Dni Maroderov

За помощь с французским спасибо Тане Васильевой.

Великолепная черная карета с витиеватым золотым «М» подкатила к главным воротам Хогвартса, мягко шурша колесами. Остановилась и слегка качнулась вперед.

Прошла пара секунду и мимо с грохотом прокатила вереница других карет, попроще. Разбрызгивая грязь, они спешно въехали в распахнутые ворота, но даже в темноте Роксана увидела, как сидящие внутри ученики припали к окошкам, пытаясь рассмотреть, кто это такой явился.

«Все приехали в школу на поезде, а я как всегда», — подумала Роксана и опустила пурпурную шторку, закрывая вид на черный замок, закутанный в туман. Несмотря на все увещевания, она так и не сменила теплый магловский битник и рваные джинсы на продуваемую всеми ветрами мантию волшебницы из Шармбатона и дурацкие шлюшные колготки.

— Хорошо, что ты прибыла сюда с комфортом и не тряслась в этой дрянной консервной банке, — заметил Люциус, довольно оглядывая свою трость и посматривая украдкой на лицо сестры, скрытое от него капюшоном. Сам он был одет в наглухо застегнутую черную мантию с серебристым ручным шитьем на плечах, гладко выбрит, тщательно причесан и надушен. Роксана слышала, как утром к Нарциссе и Эдвин прибыла целая делегация из салона красоты Сахарессы.

Вечером вся семья идет на какой-то прием.

Вся семья.

Кроме неё.

— В этом поезде совершенно невозможно отдохнуть, некоторые жить не могут без того, чтобы не взорвать бомбу в уборной или не захватить в плен продавщицу сладостей, — Люциус изо всех сил пытался поддерживать эту одностороннюю беседу, но Роксана не реагировала и сидела, отвернувшись к окну.

— Сколько можно, Роксана? — наконец не выдержал он. За тщательно выглаженным голосом вспузырилось серьезное раздражение. — Ты так и будешь молчать?

Роксана хмыкнула.

С того самого дня, как Люциус силой приволок ее в поместье и обрек на заточение в собственной комнате, она перестала общаться с домочадцами, замкнулась в себе, почти перестала есть и только целыми днями слушала музыку Мирона, свернувшись на кровати в клубочек. Его хрипловатый голос смазывал её кровоточащие раны целебным бальзамом. Он был нужен ей. Ей хотелось коснуться его, обнять, поцеловать. Но теперь этого никогда не будет. Никогда.
С этим "никогда" невозможно было смириться.

Наверное ей стало бы легче, если бы она могла порыдать, повздыхать и забыть, но после той страшной ночи в лесу в ней что-то сломалось. Семейный лекарь сказал, что это — шок и со временем пройдет. Но Роксана знала, что он ошибается. Как такое может "пройти"? В один миг её мир, и без того не особо прочный, рухнул. Смерть Мирона, предательство брата, начало войны, ужас теракта — всё это преследовало её днем, а ночью воплощалось в череде мучительных многослойных кошмаров. Паника, толпа, кричащие люди, смерть, поиск выхода и спасения, окровавленный Мирон...

Роксана вскидывалась среди ночи от собственного крика, пот градом бежал по спине, она путалась в мокром одеяле, озиралась в ужасе и ей все казалось, что сейчас её сметут, затопчут, раздавят.
Потом она находила на тумбочке плеер, включала музыку и успокаивалась.

Насколько это возможно.

Одиночество. Вот её удел.

Роксане хотелось сбежать. Из родного дома она теперь не могла выбраться. Но вот новая школа — мелкая граница. Её легче пересечь. Пожалуй, это была единственная причина, по которой она согласилась на весь этот цирк с переводом. Пусть они думают, что она смирилась и позволила собой управлять. Про себя Роксана сразу решила — как только карета Люциуса отъедет достаточно далеко, а преподаватели перестанут за ней следить — она сбежит, найдет родственников Мирона или Донагана, и будет жить с ними в мире маглов.

Осталось только вернуть волшебную палочку.

— ...ты можешь хотя бы посмотреть на меня?!

Люциус сдернул с ее головы капюшон. Роксана дернулась, испуганно вжалась в угол и плотнее натянула на голову простую черную шапочку.

Была еще одна причина, по которой она избегала брата.
В связи со скорым отъездом в Хогвартс, ее вечное недовольство своим внешним видом и характерными малфоевскими лохмами в частности, переросло в яростное желание избавиться от всего этого любым возможным способом.

Совершенно не хотелось, чтобы в новой Школе в нее все тыкали пальцами и думали, что она такая же, как её брат. Что вот она - Малфой, и она на стороне Пожирателей. Роксана решила, что перекрасится в глухой чёрный. В знак траура. К тому же, ей всегда нравился этот цвет. Было в нем что-то непокорное. И привлекательное.

Она тайком заказала по почте зелье для волос и занялась делом, но когда размотала полотенце, с ужасом увидела, что ее белые волосы степного сурка приобрели ужасающий розовый цвет, причем не равномерный, а какой-то пятнистый, с вкраплениями белого, серого, местами черного и даже рыжего. Сами волосы стали похожи на жалкую паклю. Роксана пыталась убрать этот кошмар всеми возможными средствами, но ничего не помогало. Мерлиновы портки, лучше бы они оставались белыми. Чтобы родственнички, чего доброго, не вздумали запереть её дома, перед отъездом она спрятала всё до единого волоска под вязаную шапку с эмблемой "Диких Сестричек". И теперь была похожа скорее на неопрятного уличного пацана, чем на представительницу древней волшебной фамилии.

Но это даже к лучшему. В Дурмстранге она очень долго была пацаном.

— Отец специально выделил Карету, чтобы твое первое путешествие в Хогвартс было приятным. Ты могла бы... — Люциус поджал губы. — Проявить благодарность.

— Он просто боялся, что я спрыгну с поезда, разобьюсь в лепешку, и ему пришлют сову с извещением о моем смерти прямо в кабинет, когда там будет сидеть какой-нибудь важный министерский хуй.

Люциус моргнул. Попытался взять себя в руки.

— Откуда столько негатива? Тебе желают добра! Ты будешь учиться в школе, которую закончили наши родители, я, Нарцисса... в детстве ты очень хотела учиться там, помнишь?

