Энджел и Кайден

Каждая лишняя секунда, потраченная впустую, могла стоить Феликсу
жизни. Феликсу, что сейчас лежал на руках Хёнджина, совершенно не реагируя
на внешние раздражители и не дыша. Если он и дышал, то этого уже просто
невозможно было отследить, как и пульс, замедлившийся до крайности. Эта
нестерпимая, жгучая, ни с чем не сравнимая боль приближающейся потери,
рвущейся ниточки связи — она заполняла собой всё. Как будто все органы
лопались друг за другом, словно ягоды в руке.
Они были в больнице, и он нёс Феликса сам. Уже не помнил, как кричал, чуть не
падая на пол, прося спасти его во что бы то ни стало — отдам любые деньги, всё,
что угодно, пожалуйста, мне не жалко ничего, только верните его к жизни. Весь
приёмный покой видел такое жуткое зрелище впервые за свою практику. Самые
страшные случаи всегда связаны с мечеными, у которых очень особенная
крепкая связь. Если один из них умирает, второй с большой вероятностью либо
умрёт вместе с ним, либо сойдёт с ума от боли потери.
Феликса забрали прямо из его рук, и это было самое болезненное ощущение: он
не хотел отпускать своего ангела от себя, он хотел быть с ним, хотя бы сидеть в
углу операционной, пусть умирать внутренне, захлёбываться рыданиями, но
быть рядом. Он осел на пол, и последним, что услышал, был диалог врача и Су:
— Он потерял много крови, потребуется переливание.
— Они соулмейты! Кровь меченого подойдёт?
И всё. И темнота.
Хёнджину тоже снился сон. Сон, состоящий из моментов: Феликс смеётся;
Феликс смотрит на него перед тем, как поцеловать; Феликс разминает ему
плечи после тяжёлого трудового дня, не переставая поливать самым отборным
матом; Феликс заглядывает ему через плечо в кабинете и спрашивает: «А что ты
сейчас делаешь?»; Феликс впервые пробует какое-то супердорогое блюдо в
ресторане и морщится от вкуса — Феликс, Феликс, Феликс. Имя распадается на
буквы, они на звуки, звуки превращаются во что-то невнятное. Он из последних
сил тянется за ускользающим парнем, бежит за ним по дому, пока вместо дома
не остаётся только белое пространство, в котором Феликс ласково улыбается
ему на прощание, а затем взлетает куда-то на огромных белых крыльях. Они
такие красивые и так подходят такому ангелу, как он… Даже сквозь сон
Хёнджин чувствует, как по щекам катятся слёзы.
♡ ♢ ♤ ♧
Две другие группы тоже справились со штурмом и вызволением пленников с
переменным успехом. Самым охраняемым объектом был, всё же, тот, что на
Западе. Северный и Южный были укомплектованы обыкновенными бандитами,
которых члены стаи и люди Кайдена раскидали по сторонам. Большинство из
них бежало, завидев явный перевес со стороны противника. Однако они были даже более жестокими, позволяя себе бить и измываться над пленными, о чем
свидетельствовали многочисленные синяки и ссадины на лице Айена и
испещрённое глубокими ранами от хлыста тело Джисона. Над ними издевались
часами…
Стоило Чану заключить в свои объятия лисёнка, они сцепились намертво и
зарыдали друг другу в плечи. Чану хотелось кричать: «Почему ты скрывал от
меня? Почему? Столько лет, Йени! Мы уже давно могли бы быть вместе!», но
вместо этого он лишь крепче прижимал к себе хрупкое тело парня,
вцепившегося в его футболку, понимая, что разорвёт на части любого, кто
посмеет так обращаться с его соулмейтом. Если кому-нибудь ещё придёт такая
самоубийственная мысль в голову, то он ей же и поплатится — лимит
милосердия исчерпан.
Когда к Минхо, только отбившемуся с другими волками от банды нападавших на
первом этаже склада, вывели измученного Хана, он застыл не в силах поверить,
что всё закончилось. Нос предательски защипало. Шатен был измождён и
обессилен, но ровно передвигался на ногах, которые его худо-бедно держали.
Завидев один другого издалека, они рванули навстречу друг другу, цепляясь за
одежду, за плечи, за руки и волосы, стараясь поверить, что это правда.
Счастливые улыбки со слезами на глазах, взгляды глаза в глаза и переизбыток
эмоций. Целоваться было невообразимо больно, но до безумия сладко. Из
рассечённой губы Джисона беспрерывно выступали капельки крови, за что он
постоянно извинялся, но Минхо зализывал все ранки, приговаривая, что он
редкостный придурок, заставивший его так сильно волноваться, что теперь им
хватит на всю жизнь.
