5 глава
Из магнитафонов, привезённых некоторыми слизеринцами в этом году, раздавалась музыка популярных лондонских групп. Звуки рок- и поп-композиций переплетались с ароматами алкоголя и табачного дыма, которые заполнили воздух гостиной Слизерина. Чистокровные наследники не стеснялись выпускать клубы дыма, сидя на роскошных зелёных бархатных диванах с изящными золотыми вставками. В комнате царила оживлённая атмосфера — ученики разбились на небольшие группы и шумно разговаривали, спорили, играли.
Одни чистокровные наследники расположились вокруг круглого стола и играли в карты, стараясь обыграть друг друга в азартных партиях. Девочки-полукровки, же, устроились на подлокотниках рядом, бросая кокетливые взгляды в надежде привлечь внимание.
Они знали: их родители-волшебники были бы без ума, если однажды одна из дочерей возьмёт в свои сети богатого чистокровного наследника. Однако сама реальность была сурова — ни один настоящий чистокровный слизеринец не выберет полукровку в жёны. Эти девушки лишь средства для развлечений, никогда — равноправные партнёрши. В жёны брали девушек одного происхождения, с родословными, способными укрепить династии и улучшить статус семьи.
Некоторые ученики танцевали, плавно покачивая бёдрами и ритмично качая головой в такт музыке. Почти все слизеринцы собрались в гостиной, за исключением тех, кто был ещё слишком молод и слишком скромен для подобных вечеринок, или, как Северус Снейп, предпочитавших уединение и покой своей комнаты. Вместе с этим в гостиной находилось около десяти гостей с других факультетов — избранные спутницы слизеринских парней, несколько родственников, пропущенных ради особого случая.
В центре внимания в этот вечер был Рабастан Лестрейндж — именинник, получивший множество поздравлений и подарков, которые тут же были отнесены в его комнату. Рабастан сидел на диване в окружении близких друзей. Он был слегка навеселе, галстук спущен с шеи, пластиковый стаканчик с напитком находился в правой руке.
Напротив сидел Крауч, его голос время от времени прерывался, когда он рассказывал пьяные истории о своём отце — Бартемиусе Крауче старшем. Отношения между ними были очень натянуты. Крауч-старший — строгий, бескомпромиссный мужчина, который не знал слова "нежность" в отношении сына. Все, чего он от него требовал, — отличная учёба, ведь только так Барти мог заслужить уважение отца и в будущем занять его место. Все остальные аспекты жизни Крауча-младшего не волновали — ни друзья, ни чувства сына, ни его желания. Эта тяжёлая ноша лежала на плечах Барти, и он часто сожалел об этом.
Рядом с ним, слегка отстранённый от разговора, сидел Регулус Блэк. Он качал ногой под столом в такт музыки, не осознавая этого. В гостиной сейчас играла любимая группа Сириуса, чьи плакаты украшали стены его комнаты в родовом поместье Блэков.
Адара сидела около Рабастана, протягивая стакан с чистым соком — она не хотела омрачать вечер алкогольными напитками. Лестрейндж внимательно слушал нескладное пьяное нытьё Крауча и кивал, стараясь поддержать друга.
Аврора в это время размещалась в кресле рядом, закинув ноги под себя, но чувствовала себя очень неловко и словно лишней.
Аврора явно не входила в эту компанию. Она предпочитала общаться с Мародёрами — именно с ними гулять, встречаться на каникулах, ходить за школьными принадлежностями, обмениваться письмами. Тем не менее, она уживалась с одногруппниками, стараясь не создавать конфликтов — поддерживала ровные и приятельские отношения. Адару и Регулуса Малфой могла назвать своими друзьями, и, честно говоря, сама не знала, кто к кому ближе — она к Блэкам или Блэки к ней, но их отношения были тёплыми и искренними.
На чистокровных приёмах, Аврора часто встречалась с Адарой, Регулусом и Сириусом, предпочитая их компанию. Лорд и Леди Блэки хорошо относились к ней и иногда приглашали Аврору в гости в их поместье вместе с отцом. Аврора и Абраксас обычно с радостью соглашались на такие приглашения.
Накануне вечеринки, когда Аврора с Адарой собирались в комнате, Блэк рассказала, что Рабастан позвал туда Сириуса, при этом лукаво подмигнула подруге. Аврора непонятно почувствовала радость — видимо, компания Сириуса была ей гораздо ближе и привычнее, нежели шумные и напряжённые разговоры Крауча.
Отношения с Сириусом у Авроры были особенными — странными, как подходило назвать. Они были друзьями, но если бы кто-то услышал о такой «дружбе», наверняка бы покрутил пальцем у виска. Сириус мог давать Авроре двусмысленные намеки, позволять себе необъяснимую тактильность тогда, когда она была не нужна, но в то же время целоваться и флиртовать с другими девушками. Этот хаос и противоречия были частью натуры самого Сириуса Блэка — так считала Аврора, принимая его таким, какой он есть.
Время близилось к девяти часам вечера, но Сириус так и не появлялся. Он мог спокойно не прийти вовсе, даже не предупредив об этом, но почему-то Аврора была уверена — он придёт.
— Я выйду подышать свежим воздухом. Может, Сириус уже пришёл, — тихо прошептала она на ухо Адаре.
Блэк перевела на неё взгляд и кивнула в ответ. Аврора поднялась из кресла, закутываясь в нежно-розовую водолазку, которая казалась слишком теплой в душном помещении. Несмотря на множество людей и общее ощущение жары, ей почему-то было холодно — лёгкий дрожащий холодок пробегал по коже, когда она медленно пробиралась сквозь толпу.