— Да, я хотела, — из-под капюшона на Люциуса хищно зыркнули черные глаза — словно хищный зверек выскочил из норы, чтобы тяпнуть за руку того, кто тыкает в него палкой. — Я очень хотела учиться рядом с тобой, Люциус! А вместо этого что я получила? Остров в северном океане и школу Темной магии!

Люциус терпеливо вздохнул.

— Я понимаю, ты сейчас не управляешь своими эмоциями, но ...

Роксана пинком распахнула дверцу и спрыгнула прямо в лужу.

— Роксана!

Она сунула руки в карманы, и, ссутулившись, зашагала к замку.

— Роксана, подожди!

Она ускорила шаг.

— Роксана, пожалуйста!

Она остановилась на всем ходу.

Этот тон.

Люциус знал, как ею манипулировать.

Роксана медленно, глубоко вздохнула. Обернулась.

Люциус шел ей навстречу, озадаченно разведя руки в стороны. В одной из них болталась ярко-красная сумка Роксаны из кожи Огненного Шара.

Роксана молча вырвала у него свою поклажу и обхватила ее руками, упрямо глядя себе под ноги.

— Не будь такой агрессивной. Сейчас ты мне не веришь и я вижу, что не поверишь, но... все, что я делал — только ради безопасности наших близких и ради тебя, — с этими словами он вынул из внутреннего кармана ее палочку, завернутую в платок. Сердце Роксаны радостно дрогнуло. Она сомкнула пальцы на гладком дереве и почувствовала, как оно дружелюбно потеплело в ответ.

Уголки губ невольно поползли вверх. Она покрутила палочку на ладони — кто-то явно привел ее в порядок — с поверхности пропали все пятна и царапинки, а черное дерево гладко блестело свежим лаком.

— Мы любим тебя, Роксана, — проговорил Люциус, внимательно наблюдая за ней. — Что бы ты там ни думала. Мне жаль, что пострадал твой друг...

Улыбка пропала с губ Роксаны, словно ее сдуло внезапно налетевшим ветром.

— ... но я искренне надеюсь, что теперь ты будешь осмотрительнее выбирать друзей.

— Боюсь, что я никогда не стану достаточно осмотрительной и хорошей по меркам Пожирателя Смерти, — отчеканила она, глядя ему в глаза. Люциус нервно взглянул по сторонам.

— Рокса...

— Ты говоришь, что «делал все ради меня», но когда ты убивал людей в том лесу, тебе было наплевать на меня, Люциус! И когда ты убил моего друга, единственного моего настоящего друга, ты тоже думал обо мне? — её голос, и без того грубоватый и низкий, сел и осип. — Ради меня ты всадил кол ему в спину? — Роксана не выдержала и толкнула брата обеими руками в грудь. — Ради меня связал его там и бросил умирать под солнцем?! Скажи мне, Люциус, ради меня?!

— Да! — Люциус одернул мантию и пугающе улыбнулся. Роксана опешила. — Ради тебя. Ради тебя, ради себя, ради наших родителей! И, что бы ты там не говорила, ты бы поступила также, я в этом не сомневаюсь. Он — вампир. Он болен. Со временем он сделал бы и тебя такой же! И ты бы прокляла тот день, когда познакомилась с ним. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Вампиризм — это ад. Люди, друзья... они приходят и уходят. А семья остается всегда. В мире нет и не будет ничего важнее семьи.

— Семьи? — Роксана притворно нахмурилась. — А что это такое, Люциус?

Люциус переменился в лице, но не успел ничего сказать. Неподалеку раздался натужный кашель — они обернулись и увидели, что сквозь сырую темноту к ним двигалась грузная фигура с зажженной палочкой.

— Добрый вечер, Люциус, мой мальчик! — радостно прогудел простуженный голос.

— Добрый вечер, профессор Слизнорт, — кисло ответил Люциус, все ещё глядя на Роксану.

Волшебник подошел к ним. Дородную фигуру незнакомца уютно обнимала теплая клетчатая мантия из ворсистого твида. Все в нем — моржовые усы, весело поблескивающие глазки, густой бас и приятные округлые движения вызывали расположение — он был похож на милого любящего дедушку. Или не в меру мягкое кресло. Лысина колдуна, покрытая влажным дыханием тумана, золотилась в свете палочки.

— Ужасная погода, — он оглушительно чихнул в кружевной платочек. — Который год одно и то же — вечные дожди, — он глубоко вдохнул и снова чихнул, да так, что у Роксаны даже в ушах зазвенело.

— Мрачно, — согласился Люциус, натягивая перчатки с платиновыми пуговками. — Трудно представить себе менее дурную погоду, когда вокруг творится такое, — он так натурально вздохнул, что Роксану затошнило от омерзения. — Говорят, что дементоры вот-вот перейдут на его сторону.

— Да, такой слух есть, — подтвердил простодушный толстяк.

— Ужасно, просто ужасно.

— Н-да, что поделаешь... а это, вероятно, и есть юная мисс Малфой? — ласково поинтересовался профессор Слизнорт, меняя тему, и чуть поклонился Роксане, прищурив глаза.

— Да, это моя красавица, — промолвил Люциус и ласково положил Роксане руку на плечо. Она подавила желание ее стряхнуть. Как будто они не разругались только что в пух и прах! В этом весь Люциус, он такой же, как и их матушка — на публике они готовы зацеловать тебя до смерти, а потом запирают в собственной комнате и отбирают палочку.

— Ну что же, очень рад познакомиться с вами, мисс. Вы просто копия батюшки! Поразительно, как люди бывают друг на друга похожи.

Роксана посмотрела на него как на идиота и красноречиво растянула губы в улыбке.

— Да, удивительно. Я полагаю, что могу доверить ее вам, профессор?

Люциус произнес это очень странным тоном — как будто намекал на что-то, понятное только ему и моржу в клетчатой мантии.

Тот беззаботно махнул рукой и улыбнулся, распустив по лицу морщинки.

— О, не сомневайся, я за ней присмотрю!

Это заявление Роксане не очень понравилось. А то, как после этих слов профессор по-свойски приобнял ее за плечи — еще меньше.

— В таком случае, я вынужден откланяться, — Люциус взглянул на золотые часы на цепочке. — Боюсь, что я уже опоздал на первый тост.

— Конечно-конечно! Удачно добраться! Мой поклон Абраксасу и Эдвин!

На прощание Люциус сухо поцеловал Роксану в лоб и ушел.

