себя в некоторых местах.

Я не могла сейчас сопротивляться. Просто потому что была загружена тонной мыслей. От тех, что касались мамы и ее отношения и до тех, когда я успела дойти до такой ступени своей жизни: когда у меня нет ни родителей, ни друзей, ни любимого человека. Все просто растворились. Словно по щелчку пальцев. И даже понять сложно, что же я сделала в жизни такого, что зслужила это? Кому перешла дорогу, что, может, на меня навели порчу.
- Дава сюда руку, - голос Сехуна вырвал меня из раздумий. Я лишь молча, словно кукла, протянула ему ладонь. После он заклеил это все пластырем и заставил надеть куртку.

- Я пойду, - и когда моя рука уже лежала на ручке двери, она щелкунла, оповещаяя о том, что замки заблокировали и выхода из машины нет.
- Пока ты меня не выслушаешь, я тебя не отпущу. - что за игры? Что за поведение непослушного ребенка? Кажется, мы сейчас не в том положение, когда он может ставить мне условия.
- Выслушать? - переспросила я, чувствуя, как истерика накрывает меня второй раз за день. - А ты меня выслушал? Позволил сказать хотя бы слово? - я была зла. Очень. Не собиралась слушать его тем более.
- Ты знаешь, как эта тема сложна для меня! Ты должна понять! - и снова я кому-то что-то должна. Снова обязана всех понять, всех простить, всем помочь. Но когда кто-то хоть каплю добра сделает для меня?
- А меня кто поймёт? - почти кричу, - Кто подумает о том, что испытываю я? Вам всегда было плевать, что я чувствую. Вы чёртовы эгоисты, которые постоянно требуют от меня понимая, ласки и заботы. Но когда что-то происходит со мной, вы становитесь словно слепые. - слезы текут по щекам, голова болит, в руки трясутся. Кажется, теперь это мое привычное состояние. Парень смотрит и молчит. А что он может сказать? Что я права?

- Просто оставь меня в покое. - закрываю глаза ладонями, упираясь об колени. Просто хочется свернуться калачиком и плакать. Плакать до тех пор, пока вся жидкость не выйдет из тела и не умру от обезвоживания.
- Это ты чертова эгоистка, - неожиданно тихим голосом выдаёт Сехун. Я резко поднимаю на него глаза. - Как только мы оказались в ссоре, ты сразу же нашла себе парня. Не быстро ли? Даже собрались в Германию на Рождество, хотя обещала провести его со мной. - я краснею от злости и бледнею от мысли, что откуда он может знать, куда мы собрались. Если только лично не поговорил с ВонГи. Я знаю, как он умеет "разговаривать". Чаще всего это заканчивается дракой, и не всегда с хорошим исходом.
- Откуда ты знаешь? - кажется, мы ушли совершенно не в то течение разговора. Еще пару минут назад я кричала на него о том, что он сволочь, и я просто хочу хоть каплю любви от окружающих меня людей, как тут же начинаем разговор про мою личную жизнь.
- Я знаю о тебе все. Даже того, что ты сама не знаешь. - и это правда. Он знает все. И даже то, что я пытаюсь скрыть, то, что никому и никогда не показываю. У него просто дар видеть людей насквозь. Именно поэтому он знает обо мне все. - Ну так что, собралась забыть нашу дружбу ради этого ублюдка? - снова гнев. Такой, что чувствую, что голова начинает закипать.

- Этот, как ты выразился, ублюдок поддерживал меня все то время, пока я, как мертвая, боролась с несправедливостью в свою сторону. Он держал меня за руку, пока я тряслась от страха и волнения перед адвокатом. Этот юблюдок поверил мне, даже без доказательств. Мне стоило сказать, что это не я, и он даже не усомнился во мне ни на долю секунды! - все это время я  глатала слезы, следя за тем, как при каждом слове взгляд Схеуна меняется. Так быстро и в самых разных направлениях: гнев, злость, зависть, удивление и, наконец, разочарование. То, с чем пришлось нам столкнуть. И тут я поняла...

- Я нахожусь рядом с тобой уже почти полчаса, ты все говоришь о прощении, но так и ни разу не извинился.., - печаль. Самая настоящая и разъедающая печаль. Такая, от которое хочется усмереть. - Ты никогда не видел во мне даже человека. Ты принимал меня как должное. Как то, что всегда и неизменно будет рядом. Но я так больше не могу. Слишком сложно. Настолько, что я уже не принадлежу себе. - и после этих слов я облакотилась на спинку, закрывая глаза. Давно хотела сказать ему эти слова и наконец смогла. Думаю, на этом все... Скорее всего, это наш конец.

