Милый дом [18+]

Мы ехали минут тридцать, но я не представляла куда. С указателями я никогда особо не дружила, поэтому со спокойной совестью откинулась на сиденье и любовалась пейзажем. Бескрайние ярко-зеленые и желтые поля проносились мимо, большинство из них – кукурузные и пшеничные. Голубое небо простиралось на многие мили, белые пушистые облака лениво плыли в лучах заходящего солнца. Вид захватывал.

Роум положил ладонь мне на колено, как только мы сели в пикап, и так и не убрал ее. Время от времени я чувствовала на себе его пристальный взгляд и гадала, о чем он думает. Оставалось только надеяться, что о хорошем.

Ромео включил аварийную сигнализацию и свернул на длинный проезд.

– Почти приехали, – объявил он.

– Где мы?

– Там, куда мне нравится приезжать, чтобы побыть наедине с самим собой.

Роум крутанул руль, и мы поехали по ухабистой дороге из гравия. Через пару миль показался огромный кристально-голубой ручей, вокруг которого росли высокие деревья и яркие цветы. Это было великолепно.

– Боже мой, Роум, здесь потрясающе! – восхитилась я открывшимся передо мной пейзажем.

Похлопав меня по ноге, парень припарковал автомобиль за большим дубом, открыл водительскую дверь и обошел пикап, чтобы помочь мне выйти. Я спрыгнула с подножки, приняв его протянутую руку, и мы пошли на звук журчащей воды. Добравшись до берега, Ромео потянул меня вниз, приглашая сесть рядом с ним на мягкую травянистую кромку.

Высоко в листве деревьев щебетали птицы, вокруг стрекотали сверчки, а воздух был теплым и неподвижным. Вряд ли я чувствовала себя когда-либо столь умиротворенной. Роум с довольным видом смотрел, как я любуюсь пейзажем.

– Ладно, теперь ты обязан объяснить, где мы. Возможно, это самое красивое место на Земле.
Ромео медлил.

– Это ручей за имением моих родителей.

– Имением родителей?

Он коротко кивнул, напрягая желваки.

Я резко повернула голову, изучая тысячи акров богатой земли. Повернувшись к парню, я снова спросила:

– Они владеют всем этим?

Он лег плашмя на землю и провел руками по лицу, бормоча:

– Это плантация, Мол.

Я не могла угомониться.

– Плантация? Твои родители владеют целой плантацией? – Я огляделась в поисках дома, который стоял далеко за пределами видимости.

Ромео приподнялся на локте и начал вертеть в пальцах пучок сухой травы.

– Расслабься, они не узнают, что мы здесь. Я часто прихожу сюда, Мол. Здесь я могу отдохнуть от всего.

Я немного расслабилась и вздохнула, покачав головой.

– Что? – нахмурившись, спросил Роум.

– Все. Ты. Плантация. Мы из совершенно разных миров.

Я указала на холмистые поля розовато-белого хлопка, мысленно сравнивая его с узкими мощеными улочками дома своего детства.
Ромео взял мою руку и поднес к своим теплым губам.

– Это не мое, поверь. Если бы ты только знала… Все это принадлежит моим родителям, а не мне. Я все тот же, ты все та же, Ромео и Молли Джульетта. – Он склонил голову набок. – Иди ко мне. – Он потянул меня за руку.

Я легла на живот, опираясь на локти, и Роум принялся меня разглядывать.

– Невероятно, как ты преобразилась с линзами. Твои глаза удивительного золотистого оттенка… Мне приходится сильно стараться, чтобы не прикасаться к тебе так, как я хочу.

Я покраснела и поднесла большой палец к губе. Ромео следил за каждым моим движением.

– Ты можешь прикоснуться ко мне, – нервно позволила я.

Его темные глаза заискрились, а веки опустились.

– Не играй с огнем, Шекспир. Это будет чересчур для милой маленькой английской девочки.

– Что могу сказать?.. Я люблю рисковать.

– Мол… – угрожающе прошипел Ромео.

Я медленно подползла к его распростертому телу, и сухая трава захрустела под моими руками и коленями.

Стоило мне подобраться к нему ближе, взгляд его глаз стал буквально диким.

– Мол… – На этот раз его угроза прозвучала сурово. Но не остановила меня. Рядом с ним я становилась смелой.

Взглянув в омуты его карих глаз, я полетела в этот темный и опасный колодец, и мои оковы самоконтроля спали.

