часть 19
К тому моменту, как Кусакабе и Фури вернулись, Чуя уже не появлялся в их комнате.
Иногда только заходил Макото, когда они звали. Накахара всё больше начал проводить времени со сверстниками. Ходил он всё такой же лохматый и в одно прекрасное утро, волосы его укоротились.
Осаму, когда заметил это безобразие, буквально, схватился за сердце. Конечно, они всё ещё были длинноваты, но теперь едва доходили Чуе до плеч. Это медсестра предложила их обрезать, видя, как Чуя мучается жарким летом. Сама же обрезала, и с тех пор Дазай её возненавидел.
Ему действительно нравились эти лохмы.
И, хотя новая причёска Чую нисколько не портила, он скучал по ним. Его волосы никогда не секлись, были всегда красивыми, крепкими, но мягкими. Очень приятные кудряшки.
Теперь же они из- за короткой длины сильнее завивались, но зато легче забирались в хвост. Пускай, и с петухами, но хвост.
Занятий пока всё ещё не было, только должники сидели в классах. К слову, Чуя был одним из них. Ему приходилось вставать по утрам и идти учиться. В столовую он по-прежнему не ходил, зато каждый день носился в магазин, так как подкармливать больше было некому.
Но тут он столкнулся с новой проблемой — отсутствием денег.
С Дазаем он почти не пересекался, да и не стал бы у него просить, а Фёдор давал редко.
Только если Чуе удавалось как-то отличиться на занятиях с ним. Мальчик обдумывал пути зарабатывания денег.
Осаму, конечно, страдал. Он очень скучал по Чуе, как и Чуя скучал по нему. Он толком не понимал, что произошло, но внутри догадывался, что дело не в той ночи, а в возрасте. Чуя должен быть с мелкими, а старшие плохо на него влияют.
Вот только, это понимание ни разу не облегчало ему жизнь.
Зато больше не возникало никаких проблем. Теперь стабильно, каждые выходные, ребята где-нибудь собирались. Пару раз даже во дворе, разгоняя мелких. Девушки тоже часто начали появляться, Фиби так и вовсе — каждые выходные. Все были просто в прекрасном расположении духа. Все, кроме Чуи.
— Снова прогнали? — фыркнул Сузуки, когда Накахара с Макото вернулись ночью раньше обычного. — Судя по звукам, у них там самый разгар веселья.
Чуя сжал зубы. Его бесил Сузуки. И бесил, главным образом, потому что был прав.
Но нет, Чуя не чувствовал, что ему стыдно как-то, или что он брошен. Ему плевать на все привилегии, которые обеспечивали старшие.
Он скучал по Дазаю. Часто юноша думал, что ему тогда утром стоило подойти к нему, обнять, но он побрезговал. Наверное, он тогда его этим обидел. А теперь они даже не видятся. Только иногда, во дворе или на лестнице. Но Дазай не разговаривает с ним. Фальшиво улыбается и иногда здоровается. А так, относится точно так же, как и ко всем мелким. Это правильно, думал Чуя.
«Это правильно, это правильно, это правильно», — как мантру повторял Дазай, каждый раз проходя мимо мальчика. Он это себе говорил так часто, что эта фраза начала ему сниться. А потом ещё и ребята начали это говорить. Дазай возненавидел слово «правильно».
— Ты чего такой грустный? — снова повисла на нём Фиби. Сегодня вечеринка была во дворе, поэтому народа было до хрена.
Они расположились на крыльце, под навесом. Осаму сидел на перилах и пил пиво.
— Я весёлый, — улыбнулся он, притягивая её к себе за талию и целуя.
С момента той вечеринки прошёл месяц, шёл июль, Дазай успел переспать с Фиби достаточное количество раз, чтобы она начала думать, что они встречаются. Хотя, это было не совсем так. Дазай спал и с другими девушками.
Он много кого перетрахал и у него уже не было на это сил, но легче как-то не становилось. Потому что дело было не просто в сексе.
— Может, хочешь чего-нибудь? Можем уйти, — намекая на минет, предложила девушка.
— Нет, — качнул головой Дазай. — Позже.
— Травку будете? — спросил Широ.
— Давай, — улыбнулась Фиби, принимая из его рук косяк. — Хочешь?
— затянувшись, протянула она ему.
— Нет, а сигареты есть?
— У меня нет.
— Есть у кого-нибудь курить? — спросил Дазай громко. Ребята пошарили по карманам.
— Только травка, — усмехнулся Цубаки, сидя на ступеньках рядом с Широ.
— Так давай мелких сгоняем? — предложил Фури.
— Они спят, — сказал Осаму.
— Сам-то в это веришь? — Фури вышел из-под навеса и закричал: — Макото!
Через минуту из окна выглянула голова парня.
— Чего? — спросил он.
— Сгоняй за сигаретами.
Парень закатил глаза, но пошёл вниз.
Правда, явился в итоге Чуя, недовольный и слегка сонный.
— А где Макото? — спросил Фури.
— Его спалили, — поведал мальчик. — Но он так боится отхватить, что послал меня.
— Окей, купи пару пачек, — сказал Фурихата.
Чуя протянул руку.
— Чего? — не понял он.
— Деньги, — вскинул брови юноша.
— Ээ... — задумался парень. — Купи на свои?
Чуя сунул руку в карман расстёгнутой кофты.
— У меня нет денег, — спокойно сказал он.
Дазай, что до этого старался не обращать на мальчика внимания, резко к нему развернулся и уставился сверху-вниз. Фиби стояла рядом, что-то говорила ему, а он смотрел на ребёнка, пока тот отвечал ему открытым, острым, как бритва, взглядом.
— Ребят, дайте денег! — крикнул Фурихата.
— Тогда что ты ешь? — игнорируя возню, спросил Дазай.
— Тебе какая разница? — спросил юноша.
— Идём-ка, — спрыгивая с перил и хватая юношу за руку, скомандовал Осаму. Фиби попыталась увязаться за ним, но парень вошёл в приют и хлопнул дверью. Дазай, не обращая внимания на слабые сопротивления, втащил мелкого на третий этаж. Чуя, слегка шокированный, остался стоять у порога, озираясь по сторонам. Он тут не был целый месяц, но обстановка не изменилась. Только пахло иначе — летней свежестью из-за приоткрытого окна.