Команда координаторов из Логова сообщила, что Энджел и Кайден находятся в
критическом состоянии в одном из ближайших к точке на западе госпитале, где
им в эти самые минуты оказывают неотложную медицинскую помощь. Обоим. На
вопрос о том, что случилось, всю историю рассказывает Су, посвящая обе группы
в детали и сообщая, что Саргон успел сбежать.
Чан с Айеном и Минхо с Ханом собираются приехать к друзьям, в том числе и
потому что им тоже требуется медицинская помощь. Встретившись все вместе
перед больницей, они ещё долго обнимаются, плачут и радуются, что сумели
пройти через всё это живыми, но теперь в качестве новой темы для
беспокойства стоит вопрос о том, выживут ли их друзья.
Медики всё ещё не отвечают на вопросы. Напряжение в приёмном покое, в
котором забилось столько неравнодушных, сколько могло вместить помещение,
чувствовалось в воздухе. Все, кто не влез, оккупировали парковку. Ждать
окончательного вердикта было невыносимо. Минхо жевал губы и шептал себе
под нос: «Боритесь, вашу мать, вы не должны умирать», на что Хан только и
делал, что успокаивающе поглаживал его по спине, после чего его соулмейт
брал его руку в свою и целовал до бесконечности — от тоски и для успокоения,
совершенно наплевав, что вокруг них куча людей, как и Чан, посадивший к себе
на колени Лиса, и не выпускающий его из рук. Уткнувшись носом в его шею —
теперь уже без пластыря — он нежно тёрся носом о метку со своим именем,
успокаивая их обоих. Айену хотелось сделать нечто подобное, но с учётом
расположения метки Чана, все окружающие подумали бы совсем не об этом,
поэтому логично было воздержаться от подобной затеи. Хёнджину казалось, что он провёл в небытие целую вечность. Когда он открыл
глаза, то первое, что он увидел, были трубки, идущие от его руки к капельнице и
от неё к руке Феликса, что сейчас мирно и спокойно дышал в кислородной маске.
Равномерный писк приборов говорило о том, что его состояние стабильно, а
нутро не металось в панике, говоря, что он спокойно спит. Хёнджин выдохнул с
облегчением и больно поёжился. Он и не заметил, сколько ран, ссадин и ушибов
получил за прошедшие сутки, когда неистово носился в попытках всё наладить.
Рядом с койкой с другой стороны послышался негромкий спокойный голос Чана.
Хёнджин не без труда повернул голову на него и встретился с улыбающимся
лицом.
— С пробуждением, Кайден. Или всё-таки Хёнджин? — он бросил беглый взгляд
на блондина и снова вернул его к брюнету. На лице Хвана впервые за
прошедшее время появилась лёгкая улыбка.
— Не решил пока. Как раз будет время подумать об этом.
— Как скажешь, — мягко усмехается Чан, хлопая его по руке. — Как себя
чувствуешь?
— С учётом пережитого — сносно. По факту — отвратительно. Как будто
внутренности вытаскивали проветриться на несколько часов, а потом запихали
обратно и дерьмово зашили, — он снова поморщился, в попытке немного
приподняться, но Чан его остановил.
— Тише, тебе пока лучше не двигаться лишний раз без надобности. А он как? —
Волк кивает на блондина снова. Хёнджин инстинктивно подносит руку к груди и
касается надписи на сердце пальцами.
— Примерно так же, но… По крайней мере, сейчас ему снится что-то хорошее, —
он впервые почувствовал эту сильнейшую связующую нить между ними, и от
этого по телу растеклось обволакивающее тепло.
— Очень рад это слышать.
— А остальные? — Хёнджину не терпелось узнать подробности о том, с каким
успехом справились две другие группы. Чан отодвигает шторку, делящую
палату на отдельные части, и демонстрирует полный набор: на небольшом
больничном диванчике спали трое — Минхо посередине, Чонин на его левом
плече и Джисон на правом. Обоих он держал за руки — умилительная картина. —
Что с Саргоном?
— Он сбежал. Поговаривают, что к истокам, в Испанию — раны зализывать и
мечтать о былом величии. Наши его не трогали, но те его враги, которые ещё с
вечеринки к нам присоединились, с ним так не церемонились. Все три имения
Янг сожжены дотла. Всех похищенных рабов отпустили — их оказалось не менее
трёх десятков, и все несовершеннолетние, просто невообразимый ужас… У него
здесь больше нихрена не осталось. Ему ясно дали понять, чтобы больше в Корею
не совался, иначе долго не проживёт. После всего, что он сделал, даже самые
отъявленные ублюдки отвернулись от него. Ему нигде не рады. Думаю, это
конец его истории. Больше он никому не навредит. Хёнджин бросает взгляд на мерно вздымающуюся грудь спящего ангела,
вспоминая, что под больничной рубашкой на ней его имя.