Ловкими движениями Роум скользил по моим обнаженным бедрам, поднимаясь к подолу зеленого платья, чуть ниже трусиков. С каждым взмахом его мозолистые ладони оказывались все выше и выше.

Я осторожно потянулась ко рту парня, прикусила его нижнюю губу и провела по ней кончиком языка, пользуясь тем, что Ромео позволял мне задавать темп.

Я понимала, что испытывала его терпение, но хотела проверить, как далеко он мог позволить мне зайти. Простонав, Ромео дернул мои бедра. Я еще сильнее прижалась к его губам, мучая его медленными ласками. И хотя он явно жаждал иного, но позволял мне играть, дразнить и соблазнять.

Почувствовав себя смелее, я положила ладонь на грудь Роума, и он дернулся от этого прикосновения. Мои руки принялись блуждать по мужскому телу сначала медленными кругами, затем кончики моих пальцев скользнули вниз к его напряженному прессу.

Добравшись до пояса джинсов, я пробралась под них и коснулись его нежной кожи.

Ромео резко впился пальцами мне в бедра и с рычанием раздвинул мне ноги, чтобы я оседлала его. Его твердый член идеально упирался в мою разгоряченную плоть.

Я оторвалась от его губ в надежде восстановить дыхание. Глаза Роума были дикими – черные радужки тлели, вытесняя шоколадно-карие оттенки. Очевидно, показав силу своего желания, я разнесла в пух и прах его самообладание.

Роум притянул меня за шею и прижался мягкими губами к моему рту. Я позволила его языку проникнуть сквозь барьер моих губ, наполняя рот мятным вкусом. Я окончательно капитулировала. Он властвовал надо мной, но у меня не было другого выхода.

Ромео опустил ладони к моему горлу и вниз к обнаженной груди. Когда он коснулся моего чувствительного соска и начал играть с ним, в ответ я стала покачивать бедрами. Наши языки сплелись, и стоны желания стали более отчаянными.

С последней грубой лаской рука Ромео покинула мою грудь и опустилась к подолу моего короткого платья, скользнув под край моих черных хлопковых трусиков. Я сходила с ума от желания. Ухмыльнувшись, Роум чуть отстранился, чтобы как следует посмотреть в мои полные желания золотого цвета глаза.

– Ромео… – простонала я и в отчаянии сомкнула веки. Как же я в нем нуждалась!

– Мол… Я… Я…

Мои глаза резко открылись, и взгляд пронзил его.

– Пожалуйста… – умоляла я, нуждаясь в его прикосновениях, тех самых прикосновениях.

– Мол… Господи… Ты, черт возьми, делаешь меня сумасшедшим…

Я видела, что он пытается взять себя в руки.

– Роум… сейчас! – практически закричала я.

Ромео, вновь прижавшись к моим губам, отодвинул ткань моих трусиков в сторону, легко пробежался по центру и протолкнул длинный средний палец внутрь, нежно массируя меня изнутри. С каждым его движением мое дыхание прерывалось.

– Никогда не смей мне указывать. – Ромео согнул пальцы, заставляя меня содрогнуться. – Ты меня поняла?

– Да. Да, – быстро ответила я. Мне нравилось, что он командовал, и мое тело пело от удовольствия при каждом приказе.

Ромео подвинулся, приняв более удобное положение, и моя голова откинулась назад от неописуемых ощущений, которые разрушали все мои защитные барьеры. Я обхватила его шею левой рукой, пока он ласкал меня своими пальцами, что энергично двигались в моем теле. Мне тоже нужно было сделать ему приятно. Я этого хотела, поэтому потянулась вниз, расстегнула пуговицу на его джинсах и опустила молнию вниз, с намеком прикусив губу.

Ромео замер.

– Мол, нет, ты не…

– Позволь мне позаботиться о тебе. Позволь мне дать тебе то, что тебе нужно. Пожалуйста…

Глаза Ромео цвета шоколада закрылись, когда я взяла его теплую плоть в ладонь и нежно погладила. За каждым глубоким вдохом парня следовал резкий выдох. В поиске освобождения, наши тела ускоряли темп. Я заерзала на его коленях, когда во мне начало расти восхитительное напряжение. Стоило Ромео добавить еще один палец, я больше не могла сосредоточиться – прижалась лбом к его лбу и застонала.

– Ох, Ромео… Я… – Мне не хватало слов.

Загорелые бедра Роума яростно толкались в мою руку.

– Давай, Мол… черт возьми, давай, – прорычал он, и с последним движением его руки я взорвалась. Его рот прижался к моему, поглощая мои стоны. Сам он не прекращал меня ласкать, высасывая каждую унцию удовольствия из моего возбужденного, извивающегося на нем тела.