Дазай, тем временем, рылся по вещам.
Он вытащил из тумбочки несколько купюр и банан.
— На, — сказал он, спихивая это всё мальчику.
А тот тупо уставился на свои руки.
— Зачем? Вам ящик сигарет купить? — поднял глаза он.
— Нет, забери себе. Почему ты не попросил у меня денег? Ты понимаешь, что тебе нельзя голодать?
Чуя фыркнул и сунул деньги ему обратно.
А вот с бананом расставаться не спешил.
— Спасибо, конечно, но у меня не всегда нет денег, — соврал мальчик.
— И где ты их берёшь? — прищурился Дазай. — Огая здесь миллион лет не было.
— Фёдор иногда даёт, — пожал плечами юноша, глядя в сторону. — Короче, дай мне на сигареты, и я пойду.
— Чуя, — позвал Дазай и сел напротив него на корточки. — Я понимаю, что обидел тебя тогда, но тебе неоткуда взять.
— Я буду ходить в столовую, когда денег не будет совсем, — сказал мальчик. — И ты не обидел меня. Ты всё правильно сделал.
«Правильно». Губы Чуи произносили это слово до того отвратно, что Дазая натурально затошнило.
— Окей, давай ты сбегаешь за сигаретами, а сдачу оставишь себе, как плату за то, что вытащили тебя посреди ночи?
Накахара закатил глаза и схватил деньги.
Он пошёл вниз, жуя по дороге банан, а Осаму пошёл следом. Когда они вышли на крыльцо, мальчик выкинул шкурку к ногам Фиби, а сам надел капюшон, застегнул кофту и сунул в карманы руки.
— А ты разве не через прачечную пойдёшь? — спросил Фури.
— Неа, — топая через двор ровно к ограде, сказал мальчик. Когда он дошёл до стены, то просто перешёл на неё и зашагал параллельно земле. Немногие знали о его способности, а ещё меньше людей видели его в действии, поэтому тупо все затихли и открыли рты.
Накахара же, дойдя до верха, просто спрыгнул,
у земли немного затормозив. А потом пошёл дальше.
— Э-это... — начала было Фиби.
— Гравитация, — сказал Дазай. — Я предупреждал, что его лучше не бесить.
Девушка сглотнула.
Когда мальчик ушёл, о нём быстро забыли.
Но через некоторое время он вернулся. Также спокойно перешагнул через ограду и пошёл к крыльцу. Парни расступились, чтобы пропустить его. Они все курить хотели, как черти. Мальчик вздохнул и положил пакет.
— Не сторчитесь, — небрежно сказал он и вошёл внутрь.
В пакете было четыре блока сигарет.
Дазай оприходовал первый за неделю. Его очень беспокоило, что у Чуи нет денег. Он постоянно наблюдал за очередью в столовой, но мелкий там не появлялся. Тогда Осаму попробовал спросить у Фёдора.
— У меня у самого денег немного, — сообщил он.
— Так ты ему не даёшь? — удивился Дазай.
— Даю, но не каждый день. Раз в неделю, может, реже.
Осаму заскулил.
— А если я тебе дам, можешь ему передать? — спросил юноша.
— Он не идиот, Дазай, — сказал Фёдор. — И прекрасно знает, как часто и сколько я могу позволить отдать ему.
Дазай взвыл, зарываясь пальцами в волосы.
— Прекрати истерику, — строго сказал Фёдор. — Оголодает — пойдёт в столовую.
— Ему нельзя голодать! У него сердце.
— У него, а не у тебя, — напомнил юноша. — Чуя сам разберётся. Не лезь.
И Дазай согласился. Он действительно не лез, не пытался всунуть деньги, не подходил близко. Повторял себе осточертелое «это правильно», пока Чуя не свалился в голодный обморок.
Это произошло во дворе. День тогда был довольно свежий, мальчишки вышли поиграть в уже накаченный охранниками мяч.
Они носились по двору, Чуя тоже носился.
Ему, вообще-то, нельзя было, но не сажать же его под замок. Дазай наблюдал за ними из окна своей комнаты, куря сигарету.
После пары раундов Чуя устал и сел на лавочку. Он продолжал следить за ребятами, а Дазай за Чуей. Но спустя десять минут, юноша покачнулся и свалился на лавочку, отключившись.
Дазай тогда сорвался с места, быстрее, чем успел сообразить, что произошло. Когда он вылетел из здания, Чуя уже пришёл в себя. Макото стоял рядом с ним, что-то говорил, тянул за руку,
но Чуя упирался. Правда, когда пришёл Дазай
и подхватил на руки, успешно упираться уже не получалось.
Он молча отнёс его к медсестре. Мальчику померили давление и с удивлением отметили, что оно занижено.
— Это странно? — спросил Осаму, пока Чуя сидел на кушетке и жевал гематоген.
— Ну, для сердечника — да. У него оно обычно вверх скачет. Это могло случиться из-за жары, переутомления и голода.
Дазай сверкнул на Чую глазами, Чуя сверкнул недовольно в ответ.
— Милый, ты хорошо питаешься?
— Да, — кивнул он уверенно.
— Каждый день ходишь в столовую, да? — ласково уточнила девушка.
— На завтрак, обед и ужин, — уверенно соврал Чуя.
— Может, тебе жарко? Перегрелся?
— Я набегался, — пожал плечиками Накахара. — Наверное, действительно перегрелся.
— Больше не тошнит?
— Нет.
— Тогда иди в комнату и отдыхай. Не ходи пока на улицу, хорошо? Если станет плохо опять, обязательно зови.
— Ладно, — пожал плечами мальчик и слез с кушетки.
Они с Дазаем вышли в коридор. Чуя дожевал гематоген и выкинул фантик в урну. Осаму стоял рядом и, скрестив руки, ждал.
— Ну, спасибо за помощь, — сказал мальчик.
— Чуя.
— Что? — резко посмотрел на Дазая юноша.
Тот не выдержал, схватил его на руки и быстро пошёл по этажу. Чуя, не понимая, куда его несут, обхватил руками шею, пахнущую солнцем.
