Рубикон

***

Гермиона проснулась от лёгкого шума — кто-то возился возле её тумбочки. Она приподнялась на подушках и увидела колдомедика, который ставил на столик поднос с пузырьками зелий.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — сдержанно поприветствовал он.

Гермиона кивнула, машинально потянувшись к виску — голова всё ещё слегка побаливала, но терпимо.

— Как вы себя чувствуете? — продолжил медик, внимательно наблюдая за ней.

— Гораздо лучше, чем в первый день, — призналась она.

— Это хорошо. Сегодня зелье для памяти будет другим. Оно не менее сильное, но состав немного изменён, чтобы ускорить процесс восстановления.

Он передал ей склянку с густой тёмно-фиолетовой жидкостью. Гермиона взяла её, задумчиво глядя на поверхность зелья.

— Оно точно поможет? — тихо спросила она, сжимая стекло в пальцах.

Колдомедик кивнул.

— Со временем, да. Но не стоит торопить себя. Организму нужно время, чтобы восстановиться после такого стресса.

Гермиона молча посмотрела на зелье, затем, глубоко вдохнув, выпила его.

— К утру эффект станет заметнее. Пока просто отдыхайте, — сказал он, забирая пустую склянку. — Если почувствуете головокружение или слабость, сообщите мне.

Она снова кивнула, наблюдая, как он уходит.

В палате воцарилась тишина.

Гермиона медленно опустила голову на подушку, устремив взгляд в потолок.

Я просто хочу помнить.

Мысли снова вернулись к нему.

Кто он?

Почему её так тянет к нему?

Она вспомнила его голос. Спокойный, с оттенком холодной насмешки. Вспомнила, как он смотрел на неё в отеле.

А потом исчез.

— Не придёт, — прошептала она.

Блейз был прав. Тот, кто бы он ни был, больше не появится.

И всё же...

Гермиона закрыла глаза.

Она хотела помнить.

Все моменты, связанные с Блейзом, тоже исчезли из её головы. Она помнила, что он приходил, помнила, что они говорили, но о чём? О чём они смеялись два дня назад? Почему он казался таким непринуждённым, будто они хорошие знакомые?

Она не могла вспомнить.

Будто часть её жизни была стёрта, оставляя только пробелы, которые она отчаянно пыталась заполнить.

Гермиона поморщилась.

Она вспомнила Джинни, вспомнила Рона. Вспомнила, как Гарри навещал её и пытался приободрить. Но стоило задуматься о тех, кто был рядом в последние дни, как сознание упиралось в пустоту.

Она прикрыла глаза и глубоко вдохнула.

Почему?

Почему именно он не вспоминался?

Тот, чей голос застрял у неё в голове. Тот, чей взгляд она помнила даже без образа.

Ей не нравилось это чувство.

Будто кто-то намеренно вырвал из её памяти что-то важное.

Будто кто-то хотел, чтобы она забыла.

Она сжала пальцы на простыне.

Неважно, насколько отчётливо она помнила его голос, насколько ясно звучали в голове его слова — лицо оставалось размытым.

Но…

Она знала, что он красивый.

Почему-то была в этом уверена.

Красивые черты, высокие скулы, точёный подбородок. Бледная кожа, которая будто светилась в тусклом освещении.

И глаза.

Она не могла вспомнить их цвет, но знала, что они были завораживающими. Какими-то пронзительными.

Интуитивно казалось, что холодными.

Но почему-то ей не хотелось в это верить.

Этот человек значил для неё что-то. Что-то большее, чем просто знакомый, если её тянуло к нему даже без памяти.

Гермиона вздохнула и открыла глаза, снова уставившись в потолок.

Три дня, и он так и не пришёл.

Может, Блейз был прав.

Может, так и должно быть.

***

Косой переулок был оживлён. Люди суетились, выбирали подарки, болтали, смеялись. Всё это раздражало Малфоя.

Какого чёрта он вообще здесь делает?

Он не должен был приходить. Не должен был поддаваться этим глупым мыслям.

Но он пришёл.

Чёртов Блейз, чёртово Рождество, чёртовы эмоции.

Он шагал по узкой мостовой, не обращая внимания на праздничную суету, скользя равнодушным взглядом по витринам. В какой-то момент остановился у одного из магазинов. Полки ломились от подарочных наборов, книг, коробочек с украшениями, бутылочек с редкими зельями.

Что ей выбрать?

Да какая разница.

Она вообще его не помнит.

Драко нахмурился.

Он сам не понимал, зачем это делает. Просто потому что её жалко? Жалость… Чёрт, да он никогда никому не сочувствовал. А тут вдруг вспоминает, что она одна, в больничной палате, с этим её потерянным взглядом…

Мерлин.

Как же это всё глупо.

И всё-таки он вошёл внутрь какого-то магазинчика.

— Чем могу помочь, молодой человек?

Драко едва заметно поморщился. За прилавком стояла крохотная старушка в лиловой мантии, с проницательными серыми глазами и чуть кривоватой улыбкой.

Он скользнул взглядом по полкам, потом нехотя выдавил:

— Мне нужен подарок.

— Для возлюбленной? — тут же спросила она, и в её голосе послышалась тёплая насмешка.

Малфой застыл.

Ещё чего.