***

Прошло почти полтора месяца с того момента, как я последний раз видела его. Сейчас уже середина января и мне до сих пор не стало легче. Ни сколько. Я думала, что смогу хоть немного отдалиться от О, почувствовать себя свободно от своей любви к нему и переживания. Думала, что если мы будем далеко друг от друга, я буду жить, не думаю о нем каждую минуту. Да, может, теперь я думаю о нем раз в десять минут, но мне все же тяжело. Очень. Когда мне одиноко, я чувствую, будто сходжу с ума. Будто стены, что давят со все сторон, хотят раздавить, превратить в пыль. Пустота, что стала моей подругой, каждый день напоминала мне о себе. Каждый чертов раз, когда я хотела чем-то себя занять, желания просто не было. Я хотела, но в то же время не могла.

После того, как я сказала ВонГи, что не смогу поехать, он очень расстроился. Я знала, что не смогу провести это Рождество с кем-то, потому что обещала сделать это с Сехуном. Даже в этот чертов раз, когда уже точно знала, что ничего не будет, я все еще ждала, что О приедет, и попросит вернуться. Попросит забыть свои слова и будет просить прощения. Но он не пришел, и даже не исправил положение. Но больше всего было больно, когда он не прислал мне смс с поздравлением, как мы делали каждый раз. Кажется, только я, как и было всегда, хотела сохранить нашу дружбу. Даже зная, что это никогда не случится, все еще надеялась.

Вечер я проводила как всегда одна. Ветер за окном гонял облака снега, которые бились в окна. Я, сидя за столом, смотрела в окно, пытаясь понять, как пришла к той ситуации, что имею сейчас. ВонГи, который поехал без меня в Германию, встретил там своего друга, и тот предложил ему работу. Из-за того, что он давно его знал, задержался там и помогает с бизнесом. Я винила себя, и не раз, что тогда не поехала с ним. Просто тогда я была слишком раздавлена и решила, что просто испорчу парню Рождественское настроение. Сейчас, когда он уже два месяца не может выбраться из Берлина, я чувствую, что скучаю. Он, конечно, звонит мне, присылает фото и разные подарки, но мне не хватает живого общения, которое получала в избытке. Паршиво понимать, что человек, который стал мне дорог за такое короткое время, сейчас находится далеко. Будто жизнь только и делает, что разлучает меня с людьми, которые мне дороги. Будто так и хочет, чтобы я осталась одна. И я уже одна.

Провожу ладонью по полке в гостиной, удивляюсь, сколько пыли уже скопилось на ней. Кажется, я убиралась только вчера, но, посмотрев на календарь, понимаю, что прошло уже почти две недели. Кажется, время летит так быстро, что я не успеваю за ним. Телевизор выключен и я уже не помню, когда впоследний раз его включала. Тишина стала моей подругой, которая единственная, кто меня не предает. Поливаю цветы на подоконнике, но мне не удаётся доделать это, потому что в дверь звонят. Я дергаюсь, потому что не помню, когда ко мне в последний раз приходили. Аккуратно оставив бутылку в сторону, иду к двери. Там стоит Сехун. В темноте коридора, в полностью чёрной одежде он кажется, словно демон, который пришел забрать мою душу.
- Привет, - его голос тихий, спокойный и мелодичный. Я не удивлена и даже не испытываю каких-то чувств. Будто из меня все выкачили, будто все вырвали, а в душе осталась пустота.
- Привет, - так же тихо отвечаю. Мой голос сел из-за долгого молчания, из-за чего начинаю кашлять.
- Ты болеешь? - я хмурюсь на эти слова. Мы снова возвращаемся на тот же круг, из которого я такими жертвами смогла выбраться. Пусть делает что хочет, но я не буду поддаваться ему.
- Зачем пришел? - он побледнел, и я вижу, как его глаза внимательно изучают меня. Будто он пытается предугадать на моем лице то, что будет со мной после его ответа. Становится неловко из-за тишина, которая воцралась между нами. Неловко настолько, что я сжимаю крепче ручку двери, пытаясь скрыть волнения.
- Мари, дело в том, - он тянет, молчит и просто пытается растянуть время. - Дело в том, что твоя мама умерла. Вчера.