Я продолжала гладить его, и с гортанным стоном он сдвинул в сторону бедра и излился на траву длинными, сильными рывками.

Когда мы оба постепенно замедлили наши движения и в итоге остановились, я обвила обеими руками его шею, и наше дыхание смешалось в небольшом пространстве. Рука Роума по-прежнему интимно прижималась ко мне.

Он покусывал кожу на изгибе моей шеи, а его пальцы неторопливо поглаживали мою женственность, и я мурлыкала от удовольствия. Подняв голову, я чуть отклонилась назад, чтобы заглянуть в темно-карие глаза своего парня.

– Привет, Мол, – рассеянно пробормотал он, его грудь все еще часто поднималась и опускалась.

Я покраснела.

– Привет тебе.

– Ты как? – спросил он, ища что-то в моих глазах. Я не могла сказать, что именно.

Я опустила взгляд и кивнула.

– Более чем нормально.

– Посмотри на меня, – сурово приказал он.

Я охотно подчинилась.

– Тебе понравилось? Тебе понравилось, как я с тобой разговаривал, как приказывал? – Ромео казался заведенным, словно был не в своей тарелке и ожидал,
что я рассержусь.

Но мне действительно понравилось. Мой опыт в сексе был ограничен, но что-то внутри меня вспыхнуло, когда Роум вспылил. Я почувствовала невиданную свободу.

– Мол, тебе ведь понравилось… правда? – Ранимость звенела в обычной твердости его голоса.

– Правда, Ромео. Я… я не думала, что мне понравится… когда так… но… Думаю, теперь для нас двоих это очевидно.

Легкая улыбка преобразила его обычно суровое лицо. Роум взял мою руку и провел ею по своим ребрам.

– Все на месте?

– Что? – Я нахмурилась.

– Мои ребра. Одного ведь не хватает?

Моя рука скользнула вверх и вниз по его бокам.

– Думаешь, у тебя не хватает ребра?

Он тихо рассмеялся.

– Просто подумал, что Господь забрал одно из моих, когда создавал тебя.

Хоть он и шутил, я растаяла от его слов.

– Ромео. Временами ты бываешь очень милым, знаешь это?

Он подмигнул.

– Только с тобой.

Я поцеловала его ладонь, размышляя о том, что только что произошло. Меня не смущало, что его приказы, требования, инструкции ощущались правильными, но я не хотела заходить дальше. Отдать контроль
Ромео было легко, если не ступать на более темные территории.

– О чем ты думаешь? – Роум обхватил ладонями мои щеки.

Я принялась грызть ноготь большого пальца.

– Когда ты говоришь, что любишь приказывать, как далеко твое доминирование может зайти?

Он усмехнулся.

– Я не садист, так что можешь убрать это выражение со своего красивого личика. Мне просто нравится все контролировать… Я не знаю… Я такой, какой есть. Кое-чем в жизни я не могу управлять, поэтому мне нужно, чтобы я мог управлять тем, в чем я хорош. Мне просто нужна уверенность, что хоть в чем-то я главный. Из меня получился классный квотербек, потому что мне нравится лидировать, управлять шоу. То же самое и с сексом.

Вполне логично; ему нужен был контроль. Не в мерзком смысле, а как необходимость для сохранения здравомыслия.

– Мне понравилось, когда ты взял все на себя. Я привыкла быть независимой и самодостаточной, всегда самостоятельно принимать решения, но я ненавижу это. Когда я подчинилась тебе, я словно… отпустила себя.

На его лице появилось странное выражение, ярость которого отбросила меня назад настолько, что я потеряла равновесие. Но Ромео крепко удерживал меня руками.

– Теперь ты моя, Мол. Ты ведь понимаешь, верно? Никто никогда не реагировал на меня так, как ты – на каждое движение, поцелуй, прикосновение, – с полной и абсолютной самоотдачей. – Его пальцы, все еще прижатые к моему теплому местечку между ног, набирали скорость.

Я жалобно всхлипнула, прикусив ноготь большого пальца, чтобы сдержать крики.

– Да, я твоя.

Роум взял мой большой палец в свою ладонь.

– У меня срывает крышу, когда ты так делаешь. Как бы мне хотелось, чтобы в твоем ротике оказался более приятный предмет для игр.

Из моей груди вырвался тихий вздох.

– Я… Я…

– Позже. Не сейчас, – заверил он, отчасти забавляясь.