Такая тёплая родная кожа под пальцами заставила мальчика задрожать.
Залетев в прачечную, Осаму хлопнул дверью и усадил его на стиральную машинку, а сам обнял. Чуя тоже обнял его. Всё же, он очень сильно скучал. Ему стоило просто неимоверных усилий строить перед Дазаем каменное лицо. И да, он на него злился за то, что Дазай тоже строит это самое лицо.
— Малыш, — проскулил Осаму его в ухо. — Ты не представляешь, как испугал меня.
Чуя шмыгнул носом и потёрся о его щёку.
— Я соскучился, — на грани плача, проскулил он.
— Я тоже, — выдохнул Дазай.
Он оторвал ребёнка от себя и начал быстро-быстро целовать его лицо, как раньше.
Такое бледное и милое. Чую не брал загар, зато на носу появились те самые злосчастные веснушки. Их было едва заметно, только если смотреть с близкого расстояния, но они были.
И на плечиках. И ужасно ему шли.
— Дазай, — рассмеялся мальчик.
— Что? — он улыбнулся, остановившись. — Ты такой милый, — зарываясь пальцами в непривычно короткие волосы, сказал он.
— И я всё же выпорю тебя.
Накахара рассмеялся.
— Они скоро отрастут.
— Всё равно, — беря волосы в горсть и зарываясь в них лицом, сказал Дазай.
— Такие милые кудряшки. Так тоже, на самом деле, ничего.
— Так я могу стричься?
— Нет, не можешь, — серьёзно рявкнул Дазай.
Он медленно от него отстранился и коснулся своим лбом его. — Чуя, я хочу с тобой поговорить, — принимаясь теребить его маленькие ручки в своих пальцах, сказал Осаму.
— Давай, — улыбнулся мальчик. Он поднял голову и чмокнул его в губы. Осаму судорожно выдохнул. Он трахался с Фиби всю прошлую ночь, но стоило Чуе его коснуться, как...
— Малыш, — серьёзно сказал он, отгоняя эти мысли. — Во-первых, прости за тот раз.
Я не хотел тебя посылать.
— Ничего, — он улыбнулся.
— И за утро тоже. Ты мне очень помог, — юноша выдохнул, нервно теребя его ладони. — Я знаю, ты всё прекрасно понимаешь.
— Дазай, — оборвал Чуя. — Я понимаю. И вижу. Я знаю, почему так происходит. Ты ни в чём не виноват, и я на тебя не обижаюсь, — он понимающе улыбнулся. Понимающе и фальшиво. — Я просто очень скучаю по тебе.
Осаму, едва не плача, взял его руки и поцеловал. Каждую костяшку, каждый пальчик.
А потом потёрся о них носом и щеками.
— Чуя, это ещё не всё.
Мальчик удивлённо на него уставился.
— Дело не только в том, что я должен следить за порядком в доме. Думаю, если бы я захотел, то смог бы, даже ничего не меняя. Есть причина, почему я так себя веду.
Юноша внимательно слушал.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Я знаю.
— Нет, — замотал головой Дазай. — Пожалуйста, пойми, не так, как ты меня. Ты относишься ко мне иначе, как к старшему, как к семье. И я тоже, ты мой самый родной человек. Но, я гораздо старше, — Осаму отчаянно посмотрел в бездонные глазки. — Мне тяжело держаться, понимаешь? Я боюсь, что однажды что-то случится. Ты меня возненавидишь, я себя сам тогда возненавижу. Один раз я чуть не сорвался, ты не представляешь, как мне перед тобой стыдно... — тараторил Дазай. Чуя на него смотрел и молчал, давая выговориться и продолжая сжимать его руки. — Я отвратителен, — вздохнул он.
— Я как Лысый. Я ненавижу себя за то, что опошляю твоё светлое чистое чувство.
Ты невероятно хороший, Чуя. Самый лучший.
Я обожаю тебя, но я не могу, понимаешь?
Не могу больше столько времени проводить с тобой. Я постоянно опасаюсь себя, что причиню тебе вред. Это так мерзко, но я ничего не могу поделать.
Дазая всего трясло, он постоянно перебирал пальцами, а Чуя продолжал молчать. Когда Дазай закончил, он вскинул на Чую виноватый взгляд.
— Ты ненавидишь меня?
— Нет, — качнул головой Чуя. — Всё, что ты говоришь, я и так знаю.
— Что?
— Дазай, я понял, что тогда произошло.
Я понимаю, что ты был пьян. И я понимаю, что наши с тобой отношения несколько за гранью тех, что бывают даже между кровными родственниками. Если ты мерзкий, то и я тогда тоже.
Осаму распахнул в неверии глаза.
— Ты...ты просто не понимаешь до конца, — замотал он головой. — Твоё тело, ты ещё просто не дорос, чтобы думать о том, о чём думаю я.
— О сексе? — спросил напрямую Чуя.
Его начинал раздражать этот разговор.
— Да, ты прав. Я ещё не чувствую пока этого, но я всё прекрасно понимаю. Мне хочется постоянно касаться тебя, быть рядом с тобой, спать с тобой, трогать твои волосы, делать тебе массаж, делать приятно хоть как-нибудь. Пока я не могу заниматься сексом, но я честно старался это компенсировать...
— Компенсировать?! — заорал Дазай, резко отскакивая. — Ты даже толком не знал, что это такое!
— Ты же мне объяснил, — захлопал глазами мальчик.
— И...бывало, когда я просыпался, ты...
Чуя усмехнулся.
— Ёрзал на тебе? Это было неприятно?
— Чуя! — заорал Дазай. — Ты хоть понимаешь насколько это неправильно? Я чувствую себя педофилом.
— Эй, — Чуя спрыгнул с машинки и подошёл к нему. Он обнял Дазая за туловище и вдохнул запах порошка с его футболки. — Всё хорошо, правда. Ты не мерзкий. Мы просто неудачно родились с разницей в несколько лет.
Тебе тяжелее, чем мне, но я правда всё понимаю. И ты не должен за это извиняться.
Дазай готов был взвыть от несправедливости этого мира. Чуя ему признался в том, что любит его, любит точно так же, как он его, но он, чёрт возьми, ещё слишком маленький!
