Школа упущенных возможностей

Джисон и Феликс сидели напротив нас в столовой, и последний спросил у Рю:
- Так чего ты с Чанбином сделала? Он уже третий день смурной и молчаливый.
- Ничего я не делала, - согнулась пониже к тарелке подруга. Эрик и Чонин, видевшие, что они в воскресенье выходили с Чанбином из одной спальни, разнесли всем свои домыслы, что Рю с ним переспала. Она даже не пыталась опровергать слух, почему-то, а опровергал ли его Бин – не знаю, поскольку он действительно был с тех пор молчаливый и никуда не лез. Хан, оказавшийся тем ещё шпионом, не рассказывал Чанбину о Феликсе, а Феликсу о Чанбине, хотя был в курсе всего, как и я сама. В нашем Квокке-балагуре открывались неведомые мне доселе детали: он умел быть и скрытным, и серьёзным, и вдумчивым.
     На самом деле, как мне рассказала Рюджин, утром, как и обещал, Бин спросил у неё, действительно ли ей нравится другой? Подруга, ляпнувшая во хмелю лишнее откровение, не стала лукавить и врать, трезвея, так что признала своё признание достоверным. Ущемлённое самолюбие Чанбина взыграло, он сказал, что и нечего тогда друг другу головы морочить, и первым покинул дом Хёнджина, быстренько собравшись. Ночью между ними ничего не произошло, даже поцелуя. И вот уже третий день учёбы Бин не оказывал прежних знаков внимания Рю, которая делала вид, что ей это всё по боку, и что она и прежде не наслаждалась навязчивостью одноклассника, но я чувствовала, как её скребёт изнутри, как она незаметно поглядывает туда, где сидит Чанбин. Неужели она не могла раньше себе признаться в том, что он ей начинает нравиться? Неужели раньше не могла плюнуть на Феликса и наслаждаться обществом другого парня? Но что уж теперь! Да и плюнула ли она на Феликса?
- Как тебе книжка? Прочёл? – сменила я тему, обращаясь к Джисону.
- Не успел. В процессе. Ты мне скажи, чем всё кончится? Я всё равно дочитаю, правда.
- Ну... они останутся вместе.
- Фермина и Флорентино?
- Да.
- Ничего себе, - мотнул озадачено Хан головой.
- А что такого?
- Так он же там во все тяжкие подался.
- Я это не одобряю, конечно, но она же замуж вышла...
- Но он же не теряет надежду! Если б он махнул рукой, то ладно, а то сам её любит, а ведёт себя вот так...
- Мужчины, - пожала я плечами.
- Ну-ну, чего началось? – пробасил Феликс. – Что сразу мужчины?
- Ладно, это я так... разговариваю общепринятыми шаблонами.
      Ребятам нужно было что-то узнать насчёт футбольной тренировки, поэтому они умчались из столовой первыми. Оставшись с Рюджин, я потрепала её за плечо:
- Не грусти! Ты с понедельника как в воду опущенная.
- Да я... да блин! – она посмотрела на меня. – Я не думала, что Бин примет так близко к сердцу!
- А я говорила, что он не так плох, как ты думаешь.
- Не будь как мама со своим «а я говорила», - Рю потянула сок через трубочку, стараясь не смотреть мимо меня на столик Эрика, Чанбина и Чонина. – И чего он только обиделся?
- Признай, что тебе он нравился и теперь ты огорчена, оставшись без его внимания?
- А что от этого изменится? Мне за ним начинать бегать? Ещё чего! Если он так быстро сдался, значит, ему не сильно надо было. Вот Хан бы перестал за тобой хвостом бегать, ты бы стала его приманивать обратно?
- И вовсе он не бегает хвостом!
- Ох, Ю! – закатила глаза подруга. – Ты серьёзно?
- Что? Мы дружим с ним.
- Ясно всё с тобой.
- Я тебе другое расскажу! Только по секрету, - я придвинулась к ней, и чтобы отвлечь её от печалей, и потому что не могла больше носить это в себе. – Я тогда утром услышала разговор Хёнджина с Йеджи... У неё это... в общем, она подозревает, что беременна.
- Чего?! – выпучила глаза Рюджин.