— Знаешь, скорее вселенная бы схлопнулась, чем вы не оказались бы мечеными.
Это подтвердил бы кто угодно из тех, кто имел возможность хоть немного
понаблюдать за вами, — хихикает Чан, абсолютно удовлетворённый
сложившейся ситуацией.
— Подтверждаю, — подаёт слабый, но полный энтузиазма голос с диванчика
Джисон.
Встретившись взглядами с проснувшимися ребятами, Хёнджин улыбается, а все
трое ему машут. Он был рад видеть их живыми и вполне здоровыми. Чан
поспешил к ним, а Хвана снова сморило в сон, после которого он надеялся как
можно скорее сжать своего ангела в объятиях.
♡ ♢ ♤ ♧
Чудесным жарким вечером Логово утопало в закатных лучах. В нём, кажется,
собрались все, кто только мог приехать, оторвавшись от любых дел разной
степени важности. На повестке дня самый обыкновенный переезд Феликса и
Минхо, но он почему-то слёту стал самым важным событием в жизни стаи за
последнее время. Хоть перевозить было толком нечего, все всё равно вызвались
помочь. Машины Хана и Хёнджина, который всё же решил разрешить себя звать
настоящим именем всем близким, включая каждого члена стаи, стояли во дворе
и мирно дожидались, пока в них сгрузят всё необходимое.
— Это последняя коробка? — спрашивает Хван у блондина.
— Да, только… Сейчас, погоди, — он подбегает к Минхо и пытается отобрать у
него прямо из рук ящик с обувью, на что тот начинает возмущаться.
— Эй, совсем обалдел! Ликс, а ну отдай, зачем он тебе? — Феликс начинает
копаться в ящике, осев прямо на землю, пока все окружающие с интересом
наблюдают за каждым его действием.
— Ищу мартинсы, — невозмутимо оповещает он.
— Какие, блядь, мартинсы? — недоумевает Минхо, переглядываясь с Айеном. Тот
лишь пожимает плечами, за которые его приобнимает Чан.
— Чёрные… С жёлтыми шнурками, — от усердия он даже высовывает язык.
— Ага, так я тебе их и отдал! Они мои! Ты их вечно у меня одалживал!
— Вот именно!
— Ради всего святого, ангелок, я куплю тебе сотню пар таких, да хоть целый
магазин, оставь Лино в покое, — Хёнджин подходит поближе и присаживается
рядом с ним на корточки.
— Ты их всё равно не носишь! — возмущается Феликс, совершенно игнорируя
своего парня. — Ношу! Иногда… Да зачем они тебе вообще? — Минхо приподнимает брови.
— Они дороги мне как память! Ты одолжил их мне впервые, когда мы
познакомились.
Минхо цокает, закатывает глаза и бросает нарочито равнодушно.
— Да ради бога, забирай уже, — Феликс порывисто вскакивает, уже с ботинками
в руках, и обнимает Минхо, который неловко хлопает его по спине. Всем
становится смешно.
— Ну теперь-то точно всё? — спрашивает Хёнджин.
— Теперь точно всё, — отвечает радостный Феликс, целуя его в уголок губ.
Осталось только заобнимать всю стаю. Всего-то. Через полчасика и закончат,
наверное.
Младшие обнимают Феликса дольше всех, обступив плотным кольцом, чуть ли
не рыдая.
— Эй, ну чего раскисли? Я же буду приезжать в гости.
— Вот-вот. Если вы все четверо, — выходит из толпы Чан и тыкает в каждого
пальцем, — не будете приезжать на киновечера хотя бы раз в месяц, я спущу на
вас щенков. Они вас просто задушат, — «щенки» единогласно согласились с
вожаком. — То-то же.
— Ну что? Обнимашки? — Феликс раскрывает руки перед Минхо.
— Опять? Мы только что обнимались, — причитает он и корчит недовольное
лицо, хотя в глубине души очень рад.
— Я буду по тебе скучать.
— А я наконец-то уйду в бессрочный отпуск от выслушивания твоих сопливых
драм и идиотских поступков, — на языке Минхо: «Я тоже очень буду по тебе
скучать». Он бы мог сказать Феликсу ещё много тёплых вещей, но
воздерживается, оставляя их при себе. Типичный Минхо.