Какого чёрта этот мир решил, что ему нужно это чёртово Рождество? Подарки? Возлюбленные? Над ним, что, все издеваются?

Он резко убрал руки в карманы и процедил:

— Нет.

— О, — понимающе кивнула старушка. — Тогда для кого-то особенного.

Драко закатил глаза.

Он вообще не был уверен, зачем стоит здесь.

Но раз уж пришёл…

Он огляделся, стараясь не думать, что делает что-то глупое.

— Что любит ваша девушка? — с улыбкой спросила старушка.

— Она не моя, — холодно отозвался Драко, недовольно сдвигая брови.

— Ах, простите-простите, — женщина хихикнула. — Но раз вы ищете ей подарок, значит, она вам дорога.

Он лишь фыркнул.

— Так что она любит? — не отставала продавщица.

Драко сжал челюсти. Глупый вопрос. Он что, по-вашему, следил за ней?

Но…

Она любила сладкое. Часто жевала шоколад, когда зубрила книги. В холодные дни согревалась чаем, но чаще пила кофе — без сахара, иногда с молоком.

Её взгляд светлел, когда она находила в магазине новый роман, а руки дрожали от возбуждения, когда она бралась за вызов — за что-то сложное, что требовало её полной отдачи.

Чёрт.

Он знал о ней слишком много.

Проклятая память.

— Покажите мне что-то необычное, — бросил он, скрестив руки на груди.

Старушка понимающе кивнула, пошарила под прилавком и достала небольшую коробочку.

— Как насчёт этого?

Он наклонился ближе и увидел серебряное кольцо с изящной гравировкой змеи. Глаза существа сверкали зелёными камнями, словно насмехались.

Малфой усмехнулся.

Отличная идея.

Чёртова Грейнджер терпеть не могла змей. А он — знал это.

Было бы забавно наблюдать за её реакцией. Если бы она вспомнила.

Только вот... она, скорее всего, не вспомнит.

Малфой нахмурился.

К тому же она, похоже, носит только золото.

Перед глазами всплыло её кольцо — то самое, которое он так и не отдал.

— Нет, не то. Покажите что-нибудь другое.

Старушка понимающе кивнула и достала ещё одну шкатулку.

— Может, что-то более классическое?

Малфой молча смотрел на украшения.

Почему он вообще это делает?

Он скользил взглядом по украшениям, пока взгляд не зацепился за тонкую золотую цепочку.

Простая, изящная, без лишнего блеска. В тон её тому самому кольцу, которое он всё ещё хранил.

Малфой нахмурился.

Почему именно эта?

Он сам не мог ответить.

Цепочка была гладкой, с тонким плетением, переливавшимся в тусклом свете лавки. В центре — едва заметная подвеска: небольшая золотая пластинка, настолько лаконичная, что с первого взгляда её можно было и не заметить. Без гравировки, без камней.

Не слишком броская, но именно это и зацепило его.

— Возьму, — коротко сказал он.

Старушка одобрительно кивнула, аккуратно убирая цепочку в коробочку.

— Хороший выбор, — улыбнулась она. — Думаю, вашей девушке понравится.

Малфой сжал челюсть.

Старуха уже который раз повторяла это «вашей девушке», и его это начинало бесить.

Какого чёрта?

Он же ясно сказал, что она ему никто. Но нет, упрямо продолжает своё.

Что за тупая привычка пихать людей в пары?

— Она не моя девушка.

— Ох, простите, амнезия… бывает.

Малфой раздражённо дёрнул уголком губ.

Он и без этих намёков вёл себя как последний идиот.

Зачем вообще пришёл? Зачем выбирает подарок? Он же сказал, что не появится в её жизни снова.

Малфой молча оплатил покупку, наблюдая, как цепочку аккуратно укладывают в маленькую коробочку.

Старуха выбесила его до такой степени, что хотелось засунуть ей эту коробочку куда подальше.

И, конечно же, напоследок она не упустила шанс добить.

— Желаю вам счастливого Рождества вместе с вашей избранницей.

Малфой сжал челюсти.

Прекрасно. Просто прекрасно.

Малфой зашёл в Сладкое королевство, решив, что не будет таскаться с этой чёртовой коробочкой в руках, как какой-то идиот. Это было бы не в его стиле.

В нос ударил приторно-сладкий, удушающе насыщенный аромат. Он терпеть не мог такие магазины — слишком много сахара, слишком много запахов, от которых сводило скулы.

Но Грейнджер…

Она это обожала.

Просто кошмар.

Малфой недовольно огляделся. Всё вокруг слишком яркое, слишком приторное. Магазин раздражал его одним своим видом.

Он шагнул к витрине, за которой стоял продавец — пухлый волшебник с розоватыми щеками и довольной улыбкой.

— Вам что-то подсказать, сэр?

Малфой скрестил руки на груди.

— Допустим, мне нужен подарок.

— О, отличный выбор! У нас есть подарочные наборы, карамельные палочки, шоколад в волшебных обёртках…

— Нет. Мне нужно что-то… менее детское.

Продавец задумчиво постучал пальцами по прилавку.

— Что-то из классики? Горький шоколад, пралине, орехи в глазури?

Малфой поморщился.

— Допустим.

— Может, тогда «Вишни в огненном виски»? Настоящий хит!

— Она не пьёт.

Наверное. Ну это же Грейнджер.