Чистокровные аристократы вокруг громко и страстно спорили, не замечая самой Малфой. Проходя мимо них, она чувствовала, как взгляд будто скользит сквозь неё, словно она была невидимой. Наконец, она вышла из гостиной — и шум сразу же утих, оставив только ритмичный гул музыки и эхо в собственной голове. Холод подземелья обдал кожу, заставляя Аврору морщиться от неожиданной прохлады.
— О, королева моих снов, я уж думал, меня не впустят, — послышался знакомый голос. Сириус стоял напротив входа, опершись на холодную каменную стену.
На нём была чёрная обтягивающая водолазка и строгие брюки. В руках он держал аккуратную коробку, а его волосы были тщательно уложены, мягко подсвеченные фонарями в коридоре.
— Какое оригинальное прозвище, — улыбнулась Аврора в ответ.
Сириус оторвался от стены и шагнул к ней, быстро поцеловав в щёку.
— Ты мне сегодня снилась, поэтому так, — склонил голову набок он, а в его серых глазах заблестели озорные искры.
— Да? И что же там было?
— А вот это – секрет, — загадочно прошептал Сириус, прикладывая палец к губам.
Аврора рассмеялась, качая головой.
— Ладно, ладно. Ты долго тут стоял?
— Нет, всего минут три. Но ты же знаешь, я терпеть не могу ждать, — сказал он, закидывая руку ей на плечо. Аврора не убрала её, позволяя другу эту близость.
— Пойдём, нетерпеливый, — с улыбкой ударила она его кулаком в грудь. — Чистокровность, — добавила Аврора, и дверь открылась.
Сириус приподнял тёмные брови и рассмеялся, следуя за подругой.
— Серьёзно? У вас на факультете ведь есть полукровки.
Блэк поднял глаза и в нос ударил густой запах табака и алкоголя. Музыка играла так громко, что казалось, стены вот-вот начнут вибрировать. Слизеринцы казались изрядно пьяными — совсем не похожи на идеальные фарфоровые куклы, которыми привык гордиться факультет. Это несколько удивляло Сириуса и вызывало у него лёгкую усмешку.
— Им приходится с этим мириться, — пожала плечами Аврора, замечая заинтересованный и немного недоумённый взгляд друга.
Вечеринка была в разгаре, и никто даже не обращал внимания на Сириуса Блэка. В этот момент он чувствовал себя непривычно свободным — это ему действительно нравилось.
— Пойдём! Ты должен провести этот вечер среди брата и сестры, — сказала Малфой, захватив его за руку и протянув через толпу.
Сириус смеялся и послушно шел, стараясь не задевать никого плечом. В отличие от привычных красных оттенков в комнате, здесь царили зелёные — холодные, неприветливые, напоминающие о строгом правиле и законах факультета. Но Сириус мог бы свыкнуться и с этим: сидеть каждый день на зелёном бархате, носить стянутый галстук, соответствующий цветам Слизерина. Мысль казалась странной, пока он не врезался в кресло и не услышал за спиной пронзительное — «ой!» Авроры.
— Кто такой широкий... Я ща... — промямлил, запинаясь, Барти, пытаясь подняться на ватных ногах, которые едва его держали.
Регулус тут же подскочил, крепко поддерживая друга за плечи. Сириус поймал его взгляд. Младший брат обвел языком сухие губы — галстук на его шее был распущен, волосы немного взъерошены, но в глазах всё так же читалась холодная строгость.
С Регулусом отношения у Сириуса складывались труднее, чем с Адарой. С Адарой была та нелегкая, но теплая связь, которая позволялась закрывать глаза на многое и держать друг друга рядом несмотря ни на что. С Регулусом всё было иначе. Он никогда не показывал своих чувств, не кричал и не выражал эмоций громко. Его молчание, наоборот, было тяжелее и глубже любых слов. Братья отдалились при странных обстоятельствах — однажды Сириус нашёл поддержку в Мародёрах и стал уделять им всё внимание, оставляя младшего брата в тени.
Регулус никогда не позволял себе унижаться перед старшим. На первом курсе рядом с ним всегда была Адара, а позже у него появились собственные друзья. Сириус и Регулус были, по сути, полными противоположностями — о чём говорили абсолютно все, кто их знал.
Что касается характера, Адара и Сириус были точной копией своей матери – громкие, властные, всегда стремящиеся к доминированию. Регулус же, напротив, унаследовал черты отца: рассудительный, спокойный, с прочной внутренней стержневой силой, которая иногда перерастала в жесткость.
Старший Блэк, всегда жаждал выделиться, сделать что-то наперекор, доказать свою независимость. Он намеренно поступил на Гриффиндор, лишь чтобы бросить вызов семейным традициям, и даже завел дружбу с полукровками, следуя этому же импульсу. Сириусу до жути хотелось выстроить свою уникальную личность, стать не просто «Блэком», а кем-то особенным, неповторимым. Но, как бы он ни старался, Сириус оставался ребёнком своего рода до мозга костей – такой же безумный, такой же властный. Он никогда не сможет полностью вычеркнуть из себя ту самую кровь Блэков, которая текла в его жилах, с её амбициями и давлением.
— Барти, тебе, кажется, уже хватит. Пойдём в комнату, — спокойно произнёс Регулус, продолжая надёжно держать своего друга на плече.
Крауч икнул, моргнул, смотря на Сириуса, словно пытаясь сфокусировать взгляд.
— Рабастан, будь добр, помоги его дотащить до комнаты, — обратился младший из Блэков к имениннику, оборачиваясь в его сторону.