– Ромео… – Я закатила глаза. – Твои руки…

– Снова тебя удовлетворят. И я буду наблюдать, как ты отдаешься желанию. Я буду наблюдать, как ты таешь в моих объятиях. Мне это нравится, Мол. А тебе? Я буду контролировать каждую твою потребность, – прошипел он сквозь стиснутые зубы, глубже погрузив в меня свои пальцы.

– Да… Да…

И ему это удалось. Он превосходно чувствовал каждый сигнал моего тела.

Вздрогнув, я пронзительно вскрикнула и обмякла у него на груди. Мы лежали в таком положении довольно долго. В конце-концов он убрал руки, застегнул молнию на джинсах и притянул меня на колени. Полностью обессилев, я закрыла глаза и задремала, прижавшись к его теплой груди и наслаждаясь его легкими прикосновениями к моей щеке.

Я начала пробуждаться, когда Ромео аккуратно повернул меня и прижал к себе спиной.

– Солнце садится. Я подумал, что ты захочешь полюбоваться закатом вместе со мной.

Волна счастья охватила мое сердце.

– Мне бы этого хотелось.

Небо горело кроваво-красным, а когда большая круглая сфера спряталась до середины, окрашивая пространство розовыми оттенками, ручей засиял золотом.

Дыхание Ромео рассеяло воздух у моего уха.

– Расскажи мне о своей семье, Мол.
Осколки паники вновь пронзили мою грудь. Я вздрогнула и напряглась, пытаясь найти хоть какое-то облегчение от страданий. Ромео, почувствовав мою реакцию, схватил меня за руку и заключил в объятия. В свои теплые, надежные объятия.

– Расскажи мне, Мол. Расскажи о своей семье. Почему тебя переполняет такая боль?

Я сделала глубокий вдох, наблюдая, как последние мятежные вспышки оранжевого солнца тянулись к горизонту.

– Я даже не знаю, с чего начать.

– Начни сначала. Я хочу знать тебя. Всю тебя, изнутри и снаружи. – Благоговение в его голосе заставило меня задрожать.

– Хорошо.

Я устроилась поудобнее и положила голову ему на грудь, чтобы слышать успокаивающий стук его сердца.

– Моя мать умерла во время родов от осложнений. Я была ее единственным ребенком. – Я зажмурилась, сосредоточившись на объятиях Роума, и снова открыла глаза, смотря на тихую гладь ручья, позволяя неподвижной поверхности подарить мне покой. – У меня есть ее фотография. Я очень на нее похожа.

– Значит, она тоже была красивой? – спросил он, целуя мое обнаженное плечо. Я расцвела от его слов и еще сильнее прижалась к нему.

– У моего отца не было семьи, только бабушка. Она жила с нами. Когда мне было шесть, умер и он. – Я подняла длинную травинку и принялась теребить ее пальцами. – Я помню все так, как будто это было вчера. Когда я вернулась домой из школы, расстроенная бабушка сидела в гостиной. Она сказала, что папу забрали на небеса. – Я покачала головой, смеясь невеселым смехом. – В то время я думала, что меня наказывают за то, что я плохо себя вела. Но вскоре выяснилось, что он умер не от болезни и не потому, что меня наказывал Господь… Папа в тот день, как обычно, проснулся, проводил меня, свою маленькую девочку, в школу, потом залез в ванну и перерезал себе вены.

Роум тихо выдохнул позади меня, и от его теплого дыхания волоски на моей шее встали дыбом.

– Дерьмо, детка. Я не думал… Мне очень жаль.

Сила его сострадания позволила мне впервые в жизни поговорить с кем-то о мрачности того времени.

– Я не знала, как справиться с тем, что сделал отец. Я понимаю, что он не мог жить без моей матери, но ведь у него была я. Он был нужен мне. Почему у него не получилось найти в себе силы ради меня? Или ради бабушки? В своем предсмертном письме он написал, что однажды я его пойму, но я по-прежнему не могу представить, как отец может оставить свою дочь совсем одну на белом свете.

Я чувствовала, как во мне нарастает раздражение, горечь сочится от каждого воспоминания.
Роум оставался моей надежной, молчаливой опорой.

