Глава 3. "Хочешь расслабиться?.."
Утро у Гарри началось как обычно... Ну, почти: вместо тёти Петунии его поднял противный треск старого будильника, который Дадли когда-то со всей дури запустил в стенку.
На цыпочках спуститься на кухню, да так, чтобы ни одна ступенька не скрипнула.
Если сейчас разбудить дядю (это после ночной побудки) хорошего не жди... Далее по-быстрому приготовить классический английский завтрак — бекон с яйцом, поджаренные тосты с маслом и джемом, и, в качестве извинения, кофе по-турецки, со специями. Обычно Гарри ограничивался простой арабикой с молоком, но сегодня он действительно виноват...
В семь утра спустился Вернон, сонно кивнул на пожелание доброго утра, и, нахмурившись, уставился в тарелку.
— Мальчишка! — зашипел родственник. — Где моя газета?! Сколько раз повторять: она должна лежать рядом с чашкой кофе! И почему он — чёрный, ты же знаешь — я не пью чёрный кофе! Или ты решил меня с утра вывести из себя?!
— Нет, дядя. Простите, сэр, я сейчас переделаю...
— Поздно: выпью то, что есть. Но запомни: ещё один косяк — и пеняй на себя.
— Да, сэр. Простите, сэр, — заученно ответил Гарри.
— То-то же, — довольно крякнул Вернон, прихлёбывая кофе.
Но вот дверь за дядюшкой закрылась, и у Гарри закончился завод. С новой силой навалилась депрессия и усталость от бессонной ночи. Вспомнились ночные видения. Как же всё-таки вовремя появился Дурсль, ведь обычно после зелёной вспышки он видел дух Седрика, который плевал ему в лицо и, называя трусом и предателем, обвинял в своей смерти:
- У меня была девушка — Чжоу, я мог бы ещё жить и жить! Это ты — никому не нужный сирота, а у меня были родители и младшая сестра (от автора: моя придумка), как они без меня?!
Да, хорошо, что этой ночью эти обвинения так и не прозвучали...
Вымыв посуду и прибрав в доме, Гарри вернулся на кухню. Стоит позаботиться об обеде заранее. Он решил приготовить суп-пюре из брокколи: и быстро, и вкусно, и в рамках диеты, прописанной врачами Диддикинсу.
Нарезая кубиками картофель, Гарри задумался: почему при всей своей любви и умении готовить, у него не получаются зелья? Ответ напрашивался сам собой — не сложились отношения с преподавателем. А почему? Что было бы, покажи он тогда, на первом курсе, свои записи Снейпу сразу после урока? Ведь это так просто — объясниться. Так почему он этого не сделал? А теперь уже поздно: отношения испортились окончательно, а жаль. Ведь он единственный, кто не обвинял его в случившемся, он просто молча сочувствовал!
Прошло ещё полтора часа — и суп был готов. До приезда родственников оставалось часа два... Гарри поднялся в свою комнату и прилёг — может удастся немного поспать. Только закрыл глаза — начался обычный иллюзион... Проснувшись от собственного крика в холодном поту, решил больше не спать — бесполезно: не отдых, а одно мучение. И тут снизу раздались привычные крики: приехали...
Гарри медленно поднялся с тахты, что служила ему постелью, и направился вниз. Не успел. С кухни раздался возмущённый вопль Большого Дэ:
— Это что за жижа болотная?! Я такое есть не буду!
Появившийся в дверях Поттер, кипя от ярости, наблюдал, как кузен выливает суп, на который он убил два часа собственного времени, в раковину! А потом со злобной усмешкой кричит матери:
— Мам! А уродец ничего не приготовил!
Войдя на кухню, Петуния всё поняла, но не ругать же сыночка за подставу? Вместо этого она, поджав губы, ответила:
— Что ж, если еды нет — значит, мальчишка сыт, а мы можем поесть в том кафе, где подают твою любимую пиццу. Пойдём, дорогой!
Проходя мимо Гарри, Большой Дэ показал ему язык. Тот только глаза закатил: ну, прям как маленький... Кузену реакция не понравилась.
На протяжении нескольких дней Дадли пытался «растормошить» Гарри всеми доступными способами: и пихал его, и пинал, и подножки ставил — всё без толку, ходит, как в воду опущенный. На толчки-пинки не огрызается, подножки на автомате перепрыгивает — скучно...
Да ещё и по ночам из его комнаты всхлипы-стоны раздаются... Большой Дэ заинтересовался: что там такое уродец вытворяет? Подкрался к каморке, приоткрыл дверь, заглянул одним глазком — и так и сел: на разворошенной постели калачиком свернулся худющий подросток, закусивший, нет, практически полностью засунувший в рот кулак, а сквозь всхлипы слышался стон:
— Нет!!! Только не Седрик! Не трогайте его! Не трогайте...
Первая мысль была: бежать, вернуться в свою комнату, накрыться одеялом, и забыть всё как страшный сон. Но вдруг какое-то странное (и неправильное!) чувство шепнуло: «Иди, разбуди, поддержи...» — и Дадли пошёл, осторожно так, шаг за шагом приближаясь как к дикому, загнанному в угол, зверю...
Наконец, подойдя вплотную, он потряс кузена за плечо:
— Эй, как тебя... Гарри... проснись, это только сон...
Тот резко сел на постели, дыша так, будто марафон пробежал.
— Кто здесь?! — А голос-то не испуганный, скорее — требовательный.
— Э-э-э... это я — Дадли...
— Выпить есть? — прохрипел сорванным горлом Гарри. От такой постановки вопроса
Дадли уже второй раз «присел».
— А тебе зачем?
— Друга помянуть — каждую ночь его смерть снится.
Большой Дэ выпал в осадок: где же учится очкарик, что там школьников запросто убивают!
— Весь алкоголь папа у себя в сейфе хранит. Но я могу курево притаранить: тоже расслабляет.
— Тащи, чего уж там...
— Ты это... окошко открой, чтоб дым из комнаты уходил. А то ма учует — обоим всыплет, не посмотрит, кто начал...
Гарри согласился с разумностью доводов и открыл окно. Через пять минут они стояли рядом и смолили в небо. Первая сигарета у Гарри пошла тяжело: он закашлялся после первой же затяжки. Дадли отобрал курево, постучал по спине, и объяснил, как «правильно». Поттер выслушал, принял к сведению и попросил ещё одну. Курили молча, а когда осталось лишь полпачки, Большой Дэ попрощался и вышел из комнаты.