Я просто стою, смотря на парня. Стою и не могу не то, что пошевелиться, даже вздох сделать. Кислород будто застрял в лёгких, кровь перестала бежать по венам. Будто вся жизнь замерла у меня что внутри, что снаружи. Будто я просто осталась на одном месте, забытая временем, которое неумолимо летело вперед. Казалось, что вокруг меня наступил мрак и все то, что мне еще когда-то казалось единственным, что имеет хорошее, погасло, оставляя меня в полной тьме. Вмиг, перед глазами прилетело все, что только было связано с мамой. Да, может у нас были не образцовые отношения, мы много ссорились и ругались, она говорила мне какие-то неприятный слова, что ранили, а я пыталась отвечать тем же, причиняя больше боли. Пролетели и моменты, когда я чувствовала, будто у меня и не было мамы, хотя она сидела напротив меня с Соми, разговаривая с ней о чем-то так душевно, что глаза становились влажными. Пролетели моменты, как я успокаивала ее после смерти отца, потому что женщина была сломана осознанием того, что теперь вся забота свалилась на женские плечи; как успокаивала и говорила, что мы справимся... я справлюсь.

Я все так же продолжала стоять на пороге, пока Сехун молчал, пытаясь понять, что со мной. А со мной ничего не было. Потому что я уже все потеряла: близких, родных, друзей и самое главное - душу. То, что было у меня теперь - это пустота, холод и одиночество.

***

Мы подошли к дому, который напоминал мне обо всем: начиная от того, как я сделала первые осознанные шаги и заканчивая тем, как мать вытолкнула меня на улицу, крича о том, чтобы я забыла, что у меня есть мать.
- Мы не можем туда зайти. - грустно сказал О, поддерживая меня за плечи. Так, буто следил за тем, чтобы я не упала. Но я не собиралась это делать, потому что уже некуда падать, ниже уже не будет.
- Почему? - я знала, что даже если захочу, не смогу зайти туда. Этот дом стал мне чужой, холодный и пугающий. Такой, как бывает дом твоих родителей, которых уже нет.
- Твоя мама... - он запнулся, - Она продала его перед смертью и оплатила услуги дорогущего адвоката, чтобы Соми выпустили. - сердце покрывалось с каждым словом все более толстой коркой льда. Такой, которая уже никогда не расстаит. Почему все самое плохое происходит со мной? Но еще больше интересно, как отвреагировала на все это Соми. Что она сказала? Плакала ли? Защемило ли в ее сердце что-нибудь? Ведь если она ничего не почувствовала, я готова задушить ее собственными руками.

- И как? Выпустили? - я сжала в кулаке свое черное платье, которое не снимала уже целый день, с тех пор, как закончились похороны. Оно пропахлось той обстановкой, что царила в том помещение, где поминают усопших, пропиталась слезами, горем и сочувствующими словами чужих людей. Сейчас для меня все были чужими.
- Я сделала все, что смог, чтобы она осталась в колонии, но... - я не дослушала, выдергивая свою руку из его. Все что мог? А что он вообще может? Только помыкать мной, спать с Соми и делать вид, что так и должно быть. Будто это все ему дано безвозмездно и безвозвратно.
- Я не хочу видеть никого. - пройдя чуть левее я уселась на качели, что были в нашем дворе. В том самом, где мы когда-то все были счастливы. Там, где мы, будучи детьми, не знали горя, печали и забот. Там, где мы пообещали заботиться друг о друге и никогда не забывать.

Голова болела и я чувствовала, как силы медленно покидают меня. Как руки слабеют, а голова под тяжестью собственного веса упала на ручку качели, веки закрылись. Холодный метал морозил кожу на виске, но я продолжала сидеть, слегка покачиваясь на скрипящих качелях. Мы уже выросли, никто на них не качается, поэтому и смазывать их некому и не за чем. И сейчас так противно от осознания того, что мы выросли. От осознания того, что стали взрослыми, и счастье и покой постоянно играет с нами в прятки. И вопрос возникает сам собой: "Буду ли я когда-нибудь счастливой?". Наверное, нет, потому что это звучит для меня как сказка, небылица и простой звук. Все настолько плохо, что хочется поскорее уйти в мир иной, потому что жить не зачем. Дальше будет только боль и пустота, никакого счастья. Так, зачем заниматься насилием собственной души?