– Спасительной благодатью всей этой хреновой ситуации, полагаю, стало то, что я всегда была умной. В семь лет мой преподаватель предложила мне пройти тест в «Менса». Сдав его, выяснилось, что у меня аномально высокий IQ, поэтому со всем я справлялась единственным доступным мне способом отвлечения – училась и набиралась знаний. Я стала одержимой религией и философией, пытаясь выискать причину смерти моего отца и понять, почему плохие вещи случаются с хорошими людьми. Но ответа на то, что искала, я так и не получила. Потом, когда я уже начинала привыкать к своей жизни, у бабушки обнаружили рак, и в течение трех длинных месяцев я ухаживала за ней. Она слабела день ото дня, и в итоге угасла у меня на руках. Только она и я были в нашем маленьком доме. Так у меня никого не осталось.

Я глубоко вздохнула и стала смотреть, как птицы возвращаются в свои гнезда возле ручья, чтобы устроиться на ночь.

– Что потом? – подстегнул Ромео.

– После ее смерти меня определили в семью. К счастью, опекуны проживали недалеко от моего дома. Они не были особо ласковы и явно взяли меня из корыстных побуждений, но полагаю, хватало и того, что у них было безопасно. Мне было трудно справляться с тяготами жизни, поэтому я дистанцировалась от всех, не желая больше страдать. Мне было одиноко, но я… продолжала двигаться дальше. Опять же меня поддерживала учеба. Я поняла, что это мой билет, чтобы уехать из приемного дома и всех воспоминаний, которые преследовали меня в родном городе. Мне просто хотелось сбежать.

Ромео нежно поцеловал меня в оголенное плечо.

– В семнадцать я досрочно сдала экзамены и поступила в университет. Мне предложили продвинутый курс в Оксфорде. Получив диплом, я приехала сюда. Докторскую степень отправлюсь получать еще куда-нибудь.

– Значит, ты всегда сбегаешь? – резко выдохнул Роум.

Я напряглась и попыталась отодвинуться, чтобы не слышать, как назвали мою жизненную стратегию. Ромео лишь крепче обнял меня.

– Не сопротивляйся. Ответь на вопрос.

– Ты даже не представляешь, какой была моя жизнь! Не тебе судить!
Его голос упал до повелительно низкой октавы.

– Я тебя не осуждаю. Но ведь ты бежишь от своих проблем, так ведь?

– И что с того? У меня нет дома, нет семьи. Почему бы и нет?

– Возможно, так оно и было, но теперь у тебя есть люди, которые заботятся о тебе, по-настоящему заботятся. Я не позволю тебе убегать от меня.

Слезы застилали мои глаза. Слова Ромео настолько утешали, что мне хотелось ему поверить.

– Я не позволю тебе покинуть меня, – сурово повторил он.

Что-то внутри меня надломилось, и я заплакала, зарыдала впервые за много лет, закрыв лицо руками. Ромео гладил меня по волосам, отказываясь выпускать из своих объятий, потому что именно этим он и был – моей безопасностью… моим миром.

Когда все мои слезы были пролиты, он спросил:

– Почему ты бежала из Оксфорда?

Я пораженно вздохнула, решив быть честной.

– Оливер хотел большего. Он остался получать степень доктора философии и хотел продолжить наши отношения. Я – нет… он ничего не знал обо мне. Я никогда ему не рассказывала.

После того как мы переспали, я поняла, что больше не могу. Я думала, что близость с ним поможет нам сродниться, что это разрушит мои стены. Но я ощущала лишь удушающее разочарование. Мне казалось, что я не способна подпустить к себе другого человека. В результате я психанула. И сбежала. Вот так просто. Он проснулся, а меня уже не было. С тех пор связь я с ним не поддерживала.

Темнело. Стрекотание сверчков становилось все громче и громче. На кристально чистом небе начинали мерцать звезды.

– Так было до тебя. Я сблизилась с тобой. Впустила. Может быть, я не так морально надломлена, как думала?

Я услышала, как он громко сглотнул.

– Ты не единственная, кому хочется сбежать в тяжелые времена, детка, но с этого момента я не позволю тебе совершить очередной побег, если только меня не будет рядом.

Я повернулась к нему, и он нежно коснулся моих губ. Когда мы оторвались друг от друга, я обхватила ладонями его щеки и попросила:

– Расскажи мне о себе.

Взгляд Ромео стал холодным, он пожал плечами и отвел глаза. Его застывшее тело кричало о молчаливом отказе.

Внезапно подул прохладный вечерний ветерок, и по моим оголенным рукам и ногам побежали мурашки.

– Нам пора, – заметил Ромео.

Я крепче прижала его к себе.

– Я пока не хочу уезжать. Я хочу узнать что-нибудь о тебе.

От растерянности Ромео наклонил голову.