Чуя оторвался от него и поманил вниз. Дазай, не понимая, чего тот хочет, нагнулся. Накахара обхватил его лицо ладонями и прижался губами к его губам. Это был не безобидный чмок, как они делали это раньше. Это было другое.
И хотя, Дазай ничего не делал, застыв каменным изваянием, Чуя попытался подвигать губами. Дазай как-то машинально приоткрыл рот, ощутил, как нижнюю втянули горячие, сладкие от гематогена, губы Накахары. Как он приятно пососал её и собрался уже было просунуть язык...
— Ммм, — замычал Дазай, отрываясь от него.
Чуя смотрел разочарованно и как-то мутно.
Его щёки слегка порозовели, а на губах блестела их общая слюна.
— А, так вот, что это такое, — как в бреду, пробубнил он. — Я хочу ещё.
Дазай тоже хотел. Но у Дазая пока работали мозги.
— Нельзя! — рявкнул он, пытаясь побороть возбуждение, от которого кружилась голова. — Чёрт, ты чокнутый, — доставая сигарету, отрезал парень. — А если я не сдержусь?
Чуя как-то сконфуженно опустил плечи и досадливо выдохнул. А потом в наглую облизал губы.
— Если будешь курить, то и мне дай.
— Вот ещё, — подкуривая, фыркнул он.
Чуя подпрыгнул и выхватил из его губ сигарету.
— Мне нужнее, — сказал Накахара, с удовольствием затягиваясь. Он начинал подсаживаться на эту дрянь. А это плохо.
Дазай, всё ещё пытаясь осознать их первый поцелуй, сел на пол и опёрся спиной о машинку. Чуя сел рядом, положил голову ему на плечо и взял за руку.
— Так хорошо, — затянувшись ещё раз, он передал ему сигарету. — Тебе не понравилось?
— Мне? — Дазай чуть дымом не подавился. — Даже не представляешь, насколько, — улыбнулся он. — Но больше так не делай.
— Ничего не обещаю, — пожал плечами Чуя.
Они просидели в прачечной пару часов. Сначала просто сидели, а потом Дазай рассказал, как его прессовал Фёдор, предлагая переселить к нему, как убеждал Цубаки. И они все хорошо к Чуе относились, но изменения, которые Дазай позволил, сказались на всём доме.
Как лидеру, ему пришлось принимать решение.
Чуя отнёсся с пониманием. Он понимал всё
от и до, понимал, насколько Дазаю тяжело,
он даже понимал, что Дазай, пускай и талантливый лидер, он не стремится им быть.
Но легче от этого как-то не становилось.
— Ты обещал мне рассказать свою историю, — сказал Чуя, лёжа у него головой на коленях.
— Ты правда хочешь послушать её сейчас? — спросил парень.
— Правда, — он улыбнулся. — Но, если ты не хочешь рассказывать, я подожду.
— Ну, родителей я не помню, — начал Дазай. — Думаю, меня сразу отдали в детский дом. Просто, сначала я был не в этом.
Накахара распахнул глаза от удивления.
– Там были только маленькие, — сказал Осаму. — Первое моё воспоминание — это запах тёплого молока на завтрак. Я ненавижу молоко, — сознался он.
— Забавно, — сказал Чуя. — Что у тебя, что у меня, первыми запомнившимися запахами были те, что нам не нравятся.
— Ага, — вздохнул он. — Тот дом был плохим. Маленькие дети бывают разные. Бывают те, кто хорошо приучается к горшку, а бывает нет. Бывают умные, бывают глупые, бывают капризные, — юноша вздохнул. — А ещё бывают дауны и аутисты.
— В прямом смысле? — уточнил Чуя.
— К сожалению, да. В том доме были всякие.
Мне повезло быть сообразительным и без отклонений. Я не лез на рожон, через силу ел кашу, не плакал. Зато остальные дети...это было кошмаром. Нянями были либо молодые девушки, которых отправили на практику, либо старухи, настолько возненавидевшие детей, что готовы были придушить нас подушкой. Как я уже сказал, не все умели ходить на горшок.
Не говоря уже о том, что не все умели ходить.
В моей группе было много глупых или больных детей. Практикантки брезговали или не умели их мыть, а старухи просто не хотели.
Чую всего передёрнуло.
— Вокруг были ползающие плачущие карапузы, о которых было некому позаботиться. Я и сам был вечно грязный, потому что мыться полностью получалось только раз в неделю, и то, кто сам умеет. А на меня почти каждый день кто-нибудь отрыгивал.
— Почему? — удивился Чуя.
— Ну, мне было их жалко, — пожал плечами парень. — Я пытался как-то помочь им.
Мыл, менял памперсы. Там была ванная, в ней старухи мылись. Я туда не хотел, поэтому мылся в душе. Но волосы я долго не мог научиться промывать, голова из-за этого постоянно чесалась. И по факту, моя жизнь состояла только из запаха детского дерьма, детской отрыжки и их плача.
— Ну, пока всё не так страшно, хотя и неприятно, — сказал Чуя.
— Ага, — улыбнулся Дазай. — Когда я стал старше, мне было около пяти, я заметил, что дети исчезают. Они всегда исчезали, но я как-то не обращал внимания. А потом заметил.
Начал спрашивать. Студентки пожимали плечами, а старухи меня за это лупили. Но я был упёртым, — с гордостью заявил Осаму.
— Правда, я пожалел потом об этом.
— Что случилось?
— Однажды я заметил, как старуха уводит ребёнка. Ему было года четыре, у него был синдром Дауна. Он едва ходил. Постоянно падал, ногами почти не перебирал. Я проследил, что она оттащила его в класс музыки. Там стояло пианино и был ковёр. Больше не было ничего.
Я не понял, какого чёрта она это сделала.
Но она просто оставила его там и ушла. Я остался смотреть в замочную скважину.
Дазая всего передёрнуло. Чуя пересел к нему на колени и обнял за шею.
— Что ты увидел?