- Тише ты! Да. Представляешь? Вот это попадос...
- Для Хёнджина? А так, школу-то они успеют закончить, в любом случае.
     Я вспомнила, как он настаивал, что готов нести ответственность и даже оставить ребёнка, поэтому не стала бы заявлять, что попадос это для него. По-моему, он разве что не обрадовался возможности скрепить их с Йеджи отношения таким образом. Отсутствие объяснения в любви с его стороны я очень понимала, в отличие от Йеджи, не то не понимающей, не то не желающей понимать. А чего можно было ждать от такой надломленной и покинутой души, как Хёнджин? Он демонстрировал свою привязанность делом, точнее, не хотел бы демонстрировать и признавать, что привязался, но порывы и исходящие из них поступки были сильнее его убеждений. Он вёл себя как влюблённый, пусть и продолжая на словах быть надменным и холодным.
- Рю, ну ты представь на мгновение, что мы бы оказались на месте Йеджи. Может, оно и хорошо, что мы не в отношениях? Может, судьба нас бережёт от лишних трудностей?
- Просто надо уметь предохраняться.
- Это не панацея. Они говорили, что у них ничего не рвалось... - поток информации выдавал, что я не просто «услышала», а ухватила большой объём беседы, поэтому призналась: - Ну да, я подслушивала немного, но не вини меня! Ты знаешь, что моя любовь хоть и досужая, но мирная. Я всего лишь не могу пройти мимо чего-либо, что касается Хёнджина.
- И ты хочешь сказать, что она через презик залетела?
- Я всё воскресенье в интернете читала – такое бывает! Представляешь? Они могут, не порвавшись, пропустить что-то... то самое...
- Ёбушки-воробушки. И что делать тогда?
- Не трахаться, - шёпотом подытожила я.
- Ну, класс! В монастырь идти?
- Не трахаться до свадьбы, хотя бы, когда беременность и ребёнок будут уже однозначно планироваться в радость.
- Нет, я не готова лишиться здоровенного такого куска молодости, когда можно получать сексуальное наслаждение! Это же приятно, Юджин, и нормально! И я хотела бы... - взор Рю скользнул по заветному столику, где доедал обед Чанбин. И мне стало ещё более понятно, что Рю сопротивлялась ему из страха оказаться вновь отвергнутой, ненужной, той, с которой удовлетворят желание и про которую забудут. Разве могла я осуждать её за то, что она осторожничала и не давала появляться никаким чувствам к очередному парню? Прокол с Феликсом не размазал её в силу волевого характера, но кто бы вынес два крепких удара подряд? Мне хотелось бы как-то повлиять на Чанбина и сказать ему, чтобы продолжил ухаживания, но, судя по всему, я не знаю таких слов и не имею той силы убеждения, которая бы сработала.
- Да я знаю... но боязно, - продолжила я нашу «залетательную» беседу, - я не представляю, как бы пришла сейчас к родителям и сказала: «Я беременна». Повесилась бы где-нибудь за углом, ей-богу!
- Не сочиняй! Ну, может, аборт бы они тебя послали сделать...
- Вряд ли. Мне кажется, они бы сказали «оставляй», только я сама бы умерла со стыда, понимая, что подвела их и предала доверие. Ведь я ещё не готова сама содержать ребёнка, а сажать им на шею – это такая неблагодарность!
- Вот поэтому и надо встречаться с хорошими и надёжными парнями. А как Йеджи будет разгребать с таким, как Хёнджин, я не представляю!
- Он надёжный! – возразила я, но подруга окатила меня полным недоверия взглядом.
    Я приняла эту ситуацию очень близко к сердцу, потому что слышала по голосу Хёнджина, как он сам переживал. Я словно кровно была замешана в их личную проблему на двоих и, попроси меня о том Хёнджин, наверное, пошла бы упрашивать Йеджи одуматься, оставить ребёнка, пойти замуж за Хёнджина. Я это серьёзно? Похоже, меня настолько волнует его счастье, что я готова пожертвовать своим собственным. И кто меня такой дурочкой воспитал? Разве можно так в наше время? Но с тех пор, как услышала представление Йеджи о жизни, что все люди соревнуются и враждуют, как волки, я только ещё больше вознамерилась доказывать обратное. Не буду я такой, как она, не буду! Пусть даже это единственный типаж, который нравится Хёнджину. Если он не очаруется рано или поздно мной, такой хорошей и правильной, то я рано или поздно разочаруюсь в нём, таком искажённом, с неправильными ценностями и приоритетами.
