Школа упущенных возможностей

     Поднявшись следом за Хёнджином, я увидела такой же зал, что и внизу, разве что чуть поменьше. Три больших окна арками выходили во внешний и три во внутренний дворы. В обе стороны из зала вели коридоры, конца которых в темноте не было видно. У моего экскурсовода был скучающий вид того, кому всё вокруг приелось и замылило глаза. Он не знал, что именно показать мне и о чём рассказать, потому что для него все эти вещи были самыми обычными, ничем не примечательными. Сунув одну руку в карман, а другой поднося к губам банку пива и отводя обратно после сделанного глотка, Хёнджин, как забравшийся в обжитую бомжами заброшку, с каким-то презрением поглядывал вокруг.
- Ты... с детства тут живёшь? – спросила я, чтобы нарушить неловкое молчание.
- Нет, - покачал головой он, не глядя на меня. Подошёл к окну, что-то там обозрел, развернулся и подошёл к шкафу, перемещаясь своей эластичной медленной походкой, при которой весь торс у него как-то выбражающе, едва уловимо вилял, будто внутри него постоянно еле слышно играла регги-мелодия. Я тоже подошла к стеллажным полкам.
- Сколько книг!..
- Да, дядя любит читать.
- А ты?
- Нет. Тоска. Что в книгах может быть интересного? Всю жизнь просрать можно, пока их перелопатишь.
- Ну, не обязательно читать их нон-стопом, двадцать четыре на семь. В книгах много мудрости и знаний.
- Откуда? Их написали другие люди. Другие люди вполне могут оказаться дураками, излагающими свои заблуждения.
- Это да... а ты, значит, на мотоцикле любишь ездить?
- Да. А тебе нравится гонять на скорости? – оживился немного он, наконец, бросив на меня взгляд.
- Я, если честно, никогда не каталась на мотоциклах.
- А хочешь? Можем прокатиться как-нибудь.
    У меня всё задрожало внутри. Он предлагает мне покататься? Я что же, нравлюсь ему? Стал бы парень звать девушку на такую прогулку, если бы не хотел, чтобы она прижалась к его спине, обняла его? Краснея от своих мыслей, я пожала плечами, потому что на самом деле боялась воображаемой быстрой езды и думала, что узнай родители о моём согласии покататься, стали бы отговаривать и ругаться.
- Можно было бы... - неопределённо сказала я.
- А тебе живопись нравится?
- Живопись? – удивилась я.
- Да. Ну, художества всякие, картины, - он пошёл в сторону коридора, без лишних слов приглашая следовать за ним, и я побрела следом.
- Смотря что и как нарисовано...
    Хёнджин довёл меня почти до самого конца, кажется, там должна была находиться одна из башенок, что выпирала из фасада снаружи. Открыв дверь, он зажёг свет. Это была небольшая спальня, судя по всему – его собственная, потому что на спинке стула висела футболка с футбольным номером, на компьютерном столе лежали учебники и тетради, на верхней полке над экраном были расставлены спортивные школьные награды. Боже, я попала в его святая святых! На стенах были развешаны рисунки, без рамок, просто на плотной бумаге. Где-то цветы, где-то перспектива дождливого проспекта, где-то эскиз рук или прыгающей собаки, или узнаваемый пейзаж перед нашей школой. Но больше всего растительных мотивов: ветви цветущей сливы, водяные лилии, бамбуковые заросли. До меня вдруг дошло:
- Это ты всё нарисовал?!
- Да, - без улыбки, но с различимой гордостью в глазах признал Хёнджин.
- Ты ещё и рисовать мастер? Круто! Ты в художку ходил?
- Нет, сам научился.
- Какой ты талантливый... я и не знала. Так вот чем ты занимаешься на задней парте! – пошутила я и, сама того не ожидая, вызвала всё-таки настоящую, без едкости и язвительности, улыбку на лице Хёнджина. Его глаза сразу стали совсем другими: тёплыми, светящимися, искренними, излучающими веселье под густыми красивыми бровями.