— Нечто отвратительное, — сообщил Дазай. — Заместитель директора, он был учителем музыки. Вел некоторые занятия, но чаще носился с бумажками. Он изнасиловал этого ребёнка. Он кайфовал от этого, а он же слабоумный, не понимал. Даже говорить не мог. Не мог вырваться, не мог закричать. Он просто мычал, надрывно, отчаянно. Я убежал оттуда, но меня поймали. Старуха, — Дазай сморщился. — Она избила меня шлангом, а потом закрыла в тёмной комнате. Я не знаю сколько там просидел, но потом пришёл этот самый учитель музыки. Он спрашивал, что я видел. Я сказал ему. И меня избили снова. Постоянно, избивали и морили голодом. К тому моменту, как я не мог говорить, они вернули меня в группу.
Этот ребёнок был там. Он просто лежал на ковре, где все остальные играли, — Дазай сделал паузу. — Знаешь, для дауна он был очень умным.
Он узнавал меня, звал меня «осу». А после всего этого не двигался. Он окончательно умер там внутри, хотя и родился полуживым. Потом забирали и других. Всегда даунёнков или аутистов. Я молчал какое-то время, они думали, что я забыл. Но раз в несколько месяцев приезжала комиссия. Она смотрела на этих детей и забирала их. Вот куда они пропадали. Он ломал их окончательно, а потом их просто забирали и выкидывали, как мешок с испортившимся мясом.
Чуя, едва сдерживая слёзы, сильнее к нему прижался и шмыгнул носом. Дазай вздохнул и обнял его сильнее.
— Тогда комиссия обратила на меня внимание.
Я тогда стал плохо говорить. На самом деле, я просто боялся говорить. Они провели беседу, пригласили психолога. После нескольких месяцев работы с ним, я смог рассказать о том, что видел, и о том, что со мной сделали потом. Началось разбирательство. Когда оно закончилось, мне уже было семь.
Приют расформировали, и я попал сюда.
Чуя улыбнулся и потёрся носом о его щёку.
— Остальное потом, ладно? — улыбнулся Дазай.
— Как скажешь, — согласился Накахара. — Знаешь, мне бы очень сейчас хотелось с тобой поспать, но я больше не хочу испытывать твоё терпение, — улыбнулся он.
— Малыш, мне в удовольствие, когда ты рядом, — потрепал его по голове Осаму.
— Тогда давай позже ещё встретимся? — спросил Чуя.
— Давай, — Дазай улыбнулся. — Тайное свидание? — заговорщицки спросил он. Мальчик рассмеялся.
— Тайное от Фёдора и Цубаки, — сказал Чуя. — Только не тут, здесь пол холодный.
— Я придумаю где. И найду тебя, хорошо?
— Да, — улыбнулся Чуя и чмокнул Дазая в губы. А потом приблизился снова и лизнул, пока Осаму всеми силами сжимал их.
— Ты обещал больше так не делать.
— Я не обещал, — обнимая его снова, напомнил Накахара.
Макото, увидев Чую только под вечер, тут же спросил, как он. Казалось, даже Сузуки разволновался, когда услышал о том, что Накахара свалился в обморок. Но наваждение прошло, когда мальчик сказал, что это от голода. Макото тут же метнулся в магазин, принёс фруктов, купленные на свои деньги, даже онигири прихватил. Чуе было стыдно это есть, потому что Макото тратился только на сигареты и на что-то старшим, летом стипендию не платили, а его и так небольшая, так как были четвёрки, заканчивалась.
Но Чуя из благодарности съел онигири и банан. А потом завалился на кровать Макото, так как она нравилась ему больше своей, и принялся читать какую-то книжку, которую стащил с тумбочки Сузуки, пока Макото что-то зашивал, сидя рядом.
— Это моё, — возмутился астматик, сидя на своей кровати.
— Тогда забери, — пожал плечами Чуя.
— У тебя совсем совести нет?! — возмутился парень.
— Слушай, я же её не рву. Просто, почитаю и верну.
— Удивлён, что ты умеешь, — скрестил руки на груди Сузуки. — Я, вообще-то, тоже почитать её хотел!
— Ты же её уже раза четыре перечитал, — закатил глаза Макото.
— Значит хочу пятый, — упёрся мальчик.
Чуя психанул и хлопнул книжкой.
— Слушай, уже половина лета прошла, а ты тут так и сидишь. Может, погулять сходишь? — поинтересовался Накахара.
— Согнать меня пытаешься?
— Да нет, с собой зову, — пожал он плечами. Сузуки прищурился.
— Уже нельзя гулять, скоро отбой.
— Летом можно круглые сутки, — уверенно сказал Чуя.
— Я простыну.
— Мы тепло тебя оденем.
Макото скептически посмотрел на Накахару.
— Скоро старшие выйдут, — сообщил он.
— И что? — холодно просил Чуя. — Это их территория?
— Нет, но ночью они её занимают.
— Это где-то написано?
— Нет.
— Значит, подвинутся, — пожал плечами парень.
Сузуки, тайно восхищённый такой наглостью, согласился выйти. Правда, прособирался он до отбоя. Чуя даже помог ему собрать в рюкзак ингалятор и какие-то таблетки, положил туда бутылку воды. Хотя, идти-то — во двор. Но это была первая прогулка Сузуки, не считая того времени, которое он проводил на лавочке во время физры на улице.
Макото идею воспринял скептически, но ему самому было до одури интересно посмотреть на Сузуки в другой среде обитания, нежели его кровать.
Чуя, переодевшись в джинсы и футболку, пошёл первым, чтобы проверить, что с охраной.
Но старшие уже вышли на улицу, поэтому охраны на посте не было. Смело шагая вперёд, Чуя вышел на крыльцо первым, Макото и Сузуки шли позади.
— Тихо-тихо, — тормознул его татуированный. — Ты куда собрался?
— Гулять, — невозмутимо ответил Накахара.
Он осмотрел крыльцо. Из старших были только этот татуированный, Саторо и пара человек, которых он не знал.
— Уже отбой был.
— Но вы же здесь.
— Нам можно.
— А нам нельзя? — вскинул брови Чуя.
— Вообще-то, нет, — влез Саторо.
— Значит, за сигаретами гонять посреди ночи — это ничего, а на лавочку выпустить посидеть — нельзя, — сверкнул глазами мальчик.
Старшие ненавидели, когда он так остро и нагло смотрел. Вроде, и врезать хочется, а вроде, и непонятно, что он может выкинуть.