Небо над замком было тяжелым и напирало на острые шпили могучими лиловыми тучами, так что на первый взгляд Хогвартс показался Роксане грубым осколком скалы под грозовым фронтом. Время от времени в чреве какой-нибудь тучи полыхала молния, и тогда замок озарялся голубым светом и еще больше устрашал девушку. Даже Дурмстранг, нависающий над ревущим морем, не казался ей таким страшным. Со сжавшимся сердцем она вспомнила грандиозное обиталище Влада Дракулы, в котором ей посчастливилось побывать в детстве. Как это англичане не боятся посылать сюда своих детей?! Она с глухой тоской вспомнила пышные сады в стиле барокко, лабиринты и фонтаны вокруг белокаменного Шармбатона.

— Я уверен, вам понравится в Хогвартсе, мисс Малфой! — гудел тем временем Слизнорт, вышагивая рядом. — Мы всегда рады новым ученикам, тем более в этом году их будет в четыре раза больше, чем обычно!

Тяжелая дубовая дверь с протяжным скрипом открылась перед Роксаной, и девушка вошла в холл. Каменные, песочного цвета стены уютно теплели в свете потрескивающих факелов.

Под окном-розой тянулась наверх лестница, а под ней, скрадывая холодность древнего замка, лежал красный ковер размером с маленькую лесную полянку. На страже тяжелых дубовых дверей стояли устрашающего вида доспехи. Роксана замерла, оглядываясь кругом — ей почему-то казалось, что холл так же внимательно, но без злобы всматривается в неё в ответ. Девочку вдруг захлестнуло странное ощущение, будто в расстилающейся вокруг тишине говорил целый рой голосов — можно было подумать, что это само время шепталось в толстых многовековых стенах.

Неожиданно где-то хлопнула дверь. Роксана вздрогнула, ожидая, что сейчас из-за двери выйдет монстр доктора Франкенштейна, но вместо этого ее носа коснулся запах жареной индейки, ростбифа и картофельных чипсов. Она вдруг почувствовала себя невероятно голодной. Профессор Слизнорт тем временем прошел вперед — каблуки его лакированных ботинок с приятным круглым стуком ударялись о гладкий каменный пол, отбрасывая на древние стены эхо. Поняв, что его подопечная отстала, он обернулся.

— Прошу вас, мисс Малфой, прежде чем вы попадете в Большой Зал, вам придется подождать немного в боковом помещении, — Слизнорт указал на большую дубовую дверь.

— Большой Зал? — настороженно спросила Роксана, подбираясь к нему и сжимая похолодевшими пальцами лямку рюкзака. Она услышала за дверью смесь звонких детских голосов и легкую примесь взрослых, среди которых девушка с бьющимся сердцем тут же различила музыкальный французский перелив. — На меня все будут смотреть?

— Да, там будет происходить Распределение. В этом году мы ждем целую делегацию студентов из школы Левенбург, а также из Дурмстранга и Шармбатона, — профессор как-то странно помрачнел, глубоко вздохнул, тряхнул своей лысой головой и улыбнулся Роксане.

— Из Шармбатона? — слабо проговорила Роксана, и невольно улыбнулась.

— Вам, конечно, стоило надеть форму, но боюсь, что времени на переодевания уже нет... — он окинул Роксану скептическим взглядом. Она невольно повторила его жест и вдруг поняла, что ее одежда будет не маскировкой, как она рассчитывала, а наоборот. Мишенью. Маяком. Черт возьми!

— Хмпф. Ну да что же... гхм... хотя бы снимите эту... куртку и накиньте мантию, — с этими словами он повернул ручку.

Роксана вошла в небольшое тесное помещение, полное людей. Первое, что ей бросилось в глаза — это, конечно, группка девушек, облаченных в лазоревые шелковые мантии, чулочки, перчатки и аккуратные беретики с белыми перьями.

На фоне огромных, лоснящихся в свете шуб дурмстрангцев, студентки Шармбатона были похожи на стайку напуганных райских птичек, попавших в общество грубых неотесанных ворон.

Ученики из первой школы Роксаны недружелюбно косились на маленьких, сбившихся в кучу детей в простых черных мантиях, свитерах и галстучках, и обильно потели, утирая лица шапками.

Рядом с ними болтала группка учеников в клетчатых зеленых мантиях и ослепительно белых рубашках. Волосы девочек были заплетены в две косички, вокруг шей мальчиков вместо привычных галстуков были повязаны платки. Их чеканный лающий язык особенно четко и ясно звучал на фоне разноголосого винегрета самых разных языков.

— Roxanne, ma chérie!

Роксана обернулась и увидела, как сквозь толпу проталкивается миленькая полная девушка с густыми золотыми кудряшками до плеч, круглыми щеками и капризными мягкими губами. Имя, имя, как же её...

— Клодетт? — выдохнула Роксана и вся окаменела, оказавшись в крепких объятиях. Она терпеть не могла обниматься. А ещё никогда не водила особой дружбы с девочками, и даже в Шармбатоне всегда держалась в стороне от их компаний, предпочитая им переписку с Доном и Мироном.

Но сейчас, оказавшись в незнакомом месте, она была даже рада увидеть знакомое лицо. Пусть даже и такое глупое.

— Personne ne veut nous dire, ce que se passe! Ne sais-tu pas? Je ne te voyiais pas dans le carrosse, allais-tu avec nous? Oh, cherie, qu'est ce qui te prend, tu as un air étrange.

(Никто не хочет нам сказать, что происходит, и почему мы в этом зале! Ты не знаешь? Я не видела тебя в карете, ты ехала с нами? О, милая, что с тобой, ты так странно выглядишь!)

— Non, Claudette, je ne sais pas, qui est encore ici?

(— Нет, Клодетт, я не знаю, кто еще здесь?)

— Presque toutes nos petites filles ici. Anastasie et Claire et Odette. On nous a dit que nous nous r?partirons, comment?

(— Здесь почти все наши девочки! И Анестези, и Клэр, и Одетт. Нам сказали, что мы будем проходить распределение, что это?)

— N'ais pas peur, on nous mettra le Chapeau magique sur la t?te.

(— Не бойся, нам просто оденут на голову Волшебную Шляпу.)

— Sur la t?te? Il me faudra g?ter mes cheveux? Et pourquoi es-tu dans ce v?tement?

(— На голову? Мне придется портить прическу? А почему ты в этой одежде?)