Когда они наконец отлипают друг от друга, Хёнджин и Джисон как раз
заканчивают обниматься со стаей и пожимать бесконечное количество рук.
— Поехали уже! — хлопает руками Хан. Они с Минхо садятся в машину первыми
и отчаливают, сворачивая за угол. Сразу за ними за другим поворотом
скрывается машина Кайдена, из окна которой Феликс машет так интенсивно, что
грозится выпасть. Хёнджин ловит его правой рукой за футболку и тянет обратно
в салон.
— Феликс, свалишься, ангелок! Сиди смирно. И так уже попрощались, — он
сжимает руль с поблескивающим на солнце кольцом. Рука с таким же кольцом
сжимает его колено и ведёт по бедру с внутренней стороны. Как же он быстро
переключается между состояниями «весёлый и жизнерадостный Феликс» и
«сексуальный и соблазнительный Феликс». — Так, не отвлекай меня! Ты хочешь
в аварию попасть?
— Нет, не хочу, — насмешливо выдыхает блондин ему на ухо.
— Тогда прекрати, иначе я остановлюсь в любом ближайшем безлюдном месте и
не выпущу тебя из салона несколько часов.
— Ты так говоришь, будто я против, — Феликс касается языком мочки уха
Хёнджина и всасывает её в себя, вызывая у того по телу стайку мурашек.
— Зато я против. Тебе ещё противопоказаны подобные действия, тебя не так
давно выписали, — Хёнджин изо всех сил старается концентрироваться на
дороге. — И не вздумай трогать метку, иначе у меня крышу снесёт.
Блондин с насмешливой угрозой тянет пальцы к вороту его рубашки.
— Феликс, не смей! — у Хвана от одного представления подобного действия
кровь в жилах закипает. Это веселит блондина, и он сгибается пополам от смеха,
после чего сразу же шипит от боли. — Солнышко, больно? Говорил же, будь
осторожнее.
— Я в порядке, — отвечает парень, разгибаясь и медленно выдыхая. — Ладноладно, больше баловаться не буду. Пока что, — и снова лукавая улыбка.
— Ну что, чувствуешь себя переезжающим? — спрашивает Хван, пока они едут в
лифте.
— Ты прикалываешься? Я и так с тобой уже живу приличное количество времени.
Подумаешь, парой своих дешёвых вещей пополню шкаф, набитый «Versace» и
«Yves Saint Laurent». Вот и весь переезд, — он закатывает глаза к потолку.
— Мне перенести тебя через порог как невесту? — издевательски предлагает
Хёнджин.
— Мне разбить тебе твоё прекрасное личико, дорогой? — не менее
издевательски отвечает ему Феликс.
Проходит пауза, и они оба хихикают.
♡ ♢ ♤ ♧
— Я никогда этого не скажу никому, кроме тебя, а если ты кому-нибудь
расскажешь, я буду всё отрицать даже под дулом пистолета, но я буду скучать
по Логову, брату, Чану и Феликсу, — выдаёт Минхо, когда они входят в гостиную
Джисона и падают на огромную софу вместе, совершенно игнорируя наличие в
комнате дивана. — Даже несмотря на то, что мы будем видеться. Просто это както… необычно.
Джисон прижимает его к себе, и они лежат так в обнимку, уставившись в
потолок.
— Почему? Ты ещё не жил один?
— Я не один сейчас, а с тобой, дурак. Но да, ты прав, я ещё не жил один. Мы
много лет прожили сначала в Логове, потом в квартире втроём, потом опять в Логове. Для меня это впервые.
— А я никогда не жил с кем-то, для меня это тоже впервые.
— Эй, я почти живу у тебя с тех самых пор, когда мы…
— Я понял, не продолжай, — Аякс хихикает. — У меня есть хорошая идея, чтобы
тебе справиться с тоской и не так сильно скучать по ребятам.
— Какая? — Минхо приподнимается на локтях и заботливо убирает в лица Хана
прядки, грозящие упасть на глаза.
— Питомцев заведём? К примеру.
Глаза Минхо загораются благодарностью и энтузиазмом.
— Трёх котиков!
— А может, сначала с одного начнём? — молит шатен, мгновенно пожалевший о
сказанном.
— Хани, это был не вопрос, — Минхо хихикает, а потом склоняется над Ханом и
касается губами метки на плече, отодвинув с него майку. Надпись мгновенно
реагирует, считывая прикосновения соулмейта, и с губ Хана срывается стон. —
Если ты за сегодняшний вечер кончишь больше трёх раз, я соглашусь на одного
котика. Если нет — котиков будет три, — шепчет он, сжимая Хана через джинсы.
— Что за условия такие вообще? — неловко улыбается парень.