Лестрейндж кивнул, мгновенно поднимаясь со своего места.
— Я сейчас вернусь, — сказал он, обращаясь то ли к Адаре, что сидела рядом, то ли к Сириусу.
Крауч, опираясь на плечи своих друзей, неуверенно начал что-то бурчать. Рабастан и Регулус, хоть и тяжело вздыхали, позволяли ему это, пытаясь довести напавшего на алкоголь парня до его комнаты. Барти бормотал что-то о поразительном внешнем сходстве Регулуса и Сириуса, но друзья, поглощённые своей непростой задачей, не слишком его слушали.
Сириус, наблюдая за их удаляющимися спинами, усмехнулся. Обойдя кресло, на котором только что сидел Крауч, он плюхнулся в него.
— Я уже почти не ожидала, что ты придёшь. Но ты же любишь индивидуальность, Сириус, — произнесла Адара, делая глоток из своего стакана.
Аврора села рядом с подругой, опирая подбородок на сжатый кулак.
— А как иначе, сестричка? Твой Басти, — имя он специально выделяет, делая акцент на том, как сестра всегда называет своего друга. — Ну очень уж хотел произвести на тебя впечатление.
Адара поставила на стеклянный круглый столик пустой пластиковый стаканчик, на котором отпечатался след её бордовой помады. Она поправила рукава длинного чёрного платья с эффектным поясом из красных камней, затем встала, заставляя Сириуса и Аврору внимательно на неё смотреть.
— Мой собственный брат вряд ли вызовет столь сильный эмоциональный отклик, — равнодушно бросила Блэк, пожимая открытыми плечами. — Пойду потанцую, — добавила она и, не дожидаясь ответов друзей, растворилась в толпе, грациозно покачивая бёдрами.
Адара прошла вглубь гостиной, качая головой в такт играющей музыке. Там уже собралась компания слизеринцев, оживлённо танцующих со стаканчиками в руках. Блэк заметила знакомую макушку среди них и решила подойти.
Эван Розье приходился ей троюродным братом. Парень был на курс младше Регулуса и на два года младше Адары. У Эвана были светлые волосы, как у многих представителей семьи Розье, и карие глаза, которые красиво контрастировали с его светлой внешностью, придавая особый шарм. Сейчас Эван стоял в компании Якси, Эйвери и Мальсибера. Несмотря на то, что парни были старше его, это не мешало Розье чувствовать себя в их кругу абсолютно непринуждённо. В его руке тлела зажжённая сигарета, дым которой мягко обволакивал парней, оставляя стойкий запах табака. Зелёный галстук был распущен, а две верхние пуговицы помятой рубашки расстегнуты. Адара усмехнулась, понимая, что стоит подойти сзади.
— Эван, здравствуй.
Розье вздрогнул и схватился за сердце, резко оборачиваясь на зов. Его друзья тут же перевели взгляды на Адару. Если присмотреться, можно было заметить, как уголки их губ чуть приподнялись.
— Я, кажется, перебрал и мне послышалась Беллатриса, перепутал вас, — признался парень, усмехаясь себе под нос. — Привет, Адар. — Он передал пылающую сигарету Эйвери, который тут же её принял и закурил, ничуть не брезгуя.
Эван же взял руку Блэк и оставил робкий, немного кривой поцелуй на её тыльной стороне, отчего старшая усмехнулась.
— Какие же у вас манеры, мистер Розье, — дразняще сказала Адара.
— Всё для тебя, дорогая, — с лёгкой улыбкой ответил Эван. — Как поживают Лорд и Леди Блэки? — вежливо поинтересовался он, прочищая горло.
— Всё в порядке. Спасибо, Эван. Отец сейчас очень занят работой, мы даже ещё не списывались с начала учебного года, — ответила Адара.
Розье кивнул, внимательно слушая её, а затем музыка сменилась на другую, и он радостно воскликнул.
— Это моя любимая песня! Давайте танцевать! — сказал Эван, покачивая головой, и начал двигаться в такт мелодии.
Блэк усмехнулась, когда он протянул ей руку, но всё же приняла её, позволяя Розье плавно прокрутить её вокруг своей оси. Эван хрипло рассмеялся. Адара прикрыла глаза, позволяя себе ненадолго расслабиться на этой вечеринке, и начала покачивать бёдрами в такт музыке.
Внезапно мужские руки крепко обхватили её сзади, притягивая к себе. Адара распахнула глаза от неожиданности. Резкий поворот, и вместо знакомого лица Эвана перед ней оказался Лиам Яксли, с ухмылкой на лице в пронзительном взгляде. Краем глаза она заметила Эвана, который остался стоять, смотря на них с виноватым выражением, словно искал способ вмешаться, но не знал, как именно это сделать.
— А со мной потанцуешь? — спросил Яксли, склонив голову набок, его голос звучал вызывающе и игриво.
От него исходил сильный запах мужского одеколона и крепкого огневиски. Хотя Адара ещё не успела дать согласие, его руки уверенно опустились ниже её поясницы, крепко сжимая, что вызывало у неё внутреннее сопротивление. Она усмехнулась ему прямо в лицо, и его глаза мгновенно наполнились тёмным блеском.
— Ну, попробуй, — бросила она.
Лиам ещё сильнее прижал её к себе, делая шаг назад, как будто демонстрируя свою силу.
— Малышка Блэк покажет мне, от чего все парни Хогвартса от неё без ума и бегают, словно псы, — прошептал Яксли хриплым голосом прямо ей в ухо, и его дыхание было горячим и настойчивым.