    Они с ним все эти дни были достаточно молчаливы и тихи на последней парте, но он с особым усердием, как пришитый, всюду за ней следовал, шептал что-то на ухо, поглаживая плечо, брал в ладонь руку и притягивал к груди, на что получал только отворачивающееся от него лицо Йеджи, ворчливое бурчание или безмолвие. Мне очень хотелось оказаться в курсе того, что они там решат, узнать, чем всё кончится? И кончится ли. Я вела себя низко, как зритель или читатель, наблюдающий чужую историю, а ведь это была их жизнь! Они это реально проживали, и как бы я ни хотела сострадать, как бы ни сочувствовала, мне было не ощутить и не понять проблемы, с которой они столкнулись.

     Однако, видимо, кто-то на Небесах, слышащий нас, всё-таки существует.
    В четверг ничего не предвещало развязки, всё шло своим чередом. Я залипала взглядом на доску, на её фоне вспоминая ненароком увиденного Хёнджина в боксерах. Это было самым прекрасным и долгожданным, что я видела в этом году. Рюджин чуть задержалась и пришла в класс, когда Чанбин уже сидел на своём месте. Столкнувшись с ним лицом к лицу, она не смогла его проигнорировать и сказала:
- Привет...
- Привет, - поздоровался он и сразу же опустил взгляд к учебнику.
- Может, морду ему набить? – вдруг спросил меня тихо о нём Феликс. Я, изумлённая, повернулась к другу:
- За что?!
- Эрик говорит, что они переспали, это что же получается? Он получил своё и в кусты? Добивался, чтобы вот так вести себя теперь?
- Феликс, всё в порядке, - похлопала я его по руке, - они не спали.
- Точно?
- Рю мне бы сказала.
- Ладно. Но если её кто обидит – ты мне скажи, я разберусь.
- Ты прекрасно знаешь, что сам же обидел её сильнее всех, - напомнила я.
- Но что я мог сделать?! Я же объяснял. Поступить с ней так, как я думал, с ней поступил Чанбин? Да, это я мог бы, пожалуй, только я не хочу так с Рю поступать.
- Да я не виню тебя! Я всё понимаю.
- К тому же, бумеранг мне прилетел, ты же знаешь, - подчеркнул он безутешно, или наоборот уже утешившись и забив, повержено улыбнулся и вернулся к проверке моих домашних заданий по английскому. Как же мне повезло с однопартником!

    После урока я пошла в туалет и, закрывшись в кабинке, услышала, как заходит кто-то следом. Пригнувшись, я увидела кроссовки вошедшей в соседнюю кабинку. Они у большинства были типичными, так что ничего мне не сказали о девушке, разве что это точно была не Рю, её чёрные сникерсы с белой подошвой и звёздочкой на боку я бы узнала.
    За тонкой стенкой-разделителем раздался некий немой «ах!», какой производят, удивляясь чему-то, но не вслух, а одним дыханием. Послышалось шуршание. Я попыталась отвлечься от сторонних звуков, но соседняя кабинка быстро открылась, и девушка оттуда вышла.
- Мам, привет! – услышала я радостный голос Йеджи, заговорившей по телефону. – Всё нормально! Да, месячные пришли! Ну не ори, говорю же, всё нормально! Мам... - из динамика издалека приглушённо раздавался менторский бубнёж, распекавший дочь по всем фронтам. Я не слышала слов, а только интонацию, и если бы со мной так говорила мама, я бы уже заплакала, наверное. Но Йеджи умудрялась возражать: - Да ничего страшного не будет! Мам, ну он правда предохранялся! Он не олух! Знаю... да, и что? Нет, это не было знаком, что мы должны расстаться! - У меня внутри всё сжалось. Так её матери не нравится Хёнджин? Почему? – Я не собираюсь портить себе жизнь, я могу со всем разобраться, прекрати! Да ну и что?! И пускай женится, и что? Мам, ну хватит мне про дом. Да не знаю я, чем он собирается заниматься! Я сама не в восторге, что он такой, ну и что? – опять послышались долгие тирады. – Я понимаю. Да, знаю, что надо думать о будущем. Ну, может он нормально сдаст экзамены и поступит куда-нибудь! Ну мам! Ладно, всё, мне пора на урок, давай, пока!