Роксана неохотно стащила капюшон, но шапку решила оставить. Вряд ли такая модница, как Бойер, оценит ее неудачный опыт.

— Оui est madame Maxime?

(— Где мадам Максим?)

Клодетт открыла было рот, но тут противоположная дверь, которую Роксана сначала не заметила, отворилась, и в тесное, наполненное разноцветными языками помещение вошла высокая сухощавая дама в изумрудно-зеленой мантии и остроконечной широкополой шляпе. Прямоугольные очки сверкнули, поймав свет факелов.

— Первокурсники, за мной! — позвала она и призывно взмахнула свернутым в трубочку пергаментным свитком. Голос у женщины дрожал так, будто она недавно плакала. Да что здесь такое случилось? — Остальные — ждите здесь! — свиток повелительно указал на каменный пол помещения. — И ни в коем случае не бродите по замку! — придавила она напоследок, скользнула по студентам взглядом, задев мельком и Роксану, после чего вывела детей из зала.

По какому-то неуловимому признаку Роксана поняла — в школе что-то произошло. Даже по тому, как торопливо, сбиваясь в кучу и наступая друг другу на пятки, дети покинули помещение, можно было догадаться, что напуганы они не распределением по факультетам.

Да. Что-то определенно случилось в Хогвартсе.

Лили пробежала по проходу между притихшими, непривычно-молчаливыми столами, и уселась напротив, рядом с Джеймсом. Ремус немного отстал, его задержала профессор Макгонагалл.

— Наконец-то, — Джеймс обнял её за плечи и притянул к себе. — Что там за суматоха?

— Иностранцы прибыли, — Лили откинула волосы за спину.

— Что, правда? — Алиса порывисто встала, второй раз за десять минут наступив на ногу Сириуса под столом, и завертела головой. — Где?

— Толпятся в зале и боятся, — вздохнул Ремус, усаживаясь справа от Сириуса. — Наверное, думают, что мы заставим их пройти испытание не на жизнь, а на смерть. Я только что говорил со Слиз...

— Можешь передать ему, что если нам сейчас же не принесут еду, будет ещё один труп, — проворчал Сириус, обхватывая руками живот и наваливаясь локтями на стол.

— Это не смешно, Бродяга, — тихо произнес Ремус, скользя взглядом по мрачному, заплаканному залу.

— Да, наверное нет, — согласился Сириус.

— Мне и кусок в горло не лезет, — тихо молвила Лили.

Они помолчали.

Говорить все ещё не хотелось.

Всем и каждому в зале казалось, что среди них незримо присутствуют те, кто навсегда вышел из поезда среди затопленного поля.

— Значит сразу из трёх школ? — Джеймс вытянул голову, оглядывая столы, словно надеялся подсчитать количество свободных мест. Такое вообще нормально? Они же не поместятся нихрена!

— У нас и преподаватели новенькие, — Лили кивнула на преподавательский стол. — В этом году целых двое.

В самом деле, по левую руку от Дамлбдора сидела незнакомая, красивая и бледная женщина с прямыми темными волосами и в наглухо застегнутой мантии с эмблемой Министерства. Директор говорил ей что-то, а она кивала, склонившись к нему. Рядом с ней сидел худой мужчина с узким лицом, высоким лбом и по-детски распахнутыми голубыми глазами. Вертя в тонких пальцах золотую ложку, он украдкой поглядывал на беседующих, явно желая принять участие в разговоре, но смущался и только скорбно собирал лоб морщинами.

— А куда же делся красавчик Сальваторе? Тут кое-кто будет по нему скучать! — едко сказал Джеймс, намекая на прошлый год, когда Лили всякий раз жутко переживала, когда ее вызывал к доске молодой красавец-преподаватель по защите от Темных Искусств.

Лили скорчила рожицу.

— Он преподаватель, Джим. Да и зачем он мне, когда у меня теперь есть капитан команды по квиддичу?

Джеймс дернул уголком губ и прижался носом к её плечу.

— Меня сейчас стошнит, — заявил Сириус, глядя на них со скорбным выражением лица. — Мне одному хочется залезть под стол? — осведомился он, оглядывая соседей.

— Завидуй молча, — фыркнул Сохатый, обнимая Эванс.

— М-да... может, и нам поцеловаться, Вуд, как считаешь? — Сириус потянулся к Алисе.

Алиса быстро заслонила лицо серебряной тарелкой.

— Знаешь, Сириус, Ремус прав, это не смешно, — сказала она, оглядывая зал и потирая живот. — Тебе совсем наплевать на то, что случилось?

Сириус потемнел лицом.

— Конечно наплевать, Вуд. Передай мне, пожалуйста, салфетку, мне кажется, я сейчас кровью залью этот красивый блестящий стол.

— Ну извини, ты сам...

— Я просто стараюсь об этом не думать! — огрызнулся он. — И жрать хочу. Почему так долго?

— Наверное, инструктируют Шляпу. В конце концов, не каждый год к нам переводится так много новичков, — резонно заметил Ремус.

— А разве так можно? — удивился Питер.

В этот же момент двери Большого Зала распахнулись, и в проходе возникла высокая прямая, как стрела, фигура профессора трансфигурации. Высоко вскинув голову (и окинув быстрым критическим взглядом вихрастые головы самых непокорных учеников), Макгонагалл бодро шагала преподавательскому столу, ведя за собой стадо первоклашек.

Ученики столпились у преподавательского стола. Аргус Филч, школьный смотритель, вынес трехногий табурет со Шляпой.

Голос Макгонагалл, вызывавшей к Шляпе новичков, заметно дрожал, но декан Гриффиндора не была бы деканом, если бы не могла держать себя в руках. Зал аплодировал вяло и тихо. То и дело было слышно, как кто-то шмыгает носом или пытается подавить плач. Такого печального распределения у них ещё не было.

Прим Роуз, последняя в списке, уселась на свое место за столом Когтеврана. Распределяющая Шляпа осталась на своем месте. Загадочно шевеля складками, она строго взирала со своего табурета на учеников, которые в свою очередь взволнованно загомонили, когда Макгонагалл вывела из бокового помещения группу учеников в черных мохнатых шубах. Даже преподаватели с нескрываемым интересом проследили за тем, как иностранные студенты выстроились вокруг Шляпы.

— Дурмстранг, — рассеяно отметил Ремус, ловко перебирая между пальцами бликующую вилку.

— Иордан, Йен... — громко позвала профессор.