Он осёкся, сам удивляясь своей уверенности. Продавец одобрительно кивнул.

— Значит, что-то более изысканное…

Он развернулся к полкам, и Малфой почувствовал, как в нём растёт раздражение.

Почему он вообще этим занимается?

— У нас есть отличный горький шоколад с орехами, ручной работы. Его предпочитают те, кто…

— Заворачивайте.

Продавец обрадованно захлопал в ладоши, а Малфой снова почувствовал странное раздражение. Он взял покупку и уже собирался уйти, когда услышал:

— Приятного Рождества вам и вашей даме!

Малфой сжал зубы.

Ещё одна фраза про «его даму» — и он кого-нибудь оглушит.

Какого чёрта вообще происходит? Он стоит в лавке, полной сладкого убожества, покупает шоколад для… Грейнджер. Да ещё и золото носит в кармане, словно какой-то влюблённый идиот.

Просто пиздец.

Он ненавидел Рождество. Ненавидел саму идею подарков. Ненавидел этот магазин, этот запах сахара и продавца, который, судя по взгляду, прямо-таки сочувствовал ему.

— Это не… — Малфой резко оборвал себя.

Да какая разница, что он скажет? Всё равно каждый встречный сегодня решил, что он покупает подарки для своей возлюбленной.

Скривившись, он развернулся и вышел на улицу.

Лёгкий морозный воздух ударил в лицо, очищая голову.

Малфой раздражённо оглядел покупки. Маленькая коробочка с цепочкой, аккуратно упакованный шоколад — и что теперь, он должен просто вручить это ей в руках, как последний идиот?

Нет уж.

Он быстро шагнул к ближайшему магазину, где продавались подарочные пакеты и упаковочная бумага. С трудом подавив желание послать всех к чёрту, выбрал что-то нейтральное — без идиотских снеговиков и мерцающих заклинаний. Простой матовый пакет, тёмно-зелёный, с золотыми узорами.

Ладно. Теперь хотя бы не позор.

Это была плохая идея.

***

Гермиона сидела на кровати, держа в руках чашку с чаем. За окном шёл снег.

Весь день она спала.

Сегодня её память прояснилась ещё немного.

Она вспомнила, как профессор МакГонагалл однажды похвалила её за защитное заклинание, вспомнила, как Рон смеялся над чем-то глупым, вспомнила Джинни, хохочущую в библиотеке, и даже запах зелья, которое всегда варил Гарри.

Но два человека всё ещё оставались в тени.

Один из них — тот блондин.

Она знала, что его волосы светлые, что он смотрел на неё как-то… пристально, что его голос был низким, с едва уловимой хрипотцой.

Раньше его образ был размыт, словно за туманной дымкой, но теперь она могла представить его лицо.

Холодные серые глаза. Чёткие скулы. Лёгкая насмешка на губах.

Но кто он ей?

Почему в памяти нет ни одного связанного с ним воспоминания?

Каждый раз, когда она пыталась вспомнить, на неё накатывало странное беспокойство. Как будто воспоминания были где-то рядом, но стоило потянуться к ним, как они исчезали.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на часы.

Без пятнадцати двенадцать.

Рождество наступит через несколько минут.

Гермиона грустно улыбнулась.

Возможно, это будет её первое Рождество, которое она не вспомнит.

В палату вошёл колдомедик.

— Мисс Грейнджер, у вас посетители. Как вы себя чувствуете? Впускать? — мужчина вопросительно посмотрел на неё.

Гермиона моргнула, застигнутая врасплох.

— Да…? — неуверенно ответила она. Кто это мог быть? Рождество, и вдруг кто-то решил прийти?

Колдомедик кивнул и вышел, оставив её в полном замешательстве. Спустя полминуты дверь снова открылась.

И вошёл он.

Высокий, в тёмном пальто, с надменно приподнятым подбородком. В руках — тёмно-зелёный пакет, пальцы сжаты чуть крепче, чем следовало.

Малфой.

Гермиона задержала на нём взгляд, словно пытаясь осознать, что это действительно он. Она не думала, что он придёт.

Малфой ухмыльнулся.

— Ты смотришь на меня так, будто увидела призрака, Грейнджер.

Он спокойно прошёл к стулу, который, как она помнила, занимал три дня назад.

— Я просто… — она запнулась, подбирая слова. — Не ожидала.

— Чего? Что я способен на визиты в больницы? — он склонил голову, усмехнувшись.

— Зачем ты пришёл? — наконец спросила она, сжимая одеяло в пальцах.

Малфой фыркнул.

— Ты так говоришь, будто совсем не рада меня видеть.

Он говорил своим обычным тоном — с сарказмом, лёгкостью, но в глазах что-то блеснуло. Что-то, что она не могла расшифровать.

— Просто… — Гермиона бросила взгляд на окно, за которым мягко светились огни рождественских гирлянд. — Рождество.

Малфой слегка кивнул, затем поднял руку и протянул ей пакет.

— Вот, кстати.

Гермиона удивлённо посмотрела на него. В тот же момент за окном пробили часы.

Полночь.

— С Рождеством, Грейнджер, — негромко сказал он.

Гермиона нахмурилась, заглядывая в пакет, и, заметив содержимое, подняла взгляд.

— Это… подарок?

— Нет, просто так принёс, — сухо ответил он.