— Ты ещё не понял, кого взял в сожители? Тебе крышка, — Минхо касается его
горячих губ и седлает сверху, фиксируя в одном положении…
— Мне крышка, — подтверждает Хан, прежде чем его затыкают поцелуем.
♡ ♢ ♤ ♧
Волк с Лисом сидят на крыше Логова, провожая закат. Чан, прислонившись
спиной к стене, обнимает руками устроенного между своих ног Айена, который
сейчас лежит, облокотившись спиной на крепкую грудь своего соулмейта.
— Я завязываю. С ядами. Я больше не буду брать заказы. Хочу покончить с этой
жизнью насовсем. Брат тоже сказал, что бросает. Будет трудно, наверное, но я
справлюсь, — его голова откинута на плечо Чана, а веки плотно прикрыты, но он
не дремлет, просто очень расслаблен.
— Давно пора. Только ты забываешь, что справляться с чем-либо в одиночку
больше не нужно. У тебя есть я, — он легонько целует метку на шее Лиса. — И
вообще-то я всё ещё расстроен, что ты так долго скрывал её от меня.
— Ну я же уже просил прощения… — его голос мгновенно грустнеет, на что Чан
лишь сильнее сжимает его в объятиях.
— Ты давно прощён. Просто теперь хотя бы не забывай, что мы вместе.
— Не забуду. Тебя вообще не забыть, поверь, я пробовал, — он ещё с секунду
молчит. — Пора, наверное, придумать себе новую деятельность? Даже не знаю,
чем бы заняться.
— Больше не хочешь развлекать публику в клубе?
— Ну клуб — это не навечно. А средства откуда-то доставать нужно. Может быть,
мы тоже когда-нибудь переедем. Нужен общий бюджет.
— Не нужен, — Чан поглаживает худое колено. — Йени, я уже обо всём
позаботился.
— Ты это о чём? — Чонин непонимающе смотрит на него.
— Ты думаешь, я просто так туда-сюда мотаюсь? Помимо решения всевозможных
проблем с мелкими, я ещё и бизнесом занимаюсь, если ты не забыл. Я скопил
достаточно средств, чтобы отстроить нам собственный дом. Можем разместить
его прямо здесь, рядом с Логовом, у меня и проект есть, — он целует
ошарашенного Чонина в нос. — Что тебя так удивляет?
— Откуда столько?…
— Я всё это время тебя ждал. Мечтал о тебе. Надеялся. На мечту копил…
— А зачем прям отдельный дом?
— Потому что из Логова всех насовсем не выгонишь, а мне нужно слышать твои
громкие стоны и крики без посторонних… — он снова целует Лиса в шею. Метка
пылает под прикосновениями его губ. Чонин смущённо улыбается.
— Только ради того, чтобы я мог громко стонать, ты готов отстроить целый
новый дом? — Волк кивает, не отрываясь от поцелуев. — Бан Кристофер Чан, ты
извращенец!
— Это говоришь мне ты? После твоего перформанса с «да, папочка, мне очень
стыдно…»? — Чан усмехается.
— Ой, замолчи, — краснеет Чонин и сам же лезет целоваться. Вне всяких правил
приличия. И кто тут ещё извращенец?
♡ ♢ ♤ ♧
— Ммм, Феликс…
— Тебе нравится, Джинни?
— О, да, боже…
— Хочешь, сделаю это снова?
— О, да! Восхитительно, непередаваемо божественно… Я уже говорил, что это
божественно?
— Говорил.
— Ангелок, десерты твоего приготовления просто богоподобны! Серьёзно,
почему ты раньше не готовил брауни? — Хёнджин распахивает глаза, полные
восторга, после очередного съеденного кусочка шоколадного пирожного.
Феликс хохочет. Солнечные лучи проникают к нему под кожу и заставляют
светиться изнутри — чувствуют в нём что-то своё, синергируют.
— На самом деле, готовил, просто Хо и Чонг предпочитали слопать его, чтобы
больше никому не досталось. Они стали поклонниками моих кондитерских
способностей задолго до тебя.
Парни трапезничают, разложив на небольшой скатерти на капоте красного
кабриолета приготовленную Феликсом выпечку, и запивают всё виноградным
соком вместо красного вина, которое сюда бы замечательно подошло.
Заходящее солнце ярко освещает всю окружающую пустую местность —
заброшенный аэродром и прилегающие к нему пустыри. На множество
километров вперёд ни души.
