Глава 43. Данил
Я всегда думал – живи, по совести, Данил, и тогда всё будет хорошо. Как надо. Жизнь как правильный чертеж, на котором всё на своих местах. Не размазанный. Потому что хвосты подчищать не надо. Терпеть не мог «грязные хвосты» и человеческие ошибки.
Встречался с правильными девушками, дружил с нужными отцу людьми, в том числе с Морозовой. Практически не общался с матерью. С родной мамой, блядь. Отгородился от неё полностью просто потому, что у самого, как у неё, сил уйти от отца не хватило.
Её цена свободы – собственный ребенок, а моя?.. Моя цена какая?..
И ведь у каждого достойного человека за грудиной должен быть внутренний компас. Мой – если честно, долгое время был сам отец.
Именно к его видению «что такое хорошо, а что такое плохо» я долгое время относился как к непреложной истине.
Как к аксиоме.
Относился ровно до тех пор, пока не догадался, что «контора» обратила внимание на меня, обычного пятикурсника регионального вуза, не просто так.
Успешному сенатору позарез нужны связи, а ещё больше информация. Кстати, информация о том, что я попал в щекотливую ситуацию, всплыла у сотрудников службы безопасности тоже уж слишком вовремя. Не удивлюсь, если и тут Вячеслав Андреевич постарался. Он, как никто другой, знал, что нет в мире такой силы, способной противостоять моему убеждению о непоколебимости семейной репутации.
Да и к тому же бывший мэр мог решить вопрос с предпринимателем Афанасьевым, так сказать, малой кровью. Рычагов воздействия было предостаточно.
Сейчас, два года спустя, я вижу картинку полностью. Да и Юля в безопасности.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю, открывая дверь в ванную комнату.
После нашего разговора у неё случилась настоящая истерика, затем ожидаемо разболелась голова, началась тошнота.
Каким идиотом надо было быть, чтобы это всё допустить?..
– Таблетки, кажется, помогли. И после душа лучше, спасибо, – вздыхает Юля.
Она убирает полотенце с головы и вытирает им влажные волосы. Каждое движение будто в медленном воспроизведении. Слабо улыбается.
– Напугала меня, малыш, – качаю головой.
Скептически осматриваю бардак на полке в душевой. Кучу цветных банок разных размеров, щеток и мочалок. На женскую баню хватит, клянусь.
Юля такая Юля…
– Прости, – она бросает на меня короткий, виноватый взгляд.
– Я заказал ужин.
– Я не хочу. Твой папа меня покормил.
ЗВИЗДЕЦ!..
Сжимаю зубы до противного хруста. Сука. Всегда тут как тут.
– Хорошо, завтра съедим.
Юля хмурится, кивает и подходит ближе.
Вплотную.
Утыкается лбом в мышцы на груди и ласково соединяет руки у меня за спиной. Глотнув воздуха, пятерней собираю гладкую ткань сорочки на талии.
– Ну чего ты? – хриплю, приподнимая острый подбородок.
Заглядываю в распахнутые глаза.
Припухшие веки, бледная кожа и ярко-алые манящие губы.
– Давай спать, – говорит Юля, поднимаясь на носочки. – Пожалуйста, Дань.
Я в шоке, как она пахнет. И в шоке, как теперь… без этого-то.
Сплетаемся языками в бешеном танце. Юля стонет, выгибается, вибрирует в моих руках.
Подцепляю длинные ноги под ягодицами и несу в спальню. Дышим оба рвано, будто на пределе.
На пределе сил, возможностей и… времени, черт возьми.
– Мне надо раздеться, малышка, – хриплю, пытаясь отлепить тонкое тело от себя.
– Не-ет. Не хочу…
Она мотает головой и только сильнее сцепляет руки и ноги у меня на шее и пояснице.
– Окей, – вздыхаю, напряженно улыбаясь.
Снять рубашку и брюки с пятидесятикилограммовой девицей на туловище – то ещё приключение, но я находчивый. Быстро справляюсь.
– Давай-ка спать, – бормочу, игнорируя внушительный стояк в трусах. – Боюсь, что у тебя опять голова разболится.
– Не-ет, – снова отрицательно трясет головой. – Я хочу тебя. Хочу… почувствовать. Только ты и я. Пожалуйста…
Укладываю на кровать, сдергиваю сорочку и усаживаюсь рядом. Юля соблазнительно вертится на простынях. Наблюдаю за гибким телом, понимая, что совсем скоро жизнь изменится.