Адара стиснула челюсть, незаметно просовывая руку в карман платья, где покоилась её волшебная палочка. Она знала, что должна оставаться спокойной, но его слова вызывали в ней растущее раздражение.
— Неужели ты настолько хороша? — снова нагло спросил он, и от этих слов Адара почувствовала, как ярость начинает закипать в ней, словно лавина, готовая обрушиться.
Она резко оттолкнула его в грудь, заставив пошатнуться, и тут же достала свою волшебную палочку, направляя её прямо на шею Яксли. Он лишь улыбнулся и рассмеялся, как будто не воспринимая её угрозу всерьёз.
— Я могу уничтожить тебя прямо сейчас, Яксли, — прошипела Адара, словно змея, надавливая острым кончиком палочки на его кадык, чувствуя, как адреналин бурлит в её венах.
Лиам продолжал смеяться, его уверенность казалась непоколебимой, как будто угроза не пугала его нисколько.
— Перестань, Адара, — лениво бросил он. — Ты же прекрасно понимаешь, что я прав. Ты просто красивое тело, хорошего производства, поэтому тебя все и хотят, Блэк, — продолжал он, сверкая глазами и явно наслаждаясь ситуацией.
Адара начала тяжело дышать, рука с палочкой незаметно дрожала от гнева и напряжения.
— И поверь, однажды тебя отдадут, чтобы создать выгодный союз родов, и ты будешь просто лежать в постели под кем-то, потому что обязана, потому что для этого рождена, — произнёс Лиам, продолжая свой уничижительный монолог.
Друзья, стоявшие позади него, переглянулись, но не решались подойти, словно осознавали, что происходящее выходит за пределы обычной вечеринки.
— Закрой рот, щенок, — прогрохотала Адара, даже не замечая, как на них начинают обращать внимание, и страх её уже не волновал.
— И знаешь, что самое главное, Адарочка, — облизывая губы, произнёс Яксли, приближаясь к ней ближе. — Что лежать ты будешь подо мной. Я тебе это обещаю.
— Сектумсемпра! — рявкнула Блэк, и её голос раздался, как гром среди ясного неба.
Яксли отскочил назад, когда его шею будто рассек меч. Заклятие глубоко прорезало кожу, обнажая кровоточащую рану. Лиам громко взревел и упал на пол, пока кровь сочилась из его шеи, пачкая белоснежную рубашку и пол, превращая вечернюю атмосферу в хаос.
Адара тяжело дышала, крепко сжимая палочку, и её сердце колотилось в груди. Эйвери тут же подскочил к другу, быстро снимая свою рубашку и прикладывая её к ране, стараясь остановить кровь. Девушки вокруг начинали визжать, а в гостиной воцарился настоящий хаос. Музыка мгновенно затихла, и все начали оглядываться и перешёптываться, пытаясь понять, кто совершил это. Адара, не останавливаясь, быстро прошла мимо людей, которые спешили к Яксли, ощущая, как адреналин всё ещё бурлит в её венах, и непонимание происходящего охватывало её.
***
Сириус положил запакованную коробку на стол и принялся барабанить пальцами по её крышке, когда Адара потерялась в толпе. Его сердце тревожно сжалось, из-за чего стало сложно дышать. Блэк почувствовал, как перстень его рода – массивное кольцо с чёрным камнем – начал покалывать, обжигая кожу.
— Ты в порядке? — спросила Аврора, пододвигаясь к столу, чтобы Сириус смог её услышать сквозь шум.
Сириус сглотнул и начал нервно трясти правой ногой под столиком.
— Да, — кивнул он. — Странное чувство какое-то. Знаешь, наверное, мне просто слишком непривычно здесь находиться, — он криво усмехнулся, а Малфой выдавила из себя такую же натянутую улыбку.
— Это подарок Рабастану? Что ты для него подготовил? — сменила тему Аврора, указывая глазами на коробку.
— Благодаря тому, что я знаю тайный проход в Хогсмид через «Сладкое Королевство», я смог достать набор различных перьев, — объяснил Блэк. — Я не знал, что можно подарить слизеринскому аристократу, поэтому решил, что перья нужны всем.
Аврора засмеялась над его словами и кивнула.
— Хороший выбор.
Сириус откинулся на спинку кресла и положил голову на плечо. Он заметил, что его брат с Лестрейнджем уже направляются к ним. Рабастан хлопал Регулуса по плечу, отчего тот едва заметно усмехнулся. Сириус почувствовал, как что-то в груди снова сжалось, и стиснул челюсть.
— А где Ада? — спросил Рабастан, как только они подошли к столу.
— Ушла танцевать, — слегка усмехнулся Сириус, протягивая собеседнику небольшую коробку. — Это тебе. Ещё раз с днём рождения.
Регулус даже не взглянул на брата, молча сел на своё место. Рабастан аккуратно принял коробку и едва заметно улыбнулся.
— Спасибо большое, Сириус. Не стоило, — произнёс он, усаживаясь рядом с Авророй.
Сириус же хранил молчание, краем глаза поглядывая на чёткий профиль брата. С какой же глубины они так отдалились друг от друга?
— Насколько серьёзны твои намерения в отношении моей сестры? — вырвалось с привычной хрипотцой и нотками неотступной строгости из уст Сириуса, прежде чем он успел это обдумать.
Рабастан оттягивает галстук — казалось, он вдруг стал слишком тугим и душным — и с облегчением бросает руку в привычные шоколадные кудри, которыми славилась все Лестрейнджи.