— Ян... — едва слышно поправил ее лопоухий, коротко стриженый мальчик и тут же залился краской, попав под вопросительный взгляд профессора Макгонагалл.

Шляпа опустилась на крепкую, словно квоффл, голову, которой он тут же испуганно завертел, видимо, пытаясь понять, откуда доносился голос.

— Интересно, а как у них происходит распределение? — спросил Джеймс, ероша волосы.

— Кто убьет медведя, тот и молодец! — буркнул Сириус.

— А если убьет медведь?

— Зачислят медведя.

Стол Пуффендуя зааплодировал, и Ян, явно радуясь расставанию со страшной Шляпой и профессором Макгонагалл, спустился к своим новым сокурсникам.

Когда с учениками Дурмстранга было покончено, в зал явились ученицы Шармбатона.

— Сириус, смотри, новенькие девушки, — подтолкнул его локтем Ремус, явно желая взбодрить. Сириус не повернулся, печально разглядывая пустую вилку.

— Их можно есть? — тоскливо спросил он.

— Бойер, Клодетт.

Сириус почувствовал, как его желудок начал переваривать сам себя, и сунул в рот вилку, пытаясь представить вкус жареной курицы.

— Пуффендуй!

Пышная блондинка уселась за свой стол, на всякий случай улыбаясь всем соседям сразу. На её улыбку никто не ответил.

— Лефевр, Одетт!

— Когтевран!

— Лерой, Анастасия!

— Гриффиндор!

Сириус чуть вытянул шею, когда точеная девушка с глазами лани и перечно-алыми губами уселась за его стол.

— Малфой, Роксана!

Сириус подавился, ткнув себя вилкой в небо.

Джеймс активно захлопал его по спине, а Сириус, стараясь не привлекать к себе внимания, натужно закашлял в кулак, пытаясь вернуть себе способность дышать.

— Не надо, не надо, я хотел покончить с собой, — он прерывисто вздохнул, взглянул на сутулую тонконогую фигуру в мешковатой куртке и джинсах и покачал головой, вытирая выступившие на глазах слезы. — Так вот она значит, какая. Уф-ф, у моей матушки очень дерьмовое чувство юмора.

— Ты о чем? — удивился Джеймс, оглянувшись на него.

Чувствуя нервный трепет во всем теле, Роксана уселась на высокий табурет и взглянула на расплывающиеся в матовом свете свечей лица учеников.

— Снимите, пожалуйста, вашу шапку.

Голос донесся до нее, словно сквозь плотную пелену.

— Что? — переспросила она, обернувшись на строгую женщину в очках. В одной руке та держала список, в другой — замызганную старую шляпу.

— Ваша шапка. Вы должны ее снять, — так, чтобы слышала только Роксана, повторила женщина.

— Но я не могу.

Женщина подняла брови, и Роксана вдруг поняла, что если она сейчас реально не снимет свою шапку, случится что-то поистине ужасное — например, эта дама выхватит из-под нее стул и треснет ее им по голове.

Глубоко вздохнув и приготовившись к тому кошмару, который должен был вот-вот на нее обрушиться, Роксана схватилась за ткань на макушке и дернула вверх.

Сначала зал удивленно зароптал, потом поднялся шум, а затем кто-то засмеялся и даже засвистел. Роксана отчаянно покраснела, с ужасом и ненавистью глядя на лица будущих одноклассников.

— Ну-ка тихо! — грозно прикрикнула Макгонагалл, и шум немного стих. — Тихо! — рявкнула она, и ученики замолчали.

Шляпа опустилась на розовую макушку.

— Хм-м...

Роксана вздрогнула, когда ей прямо в ухо вздохнул мягкий голос. Она испуганно обернулась, но профессор стояла в стороне, и рядом никого не было.

— Смотрите-ка... интересный выбор!

Уже в другое ухо.

Роксана снова повернула голову и наконец поняла, что голос исходит из Шляпы.

— Я вижу неплохой потенциал... но не вижу желания трудиться. Заносчивость? Да, пожалуй. Вспыльчивость. Пренебрежение... не самое лучшее качество...

«Мне все равно, пусть будет так, как хотел Люциус, только отстаньте от меня!» — раздраженно повторяла про себя Роксана, мечтая только об одном — поскорее слезть с этого табурета и снова надеть свою шапку, чтобы все эти весельчаки наконец заткнулись. Хоть она теперь не могла ничего видеть, кроме грязной темной тулью, лица учеников все ещё стояли у неё перед глазами. И её трясло от бессильной злости.

— ... и в то же время мужество, я вижу его, о да, мужество идти наперекор всем, даже своим близким. Это сложно, весьма... Ну и куда же мне вас определить... может быть в Гриффиндор?

«Пусть будет так, как хотел он, пусть будет так, как он хотел, мне все равно, мне все равно...»

— Вы уверены? Равнодушие — не лучший советчик и не лучшее качество.

«Пусть они заткнутся, пусть заткнутся, заткнутся, ненавижу их!» — думала Роксана, мучительно краснея под смешками и идиотскими улыбками.

— Ну что ж, раз вы так этого хотите, пусть будет... Слизерин!!!

Джеймс и Сириус сунули в рот два пальца и пронзительно засвистели.

Новенькая, красная, как рак, соскочила с табурета и чуть ли не бегом направилась к своему столу, натягивая шапку. Когда она оказалась поблизости, Сириус поспешно перекинул ногу через скамью и повернулся к девчонке, которая уже успела занять своё место за столом снобов.

— Не надо, Бродяга! — прошипел Ремус, хватая его за руку, но Сириус вырвал локоть и зашептал:

— Ну привет, Малфой.

Девушка выпрямила спину но не обернулась.

— Эй, жвачная королева, я с тобой говорю!

Малфой резко обернулась, вперив в Сириуса злой взгляд. Глаза у нее были непроницаемо черные, прямо как капли смолы, но в целом она оказалась куда симпатичнее, чем Сириус ожидал.

— Чего тебе? — грубо спросила она. Голос, низкий и хрипловатый, оказался для Сириуса полной неожиданностью. В том, как он звучал, было что-то такое, что он слегка поерзал на месте.

— Да ничего, — Сириус натянуто улыбнулся, радуясь, что в кои-то веки, с момента выпуска белобрысого кретина, появился новый отпрыск из родного семейства, на котором можно отвести душу. — Клевый цвет, между прочим. Мне нравится. Розовый. Скажи, а розовый — это твой натуральный? А семейка знает?