- Ага, карикатуры на вас всех делаю.
- Серьёзно? Есть хоть одна? Покажи!
- Они в тайном архиве, - поиграл он бровями, намекая, что доступа посторонние не получат.
- Для будущих поколений?
- А вдруг кто-нибудь в будущем станет политиком или знаменитостью? У меня будет, что о нём рассказать и показать. Компромат.
    Рассмотрев все рисунки на стене, один за другим, я подошла к столу, надеясь найти там снимок Хёнджина с дядей или покойными родителями, но ничего подобного не было. Никаких фотографий. Всё у него оказывалось так, как я и предположить не могла! Разве живописью занимаются не тонко организованные душевные натуры? Можно ли было что-то подобное заподозрить в Хёнджине? Да никогда в жизни!
- И спортсмен, и художник... - проведя пальцем по маленькому символическому кубку за победу баскетбольной команды в средней школе, восхищалась я. – Когда ты всё успеваешь?
- Книжки не читаю, - напомнил он мне, но прямо над ухом, так что по спине побежали мурашки. Я развернулась, чтобы что-то ответить, но оказалось, что он подошёл впритык, максимально близко, и я ткнулась буквально ему в грудь. Запах хмеля ударил мне в нос и, прежде чем я стала соображать что-либо, Хёнджин уже тянулся меня поцеловать, и его губы были почти на моих, только я скорее от испуга, сколько от нежелания повернула лицо в сторону, и он попал мне в щёку, помимо прочего прижавшись сильнее и взяв меня за талию. Я выставила ладони, упершись в него.
- Хёнджин... - вмиг охваченная дрожью, я одновременно запаниковала и обрадовалась. Так я нравлюсь ему! Господи, это взаимно! Есть справедливость на свете, мои страдания были не напрасны! И в то же время, очень нехорошо, что мы тут вдвоём, наедине, и он не очень трезвый. Что подумают ребята внизу? Интуитивно я догадывалась, что если бы не три банки пива, Хёнджин бы не вёл себя так. У него была та стадия, когда он ещё хорошо соображал, но мог позволить себе сделать то, чего никогда не сделал бы на совершенно трезвую голову.
- Что? – не дожидаясь ответа, он попытался ещё раз попасть мне в губы, но я снова увильнула. Только тогда он чуть отстранился и взглянул мне в лицо, щуря подозрительно глаза. Этот его прищур наточенной стрелой амура впился мне в сердце и делал больно, но что-то вдолбленное в меня воспитанием, мамой и романтическим идеализмом говорило, что происходит неправильное.
- Некрасиво, что мы ушли вот так сюда... что там внизу подумают?
- Какая разница? Какое их дело?
- Давай вернёмся к ним? – Его рука всё ещё была на моей кофте, сжимая сквозь неё мою поясницу. Меня охватил страх неизвестности, какой-то природный, защитный животный страх, оттого что я прижата спиной кем-то превосходящим меня в силе и размерах. Плечи Хёнджина, закрывавшие от меня свет комнаты, казались сейчас особенно широкими, и несмотря на все мои мечты о нём, о том, что мы должны встречаться, любить друг друга и пожениться, я не могла не думать о том, что он мог оказаться грубым, не умеющим останавливаться, добивающимся желаемого любой ценой. Он – парень, ему всё это гораздо проще, у него не начинают, видимо, кружить в голове мысли о возможной беременности, расставании, рассказах всей школе о том, что произошло. А если он так и сделает? Над ним никто смеяться не будет, почему-то так повелось, что над занимающимися сексом парнями не смеются в школе, им аплодируют одноклассники, а вот с девчонками иначе. Я бы прежде хотела прояснить, какие между нами отношения, чтобы иметь их для оправдания...
- Чего ты занервничала? Нормально же всё было.