     Я половину не поняла из их разговора, но уяснила одно: маме Йеджи не нравится бесперспективный жених, она хочет, чтобы та нашла себе кого-то повыгоднее. Сама же Йеджи сопротивляется, отстаивая свои чувства, но я представляю, что такое давление со стороны родителей, даже одного. Когда папа назвал меня лошарой, я потом всю неделю искала в себе желание встречаться с Джисоном, чтоб ему угодить, но, поскольку не нашла такового, а папа настаивать не стал, то меня отпустило. Но если бы он каждый день мне что-то вбивал в голову, я бы сдалась и пошла против своих чувств. В таком возрасте мы слишком подвластны влиянию, особенно со стороны тех, от кого зависим материально. Да и духовную связь никто не отменял.
    Подождав, когда Йеджи выйдет из уборной, я тоже выбралась из кабинки, вымыла руки и поспешила следом. Мне очень хотелось увидеть лицо Хёнджина, которому скажут, что паника отменяется, метеорит полетел в другую сторону, Титаник перестал тонуть, катастрофа не состоится. Я вошла в класс как раз на этом моменте: Йеджи, счастливая и возбуждённая от облегчения, шептала ему на задней парте. Облегчение передалось даже мне, как будто бы и с меня какой-то груз упал, до того я была рада. У них не будет ребёнка! Значит, они не поженятся. По крайней мере, пока. Интересно, о ком про «пусть женится» говорила матери Йеджи?
    Хёнджин округлил глаза и, повернувшись к своей девушке, что-то спросил. Она закивала, вся светясь, совсем не такая пасмурная, как всю неделю. Беда обошла стороной и, поскольку я не могла вечно стоять и смотреть на них, как на театральную пьесу, то села на своё место, отвернувшись.

    На следующий день Йеджи снова не пришла. Я уже выучила, что иногда она пропускает школу из-за танцев, чаще всего именно по пятницам. Впереди были длинные выходные в честь Чусока*, на уроках все были расслаблены и ленивы в предвкушении этих мини-каникул. Ни о каких тусовках речи не шло, праздник-то семейный, все проводили его с родителями, бабушками и дедушками, посещали могилы предков, поэтому иногда даже уезжали в другие провинции на эти три-четыре дня. Я думала о Хёнджине – впрочем, как всегда, - о том, как он проводит этот праздник без родителей? Должно быть, ему особенно тоскливо в Чусок. Или Йеджи скрасит его одиночество? А вдруг он так надеялся на ребёнка, потому что хочет нормальной семьи? Лишённый изначальной, он хочет создать собственную. Или я додумываю, и он, как и Йеджи, выдохнул, узнав об отсутствии беременности. В любом случае, им было рано, и всё вышло как нельзя лучше для всех.
   Наша четвёрка привычным образом сидела в столовой, делясь семейными историями: у кого откуда предки, у кого где родились родители, куда обычно ездят на Чусок.
- Мне никуда ездить не надо, наша глава клана – бабуля – живёт с нами, - сказал Джисон.
- А у неё правда семь детей? – припомнила я его рассказ.
- Да! У меня родни – на любой вкус! Тётя-врач, тётя в мэрии, дядя-архитектор, тётя-повар – у неё своё кафе, один дядя даже бандитом был, правда, теперь тхэквондо преподаёт.
- Ого! Бандит? Такое ещё бывает?
- Ну, он давно им был, по молодости. С ним с тех пор семья близко не общается, типа пятно на репутации всех таких солидных и престижных.
    Рюджин по-прежнему была не то чтобы не в духе, но плавала где-то в своих мыслях, поэтому в нашей болтовне принимала минимальное участие. Хан посмотрел на неё, потом на идущего по проходу к раздаточной Чанбина и поймал его за руку:
- Чего тебе, Квокка? – остановился тот, неуютно себя почувствовавший возле нашего столика.