— Не заткнешься — станет твоим натуральным! — небрежно растягивая слова, бросила она и вдруг окинула Сириуса его же собственным, оценивающим взглядом. — Причем повсюду!

— Звучит многообещающе. Можешь устроить? — Сириус дернул бровью.

Девушка удивленно приподняла бровь, словно видела перед собой не шесть футов мужского обаяния, а танцующего пуделя в балетной пачке.

— Отвали, — наконец соизволила ответить она и отвернулась, демонстрируя Сириусу тонкую шею и пушистые завитки розовых волос под шапкой.

— Признайся, ты же только что представила меня голым.

— Иди ты нахер, озабоченный! — вдруг громко отрезала новенькая, прошив Сириуса взглядом, полным кипящей смолы, и снова отвернулась, навалившись на стол. Слизеринцы, сидящие рядом, довольно захихикали.

— Сучка! — бросил Сириус и отвернулся.

— Ты — сестра Люциуса?

Роксана покосилась на носатого болезненного мальчика справа от себя.

— Допустим.

— Я — Северус Снейп.

— И что мне с этим делать?

— Он не говорил тебе обо мне?

— А должен был?

Парень чуть нахмурился.

— Мы дружили с ним.

Роксана пожала плечами.

— Не могу похвастаться тем же.

Ропот, гулявший по залу точно ветер, поднятый Распределением, внезапно стих.

Роксана подняла голову.

На кафедру, стоящую на небольшом возвышении, взошел высокий старик в темно-синей мантии.

— Это — Дамблдор, директор Хогвартса, — тут же зашептал парень.

— Я знаю, — проворчала Роксана, не понимая, с какой стати он к ней прицепился.

Старик положил жилистые бледные руки на золотую кафедру и осмотрел зал, не торопясь приступать к речи. Он как будто пытался отыскать кого-то в зале и никак не мог этого сделать. И от этого ему было очень плохо — его лоб был покрыт морщинами, рот даже под волной серебристой бороды изгибался скорбной дугой. Приглядевшись, Роксана увидела, что большой палец его левой руки медленно подрагивает.

Украдкой оглядевшись (вдруг не ей одной такое поведение показалось странным?), Роксана увидела, что все ученики, за исключением тех, что сидели за её столом, не отрываясь смотрят на директора. Никто не переговаривался, не шептался, не хихикал. Все глаза были обращены на учительский стол. И в лицах многих учеников читался какой-то совершенно невыразимый упрек. Как будто эта школа и директор в частности не оправдали их самые главные ожидания. А ещё... темноволосая, коротко-стриженная девочка за соседним столом, вдруг ни с того, ни с сего начала плакать.

Глаза её были все так же обращены на директора, только теперь из них градом сыпались слезы. Плечи её вздрагивали, губы кривились, но никто не смотрел на неё так, как Роксана.

Все понимали.

И директор понимал.

А Роксана не понимала.

Но чувствовала, как какой-то непонятный, смутно знакомый страх сдавил грудь.

— Сегодня ужасный день.

Голос директора эхом прокатился по залу и Роксана почувствовала, как у неё зашевелились волосы на макушке.

— Сегодня мы потеряли наших близких. Девять замечательных студентов. Девять наших лучших друзей не смогли добраться до школы и полегли от рук Пожирателей смерти, — директор замолчал на секунду, вглядываясь в лица студентов. — На моей памяти Хогвартс-экспресс подвергся нападению в первый раз. Я не знаю наказания, достойного человека, который посмел поднять руку на детей. Но каждого из вас я знаю в лицо. Каждого из вас видел на трехногом табурете. Вы все — мои дети. Сейчас... — он снова замолчал. — Я хочу попросить у вас прощения. Война всегда первым делом пожирает детей. А я, ваш учитель и наставник, не смог вас уберечь. Меня не было среди тех, кто стоял под дождем и ждал... ждал смерти или спасения. И если бы я мог... — на секунду старик смежил веки и покачал головой. — Я не задумываясь умер бы девять раз, зная, что это спасет вам жизнь. Ни отцы, ни учителя не должны хоронить своих детей. Поэтому я прошу вас: простите меня. Простите за то, что меня не было рядом.

— О чем он говорит? — прошептала Роксана, склонившись к своему соседу, но ответил ей не он, а смазливый лоснящийся парень с зализанными назад пшеничными волосами, прозрачными глазами и блестящими губами.

— Да... ерунда. Устроили целую заварушку из-за того, что с поезда, видите ли, сняли десяток грязнокровок, — парень закатил глаза. — Хотят устроить этим ублюдкам торжественные проводы. И всем наплевать, что они вообще-то и не должны были здесь учиться. Верно? — он вдруг прищурил светлые глаза, вглядываясь в ошарашенную Роксану. — А ты — Малфой, верно? Я — Катон Нотт... хороший приятель Люциуса.

— Я догадалась, — Роксана смотрела на него с откровенной ненавистью, а парень как будто ничего и не заметил. Хмыкнул и усмехнулся:

— Держись меня, Малфой, я тебе помогу тут освоиться. Я — староста, так что если возникнут проблемы с кем-нибудь из этих, — он небрежно кивнул на остальные три стола, — обращайся прямо ко мне.

Роксана чуть прищурилась.

— Я бы оглушила тебя и выкинула в окно, Катон Нотт. Держись от меня подальше, если сам не хочешь проблем.

— ... и прежде, чем мы приступим к ужину, я предлагаю почтить память погибших сегодня студентов минутой молчания.

Едва он это сказал, поднялся жуткий шум — скамьи заскрипели, отодвигаясь. Весь зал, студенты, иностранцы, учителя, все встали и взяли в руки золотые кубки. Роксана заметила, что некоторые ученики, сидящие за её столом, даже не пошевелились. В душе поднялась злость.

Она стащила с головы шапку, бросила её в свою тарелку и поднялась, одернув батник и высокомерно взглянув на соседей по столу. Ноги у неё слегка дрожали от страха и того, что на неё многие оглянулись, но плевать. Она взяла свой кубок.

Воцарилась тишина.

Такая глубокая и сухая, что было слышно, как потрескивают плавающие в воздухе свечи.

Роксана видела, как некоторые ученики поглядывают на её стол с откровенной ненавистью. Брюнет, прицепившийся к ней после Распределения так вообще, казалось бы, вот-вот кинется на кого-нибудь и зарежет столовым ножом.