- Было, да, но ты... - я попыталась отвести его от себя подальше и нажала ему на грудь, выпрямляя свою руку. К счастью и разочарованию, он легко поддался и отступил на шаг. Отлично, он, хотя бы, не насильник. Хреново, что он не увлечён мной настолько сильно, чтоб настаивать. Юджин, ты дура? Уходи отсюда, пока есть возможность. А когда уже будет поздно, я же буду не виновата ни в чём? Да не хочу я ничего такого, в чём кто-то другой должен быть виноват! Но я хочу быть с Хёнджином! Но не при таких условиях, не вот так вот, после первого более-менее нормального общения в жизни, когда он подвыпил. Он хотя бы запомнил моё имя?
- Я – что? Начал приставать? Это тебе не понравилось? – Услышала я возвращающиеся ноты надменности в его голосе.
- От тебя пивом пахнет... - глупо промямлила я. Он на секунду растерялся, закусав нижнюю губу с выражением крайней озабоченности и сосредоточенности. Похлопал себя по карманам.
- У тебя жвачки нет? – Я покачала головой. – Блин...
    Мы замолчали. Он поверил, что дело только в запахе алкоголя и не знал, как это исправить, а я не знала, как сохранить зародившееся взаимопонимание и зачатки любовных отношений до следующего раза. Мне хотелось, чтобы для начала мы стали встречаться, гулять за руку, поцеловались бы без участия спиртного в принятии решений.
- Юджин! Юджин?! – раздался голос Феликса со стороны лестницы. – У тебя телефон в рюкзаке надрывается!
- Чёрт! – сорвалась я к двери. Хёнджин поймал меня за запястье:
- Да хрен бы с ним!
- Не могу... - Вдруг это мама! А это наверняка мама, кому ещё звонить в такой час? Я не осмелилась сказать это, выставляя себя малолеткой, но Хёнджин и без уточнения всё понял и отпустил меня, окатывая напоследок делающимся вновь холодным и непроницаемым взглядом.
    Я быстро вышла в коридор и поспешила к лестнице. Там, почти на верхних ступеньках стоял Феликс, а чуть пониже Ли Ноу, говоривший ему:
- Вот зачем ты мешаешь? Как будто... - он осёкся, заметив меня. Феликс протянул мне рюкзак, от которого уже не исходила мелодия. Я взяла его и полезла в карман за мобильным. Мы втроём стали спускаться на первый этаж. Как я и думала, это звонила мама, которую я набрала, представляя, что сейчас получу за взбучку:
- Юджин! – тотчас закричала она. – Это уже ни на что не похоже! Ты совсем совесть потеряла?! Где тебя носит? Мы с отцом за тобой приедем сейчас же! Говори, где тебя забрать?
- Мам...
- Никаких «мам»! Говори адрес!
- Я уже собираюсь домой...
- Ты почему на сообщения не отвечала? Ты время видела? Ты ещё когда обещала дома быть!
- Мам, я скоро буду...
- Даю тебе полчаса, если тебя не будет через полчаса дома – тебя ждёт серьёзный разговор!
     Закончив лепетать и оправдываться, я заметила, что на лестнице стоит Хёнджин и смотрит на меня. Он всё слышал! Чёрт, слышал, как я, словно маленькая девочка, тороплюсь по велению родителей и не смею ослушаться. И на лице его играло такое непримиримое отторжение, что мне стало обидно и досадно. Всё совсем не так! Я могу быть предоставленной самой себе, просто сегодня праздник, и я заранее не предупредила...
- Мне нужно домой, поздно уже, - сказала я им всем.
- Тебя проводить? – спросил Феликс. Я мысленно прикинула, как мы сюда шли, и поняла, что это не так уж далеко от моего дома, минут двадцать идти. Да и если бы предложил Хёнджин, был бы другой разговор:
- Нет, не надо, - я обулась и открыла дверь, всё ещё надеясь, что кое-кто последует за мной, предложит свою компанию, скажет хоть что-то. На крыльце, приготовившись нажимать на звонок, стоял Банчан с пакетом в руке. Судя по контурам и позвякиванию, там были бутылки соджу.