Чуя сжалился и смягчил взгляд.
— Там астматику душно в комнате, хочет свежим воздухом подышать.
Парни заглянули внутрь здания, где стояли Макото и Сузуки. Оба закивали.
— Чёрт с вами. Проходите.
— Спасибо, что разрешил, — скривился Чуя.
Макото и Сузуки спустились, а Чую тормознул Саторо.
— Эй, ты конечно крутой парень, но Дазай на тебя хуй клал, поэтому не советую дальше вести себя так борзо.
— А то что? — вскинул брови Чуя.
— Ты такой дерзкий только потому, что у тебя способность, — сказал кто-то из парней. — Но мы прекрасно знаем, что Огай уже взял тебя в оборот. Тебе нельзя нападать на неодарённых.
А без способности ты — сопля.
— Мне, чтобы вас уделать, способность не нужна, — фыркнул Накахара.
— Да что ты, — рявкнул татуированный.
Он схватил Чую за шиворот, но тот резко вывернулся и с такой силой зарядил ему коленом по яйцам, что парень осел на пол и отключился от боли.
Саторо тоже попытался его схватить, но он был медленный. Чуя вывернулся и толкнул его со всей силы на рядом курящих парней. Судя по тому, что толстяк завизжал, ему что-то прижгло.
Чуя подлетел к Сузуки и схватил его за руку.
— Валим! — рявкнул он, замечая, как парни спихивают с себя Саторо и собираются идти мстить.
Макото два раза повторять было не надо, а вот Сузуки опешил. Он бежал, со всех ног, более того, даже не отставал. А говорили астматик, астматик. Вон, как скачет.
Они добежали до угла здания и нырнули в колючие обросшие кусты. Макото прополз вперёд, слыша матерящихся парней, что их искали. Он открыл брешь в заграждении.
— Что? Нет! — закричал Сузуки, когда понял, что происходит.
— Давай, — проталкивая его вперёд, рявкнул Чуя. — Дежурство — это мелочь, в сравнении с тем, что они с нами сделают, если найдут.
Макото пропихнул Чую, в последнее время лазить в крошечную дырку стало неудобно, так как они прибавили в росте за лето. Он закрыл её, и ребята понеслись по заросшей травой тропинке.
Когда они выбежали на тротуар, то поняли, что дальше их не преследуют.
— Кошмар! — возмутился Сузуки, пытаясь преодолеть отдышку. — Надо ингалятор!
— Терпи, — сказал Чуя, сглатывая колючую слюну. В сравнении с астматиком, он запыхался в разы сильнее. Сердце билось где-то в горле, а в висках стучало.
— Но мне нельзя!
— Перетерпи, тебе говорят, — жмурясь, сказал Накахара.
— Чуя, ты как? — спросил Макото.
— Норм, — выдохнул он и выпрямился. — Сузуки, ты плохо себя чувствуешь, потому что даже не пытаешься выздороветь. Я читал, что астма может отпустить, если правильно питаться и правильно распределять физическую нагрузку. Есть даже спортсмены-астматики.
Парень закусил губу. У него и правда быстро прошла отдышка, а вот Чуя пока тяжело дышал. Но попив воды он, вроде как, успокоился.
— Ну что, погуляем? — проходя по тротуару, потянулся он.
— А можно? — спросил Сузуки.
— Возвращаться опасно, — сказал Макото. — Они там могут всю ночь торчать.
— И нам всю ночь гулять?! — в ужасе спросил мальчик.
— Как вариант, — пожал плечами Чуя. — Но на самом деле, надо просто дождаться кого-нибудь из знакомых. Тогда спокойно пройдём.
— Ну, или придумаем что-нибудь, — улыбнулся Макото, похлопав Сузуки по плечу.
Мальчику-астматику гулять понравилось. Особенно ночью и особенно не во дворе.
Макото угостил всех мороженым на последние деньги. Сузуки такой роскоши сто лет не ел, перебиваясь редкими подачками приюта в виде яблок и столовской едой.
Они походили в пределах района, так как отходить было опасно, можно было наткнуться на полицию. Потом сели на бордюр возле ларька, где Макото брал сигареты, и просто наслаждались ночным воздухом и тишиной.
Возвращались они уже ближе к утру. Сузуки зевал, он просился домой. Поразительно, но он даже ни разу не пожаловался, и постоянно держался к Чуе поближе. Видимо, он тоже что-то для себя понял, особенно видя дерзость Накахары.
Но каким бы дерзким Чуя не был, от встречи со старшими их это не спасло. Саторо и татуированный сидели на крыльце. А ещё там был Дазай в компании Цубаки, Кусакабе, Фури и Широ. Первый сидел на перилах и курил. Выглядел он сонно. Но когда заметил троих мелких, что вылезли из кустов и шли, зевая, чуть дымом не подавился.
— Да ладно, — протянул Широ. — Карапузы на выгуле.
— Рот закрой, — рявкнул Чуя.
Он не очень хорошо себя чувствовал и был не в настроении.
— Наконец-то, — зарычал Саторо. Судя по двум багровым пятнам на пухлых щеках, причём симметричным, он всё-таки обжёгся.
Чуя, рассмотрев это, не выдержал и засмеялся в голос, Сузуки и Макото тоже рассмеялись.
— Да я тебя прирежу, маленькое чмо! — взревел Саторо, пытаясь поймать Чую, что скакал от него, как заведённый, и не переставал смеяться.
А вот татуированный сидел на ступеньках, сжав ноги, и не пытался нападать.
— Так, а что происходит? — с улыбкой глядя на представление и на то, как мелкие заливаются смехом, стоя в сторонке, спросил Кусакабе.
— Да Чуя этих двоих перед выходом отметелил, — сквозь смех сказал Макото. Дазай нахмурился, а татуированный зарычал.
— Ничего не отметелил.
— А чего тогда за яйца держишься? — поинтересовался Цубаки. Парень покраснел.
Чуя же, обойдя толстого, пнул ему по тормозам. У парня ноги подкосились, он сел на колени, а Чуя подлетел сзади и сцепил руки у него на шее.
— А говорил, что без способности и без Дазая я никто, — вдавливая маленькими пальчиками кадык внутрь, улыбаясь, сказал он.