Роксана пересеклась с ним взглядом.

На сей раз парень не усмехнулся. Наоборот, взглянул на неё так, что Роксана опустила взгляд.

"Они знают" — в страхе подумала она. "Они знают, что Люциус — Пожиратель смерти"

— Во имя Мерлина... меня сейчас хватит удар, — Сириус жадно вгрызся в белое мясо, издавая крайне неприличные звуки с каждым новым укусом. — Да... о, да... м-м... да-а... ох, да!

— Отдать тебе кости? — участливо спросил Джеймс, склоняясь к нему, как к тяжелобольному, и протягивая остатки своей курицы, за что тут же получил пинок под столом.

— Джеймс, разве ты не знаешь, что опасно трогать Бродягу, когда он ест? Он может откусить тебе руку!

— Я сейас хебе руку откуху! — пригрозил Сириус, ткнув в сторону Ремуса куриной ножкой, когда тот попытался посягнуть на блюдо, полное поджаренных, золотящихся от жира кусочков мяса.

— Ты сейчас взорвешься Бродяга, а я не хочу, чтобы нас забрызгало, — брезгливо сказал Джеймс.

Активно работая челюстями, Сириус вытянул голову, деловито оглядывая весь стол, потом торопливо вытер рот салфеткой, вскочил со скамейки и перебежал к другому концу, где сидели пятикурсницы, и гордо возвышался огромный пирог с почками.

— Прошу прощения, дамы, — он приобнял обеих за плечи. — Во имя Мерлина, это ты, Пенни? Потрясающе выглядишь, детка! Привет, Спиннет!

Сириус звонко чмокнул в щеку сначала одну, потом другую и, воспользовавшись их смущением, стащил пирог.

— Спокойствие, я пекусь о ваших прелестных фигурках! — парировал он в ответ на их недовольные возгласы, повыше поднял пирог и на ходу послал девчонкам широкий воздушный поцелуй.

Вернувшись на место, он с глухим стоном водрузил горячий пирог на пустое, покрытое жиром блюдо из-под курицы. Мародеры встретили его добычу дружным одобрением и вонзили в ароматное тесто вилки, растаскивая на куски кулинарный шедевр.

После ужина Дамблдор снова поднялся со своего места и шум в зале снова пошел на спад.

О погибших он больше не говорил, очевидно пытаясь немного поднять дух учеников. Говорил, как обычно о том, что Запретный лес представляет опасность для студентов, говорил о том, что первокурсникам не разрешается играть в квиддич — все как всегда.

— Как вы уже поняли, в этом году наша школа участвует в международном обмене и с нами будут учиться студенты академии Шармбатон, — легкий кивок, — Института Дурмстранг и колледжа Левенбург. Мы постараемся сделать все возможное, чтобы наши гости в самом ближайшем времени почувствовали себя здесь, как дома, от вас же, мои дорогие друзья, не требую ничего, кроме вашего дружелюбия и гостеприимства! От себя хочу сказать: добро пожаловать! И ещё одно. В этом году, как вы, я полагаю, уже догадались, у нас целых два изменения в преподавательском составе. Первым делом, позвольте вам представить вашего нового преподавателя по Защите от Темных сил, доктора Джекилла!

Из-за стола поднялся худой мужчина в немного неряшливой мантии. Скованно поджимая плечи, он поклонился Залу. Неприметное узкое лицо его, стянутое на круглом лбу морщинами, вдруг расплылось в совершенно очаровательной улыбке, похожей на ровную дольку апельсина.

— Многоуважаемый доктор был так любезен, что согласился оставить научный труд ради того, чтобы преподавать в нашей Школе столь важную в наше непростое время дисциплину Защиты от Темных Сил.

Аплодисменты усилились, но доктор уже сел, ласково поглядывая на учеников чистыми голубыми глазами.

— Я слышал о нем, — прошептал Ремус. — Доктор Генри Джекилл, большой ученый, гений, странно, что он согласился преподавать у нас!

— Почему странно? — удивилась Лили.

— Волшебники такого уровная редко занимаются преподаванием. Он изучает разделение волшебной психики на Темную и Светлую сторону, известный алхимик, зельедел! Зачем ему вообще понадобилось...

— Да-да, Лунатик. Это все очень увлекательно, тихо! — Сириус вытянул шею, пытаясь рассмотреть второго преподавателя.

— Далее, как вы знаете, — продолжали Дамблдор. — В прошлом году профессор Леонхарт решил подать в отставку после нападения на него выводка флоббер-червей. В этом году его место займет профессор Грей! И удачи ей в этом нелегком деле!

Дамблдор сделал приглашающий жест.

Темноволосая, красивая женщина в глухой темной мантии поднялась из-за стола, холодно улыбнулась, коротким жестом прижала к груди ладонь и снова опустилась, согнав с суровых губ улыбку.

— Отец рассказывал мне про нее, она работает в Отделе по Контролю за магическими существами! — на весь стол зашипел Гидеон. — Это — Валери Грей, министерство нанимает ее только для ловли особо опасных существ.

— Так это она? — Алиса даже привстала, силясь разглядеть новую учительницу. — А это правда, что она в одиночку убила почти что пятнадцать оборотней?

— Кто знает? Говорят она не в себе. Но после Солсберри любой тронется мозгами.

— А что в Солсберри?

— Ты не слышала про Солсберри?! Ну ты даешь, Вуд! Там был настоящий ад, колония оборотней напала на город, это была настоящая бойня, просто кровавая баня! Людей пожрали прямо на улицах! Три отряда охотников уничтожили подчистую, выжило человек десять, в том числе и эта Грей. Говорят все они теперь не в себе. В Министерстве их так и называют: "Отряд Солсберри". Надо быть полным идиотом, чтобы стать охотником. Говорят, им приходится охотиться даже на великанов. Они крутые, но настоящие психи.

После этих слов мальчишки внимательнее вгляделись в новую преподавательницу. В общем-то, она казалась абсолютно нормальной, да и выглядела ничего. Видимо почувствовав на себе взгляд, Валери Грей быстро взглянула в сторону гриффиндорского стола.

На миг холодные, серебристо-серые глаза встретились с теплыми, золотисто-карими. Ремус вздрогнул и поспешно отвел взгляд, но все равно почувствовал, как по телу вдруг пробежал странный озноб. Щеки загорелись так, что он даже прижал к одной из них вилку.

