Глава 21. Юля
– А ещё папа обещал, что отдаст мне свою фабрику по производству обуви, – выговаривает Стасик.
Утопая в подушках мягкого дивана, борюсь со сном.
– Зачем тебе обувная фабрика? – удивляюсь, зевая, и ставлю пустой бокал на стол.
Икаю. Тут же смущаюсь.
– Да ты чего, Юлька? Это сейчас тренд – покупка одежды и обуви «ноу-нэйм». Главное, отшивать актуальные модели и можно не заморачиваться с брендом.
– Ты можешь жить круглый год на деньги отца и вообще не заморачиваться, – смеюсь.
Последние лет пять Стасик так и делает.
Облизывая пересохшие губы, убираю волосы за плечи.
Внутри меня будто протрезвевшие клоуны только что уснули. Ещё довольно радостно, но уже сонно.
Надо как-то определяться с программой на ночь…
Эмм…
Опустив голову набок, изучаю Ковалевского. Из-за тотального безделья он может посещать тренажерку семь дней в неделю и судя по раздутым мышцам на руках, так и делает. Объятия и пара поцелуев в уборной дали мне уверенность, что от Стаса приятно пахнет люксовым мужским парфюмом, а в полости рта проведена обязательная ежегодная санация.
Улыбаюсь сама себе.
А ещё я знаю Стасика с детства, и он точно, как плюшевый мишка на прибитой к стене полке в моей комнате.
Абсолютно безопасный.
Наши отцы знакомы…
В туалете, когда он меня целовал, я пробовала закрывать глаза. Мне понравилось. Не так, как в московском номере Милохина…
Но всё же. Не будем равняться на эталон.
В последние дни я с упорством трудоголика создавала «шорт-лист имени лишения девственности Юли Гаврилиной» и сейчас делаю вывод, что отобрала лучшую кандидатуру.
Он взрослый, тоже мне знаком и… чем-то напоминает моего Льдинку.
– Выпьешь ещё шампуня, Ю? – спрашивает Стас, окидывая взглядом мой короткий черный сарафан с изображением Микки-Мауса на груди, и кивая на шампанское.
– Нет, – мотаю головой, пытаясь подняться и одернуть короткий подол.
– Тебя домой отвезти?..
Замираю, прислушиваясь к внутренним ощущениям.
Я немного переборщила с пузырьковой анестезией, но увиденный мной поцелуй взасос Данила Вячеславовича с какой-то очередной белобрысой жабой подстегивает лишиться девственности с помощью Стасика уже сегодня.
Слава богу, Милохину с барышней себя не выдала. Какой-то старушке в конце зала стало плохо, и я быстро ретировалась.
Злая, как черт.
– Можем, ко мне поехать? – улыбается Ковалевский.
– Даже не знаю, Стасик.
Чуть наклоняюсь и ещё раз прогоняю в памяти случившееся в туалете. Две синих галочки, означающих, что Данил Вячеславович получил мой жаркий «привет», меня беспокоят.
Беспокоят так, что сердце заходится. Думаю… вызов принят.
Он не сможет не принять его. Потому что субординация для Мистера Льда не пустой звук, а я в очередной раз прошлась по ней своим крохотным тридцать шестым размером…
– Поехали, Юль? – тянет Ковалевский. – Тебе будет хорошо, обещаю.
– Иди-ка ты на хер, Стасик, – слышу грубоватый низкий голос за своей спиной.
Позвоночник тут же коркой покрывается.
Матушки-батюшки. Доигралась.
Пытаясь успокоиться, на уровне глаз равнодушно рассматриваю кожаный ремень, стройные бедра и твердый проработанный пресс, упакованный в тонкий свитер.
– Здравствуйте, Данил Вячеславович, – с улыбкой произношу, хотя внутри от страха желудок сжимается. Тут же отчитываюсь перед Ковалевским. – Это мой преподаватель по архитектурно-строительному черчению, Стас. Поздоровайся, пожалуйста. Будь вежлив.
– Преподаватель? – выговаривает Стасик немного обиженно и расправляет плечи. – Здравствуйте.
Руку для приветствия вновь прибывшему не подаёт.
– Ага, – киваю, разглядывая свой свеженький блестящий маникюр. – Представляешь, как система образования работает, да?.. Индивидуальный подход… Эх.