Парни переглянулись.
— Чуя, способность использовать нельзя, — напомнил Дазай.
— Да он и не использует, — опешил Цубаки.
Он посмотрел на татуированного. — Он серьёзно вас голыми руками отделал?
Парень сконфуженно что-то пробубнил.
— Прости, — прохрипел толстый, весь краснея.
— А? — отозвался Чуя. — Не расслышал.
— Прости нас, — насколько возможно громко, повторил он.
Мальчик отпустил его и пнул ногой в спину.
Тот повалился лицом в землю. Чуя встал на него ногами, а потом присел на корточки и наклонился к нему.
— Что-то не искренне, — с улыбкой сказал он. — Но ты меня повеселил, на первый раз прощаю. Только больше не груби, хорошо?
Старшие, включая Дазая и Цубаки, смотрели на представление во все глаза. Чуя поднял взгляд на татуированного и лучезарно улыбнулся.
— Хорошо? — спросил он у него.
— К-как скажешь, — съёжился парень.
— Ну, вот и здорово, — вставая и немного потоптавшись на толстом, сказал Чуя. — Мазь от ожогов можешь у Фури попросить, ему помогло, — немного наклонившись, сказал мальчик.
Фурихата заржал.
— Всех неугодных собрался сигаретными ожогами клеймить? — потрепав по рыжим волосам мальчика, спросил Цубаки.
— Возможно, — пожал плечами Чуя, и мелкие зашли внутрь. Только тогда Кусакабе отмер.
— Так, стоп. Он же был таким милым!
— Не плачь, мамочка, — положил руку ему на плечо Широ. — Рано или поздно птенцы вырастают и улетают из гнезда.
Парни заржали, а Дазай закурил следующую. Чуя ему показался каким-то слишком бледным.
И не зря показался. Следующее утро началось с вызова медсестры. У Чуи было высокое давление и постоянно давило на грудь, он даже встать не мог. Макото не отходил от него, а Сузуки обеспокоенно смотрел со своей кровати.
Когда Макото вышел, он, смущаясь, подошёл к Чуе и дал ту самую книжку.
— Спасибо, — вымученно улыбнулся Чуя.
Сузуки, будто испугавшись, что его жест доброй воли кто-то увидит, снова ускакал на свою кровать и зарылся в одеяла.
К вечеру мальчику слегка полегчало, но выходить из комнаты он всё равно не рисковал. Ему дали таблеток и назначили обследование на неделе.
Старшие заметили, что Чуя не выходит во двор только спустя два дня. Цубаки, видя, как дёргается Дазай, пошёл его проверить.
И был слегка шокирован тем, что в семь вечера Чуя лежит на кровати и читает.
— Малыш, — заглянув в комнату, позвал парень. Мальчик оглянулся и сел, улыбнувшись ему.
— Проходи, все ушли на ужин.
— А ты? — заходя внутрь, спросил Цубаки.
— Мне нанесли гостинцев, — кивнув на тумбочку с фруктами, сказал мальчик.
— Ты у нас, значит, болеешь? — садясь на кровать, спросил он. — Это после твоих ночных запуливаний?
— Не знаю, — сознался Чуя. — Думаю, просто, из-за жары.
— Может, хочешь чего-нибудь? Принести сладкого?
Чуя, улыбаясь, посмотрел на него и покачал головой.
В тот момент Цубаки он показался взрослее себя. Чуя всё понял. Он знал, почему всё изменилось. Знал, понимал и не мог им этого простить.
Он им не мог простить, что из-за них, из-за их слов и поведения старших, его оторвали от Дазая. Именно поэтому он больше не хотел с ними дружить. Он ощущал, что его предали. Понимал, что глупо так думать, но по факту — это так. Старшие, как малые дети, бесились и нудили, когда Дазай перестал обращать на них внимание. Творили не пойми что, нарушали правила, требовали своего лидера.
И жертву Дазая он им не мог простить. Не хотел и не мог. Он пожертвовал Чуей из-за них.
И только в тот момент Цубаки понял, что это значило. А ведь они могли бы сидеть спокойно, вести себя, как взрослые люди. А по факту, все они младше Чуи.
— Я, наверное, пойду, — сконфуженно сказал Цубаки.
— Иди, — улыбнулся Чуя. — Спасибо, что зашёл. Передавай остальным привет.
Парень кивнул и поднялся. Он, как в прострации, отупело смотря перед собой, вышел на лестницу. Там курили Фури и Дазай. Цубаки посмотрел на него виновато.
— Прости нас, — прошептал он, склонив голову.
Чуя провалялся в кровати ещё день. Потом ему полегчало, и Сузуки снова попросился гулять. Макото ржал в голос, пока мальчик, краснея, собирался. Днём Чуе выходить было нельзя, чтобы не перегреться, а вот вечером до отбоя — пожалуйста. Это если официально. Но его теперь ежедневно на ночь осматривала медсестра, поэтому получалось только по правилам.
Сузуки, дав Макото свои деньги, попросил сходить его в магазин. И пока они вышли в пустой двор, наблюдал за закатным небом.
— Так хорошо, — поделился мальчик впечатлениями.
— Ага, — согласился Накахара, откинув голову на спинку.
— Жаль, что ты заболел.
— Да фигня, — отмахнулся мальчик.
Когда Макото вернулся, все они получили по мороженому, но Чуя от своего отказался. Он ел яблоко. Они долго просидели во дворе, до самого отбоя. К отбою вместе со старшими вышла и Тацуя.
— Накахара! — крикнула она. — Давление.
Чуя нехотя поднялся и поплёлся ко входу. Саторо, что был среди курящих, хмуро на него посмотрел. У него щёки были залеплены пластырем.
— Так ты, правда больной? — спросил он несколько виновато.
— Не больнее тебя, придурок, — рассмеялся Чуя, бодро заходя за медсестрой внутрь.
На следующий день приехал Огай. Он был удивлён, что Чуя всё же переехал к мелким.
А ещё больше он был удивлён тем, что тот не бегает к Дазаю. Осаму ситуацию ему разъяснил, как только он осмотрел Чую. Мори понимающе похлопал его по плечу и похвалил. Правда, ему эта похвала никуда не впёрлась. После осмотра, Огай забрал Чую на анализы. У него так и скакало давление после того обморока.