Это всё равно что жить рядом с Экватором, а потом резко оказаться на Северном полюсе.
Раздетым. Хотя в моем случае, пожалуй, на Северном полюсе я жил с самого детства, и раздела меня именно Юля.
Она как фотовспышка. Яркая, соблазнительная, мерцающая. Одновременно освещает всё вокруг и ослепляет до искр в глазах.
– Потрогаешь себя, малышка? – Шепчу, костяшками пальцев поглаживая нежную кожу с внутренней стороны бедра.
Юля разводит ноги и ладонью оглаживает розовую промежность. Мой взгляд хаотично бродит по желанному телу. Приоткрытые от удовольствия губы, тонкая шея, аккуратные, точеные соски, впалый живот – всё жадно фиксирую.
Вы пробовали когда-нибудь сфотографировать фотовспышку на память?
Даже не пытайтесь. Потому что это невозможно.
Сколько бы я ни вспоминал ту ночь в Москве, сейчас реальность будто бы цветная. Картинка многослойная, живая.
Прикрываю лицо ладонями и тру с силой.
– Тормози, – ворчу, подцепляя резинку трусов.
Извлекаю из брюк презерватив.
– А ты успей, попробуй, – закатывает она глаза.
Засранка. Дразнит.
Быстро раскатываю латекс и нависаю сверху. Вхожу без прелюдий. Тоже умею дразниться, мелкая.
– Ох… – вопит Юля, оцарапывая мои плечи.
Пищит, пока вдалбливаю извивающееся тело в кровать.
– Да-а-нечка, – хрипит, когда взрывной волной её накрывает оргазм. – Ещё.
Тихо смеюсь. Вот неугомонная.
Развожу стройные ноги пошире, сгибаю их и приподнимаю.
Впечатываюсь на всю длину, не переставая наслаждаться видом.
Она кусает губы, прикрывает глаза локтем, снова кончает. Догоняю её, изливаясь в презерватив, и крепко обнимаю.
Привлекаю к себе. Юля тяжело дыша, начинает монотонно шептать:
– Я так надеялась, что ты меня полюбишь… Так надеялась. Ты обещал мне год.
– У меня его не оказалось.
– Ты мне обещал…
Её способность перевоплощаться из манкой, громко кончающей на члене женщины в малолетнего ребенка, снова бьет по мозгам. Наотмашь, не жалея.
– Прости, – прикрываю глаза.
– Ты… ты просто не успел в меня влюбиться. Если бы всё было так, как ты обещал, если бы мне немного времени, ты бы не уехал.
– Не рви мне душу, Юля. Пожалуйста.
А я не буду рвать её тебе признаниями. Один-один.
– У тебя нет души, – вдруг вскрикивает она. – Нет её. Ты холодный, тупой Айсберг.
Прикусываю щеку с внутренней стороны до соленого вкуса крови во рту.
Юля агрессивно бьёт кулаком. Напрягаю пресс, принимая удары, которые длятся до тех пор, пока у неё не заканчиваются силы. Тогда она двумя ладонями со злостью отталкивает меня от себя и отворачивается. Прячет обнаженное тело в кокон из одеяла.
– Не трогай меня больше, – приказывает.
– Хорошо.
Дышит как паровоз. Превращается в разъяренную львицу.
– Я другого полюблю, понял? Мы с ним поженимся, и у нас будет семья. Настоящая. Без тупых Айсбергов.
– Понял…
– И я ему рожу десять детей. Понял?
– Чего ж тут непонятного.
– А ты едь в свою Москву… Ненавижу тебя.
Горько плачет.
Протягиваю руку и нежно трогаю хрупкое плечо.
– Иди ко мне, малышка, – шепчу в тишине. – Ну?
Тяну на себя.
Она поддается. Шепчет, извиняется. Какое-то время ревет мне в шею, а потом затихает.
– Ты… помнишь, ты говорил, что уйдешь, когда я усну?
– Помню.
– Я хочу, чтобы ты ушел. Сегодня.
Её тело напрягается, каучуковым становится. Она вся как оголенный нерв. Потому что живая.
Настоящая. Второй такой нет.
– И больше не приходи. Пожалуйста, больше не приходи, Дань. Я сама не смогу с тобой расстаться. Ты ведь видишь?
Склоняюсь и мажу губами по влажному виску. Дышу, словно впрок. Каждой клеткой тела дышу, черт возьми.
– Вижу. Спи спокойно, Юля. Я всё сделаю сам…
______________________________________
Звездочки)
Люблю❤️