Решив наконец-то закрыть проблему с сушняком во рту, тянусь за тяжелой бутылкой, извлекаю её из металлического ведерка и подношу к своему бокалу
– Что вы… – взвизгиваю, когда Милохин, касаясь кожи, грубо выдирает из моей ладони шампанское и разбрызгивая его по столу, ставит обратно.
– Где твои вещи, Юля? – спрашивает слишком спокойно.
Задираю голову и осоловело рассматриваю его внешний вид.
Чертовы Милохины гены! Один взгляд и внизу живота становится приятно так, как я уверена, за всю ночь не было бы со Стасиком.
Что это с Данилом Вячеславовичем?..
Глаза бешеные, волосы, всегда аккуратно уложенные на пробор, сейчас в кучу, на скулах желваки играют так, будто хотят сами себя перемолотить.
Он выглядит так, словно всегда идеального Кена сняли с полки, достали из коробки и отнесли в песочницу, где хорошенько, взявшись за ноги, покопались им в песке.
И… хм… это была я?.. Я же… просто пошутила?
– Мои вещи в гардеробе, – отвечаю ему устало.
Данил Вячеславович грубовато хватает меня за локоть и тянет из-за стола. Подол задирается, предоставляя во внимание всему заведению кружево черных чулков. Резко очерченные губы сжимаются.
– Юль? – удивленно спрашивает Стасик.
Даже не сопротивляется этому варвару. А если бы меня инопланетяне ночью утащили? Он бы также лежал и тянул: «Ю-юль»?
– Прости, – пожимаю плечами и, наклонившись за своей сумочкой, выговариваю, – видимо, чертежи ему мои опять не понравились. Та-а-акой ответственный, – закатываю глаза.
– Заткнись, – цедит Милохин мне, и придерживая талию одной рукой, извлекает из кармана брюк бумажник. Обращается к Стасику: – Сколько с неё?
– Вот счёт, – кивает Ковалевский на стол.
Округляю глаза от возмущения.
Вот жмот!
Милохин открывает деревянную коробочку, раздувая ноздри читает счет и усмехается.
– Тут целая простыня. Вы не вдвоём были?..
– Вдвоём.
– Ты всё это съела сама? – иронично кивает на «простыню» Милохин и бросает в коробку деньги.
– Я когда пью, всегда много закусываю, – скучающе веду плечами.
И когда нервничаю тоже.
Длинные пальцы на моей руке обжигают. Хватка то слабеет, то увеличивается. Это даёт мне четкую установку – как только мы останемся вдвоём, меня постигнет страшная участь – «а-та-та» от Милохина.
Прикрываю глаза и, будучи уверенной в том, что он не даст мне упасть, переставляю ноги.
Кое-как одевшись в гардеробе, выбираемся на улицу. Не сказав ни слова, Данил Вячеславович запихивает моё бренное тело в «Мерседес».
– Зачем вы это сделали? – тут же кидаю претензию, когда он усаживается в кресло.
– Что именно?
– Забрали меня от Стаса.
– А ты хотела остаться? – сверкает в темноте глазами.
Резко отшатываюсь.
– Хотела ещё раз попробовать… секс, – вздыхаю. – Со Стасиком.
– Бля-я-ядь, – цедит он сквозь зубы и судя по звукам несколько раз размашисто бьёт себя по щекам. – Ты идиотка, Юля. Конченая идиотка.
Молча выношу оскорбление. Пусть думает, как хочет. Мама говорит, что каждый человек судит через свою призму, поэтому не стоит обращать внимания на чужое мнение.
Хотя… всё равно обидно, – думаю уже через пару мгновений.
– Почему идиотка? – проговариваю хрипло. – Что ж мне теперь… всю жизнь ходить девственницей, если вы меня не хотите?
– Я что? – усмехается.
Бьёт по рулю кулаками.
Пропускаю его вопрос мимо ушей и продолжаю говорить, что собиралась:
– В конце концов, есть еще мужчины на земле, и у них, слава богу, есть члены.
Кажется, последнее слово ещё несколько мгновений медленно оседает эхом в салоне.
– Что-что у них есть? – спрашивает Милохин непонимающе. Зловеще.
