Глава 5. Утро новой жизни
Утро началось как обычно — тело после ночной экзекуции болело, но женский голос внизу требовательно позвал:
— Гарри!
«Гарри? Не «мальчишка», не «урод», даже не «ненормальный»??? Я что, всё ещё сплю?!»
— Спускайся, завтрак на столе!
«Нет, я не сплю ; я - умер!»
— Гарри! Ты встал?!
На требовательный окрик изо рта вылетели привычные слова:
— Бегу, тётя Петуния!
Внизу повисла тишина: перестали греметь кастрюли и шуметь вода. «Что случилось? Почему так тихо? Скорее вниз!»
Сбегая по лестнице, Поттер поёжился от жжения в спине: всё-таки дядюшка постарался, не пожалел сил. Пришлось сбавить темп. Ступени под ногами скрипели (странно, вчера такого не было), да и изрядное количество пыли не могло появиться в доме у тётки-чистюли... Сердце Гарри билось, как у загнанного огромным злобным псом котёнка, но незримая сила толкала его вперёд.
Спрыгнув с последних ступенек, он опрометью влетел на кухню, да так и застыл в дверях: у стола, привалясь к стене, сидела незнакомая черноволосая женщина и... плакала! Тихие слёзы безостановочно текли у неё по щекам, а незнакомка будто совсем их не замечала и тихо что-то бормотала про себя.
Поттер был на сто, нет — на тысячу процентов уверен, что видел эту женщину впервые. Однако та же сила, что понукала его бежать быстрее, невзирая на боль, снова толкала в спину, увещевая и уговаривая. Он послушался: от тонких рук незнакомки шло родное (???) тепло, в которое так хотелось окунуться, завернуться, как в тёплое одеяло. Голос женщины был тих и нежен, а на лице застыла печаль. Умом Гарри понимал, что она — чужая, но душа кричала, что нет в этом мире человека роднее — сама Магия крепко-накрепко связала их жизни. Гарри медленно подошёл и, опустившись на колени, нежно погладил её по руке:
— Ну, что Вы... что... не плачьте...
Казалось, это добило женщину — она зарыдала в голос и, обняв растрёпанную макушку, притянула к себе.
— Прости меня, Гарри... если бы я только знала... Если бы я знала, что он так разозлится, я бы никогда, слышишь — никогда не разрешила бы тебе брать мою палочку! А теперь... ты меня даже не помнишь...
— Да что случилось-то? Ну, выпорол он меня, ничего страшного... Конечно, как вчера мне ещё не доставалось, но я же живой... а так — на мне, как на собаке, всё заживает...
— Так он и раньше тебя бил?! Вот сволочь! А ведь меня постоянно носом тыкал: «Вот, нормальный ребёнок, без ваших «фокусов»... Ну ничего, теперь мы ему покажем, теперь нас трое, а трое — это сила!.. Ой, что ж я сижу-то — ты ведь голодный. Давай-ка, садись за стол, покушай, будем разбираться: что ты помнишь, а что этот помёт фестрала выбил из тебя вместо магии.
Гарри усмехнулся: ругалась дама, как настоящая ведьма. Может, исполнилось его заветное желание и он теперь живёт с родителями (не беда, что приёмными)?
Пока он размышлял, каша как-то сама собой закончилась... Женщина присела рядом и то гладила по руке, то в глаза смотрела как-то уж очень просительно, что ли, или виновато...
— Ты прости, сынок: не доглядела я... Не знаю уж, где ты мою палочку откопал — я ей век как не пользуюсь... Взмахнул ты палочкой-то, а занавески возьми и загорись... Мне бы потушить сразу, а я, дура, обрадовалась, к тебе бросилась... Тобиас влетел, заорал: «опять ты или твой ублюдок непотребствами занимаетесь!», хотел меня ударить, а ты загородил меня и говоришь: «не трогай маму, это я занавески поджёг вот этим» — и палочку протягиваешь... Ну, палочку-то Тобиас, конечно, сломал, тебя — за ухо и наверх потащил, назад только через полчаса спустился и пригрозил, что, если пойду к тебе до утра, и меня до такого же состояния выдерет... Вот я и не пошла — испугалась... А если б ослушалась — глядишь, и память тебе сохранила бы... Покушал? Ну, рассказывай, что помнишь, остальное само восстановится...
Ну и что ему теперь делать? «Так, чем больше лжи, тем легче запутаться. Имя — Гарри, отец (или, скорее, отчим) — Тобиас, мама — не назвалась (ладно, оно и не обязательно), и есть ещё «ублюдок» с магическими способностями — интересно, он — как Дадли, или нормальный? Ладно, будем решать вопросы по мере их поступления».
— Сынок, ты что ж молчишь?
«Ой... задумался...»
— Прости, мам, — отмер Гарри. — Просто в голове всё перемешалось: не уверен, где правда, а где — бред...
— Ты не бойся, начинай, а там мы уж вместе разберёмся, давай...
— Ну... Я — Гарри, мне пятнадцать лет, день рождения — 31 июля... — Остановился, взглянул на женщину (маму!) — спокойная, значит, пока всё верно...
— Продолжай, не бойся...
— Ну... я вам с отцом не родной... — выпалил он и от страха зажмурился и голову в плечи втянул: что сейчас будет?
— Ах он орочья отрыжка! Рассказал-таки... Ну, ладно, может, оно и к лучшему... Да ты не смущайся — мы тебя с годовалого возраста воспитываем, ты давно уже часть нашей семьи. Отец до вчерашнего вечера тебя вообще больше Северуса любил...
«Ещё раз «ой!»... Имя-то какое знакомое... Уж не в семейство ли Снейпов забросила меня судьба-индейка*? Интересно, а он старше или младше? Сейчас спросим...»
— А Северус — это?..
— ...твой старший брат, он в этом году на шестой курс Хогвартса перешёл...
— Ясно, а я, значит, дома сижу, в Хогвартс не хожу?..
— Нет, конечно: я же думала, ты — сквиб, поэтому мы с тобой только теорию учили, уж очень ты просил... А вчера вот, первый выброс... — И снова у мамы (как тепло-то на душе!) глаза на мокром месте — надо с этим заканчивать, переводим тему:
— А Северус сейчас где?
— Так в Лондоне, я его к Малпепперу за мазью от ссадин и синяков послала — могла бы и сама сварить, да ингредиенты закончились... К вечеру должен быть...
Гарри вздохнул: ну хоть события «его» прошлого не сильно отличаются от тех, что он пережил, слава Мерлину! Теперь вот «братца» дождаться... «А какие у нас отношения, кстати? Если у этого Северуса характер тот же, что и моего мастера зелий — мне конец! Конечно, я — любимый сыночек, а его шпыняют... Ну, ничего — пробьёмся... А сейчас — принимаемся за дела. Вон мама какая усталая сидит...» Собрал тарелки, отнёс в раковину, стал мыть. Мама всхлипнула...
____________
* - Часть пословицы «Натура — дура, судьба — индейка, а жизнь — копейка.» Значение — бесшабашность и полное безразличие к своей собственной жизни или судьбе другого человека, идущего на риск.