часть 16
Обозлённый Дазай сделал вид, что забыл о том, что произошло. Он решил понаблюдать за этими паршивцами. И из своих наблюдений он догадался, что они что-то задумали.
Чуя и Цубаки подозрительно быстро помирились.
И, более того, слишком хорошо спелись.
Они что-то замышляли.
Чуя, к тому моменту, научился бегать по стенам, благодаря Фёдору, и план его состоял в том, чтобы пробраться в комнату через окно и дождаться там Лысого. Цубаки выяснил, что оба его соседа временно перебрались в другие комнаты, так как Лысый не давал им спокойно жить, периодически убиваясь порошком.
В общем-то, план Чуи не сильно отличался от методов Дазая. Цубаки должен был стоять на стрёме, никого не впускать и не выпускать.
А мальчик собирался «вести беседу».
Когда Чуя начал употреблять те же словечки, что и Осаму, Цубаки передёрнуло.
Мстя была назначена на вечер, сразу после ужина. В это время мало кто сразу возвращается в комнаты. Поев, Чуя сослался на плохое самочувствие и пошёл наверх. Он открыл окно их комнаты, закутался в толстовку и спокойно «вышел». Отсчитав нужное количество окон, мальчик с облегчением отметил, что оно приоткрыто. Видимо, Лысый его просто не закрывал, чтобы запах шмали никто не спалил.
Спрыгнув с подоконника, Чуя понял, что ошибся. Вонь в комнате стояла такая, что жить с закрытым окном там было просто невозможно.
Оригинальностью этот ублюдок не отличался. Везде было грязно, одежда разбросана. Кровать, мало того, не заправлена, так ещё и вся в пятнах и крошках. Надеясь, что Лысый не любитель долгой трапезы, Чуя присел на самое чистое, что было в комнате — подоконник, и принялся ждать.
За полчаса, что он ждал, Чуя успел заметить нож и заставил того воспарить перед дверью на уровне примерно глаз. Но когда дверь в комнату открылась, мальчик понял, что просчитался. Лысый был выше, чем он помнил. Нож был на уровне шеи, но это ничего. Парень застыл, испуганный до смерти. Дверь за его спиной закрылась по желанию Чуи. С другой стороны уже подошёл Цубаки.
— Помнишь меня? — с милой улыбкой на лице, поинтересовался Чуя, сидя на подоконнике и упираясь в его края ладонями. Лысый сглотнул. — Неужели запамятовал? — удивился юноша.
— Я напомню — дазаевский питомец.
— Э-это он т-тебя послал? — усиленно потея, спросил парень.
— Нееет, — протянул Чуя. — Если бы Дазай тебя помнил, то он пришёл бы сам, — улыбнулся Накахара. — И тогда вёл бы тут совсем другой разговор.
Лысый всхлипнул.
— Прости меня.
— За что? — поинтересовался Чуя. — За то, что издевался надо мной?
— Да. Я был не прав, — сквозь зубы процедил Лысый, просекая издёвку.
— Как-то не искренне.
— Что мне сделать, чтобы ты меня простил?
— Ты спрашиваешь, потому что действительно раскаиваешься или потому что боишься Дазая? — спросил Чуя. Парень промолчал. — Полагаю, второе.
— А ты бы его не боялся? — взревел Лысый.
Чуя придвинул нож поближе к его шее.
Тот сглотнул.
— Кажется, это ты говорил, что Дазай совсем размяк. Играет в папочку. Или как ты там сказал?
— Я погорячился.
— Ах, вот оно что, — вздохнул Чуя. — Ну, со всеми бывает, — спрыгивая с подоконника на пол, согласился Чуя. Он подошёл вплотную к Лысому. — Даже со мной! — рявкнул он, направляя на него чудовищное количество своей энергии.
Тем временем, Дазай выследил Цубаки и подошёл к нему, мило улыбаясь.
Парень, подпирая спиной дверь комнаты номер три, сглотнул.
— Ну? — склонил голову к плечу Осаму. — Что там?