Дамблдор говорил что-то о новых правилах, введенных в связи с военным положением, ребята гомонели, Джеймс смеялся, но Ремус ничего не слышал и не понимал. В голове у него разливался гул, кровь стучала.

Охотник на оборотней в Хогвартсе.

Только этого ему не хватало.

— Джим, я должна их отвести, это моя работа!

— Ремус прекрасно справится и сам, правда?

— Конечно, — вздохнул Ремус.

— Нет, не справится!

— Смотри, у тебя глаза слипаются! Особенный правый.

— Нет, не слипаются!

Как и многие, ожидавшие очереди выбраться из Зала, Роксана с улыбкой слушала громкую перебранку яркой, рыжеволосой девушки и вихрастого очкарика, стараясь при этом не выпустить из виду старосту, которым оказался тот самый неприятный Нотт.

Девушка, судя по всему, тоже была старостой и рвалась исполнять свои обязанности, а парень пытался отправить ее спать. Наконец, видимо, устав спорить, он обхватил свою девушку руками, словно кадку с пальмой, и просто понес к выходу, вызывая смешки окружающих. Рыжая пыталась высвободиться и требовала поставить ее на землю, но звучало это не очень убедительно, потому что она смеялась.

Эти двое чем-то напомнили Роксане парочку, которую она видела в ту ночь в лесу.

Засмотревшись на них, она пропустила свою очередь и, шагнув вперед, врезалась в того самого парня, который при всех издевался над ее волосами. Неловко ткнувшись в него, Роксана поспешно отскочила, но успела уловить острый ледяной аромат. Так пахнет очень и очень дорогая туалетная вода.

Парень чуть насмешливо взглянул на нее серыми, похожими на осколки льда глазами и демонстративно посторонился, пропуская вперед. На губах его играла противная, полная превосходства ухмылка. И еще он был выше. Намного выше, так что смотреть на него приходилось снизу-вверх. Наградив нахала свирепым взглядом, Роксана стремительно прошагала мимо, удержавшись от желания размахнуться на ходу и врезать по ухмыляющейся роже рюкзаком.

— Это — гостиная Слизерина. Здесь вы можете проводить время после уроков и на переменах.

Роксана окинула взглядом полутемное подземелье. Лампы, похожие на глаза драконов, черное дерево, стекло, кожаная мебель, камин размером с маленький греческий храм — все это удивительно напоминало кабинет отца. Мрачно и неуютно.

Дети осматривали гостиную с выражением надменной скуки на круглых бледных личиках, только иностранцы любопытно ощупывали скользкие спинки диванов и вертели головами, оглядывая сверкающие мраморными жилами стены.

— По лестнице вниз — спальни. Мужские — справа, женские — слева, — продолжал Нотт. — У каждого своя комната, на дверях уже есть ваши инициалы, вещи внутри, — влажная стена вдруг отъехала в сторону, и в гостиную под руки влетела стайка одинаково-красивых ухоженных девочек — многих из них Роксана видела на Рождественских праздниках в поместье. — Так что если будут какие-то вопросы — обращайтесь ко мне... — он дернул головой в сторону девочек и направился к ним. — Эй, Блэйк, подожди...

Роксана спустилась в мрачное влажное подземелье с низким потолком и рядом дверей.

На одной из них висела серебряная табличка с инициалами «R.E.M.»

Внутри девочку встретила довольно маленькая и холодная комнатка — примерно в четыре раза меньше ее прежних покоев в поместье.

Стены из квадратного мокрого камня, на них — матовые керосиновые лампы, возле стены — вполне уютная кровать под тяжелым темно-зеленым балдахином на четырех столбиках и тускло поблескивающая тумбочка из черного дерева. На ней — лампа под зеленым абажуром.

Зеленое покрывало оказалось сырым и тонким, равно как и подушки. Одно хорошо — под одеялом Роксана обнаружила грелку. У противоположной стены стоял небольшой комодик, а над ним — круглое зеркало в серебряной раме — слабая попытка привнести в комнату уют. От каменного пола так сильно веяло холодом, что не спасал даже бархатный ковер.

У кровати уже стоял ее чемодан. Прямо печать на приказе о заключении в тюрьму.

Роксана прикрыла за собой дверь, отрезав доносящиеся из гостиной голоса и смех, и осталась наедине с собственной тишиной. Ей вдруг остро, до слез (если бы она все еще умела плакать) захотелось очутиться в бело-голубой спальне девочек в Шармбатоне и заснуть на любимой мягкой, словно свежий зефир, кровати под пение муз в саду.

Стараясь удерживать нарастающий вой в пределах своего внутреннего мира, Роксана присела на край кровати, обнимая свой рюкзак. Какое-то время она просто сидела, не двигаясь, и почему-то очень внимательно слушала щебет девушек в соседних комнатах.

Потом, очнувшись, тихонько встала и принялась бережно раскладывать свои вещи, окружая себя привычным.

Над кроватью она повесила плакат с изображениями Мирона и Дона в образе горячих рок-идолов, на тумбочку поставила фото в рамке, на котором она, прыщавый Дон и Вог, на тот момент все еще человек, вываливали в камеру языки и беззвучно хохотали.

Одежда исчезла в комоде вместе с кассетами в пластиковых коробочках, украшения и косметика разместились на тумбочке рядом с книгами.

Даже несмотря на наличие родных вещей, все здесь казалось Роксане невыносимо чужим, холодным и неприветливым. Она как никогда прежде чувствовала себя брошенной и одинокой. Очень некстати вспомнилось то, что в этот самый момент где-то очень далеко ее родители и брат сидели все вместе в каком-нибудь ярко-освещенном великолепном зале, пили дорогой кофе и улыбались друг другу...

Роксана зажмурилась, обнимая себя руками.

В детстве, пугаясь, она звала маму, но приходил всегда Люциус. И сейчас, несмотря на ссору и все, что между ними произошло, хотелось позвать его и сделать вид, что не было этого лета... и что он по-прежнему ее горячо любимый старший брат.

Что там говорил сегодня этот старик в синей мантии? Ах да, не дать себе ослепнуть в одиночестве.

Роксана зажгла лампу, переодевшись в футболку с эмблемой «Диких сестричек», забралась под одеяло, прижимая к себе грелку, и сунула в уши наушники.

Дико хотелось домой.

Но не в поместье Малфоев.

Домой. Просто куда-нибудь домой...