— Я хочу, чтобы она стала моей женой, — голос его не дрожал, ни на йоту, — чтобы в будущем она носила титул миссис Лестрейндж.
Сириус чуть наклонил голову набок, словно взвешивая сказанное.
— Моя сестра заслуживает титул Леди. Но не с тобой она его носить не будет, — спокойно, но с вечной ледяной твёрдостью в голосе сказал он.
Регулус впервые за это время перевёл взгляд на брата. Его глаза, цвета ртути, не отражали ничего — абсолютно пустые, бездушные. Невозможно было понять, что же сейчас творится в его мыслях.
Слова Сириуса будто иглы пронзали Рабастана изнутри. Он сжал челюсть, вцепившись пальцами в ткань брюк.
— Но я могу дать ей то, что не дадут другие. Любовь. Я буду любить Адару, и она будет счастлива со мной, — Рабастан отводит взгляд в сторону, словно пытаясь избавиться от этой тяжёлой ноши, которая грубо давит на голову.
Сириус хмыкнул, будто бы слова собеседника его ничуть не впечатлили.
— Быть любимым – это не всегда быть счастливым, Рабастан, — ответил он спокойно, ледяным тоном.
— Хватит,— внезапно вмешался Регулус. Его голос, рейщийся на грани спокойствия и напряжения, приобрёл хрипотцу. Он не повышал тон, но Сириусу казалось, что это крик. — Это праздник. Ты пришёл сюда повеселиться, а не устраивать разборки. Ради Мерлина, остановись, Сириус.
Сириус дернул щекой, словно получил удар. Кожа его лица, белая как молоко, дрогнула от прикосновения, и он тихо зашипел. Два брата уставились друг другу в глаза. Глаза младшего Блэка были охвачены ледяной пустотой, и казалось, будто по коже Сириуса сейчас пробежит стая мурашек. Старший же смотрел на него скрытым сожалением — сожалением, на которое Регулус, похоже, уже не реагировал. Слишком поздно.
— Сектумсемпра! — мощный, знакомый женский голос прорезал шум гостиной, словно гром среди ясного неба.
Следом поднялся визг девушек. Сириус мгновенно вскочил на ноги и, обернувшись, увидел, как толпа гостей начинает суетиться, устремляясь в глубь гостиной. Он заметил, что его брат и Лестрейндж повторили его движения, с тревогой глядя в сторону шума.
— Это Адара, — сбивчиво вымолвил Регулус, тут же бросившись в толпу.
Рабастан последовал за ним.
— Стой здесь, Аврора, — приказывает Сириус и сам отправляется вслед за парнями.
Малфой стоит на месте, смотря им вслед. Ей тоже хочется двинуться навстречу суете, игнорируя указания Сириуса, но ноги словно приросли к полу.
Височные артерии будто пульсируют у Сириуса от напряжения; ноги становятся ватными. Вокруг — суматоха, которая вызывает у него головокружение. Он проходит сквозь толпу слизеринцев, которые, кажется, только теперь осознали, что среди них — Сириус Блэк. Его взгляд цепляется за знакомую макушку сестры, пытающейся выбраться из толпы.
Сириус бросается к ней, желая крикнуть её имя, но голос будто пропал. Он хватает её за плечи и резко поворачивает к себе.
Адара широко распахивает глаза, хватаясь за плечи брата как за единственное спасение. Она тяжело дышит, и Сириус замечает, что её пальцы дрожат, сжимая его одежду крепко, а в одной руке всё ещё сжата волшебная палочка.
Несколько мучительных секунд они смотрят друг другу в глаза. Сириус словно погружается в её чувства: сердце сжимается, кости ломит от ярой злости. Он прижимает Адару к себе, позволяя ей уткнуться в его плечо и крепко ухватиться руками за его спину.
— Уведи меня отсюда, — прошептала Адара, голос её дрожал от подавленного волнения.
— Пошли, — тихо ответил Сириус, мягко беря сестру за руку.
Адара судорожно кивнула и, словно на ватных ногах, медленно начала двигаться вслед за братом. Её шаги были неуверенными, ноги казались чужими, будто отказывались слушаться. Сириус крепко придерживал её за локоть, помогая преодолеть лестницу, на которую она поднималась с трудом, словно сама тяжесть мира давила на неё.
Она уже не помнила, как они оказались в её комнате, как Сириус с помощью заклинания тихо, беззвучно закрыл дверь и наложил заглушительное заклинание, чтобы никто не нарушил их уединения. Всё, что помнила Адара — это отчаянное напряжение в пальцах, сжимающих волшебную палочку, и как магия из неё вырывалась наружу, разбивая всё вокруг.
Луч за лучом вырывались из кончика палочки, резко сталкиваясь с предметами обстановки. Разбилась её статуэтка ангела, подарок от Басти. Книги Авроры взмывали в воздух, страницы разлетаются в разные стороны. Флаконы духов падали и разбивались, даря едкий аромат разбитого стекла и запах редких ингредиентов. Подушки разрывались, лёгкий пух устилал комнату, уносясь в воздух и медленно оседая на пол и мебель.
Всё сильнее сжимались её губы, и наконец сорвался душераздирающий крик — больной и нескончаемый, вырывающийся из глубины души, царапающий горло и оставляющий ком в нём. Она схватилась за волосы, отдавая себе отчёт в случившемся, будто пытаясь вырвать внутреннюю боль вместе с кудрями.