— Не уверен, — пожал плечами Цубаки, опуская взгляд. — Дай ему это сделать, Дазай.
— Сделать что? — стал серьёзным парень.
Цубаки опешил. Ему показалось, что Дазай догадался. Но если нет, то его ещё можно было уболтать. Теперь же момент упущен. Цубаки закусил губу.
— Тот парень, что держал его. Он внутри, — сказал пирсингованный. У Дазая от этих слов глаза кровью налились.
— И ты молчал?! — зашипел он.
— Я обещал Чуе, что не скажу.
— Почему?! — взревел Осаму, припечатав друга за грудки к стене.
Но ответить Цубаки не успел. Со стороны комнаты их обдало такой чудовищной волной, что юношу отбросило от двери, а Дазая за компанию.
— Хватит, — скулил Лысый, ощущая чудовищное давление, что вдавливало его в пол уже минуты полторы, пока Чуя ковырялся ножом в его ухе.
— Я тоже просил, — сказал мальчик. — Просил «хватит». Но ты заткнул мне рот. А вот я позволяю тебе говорить, — сидя на корточках и отрезая ему мочку, сообщил Накахара.
— Что ты хочешь?! — взвыл рыдающий парень.
— Слушай, не по-людски как-то получается.
Я в гостях, а ты меня даже ничем не угостил. Может, разложишь мне дорожку? — попросил Чуя и встал. — Давай, иди.
Давление он только усилил, но Лысый пополз. Чуть ли пол собой не продавливал, но полз к кровати. Из-под матраса он достал пакетик и криво разложил дорожку на полу. Чуя подошёл и осмотрел результат его трудов.
— Ты всех гостей что ли с пола угощаешь? — поинтересовался он. — Давай эта будет для тебя, а мне где-нибудь повыше. Окей?
Чуя ослабил давление и парень снюхнул дорожку, его слегка передёрнуло.
— Скажем, на тумбочке. Думаю, там мне будет удобно.
Лысый сделал ещё одну кривую дорожку, кое-как выпрямившись.
— Тц, незадача. И тут низко, — протянул Накахара. — Это тоже твоя, — улыбнулся он.
Он сдолбил вторую и свалился.
— Не обманывай меня, — протянул Чуя, пиная его ногой так, что он к стене отлетел. — Я же знаю, что ты у нас профи. Две для тебя — норма.
Всхлипывая, Лысый насобирал ещё одну на полу. Чуя пичкал его кокаином, пока он у него не закончился. У того нос уже опух, а из глаз текло. Ну, как и из носа, собственно.
— Пожалуйста, — просипел он.
— Ну вот, ты под кайфом, а мне что делать? — спросил Чуя. — Даже и не поговоришь с тобой.
Я тогда подожду, когда ты в себя придёшь, — садясь рядом с ним на корточки и принимаясь ковырять ножом второе ухо, заявил юноша. Парень взвыл, а на дверь, что всё это время пытались вышибить, сильно навалились.
Чуя догадывался, что это Дазай. Он держал, конечно, дверь способностью, но на Осаму она не действовала. А Цубаки уже долго с ним справлялся.
— А времени-то нет, — вздохнул мальчик.
— Ладно, — он поднялся, поднимая следом с пола парня. — Перейдём сразу к десерту.
Юноша припечатал его к стене.
— Смотри, вот ты сказал, что та баба научит меня обращаться с девушками. Но что-то я так ничего и не понял. Как надо?
Лысый всхлипнул и что-то начал лепетать.
— Она пыталась расстегнуть мне брюки.
Но зачем?
Чуя полоснул ножом по пуговице, и она отвалилась.
— А дальше что?
Лысый что-то сказал и всхлипнул.
— Не слышу.
— Со-с-сать.
— Ааааа, — рассмеялся Чуя. — А я-то идиот, всё голову ломал. Вот оно что. Она мне отсосать хотела.
Чуя резким движением стянул с него штаны.
