Хана Цукури: Дитя оступников.

Мягкий свет закатного солнца ложился на брусчатку во дворе. Листья деревьев чуть дрожали от ветра, а в центре площадки стояла Хана — её лицо было сосредоточено, а лоб покрыт потом. Она стояла в стойке, руки напряжены, губы шептали знакомые слова.

— Катон: Хосэнка но Дзюцу! — прогремел голос, и из её рта вырвались языки огня, точно следуя направлению рук.

Огненные шары обрушились на деревянные мишени у стены.

— Ещё! — прозвучал строгий голос Конохамару, стоявшего неподалёку, руки скрещены.

Хана даже не обернулась.
— Фуутон: Дайтоппа!
Порыв ветра пронёсся по двору, срывая сухие листья с земли.

Конохамару кивнул, но не смягчился:

— Ты слишком резко концентрируешь чакру в груди. Сосредоточься в животе. Начни с дыхания. Опять.

Хана тяжело вдохнула, стиснув зубы. В ней не было ни взрывов, ни глиняных птиц — только огонь и ветер. Она использовала лишь техники своей матери, как будто доказывая самой себе, что достойна носить имя Сарутоби.

За деревом, чуть в стороне от дома, стояла Куренай Юхи. Она молча наблюдала, прикрыв глаза от солнца, когда огненные шары вновь рассекли воздух.

— Такая упрямая… — тихо прошептала она, — точно как Яра. Но в её взгляде есть что-то своё. Она похожа на Яру, но в её силах есть нечто большее, чем просто наследие семьи.

Конохамару на мгновение уловил движение и посмотрел в сторону деревьев. Он увидел знакомый силуэт, и уголки его губ дрогнули.

— Перерыв, Хана, — спокойно сказал он.

— Нет, дядя! — резко возразила она, обернувшись. В её руках уже начала формироваться следующая печать. — Я должна... Я обязана!

— Я не сказал «достаточно». Я сказал — перерыв, — мягко, но твёрдо произнёс он. — Твоя сила — не только в техниках. Ты должна сохранять голову ясной. Особенно перед экзаменом.

Хана опустила руки, тяжело дыша.
Она кивнула.
— Хорошо…

Солнце скрылось за крышами домов. Куренай, не сказав ни слова, развернулась и исчезла в тени.

Тихий шёпот ночного леса прерывался лишь редкими звуками её шагов по твердой земле. Хана, завернувшись в тёмную одежду, вышла из дома. Она не хотела спать, не могла. Вечерние тренировки не давали ей удовлетворения — она чувствовала, что должна работать больше. Стремление доказать себе, что она достойна своего имени, не покидало её.

Тихо ступая, она направилась к пустующему тренировочному полигону. Ночь окутала её темнотой, но она не замечала этого. Знала каждый угол, каждый камень на пути. Хана остановилась у края поля и начала разминку, медленно и уверенно.

Она приступила к ближнему бою, практикуя удары кулаками, ногами и локтями. Каждый удар был чётким и быстрым, её движения были полны решимости и уверенности. Она отрабатывала комбинации, повторяя их снова и снова, пока её тело не начинало уставать. Но она продолжала.

В полнолуние её движения стали ещё быстрее и точнее. Каждый удар — словно символ её внутренней борьбы, стремления победить саму себя.

Со временем ночь начала сдавать свои позиции перед рассветом, и первые лучи солнца озарили её фигуру, склонившуюся в стойке. Она сделала последний удар ногой и встала в центр поля, тяжело дыша.

— Не достаточно... — прошептала она себе под нос, снова согнув руки в стойке.

Как только светло-жёлтые лучи солнца омыли её тело, Хана решила перейти к следующему этапу тренировки. Она выпрямилась и начала техники клана Сарутоби.

Сложные печати, ловкие манёвры и невероятная точность. Техника огня и ветра. Она сжала руки в кулаки и выпустила вихрь пламени и воздуха, но, в отличие от предыдущих упражнений, теперь она использовала их не просто для силы, а для точности и контроля.

— Катон: Гоёнгу... — прогремел её голос, и в мгновение ока огонь обрушился на мишени, оставив за собой след.

Затем она выполнила серию быстрых печатей, снова стиснув кулаки, чтобы развить силу в фуутон.