– Я тоже не хочу расставаться. Но уже поздно, да и тебе холодно. Давай, детка. Надо закругляться.

Роум помог мне подняться и повел за руку обратно к пикапу, никак не комментируя свое прошлое.
Как только мы выехали на автомагистраль, я заметила, что Ромео глубоко задумался. Я потянулась и взяла его свободную руку.

– Ты в порядке? Кажется, что мыслями ты далеко отсюда.

Он нервно сглотнул. Я никогда раньше не видела, чтобы он был настолько не в своей тарелке.

– Ага.

Меня это не убедило.

– Ты уверен? Выглядишь не очень.
Ромео сжал мои пальцы и с неуверенностью на меня взглянул.

– Роум, что происходит? – не отставала я.

Кашлянув, он признался:

– До сегодняшнего вечера я никогда не знал, каково это – быть желанным… таким, какой я есть.

Его слова ударили по моему сердцу сильнее, чем гранитный валун, и я чуть не заплакала.

– Зачем я тебе нужен, Мол? Я просто пытаюсь в этом разобраться.

Я придвинулась ближе и поцеловала его ладонь.

– Я просто хочу тебя.

– Вот этого я и не понимаю. Ты хочешь меня просто потому, что я это я? Такого со мной еще не было. Я агрессивен двадцать четыре часа в сутки. Я собственник и не очень хорошо отношусь к привязанностям… Что тебя привлекает?

– Тогда я первая, потому что ты мне нужен без чего-то взамен. Зачем человеку вообще кто-то нужен? Мое тело тянется к тебе. Мой разум считает, что ты мне подходишь, а моя душа признает в тебе мужчину, предназначенного мне судьбой.

Застенчивая улыбка тронула его губы, и напряженные плечи расслабились.

– Мы чертовски глубоко увязли, согласна, Шекспир? – он приглушенно пробормотал, но все его существо излучало мирное счастье.

– Думаю, это еще мягко сказано.

– Иди сюда. – Он приобнял меня за плечи и нежно поцеловал, пока мимо проносились городские огни.

Когда Роум высадил меня у парадной двери сестринства, я бросилась вверх по лестнице, радуясь тишине в доме и тому, что комната с телевизорами была плотно закрыта.

Принимая долгий горячий душ, я откинула голову назад, позволяя жестким струям бить по моим волосам и коже. Я чувствовала себя иначе. Я не могла описать, как именно. Просто… изменившейся на молекулярном уровне. Моя рука скользнула к животу, когда я вспомнила, подавляя стон, ощущение пальцев Ромео внутри меня. Он был таким неумолимым и сильным, дирижируя нашими движениями, создавая симфонию из наших всхлипов и стенаний. Подобного я никогда не чувствовала ранее.

Я вышла из душевой, прежде чем мои ноги подкосились от воспоминаний. Затем вытерлась, переоделась в фиолетовую ночную сорочку и улеглась в постель.

Через несколько минут послышался стук.

Я откинула одеяло и выбежала на балкон посмотреть вниз. Одарив меня широкой улыбкой, Ромео взобрался по решетке для вьющихся растений и почти прыгнул в мои объятия, одобрительно ухмыляясь моему выбору одежды для сна.

– Я вернулся в свое студенческое общежитие и сразу стал думать о том, что ты делаешь. Решил перестать гадать и просто прийти и выяснить.

– Тебе просто хотелось остаться снова, да? Входит в привычку?

– О, можешь на это рассчитывать, детка. После сегодняшнего дня я имею право на определенные привилегии.

– В самом деле? И что за привилегии?

– В свое время ты все узнаешь, Шекспир. А теперь двигай своей прекрасной задницей, укладывайся в постельку и в мои объятия.

Я вошла в комнату и застенчиво оглянулась.

– Не припомню, чтобы Ромео так настойчиво себя вел с Джульеттой!
Роум многозначительно поиграл бровями.

– И посмотри, что из этого вышло! Я выбрал путь с меньшим количеством смертей и большим количеством оргазмов.

Я попыталась изобразить шок, но не смогла удержаться от смеха.

– Двигай. Быстро. В. Кровать. – Он указал рукой на постель, избавляясь от одежды На нем остались только черные боксеры, низко сидящие на его подтянутом теле.

Я все еще хихикала, следуя его указаниям, когда он прыгнул за мной. Я тут же сменила хихиканье на тихие стоны, потому что его пальцы пробрались под мою ночнушку и начали меня ласкать.

– А теперь касаемо привилегий…