- О, как вовремя, - улыбнулся он и, сообразив, что это не ему открыли, а я покидаю «вечеринку», убрал часть радости, - ты уже уходишь?
- Да, мне пора.
- Ну вот! Рабочий человек всегда ко всему опаздывает, - он посмотрел на друзей: - Мы идём её провожать?
- Она отказалась, - пожал плечами Ли Ноу.
- Да что ж вы!.. Как дети, - сунул им пакет через порог Банчан и, развернувшись, поравнялся со мной: - Пошли, провожу до дома.
- Не стоит, правда! Мне тут недалеко.
- Да всё равно, на улицах уже темно, идём.
    С благодарностью приняв его предложение, я оглянулась и махнула ребятам. Феликс махнул в ответ, Ли Ноу сделал вялый жест подобия прощания, Хёнджин даже не вышел на крыльцо и не показался на вид, оставшись в своём заколдованном замке. Всё во мне сжалось. Он обиделся? Теперь не захочет иметь со мной дела? Я не дала ему себя поцеловать – вот ненормальная! Полшколы мечтает об этом шансе, а я? Упустила его, уничтожила своими руками. Что я наделала?!
- Ты по-прежнему грустная, - заметил Банчан, шагая рядом, - парни тебя совсем не развлекли?
- Да нет, всё в порядке.
- Они ещё юные разгильдяи, не понимают, как себя при девушке вести надо, наверняка обсуждали тачки и пересказывали мемы из интернета?
- Ну... думаю, что у девушек и парней действительно разные интересы. Не всегда, но по большей части.
- Да нет, интересы у всех схожие, просто парни любят порисоваться и выглядеть круто, поэтому вечно обсуждают при девчонках какую-нибудь ерунду.
- А девчонки красятся, потому что тоже любят выглядеть лучше, чем они есть, - улыбнулась я, - кто как может.
- Ты вроде не красишься? – всмотрелся в меня Банчан, смутив этим. – И без этого очень симпатичная, так что и не начинай.
- Спасибо... но вообще я крашусь иногда, только не в школу. А сегодня после школы до сих пор так и не была дома.
- Родители в курсе? Не ругались?
- Это у меня впереди, - вспомнила я вновь про грядущие разборки и повесила нос. – Я предупредила маму, но она всё равно разозлилась, что я задержалась. Почему некоторые родители не понимают, что в старшем классе можно и дольше гулять?
- Они волнуются о тебе и заботятся, это нормально.
- У всех нормальных людей родители в выпускном классе позволяют обретать большую свободу.
- Да ладно тебе, и ради чего? Гулять по ночам? Какой в этом смысл? Что хорошего можно увидеть ночью, чего не увидишь днём? Тем более, не выспишься, в школе всё мимо ушей полетит, учёба начнёт хромать. Конечно, в юности кажется, что нам всё запрещают, потому что нас не понимают, но на самом деле взрослые люди видят, какие они допустили упущения и стараются не дать нам проворонить хорошие возможности. Всё, что не соответствует нашим желаниям, кажется нам вредным, но это не так. Чаще именно наши желания приводят нас к чему-то губительному.
   Я задумалась над его словами, пытаясь обрести в них опору и успокоиться, задавить обиду от того, что не могу гулять с Хёнджином сколько угодно, что мне вбили в голову что-то, что не дало с ним взять и поцеловаться, расслабиться и быть как многие старшеклассницы, которые уже с кем-нибудь встречаются.
- Ты очень ответственный, да? – заметила я Банчану.
- Ну-у... все мы не без греха, - пожал он плечами, - я стараюсь жить не только сегодняшним днём, но и думать о будущем. С оглядкой на прошлое.
- Давно ты кафе открыл?