Под самый закат Хёнджин обнимает Феликса со спины, льнёт к нему, приставая
с шуточными намёками, пока блондин не достаёт откуда-то из-за пазухи
револьвер, направляя его дуло прямо в подбородок Хвана с надменной
ухмылочкой, с вызовом — научился, гадёныш. Парня пробивает горячая дрожь
возбуждения при взгляде на такого опасного Феликса, который, тем не менее,
смеётся.
— Не переживай, я не стал бы в такой ситуации пользоваться заряженным
огнестрелом.
— Тогда самое время поплатиться за такие горячие шуточки… — брюнет валит
хохочущего парня на капот автомобиля, накидываясь жаркими поцелуями от
ушей к шее, от шеи и ниже, к самому сердцу, проходясь языком по метке,
заставляя вскрикнуть от накатывающих волн возбуждения. Руки блуждают по
телу, зарываются в волосы друг друга, футболки летят в стороны, губы
встречаются с губами, а метки прикасаются друг к другу, вызывая в их телах
что-то, чему пока сложно дать объяснение. Это неожиданное прикосновение
заставляет их обоих опешить от нового, непривычного ощущения,
разрастающегося изнутри.
— Что это было? — немного отстраняется Хёнджин. Дыхание сбилось, зрачки
расширены.
— Ты тоже почувствовал? — Феликс таким же взглядом смотрит на обе метки.
Внешне ничего, но внутренне…
— Давай ещё раз? — Они снова соприкасаются надписями, и тела как будто
заполняет чем-то тёплым, мягким и приятным. Ощущение дома, близости,
доверия, безграничного обожания, заботы, поддержки и ласки — квинтэссенция
чувств. Предназначение.
— Это потрясающе… Так тепло, — тихо говорит Феликс, прижимаясь к Хёнджину
ближе и прикрывая веки от удовольствия.
— Я как будто обнимаю самое настоящее солнце… — Хёнджин нежно трётся
щекой о щёку блондина, заполняемый этой теплотой до краёв, пока снова не находит его губы, чтобы вложить в поцелуй всё, что чувствует — сейчас с
помощью прикосновения меток всё чувствуется многократно острее. Феликса
хочется держать в руках вечно, хочется отдавать самого себя, не покидать ни за
что на свете. Оберегать его, заботиться, делать счастливым. Видеть его улыбку
на сладких, как шоколад, губах. — Я никогда не отпущу тебя, никогда никому не
отдам, никогда не причиню боли… Даже когда я просто смотрю на тебя, во мне
что-то беспрерывно горит, никогда не затихая. Я не знаю, почему я сейчас
говорю столько откровенно личных вещей, но я чувствую, что так должно быть,
чувствую, что ты должен знать. Я чуть не потерял тебя в тот день и думал, что
умру вместе с тобой… — слова сами льются из Хёнджина, заставляя Феликса
покрываться мурашками и трепетать от такого количества откровений. Между
ними было много чувств, до сих пор всё ещё не высказанных вслух, но теперь
же… — Я всё ещё ни разу не озвучивал это, но… Феликс, я люблю тебя, — он
заглядывает в глаза напротив с непреодолимой нежностью. — Я люблю всё в
тебе, мне кажется, я любил тебя до нашего рождения — настолько сильно это
ощущается. Да, я понимаю, что звучит как бред, но может, я просто не знал об
этом? — он смущённо усмехается, беря руки блондина в свои. Два кольца
идеально дополняют друг друга — при взгляде на них щемит сердце. Феликс
накидывается на него с новой порцией поцелуев, льнёт, трепещет, задыхается,
жадно торопится.
— Я так долго тебя ждал, — быстрый шёпот в губы брюнета. — Больше всего на
свете я боялся так никогда тебя и не встретить, а жизнь просто взяла и
подсунула мне возможность…
— Плюнуть мне в лицо, — смеётся Хёнджин, вспоминая их первую встречу.
— Осыпать ругательствами, — в ответ смеётся Феликс, обвивая руками его шею.
— И сбежать, врезав моим телохранителям, не ожидавшим подобной дерзости
от парня, похожего на фею.
— Я похож на фею? — вскидывает брови парень.
— Да, ты похож на фею. Все так говорят. В стае, кстати, тоже. Неужели ты не
слышал? — Феликс отрицательно машет головой. — Ты неземной, космический,
нереальный, просто сногсшибательно потрясающий, — Хёнджин заправляет
выбившуюся светлую прядь за ухо блондина. — Лучший соулмейт во всей
Вселенной. Да-да, даже когда ведёшь себя как несносный негодник,
напрашивающийся на взбучку.
— Ах, я веду себя как несносный негодник? — Феликс поражён до глубины своей
яркой чистой души.
— Именно, — кивает брюнет.