- Посиди с нами, хватит игнорировать наше высшее общество своим плебейским свинорылом.
- Это кто тут ещё высшее общество! – понимая, что друг задирает его в шутку, Бин сделал Джисону захват и они начали возиться на стуле. Феликс отодвинулся:
- Вы сейчас разнесёте тут всё, придурки!
    Чанбин выпустил Хана.
- Обед возьму и приду, - пробормотал он, не решившись отказаться от приглашения без весомого повода. Обернувшись ему вслед, Джисон заметил Хёнджина, который уже шёл с подносом. И крикнул:
- Хён! Хён**, иди к нам, всё равно ты сегодня непарный.
   Растерявшись от неожиданного приглашения, тот сменил траекторию и, подхватывая по пути стул, подошёл к нам. Сел с торца – между мной и Ханом. Я внутренне сжалась, как обычно напрягаясь от приближения Хёнджина. Не знаю, было ли в мыслях Джисона устроить этот подвох мне, но с Чанбином фокус удался. Он бы сел рядом со мной, не будь занято это место, а так ему пришлось, вернувшись с едой, сесть с другого торца, между Феликсом и Рюджин. Завязалась смешливая беседа, инициатором которой был Хан, и я подумала, что бы мы без него делали? Не обидчивый, дружелюбный, бескорыстный и отзывчивый, он как-то невольно образовывал вокруг себя тёплые товарищеские кружки, в которых забывались прежние размолвки. Он сводил к юмору любой спор, сглаживал острые углы, переключал внимание на что-то стороннее, был смекалистым и очень сообразительным малым! Если бы только у него были ноги Хёнджина, волосы Хёнджина... если бы только он был Хёнджином, в общем! Но представить Хёнджина с характером Хана было бы невозможно, это был бы уже не он. А нравился бы он мне другим? Открытым, простым и радушным? Неужели меня привлекал в том числе и сложный характер?
- После выходных финишная прямая пойдёт, - сказал Хан, - до Сунына останется полтора месяца. Кто что дополнительное сдаёт?
- Историю и географию Кореи, - первой назвала я.
- Торговлю и промышленность, - сообщил Чанбин.
- Я физику, - откликнулся Феликс.
- Я политику и право, - сказала Рюджин.
- Экономика! – поднял руку сам Хан. Все покосились на Хёнджина. Он пожал плечами:
- Да мне всё равно, что заваливать.
- Что за настрой, братан? – бросил ему Бин.
- Я реалист. Если я не учился, чего мне ещё ждать? Пойду биологию, наверное, сдавать. Самый бесячий учитель – наш биолог, пусть ему стыдно и будет.
    Мы засмеялись. Рюджин попыталась открыть бутылку с водой, но то ли у неё вспотели от волнения руки, то ли из них – почему бы это? – вышла вся сила, но крышка проворачивалась, не поддаваясь. Чанбин выхватил бутылку, устав смотреть на мучения:
- Дай, - лёгким движением открыл и протянул назад, - на.
- Спасибо, - кивнула подруга, стараясь не втягивать голову в плечи. Он спросил её:
- А куда ты будешь поступать?
- Я хочу в полицейскую академию.
- Да ладно? Будешь при погонах в форме?! – оживился он, видимо, живо начав представлять девушку в этом наряде. Судя по блеску в глазах, она ему до сих пор нравилась.
- Если отучусь и дадут – буду.
- Тебе пойдёт... - тише сделал он комплимент. Рюджин, чтобы не смущаться, перевела стрелки на него:
- А ты сам куда?
- А мы с Ханом в Сеульский национальный. Как и положено мажорам.
- Я не мажор, - возразил Джисон.
- Хорош прибедняться, с отцом...
- Я простой дворовый парень, - засмеялся Хан, замахав ладонями, - перестань! Все мы тут одинаковые, разве нет?
- Почему же? Есть дураки, вроде меня, - хмыкнул Хёнджин и указал головой в мою сторону, - есть ботаники поумнее.
- Я не ботаник! – возразила я. – Я с грехом напополам учусь...
- Да ладно тебе, ты столько книг прочла, сколько по школьной программе даже не нужно!