Она достала цепочку, тонкую, золотую, переливающуюся в свете лампы. В пакете оставался шоколад с орехами.

— Ты потратился на это? — голос прозвучал недовольно.

— Очевидно.

— Зачем? — Она нахмурилась ещё сильнее.

— С Рождеством, — напомнил он, как будто это объясняло всё.

Гермиона резко выдохнула, ощущая, как что-то внутри сжалось.

— Не стоило, — пробормотала она, отложив цепочку обратно в пакет. — Мне ничего не нужно.

— Успокойся, это просто подарок.

— Всё равно не нужно, — она покачала головой. — И это дорого.

— О Мерлин, да просто возьми, — он закатил глаза, явно утомлённый этим разговором.

Малфой сидел, небрежно закинув ногу на ногу, но пальцы, сжатые на подлокотнике кресла, выдавали напряжение.

— Как ты себя чувствуешь?

Гермиона слегка пожала плечами.

— Терпимо. Головокружение почти прошло.

Он кивнул, будто это его вполне устраивало.

— Вспомнила что-нибудь ещё?

— Рона, Джинни… преподавателей. Некоторые моменты из школы.

Малфой отвёл взгляд, глядя куда-то в сторону окна.

Конечно. Они. Всё снова сводится к ним.

— Полезно, — бросил он с усмешкой.

Гермиона посмотрела на него чуть внимательнее.

— Мы… — она запнулась, подбирая слова, — мы были знакомы раньше, да?

Он перевёл на неё взгляд, холодный, непроницаемый.

— Ты действительно хочешь узнать?

— Раз я не помню, логично, что хочу, — она нахмурилась.

Малфой выдержал паузу, словно что-то взвешивал, а затем усмехнулся.

— Прекрасно, но я тебе не скажу.

Гермиона удивлённо моргнула.

— Почему?

— Так не работает, — он склонил голову набок. — Ты должна вспомнить сама.

Она прищурилась, изучая его выражение.

— Значит, есть что вспоминать.

— Может быть, — ответил он, чуть пожав плечами.

Гермиона нахмурилась ещё сильнее, но спорить не стала.

Некоторое время в палате стояла тишина. Гермиона продолжала изучать его, а Малфой, казалось, нарочно избегал её взгляда, рассматривая пол.

— Как долго мы были знакомы? — наконец спросила она.

Он поднял на неё глаза, в которых мелькнуло что-то, что она не смогла расшифровать.

— Достаточно долго.

— Это не ответ, — тихо возразила она.

— Это всё, что я могу сказать.

Она сжала губы. Он явно не собирался облегчать ей задачу.

— Мы были… друзьями? — осторожно уточнила она.

Малфой усмехнулся, но усмешка вышла какой-то странной.

— Не думаю, что кто-то когда-либо назвал бы это дружбой.

— Тогда кем ты был для меня?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

— Тем, кого ты когда-то знала.

— Ты не можешь сказать конкретнее?

— Не могу, — его голос прозвучал ровно, почти безразлично.

Гермиона вздохнула, ощущая раздражение.

— Ты ведь мог бы просто сказать, и мне не пришлось бы мучиться.

— Но тогда это был бы мой ответ, а не твой, — Малфой наконец откинулся на спинку кресла. — Тебе нужны не чужие слова, а собственные воспоминания.

Она нахмурилась.

— И сколько же мне их ждать?

— Кто знает, — он пожал плечами.

Наступила очередная пауза. Гермиона сжала пальцы на одеяле, чувствуя, как в груди растёт странное чувство — смесь раздражения и чего-то ещё, неопределённого.

Малфой чувствовал себя странно. Он сидел на этом неудобном стуле, наблюдая за Грейнджер, и не знал, о чём говорить. Впервые в жизни у него не было привычного оружия — ни сарказма, ни язвительности. Всё это казалось неуместным, а другого он попросту не умел.

Грейнджер тоже, похоже, не знала, что делать с его присутствием. Она уже в третий раз теребила край одеяла, явно подбирая слова.

— И чем ты вообще занимаешься? — наконец спросила она.

Вопрос застал его врасплох.

— В смысле?

— Ну, ты сказал, что знаешь меня давно. Значит, наверное, мы пересекались после школы. Так чем ты занимаешься?

Малфой чуть поморщился.

— Бизнес.

— Какой?

— Разный.

Гермиона закатила глаза.

— Ты можешь ответить нормально?

— А ты можешь задавать вопросы, которые не выглядят как допрос?

Она недовольно поджала губы, но тут же глубоко вдохнула, будто напоминая себе, что злиться бесполезно.

— Хорошо. Тогда расскажи что-нибудь, что поможет мне вспомнить.

Малфой сжал пальцы. Вот чего ему точно не хотелось делать.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему?

Он чуть качнулся на стуле, раздумывая, как сформулировать мысль.

— Воспоминания должны вернуться сами. Если я начну рассказывать, ты получишь готовую картину, а не собственные ощущения.

— Или ты просто не хочешь рассказывать, — заметила она.

— Возможно, — спокойно ответил он.

Некоторое время они молчали. Малфой ловил себя на мысли, что не знает, зачем остался. Она его не помнит. Общих тем нет. Каждый вопрос, который она задаёт, заставляет его думать о том, что она забыла, а это… бесит.