— Фуутон: Сиратан!

Она склонилась, внимательно следя за своими техниками, чтобы они не были хаотичными, но выполнялись с точностью, как и учил её Конохомару.

С каждым часом, с каждым движением, она становилась всё сильнее. Тренировка была для неё не просто способом стать лучше, а целым ритуалом. И даже если она не показывала свои чувства, на самом деле в её душе бушевала буря. Она стремилась к совершенству, как всегда стремилась её мать — Яра, и, возможно, это было её основным источником силы.

Хана продолжала свои тренировки, её тело уже начало привыкать к боли, и она не обращала на неё внимания. Огненные и воздушные техники сменялись ближним боем и точными ударами. Каждое движение было продиктовано внутренней борьбой, стремлением доказать себе, что она не просто наследница двух великих шиноби, но и личность, которая может быть сильной на своём пути.

В этот момент, на дальнем конце поля, скрываясь в тени, стоял Какаши Хатаке. Он наблюдал за Ханой, не приближаясь слишком близко. Взгляд его был сосредоточенным, но в нём читалась лёгкая обеспокоенность.

— Она определённо не такая, как другие, — произнёс Какаши, когда на поле вновь прозвучал удар ноги Ханы.

Из-за спины Какаши подошёл Наруто, его лицо было серьёзным, но полным энергии и решимости.

— Ты пришёл наблюдать за ней, да? — спросил Наруто, внимательно наблюдая за Ханой. Он заметил, как она продолжала тренироваться, не обращая внимания на усталость.

— Да, — ответил Какаши, не отводя взгляда от девушки. — Она довольно сильная, но ты прав. Она не такая, как другие. Мало кто из молодых, как она, может тренироваться так упорно, не показывая ни малейшего усталости или сомнений.

Наруто посмотрел на него, не скрывая своей озабоченности.

— Ты думаешь, она... переживает за что-то? — Наруто спросил, не уверенный, что именно он имел в виду. — Она ведь не слишком открыта для других.

Какаши задумался на мгновение, прежде чем ответить.

— Возможно. Ты сам видел, как она избегает вопросов о своей семье, особенно о своём отце. Я думаю, она чувствует давление, как и многие из нас в её возрасте. Но её сила — это не только физическая мощь. Это нечто большее.

Наруто повернулся к Какаши и усмехнулся.

— Я не могу говорить за неё. Но если она что-то скрывает, это потому, что она не хочет, чтобы другие увидели её слабости. Я ведь был таким же, правда? Всегда скрывал свои переживания, пытался сделать всё сам.

Какаши кивнул, вспомнив времена, когда Наруто был тем самым изгоем, которого никто не хотел признавать. Он видел, как изменился этот молодой человек, стал сильным не только физически, но и морально. И теперь Наруто мог передать это знание другим.

— Ты прав, — сказал Какаши. — Но я думаю, что она не должна оставаться в этом одиночестве. Её сила, её способность защищать, — это прекрасно. Но иногда, чтобы действительно стать сильным, нужно позволить себе быть уязвимым. Нужно доверять другим, делиться тем, что внутри. Иначе она может потеряться.

Наруто посмотрел на Хану ещё раз. Она не заметила их разговора, и продолжала тренироваться, каждый удар был уверенным и решительным.

— Я не собираюсь заставлять её открыться, — сказал Наруто, — но если она когда-нибудь решит, что готова поговорить, я буду рядом. Я сам это прошёл.

Какаши слегка улыбнулся.

— Ты правильно сказал. Иногда слова не нужны. Важно, чтобы она знала, что есть кто-то, кто её поддержит, даже если она не готова признать этого.

Наруто кивнул, внимательно наблюдая за Ханой. Он знал, что она сильна, но также знал, что в этом мире нельзя всегда быть сильным в одиночку.

После ещё одного удара Хана наконец замерла и тяжело выдохнула. Она, как и всегда, не показала ни малейшего признака усталости. Пара шагов — и она снова начала собирать чакру для нового удара. Какаши и Наруто обменялись взглядами, но не произнесли ни слова.

— Она справится, — сказал Наруто, уверенно.

Какаши кивнул.

— Да, но ей предстоит пройти свой путь. И этот путь, возможно, не будет таким лёгким, как она думает.