Будто не расслышал.
Поворачиваюсь к нему и смотрю прямо в глаза.
– Повтори, что ты сказала, Юля, – опасно просит.
– Чле-ны, – пищу, тяжело дыша.
Синие зрачки расширяются, наполняясь до краев чернотой. Холодный северно-ледовитый океан в его глазах превращается в кипящую нефть…
Вж-ж.
Одним резким движением, Милохин вместе с креслом отъезжает назад и разводит ноги шире.
– А ну-ка, иди-ка сюда, – хрипит, ухватываясь за мою талию и резко тянет на себя, как воланчик.
Я всегда знала, что в день, когда Милохин дотронется до моего тела по собственному желанию, я съеду с катушек, но даже не догадывалась, что это будет именно так.
Моя грудь становится тяжелой, а тело будто восковым. Плавится под его напором.
Соприкосновение наших губ выбивает хрипы у обоих.
Милохин присваивает себе мой рот не так, как это было в Москве, а будто по-настоящему. Не сдерживаясь.
В раз пять грубее.
Упираюсь в широкие плечи.
Получив официальный доступ к огромному, каменному телу, проверяю его на твердость. Каждый сантиметр торса, ключиц, шеи, затылка.
Я точно сгорю..
– Боже-е, – сладко стону, не в силах сдержаться.
– Заткнись.
Продолжаю сохранять оборону в поцелуе недолго. Вспоминаю, как еще несколько часов назад он целовался с белобрысой и жадно присасываюсь к его языку.
Горячему, влажному. Такому же основательному, как он весь…
Я хочу снять с его рта скальпель своими зубами. Хочу. Хочу. Чтобы ни капельки вкуса другой женщины в его слюне не осталось.
Моя задница больно впивается в руль, но Данил Вячеславович великодушно её подбирает и оглаживает открытую крохотными стрингами кожу. Подцепляет тонкий подол сарафана и фиксирует его на талии.
В момент, когда его язык ритмично трахает мой рот, ни разу ни нежные ладони больно бьют по ягодицам и тут же до блестящих искр из глаз щипают воспаленную кожу.
– Ай, блин, – взвизгиваю, подлетая.
– Это тебе за «фак», – хрипит он мне в рот и снова целует, повторяя издевательские «хлопки-щипки».
Не знаю, что со мной происходит, но на одну извращенку в мире явно становится больше. Потому что мне это нравится, черт возьми.
– Данил Вячеславович, – шепчу как ненормальная.
– Молчи, Юля, – цедит он сквозь зубы, утопая лицом в моих волосах.
Между нами всё полыхает, Милохин нависает и продолжает вспахивать мой рот, накачивая его слюной и крепко вдавливая в свой пах.
Трусь об него, как дикошарая белка.
Наверняка мараю брюки, но не в силах это остановить.
Секунды смешиваются с нашим желанием. Я не знаю, что вокруг происходит, какой сегодня день, как меня зовут.
Его член, сдерживаемый брюками, вбивается мне между ног, массируя самые чувствительные точки. И мне хочется, чтобы этот продолжалось, как можно дольше…
– Кончай, – приказывает он, увеличивая темп.
Когда чувствую приближение яркой, разрывающей волны, собираю во влажные ладони свитер на его груди и всхлипываю, откидывая голову назад и выгибаясь.
Кусаю губы. Прихожу в себя, вздрагивая.
– Блядь-блядь-блядь, – слышу сдавленный шепот и резко опускаю на Милохина взгляд.
Сжав зубы, он продолжает насаживать мою промежность на свой запакованный член и сопит, совершая последний толчок.
Смотрит на вздымающуюся грудь бешено. Кусает сквозь ткань соски.
– Твою мать, – хрипит, всего на секунду непонимающе царапая моё лицо пустыми глазами.
Упирается в мою шею лбом и качает головой.
– Твою мать, – продолжает повторять.
Обнимаю крепкую шею и не сдерживаюсь… Расплываюсь в довольной улыбке, потому что двадцатипятилетний член Данила Вячеславовича Милохина только что кончил в брюки, когда его рассудительный, взрослый хозяин разглядывал вышивку с Микки-Маусом у меня на груди…
______________________________________
Звездочки)
Люблю❤️.