— Тебе вообще нормально здесь? — спросил он, прерывая тишину.

Грейнджер пожала плечами.

— Это больница. Не то чтобы тут можно было выбрать комфорт.

— Не в этом смысле, — он помедлил. — Ты ведь не помнишь последних дней. Нет ли… ну, какого-то ощущения, что что-то не так?

Она посмотрела на него внимательно, как будто он сказал что-то действительно важное.

— Не знаю, — честно ответила она. — Иногда мне кажется, что я что-то упускаю. Но, наверное, так и есть.

Малфой кивнул, вставая. Он пробыл здесь уже достаточно.

— Ладно. Не надейся, что я теперь стану твоей сиделкой.

— И не надеюсь, — фыркнула она.

Он усмехнулся и направился к выходу.

— Малф… — Она осеклась, будто сама удивилась, что хотела назвать его по имени.

Он остановился, но не обернулся.

— Спасибо, — коротко сказала она.

Он хмыкнул и, прежде чем выйти, бросил через плечо:

— Поправляйся, Грейнджер.

Драко вышел на улицу. Морозный воздух обжёг лицо, где-то вдали вспыхнул фейерверк, рассыпая цветные искры в ночном небе. Ну вот и всё.

Он сунул руки в карманы пальто и шагнул вперёд, не особо разбирая дорогу. Всё прошло… странно. Не так, как он ожидал. Хотя, чего он вообще ожидал? Что Грейнджер вдруг вспомнит его? Что появится хоть намёк на ту напряжённую, но знакомую связь, которая была между ними?

Глупо.

Она сидела там, смотрела на него, как на незнакомца, и пыталась склеить из обрывков хоть какое-то понимание, кем он был для неё раньше. И это раздражало. Чёрт возьми, это бесило.

Она вспомнила Уизли. Вспомнила Уизли, но не его.

Драко сжал челюсти, ускоряя шаг.

Глупо. Всё это безумно глупо.

***

Гермиона сидела у окна, на широком подоконнике, скрестив руки на груди, и рассеянно следила за редкими снежинками, что медленно падали за стеклом. Её мысли снова и снова возвращались к вчерашнему вечеру.

К нему.

Этот человек оставался для неё загадкой. Она не знала, кто он был для неё раньше, не понимала, какую роль играл в её жизни. Но одно было ясно: с ним было… интересно. Неуютно, но интересно. Он не пытался изображать заботу, не жалел её, не говорил, что всё будет хорошо. В его словах не было ложного утешения, и, наверное, именно поэтому рядом с ним было легче дышать.

Но почему-то он ничего не рассказывал.

Гермиона нахмурилась, машинально проведя пальцем по ткани больничного пледа. Ей казалось, что он что-то скрывает. Или, может, просто не хочет говорить?

Она вздохнула и закрыла глаза.

Мысли перескочили на другое. На тех, кто это сделал. Кто похитил её, запер в том доме.

— Их ищут? — пробормотала она вслух, будто спрашивая саму себя.

Конечно, ищут. Гарри наверняка занимается этим.

Только вот нашёл ли он что-то?

Как ни странно, ей было приятно.

Драко пришёл. В Рождество. Принёс подарок, хоть она и пыталась спорить, что не нужно. Кто бы мог подумать?

Этот человек, которого она не помнила, но который явно знал её. И, что ещё более странно, не просто знал, а… пришёл. Специально.

Это казалось странным. Но одновременно — тёплым, хоть он и вёл себя так, будто был вынужден сюда заявиться.

Гермиона нахмурилась. Он не обязан был приходить. Никто не заставлял его покупать подарок. Но он это сделал.

И от этой мысли становилось… приятно.

Гермиона взглянула на цепочку.

Тонкая, изящная, простая, но в ней было что-то... особенное. Она сама не знала, что именно, но почему-то не могла просто отложить её в сторону.

Поэтому она оказалась у неё на шее.

Она любит золото. В этом она уверена. Вспоминать себя в серебряных украшениях не получается — нет, всегда только золото. Оно тёплое, приятное, родное.

Шоколад. Она опустила взгляд в пакет. Тёмный, с орехами.

Она любит сладкое, это тоже факт. Но этот шоколад... кажется, он горький. Её рука сама собой дотянулась до плитки. В голове всплыло какое-то далёкое, смутное воспоминание. Она уже пробовала этот шоколад. С орехами, именно такой.

Но вот где? Когда? С кем?..

Пустота.

Гермиона нахмурилась, крепче сжимая упаковку.

Почему-то казалось, что ответ совсем рядом.

В палату вошёл колдомедик.

Тот самый мужчина… Чёрт, она уже забыла его имя. Оно слишком сложное, слишком незнакомое, и удержать его в памяти оказалось невозможной задачей.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — проговорил он, подходя ближе. — Как самочувствие?

Гермиона сидела на подоконнике, вытянув ноги и задумчиво наблюдая за сугробами за окном. Она склонила голову, будто прислушиваясь к себе, и только потом ответила:

— Лучше.

— Вы не должны сидеть у окна, — колдомедик покачал головой. — Давайте на кровать.

Гермиона вздохнула и слезла с подоконника.

Колдомедик разложил перед собой баночки и склянки, а затем открыл одну из них и начал аккуратно наносить мазь на её гематомы и ссадины. Прикосновения были холодными, но не неприятными.