— Знаешь, мне как-то даже неловко. Ты для меня старался, а я всё испортил. Сам же обломал свой первый минет. Давай-ка я тебе компенсирую все
старания, — проводя ножом по грязным трусам, предложил Чуя. Резинка лопнула, а ткань слетела, являя миру вонючий висящий отросток. Дверь снова громыхнула. — Что-то не стоит, — поднял огромные глазищи Чуя. — Что мне сделать?
— Н-ничего, — прошептал Лысый.
Накахара был удивлён. Член начал подниматься. Он усмехнулся.
— Так ты, значит, и по мальчикам, и даже по маленьким, — с сожалением ответил он, пытаясь проглотить слёзы. — Вот что ты со мной потом сделать хотел.
Лысый снова всхлипнул.
— Скажи, сколько ты тут уже?
— Семь лет, — прошептал парень.
— Значит, ты был здесь в ту Белую ночь? — с интересом спросил Чуя.
Лысый кивнул.
Мальчик нахмурился и опустил его на пол, ослабляя давление. Парень начал судорожно глотать ртом воздух, а потом его вырвало.
Чуя снова забрался на подоконник, дождавшись, когда его слегка отпустит.
— Расскажи, что тогда произошло, — попросил Накахара.
— Тогда простишь? — лёжа на животе без штанов, спросил Лысый.
— Мы что, на рынке? У нас тут светская беседа,
я твой гость. Будь так добр, развлеки меня.
Парень с трудом переполз к стене и полусел, пытаясь глубоко дышать.
— Старшие пробрались к самым мелким в ту ночь. И шлюхи тоже. Они искали Дазая, — он снова рыгнул и обблевал себя. — Там был пацан, его сосед. Совсем кроха. Восьмилетка, слабенький. Ну, они его первым и...
— Что и?! — закричал Чуя, роняя горячие слёзы.
— Трахнули, — рявкнул Лысый. — Трое. Они ему шею свернули, так что неизвестно, живой он был к третьему разу или уже нет.
Чуя тихо всхлипнул и вытер слёзы.
— Ты был среди этих детей?
— Нет, — сказал Лысый. — Мне ума хватило спрятаться там, где бы точно не нашли. На этаже старших. В кладовке. Там, где Дазай измывается над всеми неугодными.
— И ты слышал, как старшие пошли к ним?
— Слышал.
— И остался сидеть там.
— Да.
— И в тот раз, у тебя встал на меня? — продолжая ронять слёзы, жёстко спросил Чуя.
— Встал! И сейчас встаёт! — закричал и заржал Лысый. — Потому что ты маленький и милый. Прямо как тот мальчуган. Может, Дазай с тобой и носится, потому что ты на него похож?! Такой весь чистенький, бери и трахай!
Чуя, закусывая губу изнутри, смотрел на него молча и лил слёзы. Ему было до того мерзко,
до того страшно, что всё смешалось.
Он не понимал, когда делал. Он даже не понял, как. С помощью способности он швырнул его на пол раком. А потом вогнал ему в зад дезодорант.
Лысый взвыл, как раненное животное.
— Будем считать, что это был первый, — сказал Чуя, смотря сверху-вниз.
Он осмотрел комнату ещё и увидел бутылку от колы. Вытащил способностью дезодорант и вогнал её.
— А это был второй.
Лысый заскрёб ногтями по полу, сдирая краску. Сдирая в кровь пальцы. Он орал, пытался увернуться, но с места сдвинуться не мог.
Чуя слегка наклонился.
— Неужели не возбуждает? Маловат размерчик?
Мальчик снова вытащил бутылку.
Он долго обводил комнату глазами, а потом заметил стеклянную банку. В ней лежала шмаль.
— Тебе понравится, — пристраиваясь банкой к грязному кровавому отверстию, пообещал Чуя.
Банка вошла через боль, дерьмо, крики и слёзы. И далеко не с первого раза. Но когда она оказалась внутри, Чуя действительно поразился возможностям человеческого тела.