- Это не совсем моё – моих родителей. Я учусь в университете, но поскольку пары у меня четыре дня в неделю, то один день тружусь здесь, по совету отца приучаю себя к делам и самообеспечению. Вот, в честь праздника отпустил наш женский персонал и работал сегодня. И в субботу ещё сам работаю, поэтому выходной у меня один – воскресенье.
- Ого! Трудяга.
- Сейчас потружусь, потом будет легче. Нужно вовремя браться за обустройство жизни. А впрочем, иногда бывает, что всё зависит от случая.
   Болтая об учебе, перспективах и работе, мы дошли до моего дома, где попрощались. Я поблагодарила Банчана за то, что проводил, он пригласил заходить в его кафе. На том и разошлись. А дома, как я и предполагала, меня ждала взбучка. Не столько скандал и крики – кричать было не в духе моих родителей – сколько претензии и строгие выговоры, которые были особенно нестерпимы с учетом того, что я пережила. Да мама мне медаль должна была выписать за оборону чести! Или на неё никто и не покушался? Ну, что бы было, поцелуй меня Хёнджин? Земля что ли с оси бы сошла? Подумаешь, выпил человек, и что? Да если он не мог решиться без этого, что поделать? А если он давно хотел и только теперь осмелился? От несправедливых упрёков мамы, что я неблагодарная и отношусь к ним без уважения, я вообще разрыдалась и, ничего не объяснив, ушла к себе в комнату.

   Утром я шла в школу настороженная и испуганная. Я не знала, как себя нужно будет держать. Первой заговорить с Хёнджином? Обсудить вчерашнее? С родителями всё куда проще, они за завтраком уже были дружелюбны и миролюбивы, обсуждая со мной необходимость сделать новые ключи для меня, а пока дали одну из своих связок, всё равно вместе с работы приезжали.
- Тебе в выходные тогда дубликат сделаем, - постановила мама.
   Дубликат бы вчерашнего вечера мне ещё кто-нибудь сделал! Я бы всё переиграла, сделала по-другому, я бы дала себя поцеловать. Сама бы его поцеловала! Господи, мне до сих пор не верилось, что это было на самом деле, что Хёнджин коснулся меня, и был готов на поцелуй! Если бы Феликс не позвал меня к телефону, чем бы всё закончилось? Изменилось бы что-нибудь?
   Замедляясь по мере приближения к классу, я осторожно вышла из-за угла, вглядываясь во всех школьников вокруг – не наткнусь ли на Хёнджина? Форма сбивала с толку и рябило в глазах, хотя он должен резко выделяться, потому что в ней не ходит. Я достигла класса и, с дрожью в коленях, вошла. Половина учащихся была на месте. И он тоже. Что-то выводил в тетрадке. Но теперь-то я представляла, какую красоту он мог там изобразить! Пройдя мимо девчонок за первой партой, потом мимо Сынмина с Лиа, я свернула в свой ряд. Феликса ещё не было. Опустив рюкзак, я застыла, ожидая, не поднимет ли лица Хёнджин? Я простояла так, наверное, почти минуту, пока он не почувствовал на себе моё внимание. Оторвавшись от листка, он поднял голову и наши глаза встретились. У меня душу встряхнуло и в груди всё перекособочило. Мы вчера провели весь вечер вместе! Я была у него дома! Я теперь знаю, где он живёт!
- Привет, - улыбнулась я.
   Хёнджин опустил глаза и ничего не ответил, будто меня и не существовало. Его рука продолжила выводить линии на листке. Внутри меня похолодело. Я была готова ко многому, но не к тому, что мы снова вернёмся к состоянию игнорирования. Разве так можно? Зачем же лез целоваться? Если я ему не нравлюсь, то это было издевкой? А если нравлюсь, то как можно вот так взять и наплевать на то, что было накануне?