И, разумеется, разгадка была в питании.
Как только мальчик вернулся, и Дазай услышал это от Тацуи, он поднялся наверх, решив, что повидается с Чуей ночью.
Цубаки лежал на кровати и плевал в потолок, Фури опять зарылся в свои журналы, а Кусакабе дремал.
— Ты чего такой хмурый? — спросил Фури. — Чуя вернулся?
— Ага, — сев на подоконник и закурив, отозвался Осаму.
— Ну? — спросил Цубаки.
— Чего? — раздражённо отозвался парень.
— В смысле, чего? Что анализы показали?
— Нужен курс лечения и диета, — сказал Дазай.
— А из-за чего ему поплохело? — спросил Фури.
Осаму переломил пальцами сигарету и вскочил с подоконника.
— Без понятия! — заорал он. — Может, потому что ему есть нечего?!
Кусакабе дёрнулся и проснулся, Фури вжался в стенку, а Цубаки резко сел.
— Ты чего орёшь? — спросил он.
— А хули мне ещё делать?! Это ты на пару с Фёдором мне мозг ел, чтобы я его отправил туда! Вы, каждый, твердили, что дому нужен лидер.
И что теперь! Вот он вам, я! Бухаем и ебёмся по расписанию, а Чуя опять лежачий!
Дазай прокричался и отвернулся к окну, доставая следующую сигарету. Он незаметно смахнул выступившие слёзы.
— Откуда мы могли знать... — начал было Цубаки.
— Потому что я вам говорил! — снова закричал Дазай. — Откуда у него деньги? Его же блять, родственники ограбили, а инвалидности у него нет!
— Он должен был есть в столовой, — сказал Кусакабе.
— Ты сам-то там ешь? — пренебрежительно фыркнул Дазай.
— Ты мог дать ему денег, — сказал Фури.
— Он не брал! — рявкнул Дазай. — Думаешь, я не пытался?
— Но все как-то приспосабливаются. Я был у него в комнате, у него там были фрукты.
— Конечно были, когда я Макото начал посылать за сигаретами по три раза в день и оставлять ему сдачу. Только он тоже не идиот. Будет светить баблом, и Чуя всё поймёт, — Дазай глубоко затянулся и потёр переносицу. — Как же вы меня все заебали.
— Уж прости, что мы такие плохие, — пренебрежительно фыркнул Фури.
— Ну, — попытался встать Цубаки, — давай возьмём его обратно?
— Он тебе котёнок, что ли? — зарычал Осаму. — Нечего его было вышвыривать.
«Он не адаптируется, он должен учиться сам.» Вон, старших как раскидывал, так и раскидывает! И похер ему, что я его защищаю, что нет.
— Раньше не раскидывал, — подал голос Кусакабе.
Дазай глаза закатил.
— А какой резон ему было с ними ругаться?
Они его не видели, не слышали, и он их тоже. Сидел, блять, тут. Никому не мешал, спокойно жил. Нет же!
— Дазай, уймись, — сказал Фурихата.
— Не уймусь! — заорал он. — Вы все только о себе и думаете. Как бы получше бухнуть и потрахаться! Чуя вам просто мешал. Я, блять, каждый раз говорил, что о нём никто кроме меня не позаботится, а сам он не справится. Нет же! Даже Чуя — дитё малое, блять, усвоил, что я всегда прав. За полгода! А до вас за пять лет не дошло!
Дазай, швырнул сигарету в пепельницу и вышел, хлопнув дверью. В ту ночь он не пришёл ночевать в комнату.
Чуя, сидя у Осаму на коленях во дворе, почти спал. Они не разговаривали в ту ночь. Дазай сам пришёл в комнату и забрал. Старших во дворе не было, но они могли видеть их из окон. И плевать, что могли.
— Всё будет нормально, — зевнув, сказал мальчик. — Поколют опять уколы и всё.
— Ага, — как в бреду, сказал Дазай.
Он понимал, что так с Чуей будет всю жизнь.
Не так поспал, немного недоел и всё — уколы. Хорошо, если просто уколы.
— Я поругался с ребятами, — сказал Дазай.
— Ну и дурак, — ответил Чуя.
— Это они виноваты.
— Нет, я сам виноват, — задумчиво перебирая волосы Осаму, сказал он. — Мне надо прекратить капризничать, но ты избаловал меня.
Дазай усмехнулся.
— Теперь и ты меня отчитываешь.
— Это я так спасибо говорю, — улыбнулся мальчик.
Дазай сжал его в руках и переложил так, чтобы Чуя лежал на спине. Он улёгся ему щекой на плечо и прикрыл глаза.
— Совсем вырос, — сказал Осаму.
— Ну, ты тоже не вниз растёшь, — сообщил Накахара. — А я хоть на десятилетнего стал походить.
— Нет, ты всё ещё мой маленький Чуя, — усмехнулся Осаму.
— Заткнись, — усмехнулся он.
Чуя лежал с закрытыми глазами у Дазая на руках, а он просто на него смотрел. Смотрел и радовался, что Чуя такой безмятежный. И всё же, он успел не только подрасти, но и повзрослеть. Разница в год, а какая колоссальная!
— На самом деле, старшие тоже не едят в столовой, — сказал Осаму.
— Но я же вас там постоянно видел, — распахнул глаза юноша.
— Я там периодически появляюсь для вида. Чтобы мелкие не борзели. Как ты мог заметить, я не хожу все три раза. Да и никто не ходит. Редко совсем, от скуки или, когда денег нет.
— Так у меня и не было, — пожал плечами мальчик.
— Ну, они-то на сигареты последние тратят, а у тебя вообще не было. Кстати, Огай оставил?
— Оставил, — кивнул юноша. — Я раньше не понимал, во сколько тебе обхожусь. Оказывается, иметь питомца — это дорого.
— Ты не питомец, — улыбнулся Осаму. — Ты семья.
— Маленькая у нас с тобой семья, — усмехнулся Чуя. — Но мне больше никого не надо.
— Мне тоже, — проведя носом по его щеке, сказал Дазай.
Примечание к части:
спасибо за отзывы, всё читаю :3
вы очень милые ^^