— Это был третий, — вздохнул он.
— А теперь, — юноша швырнул его на спину и полоснул ножом по члену, отрезая его, — кончай!
В этот момент приют озарил такой крик, которого эти стены не слышали семь лет. Мальчик выдохся и отпустил способность. В этот же момент дверь распахнулась и в комнату влетел Дазай. Чуя выронил кровавый нож из рук и с облегчением выдохнул.
Цубаки, Кусакабе и Широ стояли у входа. На шум собиралось много народа, но они всех разгоняли. Но крики всё равно слышали все.
— Чуя, — шёпотом позвал Дазай и протянул к нему свои руки. Мальчик улыбнулся и сделал шаг к нему, падая на них. Измотанный слезами и способностью, он отключился.
Отходя от удара об стену, Цубаки как-то проследил тот момент, когда Дазай вскочил и попытался прорваться к двери. Но Чуя держал так крепко, что даже он не мог справиться. Видимо, он направлял способность не на саму дверь, а просто заполнял комнату давлением.
После нескольких неудачных попыток выбить её, Дазай выругался и закурил прямо в коридоре.
С той стороны слышались всхлипы. И явно плакал не Чуя.
— Он должен сам, — сказал Цубаки.
— Сам?! — заорал Дазай. — Он — дитя. А если он не удержит способность?
— А меня думаешь, он просто по приколу попросил помочь? — зарычал парень. — Он, может, и ребёнок, но не идиот!
Тут на крики подошёл Кусакабе в компании Широ.
— Чё происходит? — спросил последний.
С другой стороны послышался громкий плач.
— Чуя беседует с Лысым, — хмуро отозвался Цубаки. Дазай быстро затянулся и снова пнул дверь — бесполезно.
Тут послышался сильный удар о стену, ребята переглянулись.
— Как он туда вообще попал? — не понял Кусакабе.
— По стене прошёл, — буркнул Цубаки.
— Ёбаный Фёдор! — рявкнул Осаму.
— Ну, теперь тебе все виноваты, — всплеснул руками Цубаки, за что был одарен бешеным взглядом.
Следующим дверь попробовал выбить Кусакабе. Результат был аналогичен. Через какое-то время послышалась возня и рыгающие звуки.
— Ёбаный в рот, что он там с ним делает? — опешил Кусакабе.
— Наверное, заставил сожрать весь порошок, который у него был, — наугад предположил Цубаки. Парни на него озадаченно посмотрели. — А что?
— Ты плохо на него влияешь, — обращаясь к Дазаю, заявил Широ.
— Это я плохо влияю? — опешил Дазай. — А кто его трахаться научил в за...
— Завалите! — рявкнул Цубаки.
На какое-то время всё затихло.
Парни прислушались. Там внутри шёл какой-то разговор, но разобрать было невозможно.
А потом тишину разрезал крик:
— Встал! И сейчас встаёт! Потому что ты маленький и милый. Прямо как тот мальчуган. Может, Дазай с тобой и носится, потому что ты на него похож?! Такой весь чистенький, бери и трахай!
Дазай, услышав это, побледнел так, что чуть ли не засветился в темноте коридора. Кусакабе снова попытался вышибить дверь, но ничего. Дазай аж сигарету из пальцев выронил и глубоко задышал ртом.
А потом этаж разрезали крики. Таких Осаму не слышал очень давно. Лысый умолял, рыдал, визжал, как свинья. Но крики лишь ненадолго стихали, а потом становились ещё громче.
Дазай стоял, в оцепенении.
Народ разгоняли ребята. А видя состояние Осаму они и не рисковали приближаться.
Вскоре послышался звонкий, надрывный голос Чуи:
— Кончай!
Дверь жалобно заскрипела, когда на неё перестало давить изнутри, и Осаму влетел внутрь.
Чуя стоял возле окна, рядом с ним валялся кровавый нож и чужой член. Лысый верещал, пытаясь остановить кровь. Но Дазай этого не слышал. Он видел только мокрые глазищи испуганного ребёнка.
