Мой препод - лёд

– При выполнении разреза здания… В скобках – сооружения… Положение мнимой вертикальной плоскости разреза принимают, как правило, с таким расчетом, чтобы в изображение попадали проёмы окон, наружных ворот и дверей.

– Повторите, – кричат с последней парты.

Закатываю глаза и тяжело вздохнув, сжимаю края деревянной трибуны.

– … проёмы окон, наружных ворот и дверей, – повторяю.

Окидываю взглядом аудиторию и пытаюсь не скрипеть зубами, когда вижу длинную лапу Рудакова на плече у Гаврилиной, которая вот уже час в очередной раз упорно делает вид, что меня не существует.

Обиделась, твою дивизию.

Трахать её – идея настолько хреновая, что я третий день сам от себя охреневаю. А не трахать – выше моих сил.

Это уравнение с несколькими неизвестными и тем более известными в виде моего папаши и, как минимум гребаного чувства ответственности, я верчу в голове семьдесят два часа. Туда-сюда. В отличие от Менделеева, который увидел свою таблицу во сне, даже ночью решение не приходит.

Всерьёз подумываю найти яблоню. Но вместо неё по моей башке не хило ударяет вид Юли, мило улыбающейся этому клоуну.

Против воли продолжаю лекцию:

– По участкам, особенности которых не выявлены в основных разрезах… проводят частичные, в скобках – местные, разрезы.

Вообще, этот материал должен давать профессор, а моя зона ответственности – практика и семинары. Но в связи с тем, что главное светило нашей кафедры одолел грипп, все оставшиеся часы у первокурсников свесили на аспирантов.

– Рудаков, – не выдерживаю.

Твою мать.

Где моя спокойная жизнь?

– Да? – удивленно поднимает на меня морду крашенный.

– Пройди к доске.

Устало вздыхаю и усаживаюсь за стол, складывая руки на груди. Раскачиваюсь на стуле, при этом не сводя глаз с Гаврилиной.

Пока её дружок шагает ко мне навстречу, Юля скучающим взглядом проходится по мне. Интереса не более чем к тряпке для доски. Даже к ссущей собаке лучше отношение.

Пытаюсь пробить её черепушку с помощью ежедневных линз.

– Ну, вышел, – дерзко выговаривает Рудаков. Мешает мне.

– Ну, молодец, – отбиваю и, громко ударив ножками стула, пытаюсь отыскать в папке на столе нужный файл. – Выполни разрез здания и изобрази его на доске, – смерив парня равнодушным взглядом, передаю фотографию многоэтажного дома.

– Но это ведь сегодняшняя тема, – хмурит он полувыбритые брови.

– Тогда тем более. У тебя не возникнет проблем с этим.

Клоун хмыкает. Я, вспоминая свою спокойную жизнь, продолжаю:

– Можете позвать подружку, с которой мило беседовали, пока остальные ваши однокурсники работали на паре.

Юля снова раздирает мою кожу взглядом. На этот раз щёки вспыхивают, а губы раскрываются от возмущения.

Блядь.

Эти губы – мой личный фетиш. Пухлые, ярко-красные, влажные.

– Сам справлюсь, – буркает Рудаков.

– Вэлком, – снова пригвождаю Гаврилину взглядом.

Скалюсь.

Она сжимает зубы. Они у нее, бесспорно, в силу возраста острые, но у меня хватка пожестче будет.

Оставшуюся часть пары делаю вид, что не замечаю, как меня препарируют зеленые, раскосые глаза, и с маниакальным удовольствием мучаю ряженого.

Всё-таки в преподавательстве есть свои плюсы. Глупо отрицать.

– А что это за линия? – киваю на доску, поправляя часы на запястье.

– Кровля, – шмыгает носом парень.

Кажется, поплыл. Из аудитории то и дело раздаются одиночные смешки, которые я поддерживаю ухмылками.