— Я хотел сказать тебе, что тоже тебя… Но теперь не буду.
— Эй, так нечестно! Скажи! — Хёнджин обиженно всматривается в личико с
веснушками.
— Не дождёшься, — парень скрещивает руки на груди и отворачивает голову, но
всё равно еле сдерживает улыбку.
«Ну давай, уговори меня».
— Феликс…
— Даже не проси.
— Ну ангелок…
— Ладно, чёрт с тобой, люблю я тебя, — бурчит он намеренно равнодушно.
— Так не пойдёт, — Хёнджин упирает руки в боки, хотя трепещет внутри.
— Я уже сказал, что ещё ты от меня хочешь? — блондин возмущённо
уставляется в лицо с очаровательной родинкой под глазом. Тяжело не сорваться.
— Больше искренности, пожалуй, — прикидывает парень.
— Хорошо. Я люблю тебя, — всё ещё недовольно бурчит.
— Не так, ещё больше искренности, — издевательски ухмыляется.
— Я люблю тебя, — теперь он искренен, но смущён.
— Не слышу. Громче, — мягко приказывает брюнет.
— Хван Хёнджин, ты чёртов придурок, я люблю тебя больше самой жизни, я
жить без тебя не могу, неужели ты до сих пор этого не понял? — Феликс
выпаливает как на духу, совершенно поражаясь, как можно быть таким
невнимательным. И всё-то ему в определённой тональности подавай — совсем
охренел. Счастливый донельзя Хёнджин тем временем подхватывает его на руки
и начинает кружить, наслаждаясь разносящимся по аэродрому смехом своего
возлюбленного.
♡ ♢ ♤ ♧
— Ну наконец-то! — всплескивает руками Минхо, смотря в экран планшета на
своих счастливых друзей. Через его плечо туда же смотрит Джисон, Чан и
Чонин. Пульт дистанционного управления в руках в это время как раз у
последнего. Они вчетвером сидели на крыше недостроя в некоторой близости от
аэродрома и следили за друзьями, запустив над ними целых два дрона,
снимающих с двух ракурсов.
— Это самая странная дорама, которую мне приходилось смотреть, — хлопает
своего парня по плечу Хан.
— Если они когда-нибудь перестанут вести себя как идиоты, я, наверное,
подумаю, что меня занесло в какую-то параллельную вселенную, честное слово, — Минхо выглядит слегка раздражённым, но на самом деле он до крайности
рад.
— Ваша проблема в том, что вы их недооцениваете, — спокойно выдаёт Чан,
который был уверен в своей правоте ещё задолго до всего.
— Феликс так отчаянно любит, что транслирует это на несколько километров, — улыбается Айен. — Как лучи от солнца. От его любви тепло. Он чаще стал
обниматься.
— К моему превеликому сожалению, — добавляет Минхо, стараясь не палиться,
что обожает обнимающегося Феликса.
— Между их взглядами растекается мёд, — Чонин искренний поклонник их
отношений.
— Как точно подмечено, — Чан обнимает его со спины. — Когда они не пытаются
убить друг друга.
— Подожди, что сейчас делает Хёнджин? Увеличь изображение, — Хан
приближается к экрану планшета, недоуменно разглядывая действия друга. Все
склоняются к Чонину, стремящемуся снять происходящее поближе.
— Всё, ближе некуда, иначе заметят.
— Это что… Кольцо? Опять? Зачем второе? — спрашивает Минхо, чтобы следом
потерять дар речи. Как и все присутствующие.
Видео, что сейчас транслируется с дронов, показывает, как Хёнджин достаёт из
глубин автомобиля очередную коробочку, теперь уже красную, самую что-ни на
есть намекающую на содержимое…
Феликс стоит с самым охуевшим выражением лица, наблюдая за тем, как Хван
подходит к нему и что-то говорит. Романтическая сцена идёт не по плану,
потому что все четверо подглядывающих начинают ржать.
— Это так в его стиле! — Чонин трясётся всем телом, едва удерживая планшет
на коленях, так что Минхо берёт его в свои руки, давясь хохотом — Феликс в
этот момент переводил взгляд с Хёнджина на коробочку в его руке и обратно, а
потом начал орать и жестикулировать. Хёнджин повесил на лицо
издевательское и самодовольное выражение, оставаясь невозмутимым к потоку
эмоций от блондина, который распинался где-то с минуту.
♡ ♢ ♤ ♧
— Кстати, как тебе машина? Ты мне так и не ответил. Я спрашивал тебя раньше, — подводит Хёнджин издалека. Феликс в очередной раз оглядывается на
шикарный кабриолет, отмечая про себя с восторгом, что автомобиль просто
нереальный.
