Голосовые сообщения [Rus x Ame]

Россия сидел в своей комнате, залипая в телефон, и не мог перестать думать о случившемся. Почему Америка так много ему пишет? Почему он такой эмоциональный? С чего вдруг такой шквал негодования и почему, при всём сопутствующем наборе, он всё ещё не рассыпается в оскорблениях?

России казалось, что с Америкой творится что-то неладное. Но, даже если так, он точно знал, что кто-кто, а вот Америка такое однозначно ему не расскажет. Но что, всё-таки, с ним происходит?

Эти мысли не давали никакого покоя, и Росс был уже готов на что угодно, лишь бы это закончилось. В памяти внезапно всплыл один из советов отца: «Иди поработай. Когда работаешь, голова приходит в порядок, и ты сам поймёшь, что должен сделать». Россия, подумав и так и не придумав ничего лучше, отложил телефон, встал с насиженного места и пошёл бродить по дому в поисках полезного занятия. Прежде всего он пошёл к Украине: у брата вечно было всё разбросано, а убирать он это не собирался, потому что «я занят и некогда мне, закрой дверь». Россия постучал в комнату.

– Украина. Можно войти? – спросил он.
– Че зачем? – равнодушно спросил Украина.
– Надо. Убраться у тебя хочу, – коротко ответил Россия.
– Не-не-не, у меня чисто, –  заволновался Украина, и, не желая впускать русского, подскочил с места.

Россия открыл дверь раньше, и был ошарашен.

– Это что, порядок?
– Как видишь, – ухмыльнулся Украина, – а теперь выходи, не мешай.

Украина захлопнул дверь, а Россия ничего не сказал в ответ, привыкнув к любви брата к сидению в комнате наедине с телефоном.

Казахстан и остальные уж разъехались, и Россия пошёл к Беларуси. В её комнате было чисто и опрятно: свежие простыня и наволочки, открытое для проветривания окно, разложенные по шкафам и полочкам вещи. Но самой Беларуси в комнате не было. Росс закрыл дверь и отправился на первый этаж, на кухню. Вход в кухню был через зал, в котором находился камин, диван, пара кресел возле камина, телевизор напротив дивана, маленький журнальный столик между креслами и несколько картин. Беларусь стояла возле камина и что-то проверяла, наклонившись. Услышав шаги, она повернулась и взглянула на брата.

– Привет, Росс, – широко улыбаясь, сказала она, – чего ищешь?
– Да так, ничего, – сказал он и отвёл взгляд в сторону, – руки по работе соскучились, вот и хожу, ищу счастья.
– О, а это хорошо, – выпрямилась Беларусь и приблизилась к нему, – не хочешь натаскать дров для камина? Хотела разжечь, а там пара полен, маловато будет. Что скажешь?
– Да я только за, – на его лице появилась еле заметная улыбка. Он собрался и вышел на улицу.

Их дом стоял в городе, среди парочки таких же домов и нескольких многоэтажек. К дому прилагался участок, но на нём можно было разве что мангал поставить и машину припарковать, чтоб на дороге не стояла. А всякие вещи, вроде дров и временно ненужных вещей, они хранили в гараже, куда Россия и шёл. Проходя сквозь улочки и грустные многоэтажки, Росс отчётливо осознал, что думает об Америке. Как он сейчас? Написал ли что-нибудь? Не хочет ли он извиниться за те резкие, не к месту сказанные слова, или он только бросаться ими умеет? В порыве какого жара он их написал? Может, нужно написать его братцу, Канаде, чтобы внимательнее был и угоманивал этого несносного американца? Или всё же ему, России, стоит извиниться первым?

Росс, доходя до гаража, всё думал об этом. Его одолевала то злость, то чувство вины, то что-то неясное, приставучее и терзающее, чему он так и не смог подобрать точного названия. Эмоции смешались в одну кучу, и разобраться в них было непросто. Наконец он дошёл до пункта назначения. Достал ключ и открыл двери.

– Да пошёл он. Тоже мне, расстроился, – проговорил Россия со злобой, лишь чтобы разогнать всю эту чепуху подальше от себя.

Росс набрал дров из угла, где они были аккуратно уложены лесенкой, и вышел. Закрыл гараж и двинулся к дому. Шёл он слишком быстро, молниеносно, резко перемещаясь из стороны в сторону, чтобы не задеть прохожих. Он заходит домой, скидывает дрова на входе и раздевается. Вешает куртку, снимает ботинки, шапку, перчатки. Берёт скинутый груз обратно, доносит до камина и укладывает в предназначенное для этого место. Беларусь замечает брата из кухни и выходит навстречу.

– Ты уже пришёл. Так быстро, – с радостью и небольшим удивлением отмечает она.
– Да, сам не знаю, как так вышло, – Росс разводит руки в стороны и смотрит на её лицо. У него что, у одного духовный кризис?
– Зато ты хоть и быстро, а вкусненького я всё же успела наделать, – говорит Беларусь, – сейчас принесу.
– Хорошо, – Россия делает небольшую паузу и продолжает, – а Украину звать? Или лучше сначала огонь разжечь?
– Украина, идём, – кричит Беларусь из кухни, прислушиваясь к шагам. Услышав топот, она возвращается к пирожкам, – а ты, Росс, тогда топи печь.

Украина спускается со второго этажа, Беларусь несёт пирожки, Россия разжигает огонь и на время забывает обо всём, что так долго не выходило из головы. Эти трое садятся возле камина, поедая пирожки с мясом, любуясь огнём и вспоминая моменты из детства. Огонь дарит им тепло, и они принимают его, согревая сердца друг друга. Они дарят друг другу улыбки и смех, радость и воспоминания на долгую память. Сейчас заботы и волнения покинули их: они согреты, довольны и счастливы.

Домой возвращается Союз, и, уловив запах выпечки, спешит присоединиться к детям. Они сидят теперь все вместе, и, хоть всё заботливо приготовленное съедено, это не столь важно: люди рядом важнее. Союз только отлучается на какое-то время, чтобы поужинать после утомительной работы, после чего вновь присоединяется к ним и дополняет список смешных и нелепых историй в их жизни.

И только когда время близится уже к 11 вечера, они расходятся спать. Россия лежит, накрывшись одеялом, и смотрит в потолок. Он был очень счастлив провести время с близкими, но кое-что его всё же беспокоит. Америка так ничего больше не написал. Значит, всё действительно плохо. Нужно ему написать.

Россия подрывается с кровати, открывает телефон и вчитывается в сообщения. Столько резких слов было сказано. И при этом Америка до сих пор не в сети. Мысль «извинись первым» гудит в голове всё отчётливее. Нужно извиниться, хоть и не он один заварил эту кашу.

Россия накидал текст, и вроде даже не плохо, но что-то его смущает в нём. Текст... слишком сопливый? Слишком наигранный? Приукрашенный? Как бы то ни было, Росс упорно не хочет отправлять такое.

А впрочем, есть план и получше.

–_–_–_–_–_–_–_–

Старалась в этой главе обратить внимание на жизнь и семью России, и, надеюсь, получилось атмосферно.
А ещё пока решила, что буду описывать историю, чередуя восприятие Америки и России. На мой взгляд, это удобно и лучше раскрывает то, как они воспринимают друг друга и как взаимодействуют. А чтобы не запутать вас, теперь буду использовать третье лицо (ранее указывала в POV, чья сторона жизни будет рассмотрена в главе (России или Америки), но теперь это упрощено).
Как-то так.
Слов: 1030.