- Ну это же так... для удовольствия. Я не всегда учебную литературу читаю... Зато я не умею рисовать так здорово, как ты!
- Чувствую себя бездарностью, - озвучил Чанбин, поглядев на нас. – Книжки, рисовашки, танцевашки! А у меня никаких увлечений.
- А как же девчонки? – напомнил ему Хёнджин.
- Это не увлечение! Это религия! – воздел руки ввысь он, изображая поклонение.
- И чики-бомбони тоже религия? – напомнил ему Хан. Я не поняла:
- Что за чики-бомбони?
    Друг сделал пальцами левой руки колечко, а указательным правой туда-сюда потыкал, присвистывая. До меня дошло:
- А! – Я покраснела. – Ваш слэнг иногда со словарём только разбирать.
- Это мужская конспирация, чтоб девчонки не сразу понимали, что их разводят.
- Разводила, ты б помолчал, - бросил ему Чанбин, - много чего развёл, кроме соплей по губам?
- Шторы по утрам в разные стороны. Пойдёт? – просиял Хан.
    К нашему столику подошёл закидывающий на плечо рюкзак Эрик:
- Вы чего тут набились, как рыбы в банку?
- Завидуешь? – поднял к нему, стоявшему, лицо Джисон. – В тесноте да не в обиде. Запрыгивай. К нам со своим стулом, пожалуйста.
- В другой раз уж, обед к концу, - посмотрел на часы на руке Эрик и побрёл из столовой. Хёнджин тоже начал вставать.
- Да, надо тащиться на оставшиеся уроки. Как задолбало это...
- Недолго осталось, - утешил его Феликс. А я вдруг подумала, что меня это совсем не утешает, и я не хочу заканчивать школу. Не хочу лишаться вот этой нашей компашки, смеха, наших юношеских забот, связанных с учёбой и влюблённостями. Пережив вместе с Йеджи стресс, хоть она того и не знала, я очень эмоционально представила, каково это – быть взрослой, с серьёзными, необратимыми проблемами и последствиями, и будущее стало пугать меня сильнее. Хотелось упереться ногами в двери школы и не покидать её, не врываться во взрослый мир. Неужели я такая трусливая и инфантильная? Но мне трудно было представить что-то более счастливое и уютное, чем вот такие наши посиделки в столовой, а если ничего не будет равного им на замену, как я выживу в этом суровом и сложном мире?

    Мы с Джисоном неспешно спускались по лестнице на первый этаж. Уроки окончились.
- ...Я за выходные точно дочитаю. Подумаешь, что ещё посоветовать?
- А что тебе самому нравится? Если тебе вообще нравится читать...
- Нравится! Но, не обижайся, Маркес не вдохновляет.
- А что вдохновляет? «Гарри Поттер»? – улыбнулась я.
- Ну нет, не настольно я популист. Я люблю про войну, что-нибудь такое... мощное!
- О, я такого много и не знаю. Может, ты тут мне что-нибудь посоветуешь наоборот? – я краем глаза увидела через окно, что Хёнджин идёт по заднему школьному двору куда-то в сторону футбольного поля. Сегодня игра? Феликс ничего не говорил. – Ой, я забыла кое-что в классе, ты иди! – остановилась я.
- Тебя подождать? – остановился и Джисон.
- Нет-нет, я заодно кое-что с Рюджин хотела обсудить! Иди, не жди.
- Ладно, хорошего Чусока! - кивнул он, и медленно поплёлся по ступенькам.
    Я поднялась на этаж и нашла окно, которое бы открывало вид на стадион. Хёнджин поднимался меж пустых рядов для зрителей. Совсем один. Он не идёт домой? Потому что Йеджи занята? Вид его одинокой фигуры щемил мне сердце, и я, на всякий случай воспользовавшись лестницей в другом крыле, спустилась подальше от Хана, чтоб не застукал, куда направлен мой интерес на самом деле. Впрочем, как будто бы это было тайной! Удивительно, что даже когда о тебе всё знают, ты всё равно продолжаешь бесполезно скрывать свои движения души.