— Чуя, — прошелестел он.
Мальчик улыбнулся какой-то странной улыбкой. А потом упал ровно к нему в руки.
Лысого удалось спасти. Но вот анус он будет восстанавливать уже в другом месте. Чуя, едва оказался в руках у Дазая, был отнесён к Достоевскому. Тот выслушал короткие объяснения Осаму и пошёл на третий.
На пару с Широ, который умеет быть жутким, когда хочет, они проинструктировали народ на тему того, что говорить. Собственно, правду знали только несколько человек. Никто и подумать из старших не мог, что это мелкий так поизмывался над парнем. Подумать могли только на Дазая, а его видели в коридоре, пока Лысый визжал.
Вскоре должны были начаться бесконечные допросы всех и каждого в отдельности, потому что дело дошло до скорой. Но Лысый очень удачно был наркоманом. А ещё Чуя крайне удачно не числился в документах приюта.
Он очнулся только ночью, после долгого сна. Способность измотала его. Дазай спал вместе с ним в комнате Фёдора, пока тот остался с Широ.
— Дазай, — позвал Чуя шёпотом.
— Да? — лежа рядом и копошась в его волосах, отозвался парень.
— Я долго думал, почему я тебе нравлюсь, — сказал он. — Я похож на того мальчика?
Дазай вздохнул. Впервые, когда он увидел, что кровать Чуи не заправлена нормально, у него действительно проскользнула такая мысль.
Что они похожи. Но это было в первый и последний раз.
— Нет, — отозвался Осаму. — Ты совсем на него не похож.
— Это хорошо или плохо? — теребя пуговку на его рубашке, спросил юноша.
— Хорошо. Потому что ты точно не закончишь, как он.
— Но мог бы. Ты злишься?
— Да, — совершенно спокойно сказал Осаму, наматывая на палец рыжий локон. — Я знал, что ты будешь.
— Чуя, я не хотел, чтобы ты сам это делал.
И на это есть несколько причин.
— Я не хочу их знать, — оборвал юноша. — Я хотел сам отомстить. Хотя бы ему. Потому что когда-нибудь тебя рядом не окажется.
Дазай вздохнул.
— Ты не прав. Я всегда буду рядом, — прижимая юношу к себе, ответил он.
В ту ночь никто не спал. Они обосновались в комнате Широ, так как там было свободнее всего. Дазай сидел на диване, Чуя у него на коленях и ел банан, отупело глядя перед собой. Широ лежал головой на коленях Цубаки, они заняли кровать. Достоевский сидел рядом с Дазаем, а Кусакабе и Фури на второй кровати.
— И что дальше? — не выдержал Широ.
— Разбирательство, — пожал плечами Достоевский.
— После последнего лавочку чуть не прикрыли, — напомнил Фури.
— Огай отмажет, — отмахнулся Фёдор. — Тогда тоже был порошок.
Осаму вздохнул и уткнулся носом Чуе в затылок. Он доел банан и отдал шкурку Фёдору.
— Я пить хочу, — сообщил он.
— Ты как-то слишком спокоен, — заметил Фури. — Тебе не стыдно, что ты всех подставил?
— А должно быть? — удивился Чуя, принимая из рук Кусакабе бутылку воды.
— В смысле? — не понял Фурихата.
— То, что сделал я — капля в море. Вам же не стыдно, — рассудил он и сделал несколько глотков воды.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что тут все проблемы решаются подобным образом, — сказал Цубаки.
— А ты вообще молчи, — сказал Дазай. — Сам же ему и помог. Знал, на что шёл.
— Вообще-то, не знал.
— Я тоже не знал, — пожал плечами Чуя, пересаживаясь на коленях Дазая так, чтобы полулечь.
— Как это? — удивился Широ.
— Я хотел его просто по комнате покидать.
А всё остальное — само как-то вышло.
Ребята переглянулись.