Сириус мгновенно подбежал к ней и крепко обнял, словно стараясь удержать на плаву в этом шторме эмоций. Адара яростно отбивалась, била его кулаками по спине, крича неразборчивые слова — все они казались эхом её внутреннего хаоса. Но Сириус не отстраивался, позволял ей выпустить накопившуюся боль. Холодные слёзы струились по её благородной коже и стекали по подбородку, оставляя мокрые дорожки на её лице. Она вся дрожала, и Сириус чувствовал это каждым нервом.
— Ненавижу! Ненавижу! — снова вырвалось из неё — слова полные внутренней борьбы и отчаяния.
Постепенно Адара опустилась на колени, а брат присел рядом. Он прижал её к себе так крепко, что почувствовал бешеный ритм её сердца, бьющееся словно молот.
— Я всего лишь красивое тело! — почти шёпотом продолжила она, глотая слёзы. — И однажды меня выдут замуж, чтобы это было выгодно.
Сириус медленно отстранился и заглянул в её пепельно-красные глаза — красные от слёз — глаза, таких он ещё никогда не видел. В груди защемило, сердце сжалось от боли.
— Перестань, милая, — шёпотом произнёс он, гладя её мягкие кудри. — Ты у нас замечательная, Адарочка. Кто бы ни довёл тебя до такого состояния — только скажи, и я отвечу ему по полной.
Адара покачала головой, отводя взгляд.
— Он был прав, Сириус. Без этих чёрных кудрей, серых глаз, без этой фигуры и пухлых губ я просто никто. Если бы я была простой магловской девочкой, как Лили Эванс, разве бегали бы за мной парни? Разве даже Рабастан сходил бы по мне с ума? — всхлипнула она, вытирая ладонями следы слёз на щеках.
Сириус крепко сжал нижнюю губу, прижимая сестру ещё ближе к себе, чтобы она могла услышать его сбитое сердцебиение.
— Ты самая сильная пятнадцатилетняя девушка, которую я знаю, Адара. Я искренне восхищаюсь тобой. Ты умная, смелая и черт побери — лучшая на своём факультете. И поверь, ты никогда не станешь просто женой какого-то тупого чистокровного придурка. Это он будет твоим супругом, а не наоборот, — его руки мягко гладили её спину, как когда-то мама успокаивала их обоих в детстве.
Вдруг дверь неожиданно распахнулась.
— Ты не закрыл? — хрипло спросила Адара, оглядывая дверь.
Регулус осторожно вошёл в комнату и мягко закрыл за собой дверь.
— Блэк против Блэка? — усмехнулся он с долей натянутой доброты в голосе.
Младший брат был заметно обеспокоен. Его глаза, обычно тёмные, приобрели какой-то светлый оттенок, а кудри были взъерошены, как у ребёнка, который не может найти покой. Он молча подошёл, перешагяя через осколки разбитой статуэтки, и сел рядом с Адарой.
— Что случилось, Ma magie? (моя волшебная) — ласково спросил он, заправляя влажную кудрявую прядь сестры за ухо.
Все трое Блэков одновременно улыбаются, ощущая, как под ребрами щемит тепло, а на губах остается вкус горячего шоколада, который им в детстве всегда готовил Кикимер. Ma magie — так папа часто называл их маму, крепко обнимая её за тонкую талию и целуя в фарфоровую щеку. Это, наверное, была первая французская фраза, которую выучили все трое детей. Ведь маленькие чистокровные волшебники часто любили наблюдать поздним вечером, когда матушка уже велела им идти спать, за родителями, которые сидели в тихой гостиной, слушая треск камина и пьянствуя разные вкусы чаев, аромат которых стоял в коридоре. И пускай Орион и Вальбургой прекрасно знали, что их дети ослушались и стоят за стенкой, они молчали, ведь в этих моментах было что-то очень робкое и мягкое.
Адара воспользовалась моментом и притянула Регулуса к себе так, что он прислонился к Сириусу и сел рядом, а она положила голову младшему на плечо.
Все трое боялись шевельнуться — как будто одно малейшее движение могло разрушить этот интимный, глубокий момент. Им уже давно не пять и не шесть; они больше не были целым миром друг для друга. Они уже не обнимались каждый вечер, не пили горячий шоколад, не корчили рожи родственников за спиной на приёмах. Такие тёплые, умиротворённые минуты, которые раньше дарили ощущение дома, между ними троими случались всё реже — и сейчас, кажется, один такой миг застыл в комнате словно в оправе.
Адара вдыхала тот родной, почти забытый запах, что исходил от Регулуса; и, как ни абсурдно это звучало, ей казалось, что в нём всё ещё отдалённо чувствуется запах материнского молока. В детстве она часто забиралась на родительскую кровать, садилась у края и смотрела, как её младший братик мирно спит. Маленький Регулус был редкостно спокойным ребёнком — почти не плакал, и Адара могла часами разглядывать его, затем осторожно держась за бортики кроватки, наклоняться к его лицу и целовать в пухлую щёчку, пропитанную детской сладостью.
— Я люблю вас, мальчики. Для меня вы всё ещё целый мир, — прошептала Адара тихо, и по её щеке медленно потекла одна слеза, упав на шею.
Регулус почувствовал, как внутри него что-то сжалось: дыхание стало плотным, грудь сжалась. Ему было труднее обоих — Сириуса и Адары — показывать свои чувства. Он предпочитал прятать их за маской спокойствия, за холодной внешностью, прятать глубоко, куда самому трудно добраться. Он не умел так горько кричать, так открыто выплескивать эмоции, как это могли Адара и Сириус; потому чаще всего загонял всё внутрь. Но сейчас, прижавшись к сестре, он позволил себе простой жест.