– Какой линией на разрезе обозначается кровля? – отпускаю вопрос «в студию».

– Тонкой, – отвечает умная староста.

– Всё верно, – перевожу взгляд на доску. – Это тонкая линия, Рудаков? Или у меня в глазах троится?

Он пыхтит. Сердится, как пятилетний парень.

Отвлекаюсь на телефон. В Телеге входящее сообщение.

«Хватит, пожалуйста».

Задеваю взглядом ослепительно красивое лицо, и быстро печатаю ответ.

«Не понимаю, о чем ты, Юля».

«Пожалуйста».

Дополняет просьбу умоляющими смайликами.

«Данил Вячеславович…»

Сучка мелкая.

Сто процентов в курсе, что меня это её поклонение с придыханием, жесть как заводит. Член того и гляди ширинку протаранит.

Подумав, печатаю:

«После пар жду на автостоянке. Сам отвезу тебя домой».

«Хорошо» – получаю «послушное» сообщение.

Мне нравится.

С удовлетворением откладываю телефон и решаю закончить экзекуцию на сегодня.

– Садись на место, Алан.

– На своё?

– Как видишь, от Гаврилиной тебе лучше отсесть. Вы плохо друг на друга влияете. Она пока тоже не блистает…

***

– Привет, – звонко здоровается Юля.

Пытаюсь отвести взгляд от белоснежных колготок.

Киваю и поворачиваю ключ зажигания. Украдкой наблюдаю, как Юля прячет ладони. Господи, ну что ещё?

Ухватившись за локоть, изучаю запястье.

– Это что такое? – нахмуриваюсь.

– Аллергия, – шепчет она, убирая расчесанные руки за спину.

– Судя по сегодняшней паре, не на краску для мужиков и гель для бровей?

Юля смеется, прикрывая рот.
С неохотой отвожу от нее взгляд и качаю головой.

Девчонка совсем. А кроет ни хрена не по-детски.

– Поехали, – бормочу.

– Я не домой, – робко проговаривает. – Вернее, не к родителям. Я там больше не живу. Переехала.

– Ты… что? – морщусь.

– Переехала.

– Куда, блин? – усмехаюсь.

– В квартиру.

– В чью?

– В свою.

Закрываю лицо руками и как следует его растираю.

Твою мать.

Это не девка, а бенгальский огонь на моей могиле.

Снова осматриваю вздернутый нос, узкий подбородок и ярко-красные губы, которые она сердито кусает.

Её колени настолько худые, что я мог бы обхватить их оба одной пятерней. Ещё сильнее мне хочется их развести…

Но как… Переехала? Она дальше дома на пару часов выйти боялась. А тут одна… в пустой квартире.

Разминаю шею и подозрительно осматриваю её руки.

Бесцеремонно снова хватаю узенькую ладошку. Юля вскрикивает, когда я резко задираю мягкую манжету куртки.

– Твою мать, – шиплю, осматривая припухшую кожу, ещё недавно ровную и бархатистую, а сейчас покрытую расчёсанными рытвинами. – На хрена ты это делаешь, Юля?

– Не ваше дело, – через силу пытается вырваться из захвата.

Зажимается, боится.

Будь сейчас у меня перед глазами сынок Афанасьева, я бы снова сравнял его с землей. Его мозги на асфальте – моя мечта, которая так и останется мечтой.

К сожалению.

Озираюсь по сторонам, понимая, что мы все ещё на стоянке университета. Надо быть осторожным. В первую очередь, это Юлина репутация.

– Ладно, расслабься, малыш, – мягко проговариваю, потирая бровь. – На новоселье позовешь?

В зеленых глазах оживают озорные искорки-чертята, а пухлых губ касается легкая улыбка.

– Позову.

Умиротворенно вздыхаю и растекаюсь по сидению.

– Ну, тогда диктуй адрес, Мозгоклюйка.

______________________________________

Звездочки)

Люблю❤️