— Он мне рассказал про тот раз, — сказал Чуя. — А ещё он оказался извращенцем, у которого на детей встаёт.
Дазай что-то проскулил ему в волосы и прикрыл глаза.
Начинало светать. На самом деле, в ту ночь в приюте не спал почти никто.
— Надо Огаю позвонить, он не любит сюрпризы, — вставая, сказал Фёдор. — Чую не забудь на укол отвести.
— Не забуду, — пробубнил Дазай.
Мальчик уже начинал дремать у него на руках.
В тот день уроки отменили, а воспитанников разогнали по комнатам. Завтрак готовили, но в столовой ели только младшие. Старшие ждали приезда Огая. Он явился около десяти утра.
В тот день в приюте стояла такая гробовая тишина, какой там не было давно.
Мужчина, поговорив с директором, попросил того не вмешиваться, иначе всё действительно могло закончиться плохо для приюта.
Парни ждали Огая в комнате Дазая. Достоевский пил кофе, Цубаки и Широ сидели на его кровати, Кусакабе курил в окно, а Фури просто таращился перед собой.
Дазай сидел рядом с Чуей на кровати и плел ему косичку. Осаму успокаивало это размеренное и ставшее привычным занятие, а Чуе нравилось, когда Дазай копошился у него в волосах, поэтому против ничего не имел.
Огай вошёл тихо. Ребята даже не дёрнулись, продолжая заниматься своими делами, пока мужчина встал возле двери и, подпирая её спиной, вздохнул.
— Привет, — сказал Фёдор, решая немного разрядить обстановку.
— Привет, — отозвался Огай. — Ну?
— Что ну? — спросил Достоевский.
— Я жду объяснений. Чётких и подробных, — сказал Мори.
— Если ты волнуешься за показания ребят, то всё улажено, — сообщил Фёдор. — У Лысого крыша поехала от обилия рассыпчатых веществ в организме. Вот и замучил себя.
Мори посмотрел на Дазая, что упорно не хотел поднимать на него глаза и плёл Чуе волосы. Накахара тоже не напрягался и выглядел совсем безмятежно.
— Это не Дазай, — читая мысли Огая по его лицу, сказал Фёдор.
— Ты скажешь что угодно, чтобы его выгородить. Осаму!
Парень вздрогнул, и косичка рассыпалась огненными локонами по узкой спине.
— Кто это сделал, Дазай? — ловя его лихорадочно блестящий взгляд, спросил Мори.
Повисла тишина. Ребята даже дышали бесшумно. Мори безотрывно смотрел на Дазая.
— А что будет, когда ты узнаешь, кто это? — вдруг спросил Накахара.
Мафиози, казалось, только что его заметил. Моргнул и посмотрел на мальчика.
— Он понесёт наказание.
— Какое? — с интересом спросил ребёнок.
— Нападение на беззащитного не одарённого — это низость. Поэтому наказание будет суровым, — отчеканил Мори. У Дазая ещё сильнее заблестели глаза на этих словах.
— Но ведь никто из нас не является твоим подчинённым, разве нет? Почему ты думаешь, что имеешь право наказывать? — решил уточнить Чуя. Он говорил без гонора, без претензий. Казалось, ему просто хотелось разобраться в вопросе.
— Эсперы, состоящие в приюте, находятся под моей опекой. Особенно, Дазай, — сверкнул глазами Мори. — И если я обещаю им будущее, то мои подопечные должны следовать моим правилам. Этих правил не так много, но я требую соблюдения каждого. И одно из самых важных — не нападать на не одарённых людей.
Чуя вздохнул.
— Что ж, всё понятно, — пожал плечами он.
— Я спрошу ещё раз, — оглядывая всех присутствующих, заявил Мори, — кто это сделал?
По факту, опасность угрожала только четверым в этой комнате. Если бы рот открыл Широ, Кусакабе или Фури, то ничего не изменилось бы. Но Огай точно знал, что это сделал кто-то из его эсперов.