— Я тебя тоже люблю, Ад, — сказал он и поцеловал её в щёку.
Сириус ощутил удар внутри, словно ножом прошли по самой груди. Ему стало противно и горько; кончик языка словно горчил. Он чувствовал холод, исходящий от брата, и этот холод обжигал его сильнее любых слов. Гриффиндорец сглотнул и, отодвинувшись, медленно встал. Регулус, вырабатывавший привычку не доверять, держал осанку даже в этот момент — чтобы не упасть, чтобы быть готовым отстраниться в любой момент. И он не упал, когда Сириус встал.
Адара обернулась на Сириуса, и он видел, как сестра встревоженно смотрит на нет; он выдавил на устах натянутую улыбку.
— Я пойду. Там Аврора, — сказал Сириус сухо, стараясь не выдать своего смятения.
Адара улыбнулась ему мягко и по-настоящему:
— Да-да, иди, конечно, Сири.
На прощание он поцеловал её в макушку и вышел из комнаты, оставив своих брат и сестру одних.
— Что тебе сказал Яксли? — спросил Регулус, как только дверь закрылась.
Адара вздохнула, медленно опуская взгляд. В её голосе звучало усталое раздражение.
— Наверное, правду. Но кто он такой, чтобы говорить Адаре Блэк горькую правду? — наигранный смех не скрыл дрожания голоса.
— Это тебя задело, Ад. Мне плевать, правду он сказал или нет, но если он довёл тебя до такого состояния – я убью его, — уверенно проговорил Регулус, и в его тоне не было шутки.
Адара хрипло рассмеялась, качая головой.
— Реджи...
— Нет, я серьёзно, — перебил он. — Я могу тебя защитить, Адара. Мне уже давно не пять. Почему ты считаешь, что я слабее Сириуса?
Её брови удивлённо взлетели.
— Я вовсе не считаю тебя слабее Сириуса. Я знаю, что ты сможешь меня защитить. Но мне не нужна защита, — сказала она тихо, и в этой фразе было больше упрямства, чем гордости.
Регулус резко встал; Адара бессильно притянула к себе колени и, глядя на него снизу, пыталась понять, когда он так вырос. В комнате повисло напряжённое молчание.
— Я пойду. Устал, — коротко ответил Регулус и, не дав сестре ничего сказать, поспешно вышел из комнаты.
Адара осталась снова наедине с собой. Она встала, чувствуя, как ноги ватные, плечи горят от усталости и напряжения, и больше не смогла ничего сделать — просто рухнула на кровать прямо в той нарядной одежде, которую так тщательно выбирала целый вечер, снимая туфли и бросая их на пол. Платье было немного помято, локоны взъерошенны, а в ушах ещё звенело эхо шагов и голосов. Она заслонила лицо рукой и на мгновение позволила себе не думать ни о чем — ни о словах Яксли, ни о взглядах гостей, ни о том, что будет завтра.
***
Сириус быстро спустился по ступенькам и заметил, что в слизеринской гостиной людей практически не осталось. Огонь в камине трещал, оставляя в комнате длинные тени; последние говорившие ушли, и теперь атмосфера казалась ужасно напряжённой и пустой. Аврора всё ещё стояла на том самом месте, где он велел ей остаться, а рядом с ней нервно перебирал пальцы Рабастан — его глаза бегали по комнате.
— Адара в порядке. Она в своей комнате, — первым сказал Сириус, подойдя к ним и стараясь, по возможности, звучать спокойнее, чем чувствовал.
Аврора и Лестрейндж одновременно выдохнули; на их лицах видно было облегчение. Затем повисло неловкое молчание: все трое обменялись короткими взглядами, каждый обдумывая произошедшее по-своему. В этой паузе казалось, что даже часы в углу замедлили свой ход.
— Я пойду, — сказал Рабастан, посмотрев на Малфой и Блэка и взял с дивана подарок Сириуса.
Его движения были быстрыми и немного торопливыми, в голосе слышалась напряжённость, как будто ему хотелось поскорее уйти и закрыть за собой дверь.
— Доброй ночи, — тихо пожелала Аврора.
— И вам, — криво и наигранно улыбнувшись, ответил её однокурсник и ушёл прочь.
— Его отвели в больничное крыло? — спросил Сириус, стиснув челюсти.
Не требовалось уточнять, о ком шла речь — Аврора уже поняла.
— Нет, — Малфой опустила голос до шёпота. — Кто‑то из семикурсников сумел остановить кровотечение, но рана практически не затянулась. Лиам не хотел идти в больничное крыло. Сказал, что пьяный дурачился и сам себе случайно шею распорол... — она на мгновение замолчала и сжала кулаки.
Сириус перевёл на неё взгляд и обнял за плечи, слегка притянув к себе. Его сразу же обволок её нежный, сладковатый запах: свежесть, заметный аромат сахара и пионы. Аврора была как будто сделана из света — тонкая, фарфоровая кожа, без родинок и веснушек, слегка вздёрнутый нос, пухлые губы. Сириус мысленно удивился тому, как непривычно его сердце откликается на её присутствие.
— Пойдём на Астрономическую башню? — предложил он.
Аврора только кивнула, и Сириус повёл их из гостиной. В коридоре веяло холодом подземелья; воздух остался сыроватым и резким. Сириус достал из кармана мантию-невидимку, которую на вечер одолжил у Джеймса. Аврора неловко улыбнулась, и он накинул мантию на них. Из‑за его высокого роста Сириусу пришлось чуть согнуться, чтобы ботинки не торчали из‑под края мантии. Аврора тихо захихикала, он улыбнулся в ответ — и шаги их стали легче.