— Заживает быстрее, чем ожидалось, — отметил он, осматривая её руку. — Это хорошо.

Гермиона промолчала.

Когда он закончил с мазью, перед ней появилась очередная стопка зелий. Она уже перестала считать, сколько всего ей дали за эти дни.

— Сегодня вам добавили ещё одно, — сказал колдомедик, протягивая ей небольшую бутылочку с густой тёмной жидкостью. — Сильное зелье для восстановления памяти. Возможно, поможет.

Гермиона крепче сжала пальцы на бутылочке.

— Возможно? — повторила она.

— Гарантий нет. Но шансы есть.

Она посмотрела на зелье, затем на колдомедика.

— И оно не сделает хуже?

— Нет, — уверенно ответил он. — Вам следует выпить его сразу.

Гермиона чуть медлила, но всё же поднесла пузырёк к губам и сделала глоток.

Зелье было таким же горьким, как и остальные. Она уже привыкла.

Гермиона морщилась, но всё же допила до конца, поставив пустой флакон на тумбочку. Колдомедик наблюдал за ней, явно ожидая какой-то реакции.

— Что? — она устало посмотрела на него.

— Что-нибудь чувствуете?

Гермиона закрыла глаза, сосредоточившись. Никаких вспышек, никаких образов, только всё тот же туман в голове. Она медленно выдохнула.

— Нет, — призналась она.

Колдомедик слегка кивнул, будто и не ждал другого ответа.

— Действие проявится не сразу. Возможно, в течение дня или позже. Всё зависит от вашего организма.

Гермиона промолчала, переводя взгляд на окно.

— Если почувствуете головную боль или головокружение — скажите.

— Конечно, — она автоматически кивнула.

Колдомедик убрал флаконы, осмотрел её ещё раз, что-то пробормотал себе под нос, а затем направился к выходу.

— Отдыхайте, мисс Грейнджер.

Гермиона машинально коснулась тонкой золотой цепочки у себя на шее.

Она закрыла глаза, прислушиваясь к себе. Никаких воспоминаний. Но было ощущение… чего-то тёплого, почти знакомого.

Глупо, конечно.

Гермиона вздохнула и опустила руку.

Этот колдомедик… Он годился ей в отцы. В его движениях чувствовалась забота, в голосе — мягкость, а в глазах — что-то тёплое, едва уловимое. Гермиона не могла понять, почему, но рядом с ним было спокойно.

Она задумалась.

А есть ли у неё родители?

В памяти зияла пустота. Не было ни лиц, ни имён, ни каких-то сцен из детства. Только смутное чувство, что они когда-то были. Но где они сейчас? Живы ли?

Гермиона вцепилась пальцами в простыню.

Ночью ей снился сон.

Он был странный, обрывочный, будто кто-то беспорядочно листал страницы её памяти, вырывая отдельные куски.

— Грязнокровка.

Её сердце сжалось. Это слово, словно лезвие, разрезало воздух.

Перед глазами вспыхнуло: школьный коридор, шум голосов. Малфой стоит перед ней, губы искривлены в усмешке, а вокруг — его друзья. Смех. Её пальцы сжаты в кулаки, но голос дрожит.

— Ой, посмотрите, она сейчас заплачет, — его голос ядовит, полный самодовольства.

Следующий миг — другое воспоминание. Она убегает, глотая слёзы. Сердце колотится, дыхание сбивается. Почему это так больно? Почему она не может ничего ответить?

Снова смена картинок.

Тот день у озера. Он скомкал её эссе и бросил в воду.

— Не утонет, бумага же впитает всю грязь, как и ты.

Она дрожит от унижения, а он просто смеётся.

И ещё.

— Грейнджер, ты уверена, что тебе место среди нас? — голос звучит насмешливо, но в глазах холод. — Лучше бы тебе вернуться в свою грязнокровную нору.

Снова смех. Снова боль.

Сон дёргался, перескакивал, но везде было одно и то же: жестокость, унижение, злость.

А потом… Тьма.

И Гермиона проснулась, резко сев на кровати. Сердце колотилось, руки дрожали.

Она помнит.

Грязнокровка.

Слово врезалось в сознание, будто огненное клеймо. Оно гулко отдавало в голове, с каждой секундой приобретая всё большее значение.

Она помнит.

Каждое оскорбление, каждую насмешку, каждый унизительный взгляд.

Малфой.

Ядовитый змей, всегда прятавшийся за этой самодовольной усмешкой.

Она помнит, как он шутил над её волосами, как он срывал её баллы на зельях, как язвительно кривил губы, когда профессор Снейп в очередной раз закрывал глаза на его выходки.

Она помнит, как впервые заплакала из-за него на первом курсе, спрятавшись в туалете от его насмешек. Помнит, как на третьем курсе он кричал на всю школу, что она «никто и ничто». Помнит, как на шестом шипел ей в лицо, что скоро грязнокровки исчезнут.

Она помнит всё школьные года. Все.

Гермиона раздражённо откинулась на подушку, уставившись в потолок.

Разочарование медленно накрывало её, словно тяжёлое, удушающее одеяло.

Зачем?

Почему он?

Почему этот змей вообще её спас?

Ему что, делать больше нечего? Или он что-то задумал? Может, ему от неё что-то нужно?