- О, мадемуазель, вы сегодня ещё прекрасней, чем вчера! – сказал Чанбин, горя ещё по-юношески не осмеливающимися, но уже по-мужски не пустословными глазами. Я обернулась назад, туда, куда он обращался. Это вошла Йеджи, в юбке куда короче тех, в каких были остальные девчонки и я. Она загадочно улыбнулась, проходя между мной и Чанбином:
- А ты всё такой же.
- Я основательный и стабильный, - согласился он. Хёнджин, когда соседка подошла к своему месту, вдруг стрельнул взглядом исподлобья на её ноги, сделав паузу в рисовании. Он думал, что на него никто в этот момент не смотрел, но я всё видела, он действительно какое-то время разглядывал обнажённые коленки Йеджи! – Какие планы на выходные?
- А что это ты моими планами интересуешься? – игриво уточнила та у Чанбина.
- Может, пригласить куда хочу.
- Хочешь – пригласи.
- Пойдёшь в кино?
- Нет, я занята.
- Блин! – Над тем, как его прокатили, засмеялся его сосед по парте Эрик, сидевшая перед ним Рюджин и сидевший за ним по диагонали Хан, которого опять, перекладывая свои длинные вальяжные конечности, пнул по стулу Хёнджин. – Зачем тогда сказала пригласить? Чем ты занята таким?
- У меня танцы.
- О-о! Какие? Балет? Латино? Эстрадные?
    Йеджи, выложив на стол учебник и тетрадь, наклонилась вперёд и, своими лисьими глазами из-под накрашенных ресниц уставившись в Чанбина, приглушенно прошептала:
- На пилоне. Я кручусь на двенадцатисантиметровых шпильках вокруг шеста. Хочешь посмотреть?
  Чанбин сглотнул, как загнанный в будку раскатом грома пёс, минуту назад грозно лаявший на прохожих.
- Я бы посмотрел... - только и выжал из себя он.
- Все бы посмотрели... - выдохнул Хан.
- За всех не говори, - шлёпнул его слегка линейкой по голове Хёнджин и усмехнулся: - Такого добра полон интернет, включи и пялься.
- Ты это... не встревай тут, если тебе не интересно! – раздосадовано бросил ему Чанбин. – Йеджи, так что, туда пускают зрителей?
- Нет.
- Она приват-танец за бабки предлагала, - опять не смог промолчать Хёнджин, - ты ж у нас богатенький, разводит как лоха.
- А ты завидуешь, что тебя даже развести не пытаются? – хмыкнула Йеджи, ничуть не оскорбившись намёком.
- Больно надо...
- Привет, - пришёл Феликс и отвлёк меня от перебранки на приоконном ряду. – Нормально вчера дошли? Я тебе эсэмэску написал, но ты не ответила, так что Чану пришлось звонить.
- Ой, да? Я вчера просто... ну, с родителями была занята, поэтому телефон отложила и до сих пор в него не заглядывала. Извини. Да, мы дошли без приключений, не заблудились. – Меня вдруг озарило: с какой стати Феликс так распереживался за меня? У нас есть номера друг друга почти с самого моего перевода в эту школу, но если мы когда и обменивались сообщениями, то по делам, по учебе, никогда не используя для дружеских переписок. – А почему ты так обеспокоился?
- Да я как-то... - он смущенно почесал затылок, прикрывая неловкость улыбкой: - Должен был пойти тебя провожать, в самом деле, Чан был прав, ты из вежливости отказалась...
- Да всё в порядке, у нас не криминальный район вроде бы.
- Всё равно. Всякое бывает.
   Прозвенел звонок, и все замолчали, переключаясь на учёбу. К сожалению, я так и не услышала, кто там, на соседнем ряду, кого послал последним. Но взгляд Хёнджина исподтишка на ноги Йеджи так и стоял у меня перед глазами, раня самолюбие. Почему-то мне казалось, что именно так со стороны выглядела я, когда любовалась на его собственные ноги. И было всё равно, как далеко я готова посылать и обзывать его, ведь это никак не меняло того, с какой дикой силой я продолжала в него влюбляться, всё глубже и глубже.