Астрономическая башня была одним из тех мест, куда официально можно заходить лишь на урок Астрономии, но старшие курсы часто тайком забирались туда по ночам. Они любили смотреть на звёзды, обниматься в тёмном углу и выпускать в небо клубы никотинового дыма. Адара однажды шутливо сказала Сириусу, что эта башня — место Блэков, и он тогда рассмеялся; впрочем, учитывая семейные традиции, в шутке была доля правды. Сейчас же на старой каменной площадке стояли только Аврора и Сириус, пока ночной ветер шевелил кромки одежды, обдувая лицо.
Над ними рассыпались звёзды, разбросанные по небу в хаотичном порядке; далеко не каждый догадался бы, что прямо над их головами простирается созвездие Большой Медведицы. Сириус достал пачку сигарет — к счастью, он не забыл её. Он зажёг одну, поднёс к губам и сделал затяжку; дым холодно осел в ночном воздухе, а несколько искр пепла осыпались на каменный пол.
— Дашь одну? — спросила Аврора, повернувшись к нему и склонив голову набок.
Сириус невольно вскинул брови и на секунду задержал взгляд на её лице. Лунный свет подчеркивал её мягкие черты: аккуратная линия челюсти, небольшие щёки вместо острых скул, несколько выбившихся светлых прядей, падающих на лоб. Голубые глаза смотрели на него без отрыва; сейчас, при этом свете, они казались Сириусу похожими на васильки — такие же хрупкие и ясные. Аврора заморгала пышными ресницами и улыбнулась, и Сириус заставил себя отвести взгляд, чтобы не прочитать в её взгляде чего лишнего.
— Думал, ты будешь читать мне лекцию о вреде курения, — пробормотал он, протягивая пачку и выпуская облачко дыма в ночную глубь.
Аврора тихо рассмеялась и взяла сигарету.
— Жить тоже вредно, Сириус, — ответила она мягко и, поднося огонёк, зажгла кончик от зажигалки Блэка.
Первый затяг принёс горьковатую обволакивающую ноту; лёгкие сжались, и лёгкое головокружение широкими кругами растянулось в голове. Она выдохнула, и их клубки дыма переплелись в воздухе, словно два невидимых узора. Улыбка Авроры стала чуть шире.
— Люциус никогда не любил меня так, как ты любишь Адару, — вдруг сказала она, глядя вдаль на звёзды. Голос её был ровен и тих, но от него не шевелилось ни одного признака жалости.
Сириус внимательно посмотрел на неё и слегка повернулся.
— У вас с ним напряжённые отношения. Почему так? — спросил он прямо.
Аврора пожала плечами и ещё раз посмотрела на ночное небо, как будто там можно было найти ответ.
— Не знаю, — призналась она. — В детстве мы были ближе, Люциус даже защищал меня, если на приёмах кто‑то посмел меня задеть. После смерти мамы всё изменилось. Я почти ничего не знаю о ней — не знаю, от чего она умерла, чем болела. Папа мне ничего не рассказывает, всегда уходя от ответа. Я никогда не видела маму здоровой, только на старых фотографиях. После её смерти Люциус стал холоден ко мне, часто словно не замечает моего присутствия. Я не знаю, почему, но мне очень хочется узнать причину. Ведь она же должна где‑то быть, правда? — в её голосе прозвучала уязвимая надежда.
— Я не знаю, как можно к тебе относиться холодно, Ав. Ты – как солнце среди тёмного неба, — шепчет Сириус.
Аврора не удерживается: на её лице расплывается нежная улыбка, подсвеченная лунным светом, который так красиво ложится на её черты. Он делает её ещё теплее.
— Солнце иногда обжигает, Сириус, — отвечает она и тушит бычок, бросая его вниз. — Пойдём обратно.
Они возвращаются молча, прижавшись друг к другу под мантией-невидимкой. Сириус провожает Аврору до слизеринской гостиной; она тихо желает ему сладких снов, и от этих слов у него замирает сердце и сбивается дыхание. Она быстро исчезает в дверях гостиной, а Сириус лишь бросает ей вслед: «И тебе».
Когда Аврора входит в гостиную, там пусто — все уже разошлись по комнатам. Тусклый свет камина мягко вырисовывает тени на стенах; Аврора поднимается по скрипучим ступеням и, распахнув дверь, заходит в их с Адарой комнату. Внутри царит беспорядок: на полу лежат осколки, на столе — разбросанные книги и учебные принадлежности, пух от подушек порознь летит в полумраке, как будто кто-то недавно устроил здесь бурю.
— Прости... Я устроила здесь ужасный беспорядок, — бормочет Адара, свернувшаяся калачиком на своей кровати прямо в одежде; глаза у неё красные.
Малфой делает шаг внутрь, прислушиваясь к тишине.
— Ничего, это пустяки, — мягко отвечает она. — Ты в порядке, милая?
— Я... я Адара Блэка, — тихо пробормотала Адара, стараясь улыбнуться. — Я всегда в порядке, — слова выхлынули поспешно.
Аврора усмехнулась, подошла к своей кровати и взяла мягкий плед, к счастью не пострадавший в общем хаосе. Она аккуратно накрыла им подругу, и та с благодарностью кутнулась в него, закрыв глаза. В комнате повисла спокойная, домашняя тишина: слышалось лишь ровное дыхание Адары, которое постепенно возвращало в порядок сердца. А Малфой берёт свою волшебную палочку и начинает убирать весь бардак в комнате аккуратными взмахами руки.