    Но я продолжала сомневаться, стоит ли беспокоить Хёнджина своим появлением? Может, он для того и ушёл туда, чтобы его не трогали? Однако, когда Хан позвал его за наш столик, он не отказался. Почему бы не рискнуть? Да, будет глупо выглядеть, что я приплелась туда за ним, но я могу сделать вид, что хотела ещё раз поблагодарить его за спасение, просто никак не могла улучить подходящего момента. Бред, слишком притянуто. Что тогда сказать? Лучше не ходить туда. Но я уже стояла за углом и собирала волю в кулак. Ну же, Юджин, просто иди и пообщайся! Тебя никто не съест и не осудит за это. Если разговор не пойдёт – уйдёшь.
     Приучая себя быть смелее, насмотревшаяся за год на примеры Джисона, Рюджин, Йеджи, Чанбина, я буквально заставила себя зашагать в сторону Хёнджина и, когда была на середине пути, он меня увидел издалека, так что отступать было поздно. Солнце заливало пустое зелёное поле, нагревало лавочки, на одной из которых сидел одноклассник. Примерно там же, где Феликс, когда узнал об отношениях Ли Ноу и госпожи Ли. Поднявшись на последний ряд, я вцепилась в лямку рюкзака и замерла шагах в пяти от Хёнджина. У него на коленях лежал альбом для рисования, и, разложив рядом точилку, ластик и карандаши разной твёрдости, он что-то штриховал на листке. Неужели? Он снова этим занялся! Или и занимался всё это время, просто стараясь не попадаться никому на глаза.
- Не идёшь домой? – глупо спросила я. Он посмотрел на меня, стоявшую на фоне солнца, поэтому наклонил лицо и прикрыл один глаз, второй заведя в тень от моей головы.
- А надо?
- Ну... вдруг Ками скучно? – ещё более глупо ляпнула я. Почему всё, что я говорю Хёнджину, кажется мне глупым?
- Дядя дома, он за ним присмотрит.
- Ты из-за дяди что ли домой не хочешь?
- Нет, всё в порядке, - он кивнул мне на лавочку, как бы предлагая сесть. Подобрав под себя юбку, я аккуратно опустилась. – Просто хочу закончить набросок.
- Можно посмотреть? – попросила я. Он развернул альбом ко мне. Всю страницу занимал бегущий футболист, и его движения были так динамичны и точны в деталях, что я искренне восхитилась: - Вау! Ты да Винчи просто!
- Да брось, - улыбнулся он польщённо. Развернул альбом обратно к себе.
- А есть с собой законченные рисунки?
- Их нельзя посмотреть, - сразу отрезал Хёнджин. Я спасовала, умолкнув. Что на них такого? – Сама чего домой не идёшь?
- Погода хорошая, - притянула я за уши первое попавшееся объяснение, - увидела тебя, решила поболтать... Не мешаю?
- Нет, - он взялся за рисование, выводя тончайшие линии в районе травы под ногами футболиста.
- Спасибо ещё раз, что спас меня тогда... - всё-таки ввернула я сюда это, и только произнеся поняла, насколько нелепо и неуместно. Хёнджин пожал плечами:
- Ты на возвращение долга напрашиваешься?
     Его ухмылка, нагловатая и борзая, позволила мне осмелеть. Я вдруг вспомнила, что мне есть за что на него и обижаться, а не только быть благодарной.
- Обложка-Разворот, да? – сказала я. На что я надеялась? Что он извинится за дарованную кличку? Хёнджин улыбнулся бесстыже, как пойманный с поличным, но не имеющий совести жулик. Его, похоже, забавляло, что я узнала своё прозвище, но фальшиво виноватый взгляд из-под жалобно взведённых бровок меня не обманул:
- Обиделась?
- Нет, - беря пример с Хана, заявила я. – Но почему именно так?
- Не знаю, - потешаясь, сиял он, не глядя на меня, - тебе подошло. У тебя всё время в руках были книжки.
    Стоп. Это значит, что ещё в прошлом году он обращал внимание на то, что я делаю и что у меня в руках?! Это открытие меня поразило.
- А если я тебя как-нибудь обзову?
- Валяй.
    Но я уже пробовала придумать погоняло, и ничего не пришло на ум. Я сразу же вошла с собой в противоречие:
- Не буду.
- Боишься, что я ещё обиднее что-нибудь придумаю?