Это ведь Малфой. Он не делает ничего просто так.

Так почему же он сидел у её кровати? Зачем спрашивал, как она себя чувствует? Зачем… зачем вообще пришёл в Рождество со своим чёртовым подарком?

Как будто он заботится.

Она фыркнула, ощущая, как внутри нарастает злость.

С чего бы ему заботиться о грязнокровке?

Это ведь то самое слово, которым он годами её называл, почти с наслаждением растягивая слоги.

Но теперь…

Теперь он просто сказал: «С Рождеством, Грейнджер».

Грейнджер. Без презрения. Без насмешки.

Но это же Малфой, чёрт возьми!

Он не мог измениться. Не мог забыть того, что сам говорил ей в лицо, не мог взять и просто… стать другим.

Она зажмурилась, чувствуя, как в голове снова звучит голос Забини.

"Мы тебе не враги, Грейнджер."

И она поверила.

Чёрт, какая же она дура.

Довериться Малфою. Довериться им.

Доверить ему свои переживания, свою боль.

Но нет, стоило Забини немного промыть ей мозги...

Дура.

Круглая, наивная дура.

Сначала она попалась этим людям, которые удерживали её в доме, а теперь… теперь вот это.

Как можно быть настолько глупой?

Если Забини — друг Малфоя, значит, он такой же.

Ядовитый. Высокомерный. Грязный внутри, как и все они.

Она сжала пальцы в кулак.

Годы унижений, насмешек, оскорблений… Она вспомнила всё. Каждый гадкий смешок, каждую злобную фразу, каждый взгляд, полный презрения.

И этот человек сидел у её кровати.

Этот человек покупал ей подарки.

Этот человек смотрел на неё почти с заботой.

Почему?

Ему что-то нужно?

Или он просто играет?

Она недоверчиво хмыкнула. Конечно. Это же Малфой. Он не может просто взять и измениться.

Наверняка это очередная уловка. Может, ему нужна информация? Или он хочет просто поиздеваться?

И Забини, наверное, тоже в этом замешан.

"Мы не враги тебе, Грейнджер."

Да. Конечно.

***

Огромное окно открывало вид на заснеженные улицы Лондона. В камине потрескивал огонь, наполняя кабинет мягким светом. Малфой сидел за массивным дубовым столом, а напротив, в кресле, развалился Забини, лениво потягивая вино.

— Контракт готов, — произнёс он, протягивая Драко свиток.

Малфой молча развернул его, пробежался глазами по строчкам. Всё чётко, без лишней воды. Он взял перо и поставил подпись.

— Французы не торопятся, — заметил Забини, крутя в пальцах бокал.

— Они не дураки, — отозвался Малфой.

Деньги любят тишину. Всё должно быть аккуратно, без лишнего шума. Никто не должен знать, что за этими сделками скрывается нечто большее.

— Ты уверен, что хочешь связываться с ними? — спросил Забини, прищурившись.

Малфой взглянул на друга, откинувшись в кресле.

— Это просто бизнес.

Малфой молча смотрел на контракт, барабаня пальцами по столу. Сделка с французами была важной, но не из-за денег. Деньги у него были. Вопрос в другом — в влиянии.

— Они хотят гарантии, — продолжил Забини, отпивая вино. — Не доверяют британцам.

— Это их проблемы, — Драко сложил свиток, бросил его на край стола. — Они либо согласятся на наши условия, либо пойдут к чёрту.

Забини усмехнулся.

— Иногда мне кажется, что ты родился для этого.

— Для чего?

— Для власти. Для управления.

Малфой ничего не ответил. Он привык управлять. С детства. Но теперь он больше не просто наследник семьи. Теперь он сам создавал своё имя.

— Ты говорил с людьми из Германии? — спросил он, меняя тему.

Забини кивнул.

— Они заинтересованы, но пока держатся настороже. После войны слишком много шума вокруг британцев.

— Пусть думают, что хотят. В конце концов, деньги всегда говорят громче.

На столе лежала стопка бумаг — отчёты, сделки, предложения. Каждый документ — шаг к его цели. Бизнес Малфоя был чистым с точки зрения закона, но те, кто понимал больше, знали: за этими сделками скрывалась власть.

— Вопрос с людьми, которые нам мешают, решён? — спокойно спросил он.

Забини кивнул.

— Уже не проблема.

Малфой откинулся в кресле, скрестив пальцы.

— Седьмого января. Всё готово?

— Почти, — ответил Забини, пролистывая бумаги. — Декораторы закончат оформление через два дня, реклама уже работает. Приглашения отправлены.

Открытие офиса Malfoy Enterprises в Лондоне было не просто очередным деловым событием. Это был шаг к новому будущему. Напоминание всем, кто ещё сомневался: Малфой вернулся. И не просто как наследник древнего рода, а как человек, который строит свою империю с нуля.

Компания Аурелиан должна была стать его личным успехом. Независимой от прошлого, от наследия семьи, от ошибок прошлого поколения.

— Кто подтвердил присутствие?

Забини медленно провёл пальцем по списку.

— Несколько инвесторов из Франции, представители Министерства, журналисты... и даже несколько старых клиентов Люциуса.

Драко приподнял бровь, усмехнувшись.

— Вот уж кого я не звал.

— Они сами напросились.