— Изумительна. Я бы признался этой ласточке в любви раньше, чем тебе. А что?
Купить её хочешь?
— Уже купил. Сойдёт в качестве свадебного подарка? — Хёнджин подходит к
водительскому сиденью и начинает рыться где-то под ним. Феликс уставляется
на Хёнджина.
— Кому? — недоуменно спрашивает блондин. В этот момент Хван распрямляется,
и парень видит в его руке что-то весьма не многозначное.
— Тебе, — Хёнджин наблюдает за реакцией своего парня, ещё не протягивая главный подарок, идущий в комплекте с тачкой. Глаза Феликса грозятся вылезти
из орбит, когда до него запоздало доходит.
— Только не говори мне, что это то, о чём я думаю… — он стоит как вкопанный с
самым охреневшим выражением лица.
— Именно это я и собираюсь сказать, — брюнет так и стоит с зажатой в руке
коробочкой, отсчитывая про себя как обычно. Три, два, один…
— Если ты сейчас…! В смысле, если там то самое, я… Хёнджин, твою мать, ты
что, совсем с ума сошёл? Ты больной? Ты вообще думаешь, что творишь? Ты
понимаешь, что это значит? Ты ни черта не понимаешь, придурок, я же вижу!
Что ты ржёшь опять? Я… Блядь, Хёнджин, идиот, ты… — у в конец
расчувствовавшегося Феликса начинают течь слёзы из глаз, и от счастья он
плачет так непередаваемо красиво, что даже ребята около планшета вздыхают
от умиления. Хван же подходит и целует его в кончик носа, вытирая слёзы с щёк
свободной рукой.
— Да, здесь действительно то, о чём ты думаешь, но я тебя не заставляю, а
просто оповещаю, что у меня самые серьёзные намерения, о которых мне
хотелось сообщить заранее, подкрепив слова действиями, так что…
— Да! — выпаливает Феликс. — Да, я соглашаюсь на всё, что бы ты там не
предложил.
— Что, даже предложение не выслушаешь? — Хван хихикает.
— Выслушаю, — Феликс закусывает губы, борясь со вновь подступающими
эмоциями.
— Ли Феликс, ты — самый большой подарок, преподнесённый мне жизнью. Ты
неотъемлемая часть меня, твоё имя высечено на моём сердце. Ты наполняешь
каждый мой день смыслом и делаешь меня счастливым. Я предлагаю тебе
остаться со мной навсегда, и тогда я брошу все свои силы на то, чтобы делать
счастливым и тебя до конца твоих дней.
— Давай уже свое чёртово кольцо, — сипит Феликс, сдерживая всхлипы и
обмахиваясь ладошкой.
Хван открывает коробочку, и колец в нём оказывается сразу два. Они светлее
предыдущей пары и увенчаны самым чистым бриллиантом, сверкающим на
солнце, каждое. Брюнет достаёт то, что поменьше, и берёт руку Феликса в свою,
аккуратно продевая в кольцо безымянный палец. Теперь на пальчике их два, и
они выглядят в высшей степени подходящими друг другу — становится сложно
представить, как можно носить такую красоту по отдельности.
— Почему они выглядят так, будто сделаны друг под друга? — Феликс любуется
новым украшением и подарком.
— Потому что они как мы с тобой. Их было четыре изначально. Я так задумал,
даже не слишком надеясь, что когда-то смогу отдать тебе второе… — Хёнджин
не без боли в сердце вспоминает, как заказывал их. Он на секунду опускает
взгляд, а затем распахивает его, когда Феликс забирает из коробочки второе
кольцо и надевает на его палец со смущённой улыбкой. Румянец, кажется, поселился на его щеках, а блестящие глаза перемещались взглядом по их
рукам. Он первым лезет к брюнету целоваться, как будто уже в эту самую
минуту стоит под цветочной аркой, закрепляя клятвы любви и верности перед
свидетелями.
Свидетели нещадно палятся, посылая дроны ближе, что краем глаза замечает
Хёнджин, отрываясь от сладкого поцелуя и начиная смеяться. Лицо
непонимающего Феликса он поворачивает в их сторону, и он начинает смеяться
следом — этого следовало ожидать. Они оба подзывают дроны поближе к себе
руками, после чего Феликс, красуясь, вскидывает руку в подобии неприличного
жеста, демонстрируя колечки:
— Да, вы всё правильно поняли! Мы помолвлены! — он кричит и подпрыгивает на
месте, переполненный эмоциями. Ребята на недострое, видя это, дружно
хлопают и обнимаются.

<<Теперь всё точно будет хорошо>>