- Да вовсе не обидно! Я же сказала... - чтобы не развивать эту тему, которую зря подняла, я переключилась на другую, на которую он опоздал в столовой: - Как Чусок проведёшь? Дома?
- Мы с дядей к дедушке поедем.
     Я же совсем забыла, что у него ещё и дедуля есть! Моей душе стало немного спокойнее за него.
- А Йеджи... - начала я, сама не знаю, зачем. Мне очень хотелось понять, семейный праздник – это уже их общий праздник? Или пока их планы так далеко не зашли?
- Йеджи со своей роднёй отмечает, - посерьёзнел Хёнджин, подтирая что-то неудавшееся.
- Ты с ними ещё не знаком?
- Я знаком с её мамой, мне этого достаточно, - поморщился он, и я поняла, что нелюбовь там взаимная.
- Она тебе не нравится?
- Не больше, чем я ей.
- Почему ты ей не нравишься?
- Ей хочется для доченьки богатого принца, который поступит в престижный вуз и сделает карьеру. Во мне она перспектив не видит. Единственное, что она видит – это дядин дом, который перепадёт мне по наследству, если дядя умрёт холостяком. – Так вот о ком женящемся говорила Йеджи с матерью! Их разговор для меня прояснился. Видимо, с таким приданным жених ещё годился, но с учётом вероятности налаживания личной жизни Чжана Гынсока, его племяннику и того не светило. Хёнджин прекратил рисовать и посмотрел на меня: - Ты бы бросила читать, если бы тебе парень сказал, чтоб ты больше не читала?
     Я впала в ступор. Я знала, что Хёнджин считает мою любовь к чтению пустой и дурацкой, но он не просил меня бросать, поэтому я не бросала. А если бы вопрос так и встал – книги или Хёнджин? Но... он, конечно же, важнее. Люди всегда важнее предметов. Только чем я буду заниматься тогда? Сидеть дома и смотреть в стену?
- Я бы, наверное, оставила чтение, если бы оно мешало так сильно тому, кого я... ну... с кем... встречалась бы. Но хотела бы услышать весомые доводы, почему я должна это сделать.
- Ну вот допустим потому, что это бесперспективно и ничего тебе не даст.
- Я бы поспорила и попыталась доказать, что этим можно чего-то добиться.
    Он продолжительно на меня посмотрел. Приглушенно сказал:
- Извини, что высмеивал твою любовь к книгам.
    У меня чуть челюсть не отвисла. Сердце зашлось, и я растерялась, не зная, что ответить. Он извинился! Значит, он считает, что я вовсе не ерундой маюсь? Не считает меня больше скучной? Передо мной пролетело какое-то насекомое, оса или пчела, или ещё чего хуже. Я вскрикнула, отмахиваясь. Хёнджин попытался отогнать его своим альбомом, но оно полетело в его сторону, он выронил альбом из рук и сам отскочил. Пока жужжание уносилось прочь, я посмотрела на развернувшиеся на других рисунках листки, и увидела там изумительно натуралистичный портрет спящей Йеджи. Её лицо было передано прекрасно, а голое плечо показывалось из-под сползшего одеяла. Он рисовал её, пока она спала... Любовь, которую он испытывал к ней, не передали бы ни одни слова так явно, как этот рисунок, на котором Йеджи была красивее, чем в жизни, раз в десять. Потому что её изобразил тот, кто видел её любящими глазами.
    Хёнджин подорвался и поднял альбом, скрывая от меня его содержимое. Так вот, что нельзя было смотреть... Я ощутила себя свидетельницей того, чего не должна была видеть, что не вправе была видеть.
- Ладно, я... пойду домой, - отступила я, чувствуя, как наворачиваются на глазах слёзы. Ведь меня он никогда не нарисует вот такой. Да и вообще никогда не нарисует. – Счастливого Чусока!
- Взаимно! – махнул он, усаживаясь обратно на лавочку.
    Прибавляя шаг, я поспешила прочь.

Примечания:

*корейский традиционный праздник. Празднуется 15 числа 8 лунного месяца. В Южной Корее Чхусок, а также день до и после него, являются нерабочими

**Хан не столько сократил имя, сколько обратился уважительным обращением «старший брат», по-корейски «хён»