Он вперился взглядом в Дазая, что опустил голову. Достоевский тоже смотрел на Осаму. Смотрел и молился, чтобы ему хватило ума промолчать. Цубаки всего трясло.
— Это... — осипшим голосом начал Дазай.
— Я, — чётко и громко сказал Накахара, продолжая сидеть на кровати, скрестив ноги. Дазай вскинул на ребёнка ошарашенный и испуганный взгляд, а Мори изогнул бровь.
— Ты не мог этого сделать, — уверенно заявил он.
— Ну и Дазай не мог, если он не научился втихаря себя клонировать, — пожал плечами мальчик. — Спроси кого угодно, все видели его в коридоре.
Огай бросил взгляд на Достоевского, тот едва заметно кивнул. И тут Осаму опомнился.
— Да кого ты слушаешь, — засмеялся он, притягивая мальчика к себе и затыкая его рот ладонью. Чуя ощутил, что Дазая бьёт крупная дрожь, поэтому не стал сопротивляться и просто затих в его руках.
— У Чуечки головка закружилась, вот и привиделось.
Накахара посмотрел чётко в мрачные глаза Огая.
— Как ты это сделал? — спросил он, игнорируя попытку Дазая всё сгладить.
— С помощью способности, — сказал Чуя.
— Ты не умеешь ею управлять, — пророкотал мафиози.
— Всё несколько изменилось за последнее время. Фёдор научил меня.
Огай снова метнул короткий взгляд на Достоевского.
— И ты уже умеешь достаточно, чтобы сотворить такое?
Чуя неопределённо пожал плечами. Дазай со спины обвил его руками и, продолжая трястись, уткнулся лбом ему в затылок. Накахара чувствовал, что ещё немного, и он сорвётся, поэтому попытался успокоить его, погладив по руке.
— Умею, — кивнул Чуя.
— Почему ты так с ним поступил? — спросил Огай.
Мальчик вздохнул.
— Это не прихоть. У меня была причина.
— Какая?
— Я отомстил.
Брови Огая взлетели вверх, Дазай заскулил ему в затылок. Мужчина начинал потихоньку понимать, что к чему.
— Кажется, это было дело Дазая, — сказал Огай. — Судить и наказывать — дело лидера.
— Он наказал, — кивнул Чуя. — Просто, не всех.
— И ты решил ему помочь? — зашипел Огай.
— Нет, я решил отомстить, потому что мог.
Вот и всё.
— Что ж, — отходя от двери и открывая её, сказал Огай. Внутрь вошли два телохранителя. — Ты слышал моё решение.
Дазай, увидев их, вцепился в Чую так, что у него рёбра захрустели. Но он лишь улыбнулся и развернулся в его руках. Заглянул в блестящие глаза и погладил по волосам. А потом прошептал:
— Я скоро вернусь. Мы с тобой оба знаем, что он ничего мне не сделает.
Эти слова немного успокоили Дазая, и он ослабил хватку. Но едва Чуя встал, дёрнулся обратно к нему. Тут уже Достоевский среагировал и, сжав его плечи, усадил Дазая обратно на кровать.
Мальчик спокойно подошёл к охране.
Его развернули спиной, и на крошечных запястьях за спиной защёлкнули наручники.
На глаза Огай повязал ему чёрную повязку.
— Открой рот, — потребовал он, беря в руки другую ленту. Дазая так пидорасило от этого зрелища, что Фёдор едва его держал.
— А без этого никак? Думаешь, он орать будет по дороге? — возмутился Достоевский.
— Правила есть правила, — пожал плечами Мори.
Он вставил в губы Чуи тряпку, тот зажал её зубами. Сзади завязался крепкий узел, давящий на щёки. Мальчик громко выдохнул через рот. Его подхватил на руки кто-то сильный и пошёл по коридору. Чуя ощущал себя тряпичной куклой, пока его несли к машине.
Он не волновался, не боялся. Он знал, что был прав. Единственное, что вызывало беспокойство — это Дазай. Главное, чтобы он не успел наделать глупостей.