Обычные стервятники. Ну и пусть. Пусть посмотрят, кто теперь задаёт правила игры.

— Выступать будешь? — поинтересовался Забини.

— Коротко. Без лишнего пафоса.

— Жаль. Это мог бы быть хороший спектакль.

Малфой не любил спектакли. Он любил результат.

Забини лениво покачивал бокал вина, глядя на Малфоя с тем самым выражением, которое бесило больше всего.

— Ну и как там Грейнджер? — спросил он так, будто это было не более чем праздное любопытство.

Малфой молча сделал глоток.

— Живая, — бросил он.

— Ты же ходил к ней на Рождество, — не унимался Блейз.

Драко сжал челюсть.

— Ты сам меня уговаривал.

— Я уговаривал, а ты пошёл. Значит, хотел, — ухмыльнулся Забини и сделал глоток.

Малфой промолчал. Вино было терпким, дорогим, но почему-то оставило горький привкус.

— Она хоть вспомнила что-нибудь?

— Не меня, — сухо ответил Драко.

Блейз понимающе кивнул.

— Ну, ты же не думал, что она очнётся и кинется тебе на шею?

Малфой усмехнулся, но усмешка вышла кривой.

— Я вообще ничего не думал. У меня другие дела, Забини. Мы открываем офис через неделю, а ты читаешь мне лекции про Грейнджер.

— Да ладно тебе, Малфой, расслабься. Девчонка в порядке, бизнес процветает. Чего ты такой напряжённый?

Малфой лишь вздохнул.

***

Прошло три дня.

Гарри приходил вчера. Посидел с ней, расспросил, как она себя чувствует. Они поговорили, но больше о нём, чем о ней. О Министерстве, о работе, о Джинни. Он, кажется, боялся спрашивать о её памяти, будто не хотел расстраивать. Или знал, что ответ будет неутешительным.

Больше никто не приходил.

Малфоя не было.

И это её радовало.

Она не знала его. Точнее, знала, но не таким, каким он, возможно, был теперь. А тем, кем он был в школе — ядовитым, злым, презрительным. Она помнила его насмешки, его слова, его ухмылки, от которых хотелось стереть их с лица. Помнила, как он доводил её до слёз.

И теперь, когда он вдруг исчез, это казалось правильным. Она даже не задумывалась, почему до этого он приходил. Почему вообще ей кто-то говорил, что он изменился.

Люди не меняются.

И тем более Малфой.

Гермиона медленно прошлась по палате, внимательно осматривая её, будто видела впервые. Просторное помещение, светлые стены, аккуратные занавески на окнах — здесь было уютно, но не по-домашнему. Ещё немного, и её наконец выпишут.

Ей сказали, что это вопрос нескольких дней. Она уже чувствовала себя лучше, больше не мучили головные боли, синяки почти сошли, а раны затянулись. Остались только зелья, которые нужно пить ежедневно.

Она подошла к окну и прислонилась лбом к стеклу. Снаружи рассыпались мягкие снежные хлопья, укрывая Лондон белой вуалью.

Свобода была так близко, и всё же внутри поселилось странное чувство.

Что её ждёт там, за стенами этой палаты?

В дверь постучали.

Гермиона не повернулась.

— Грейнджер.

Этот голос. Она помнила его слишком хорошо.

— Уходи.

— Отличный приём, — усмехнулся Малфой, захлопывая за собой дверь. — А где благодарность за спасение?

Гермиона резко развернулась, в груди всё сжалось от злости.

— Благодарность?! За что, Малфой? За что мне тебя благодарить?!

Он склонил голову набок, изображая задумчивость.

— Ну, например, за то, что ты не осталась гнить в каком-нибудь французском подвале?

— Я не просила тебя спасать меня!

— Правда? — его глаза вспыхнули холодным огнём. — Значит, мне надо было просто оставить тебя там?

— Да! — выкрикнула она, не думая.

Малфой резко шагнул вперёд, наклонившись к ней.

— Ты совсем дура, Грейнджер?

— Ах, дура?! — её голос сорвался на крик. — Да, конечно! Конечно, я дура! Потому что поверила в это! Потому что вообще на секунду подумала, что ты…

Она осеклась, но было поздно.

Малфой сузил глаза.

— Что я что?

— Что ты изменился! — сорвалась она, злость вырывалась наружу, как пожар. — Но ты всё тот же! Всё такой же мерзкий, самодовольный, высокомерный ублюдок!

На его лице мелькнуло что-то странное, почти… уязвлённое? Но тут же исчезло, сменившись холодной ухмылкой.

— А ты всё такая же истеричная идиотка, которая делает выводы, даже не зная всей ситуации.

— Я знаю достаточно!

— Нет, не знаешь, — прошипел Малфой. — Ты помнишь только то, что удобно твоей ненависти.

Гермиона стиснула зубы.

— Как будто это важно! Я помню, как ты в школе делал мою жизнь невыносимой. Как ты оскорблял меня, как смотрел сверху вниз, как унижал на каждом шагу! Как мне хотелось стереть эту ухмылку с твоего лица!

Малфой смерил её взглядом, его раздражение только росло.

— Ты судишь меня, даже не зная всей картины. Всё так, как тебе удобно, да, Грейнджер?

Она сжала кулаки.

— Удобно? Ты смеёшься?! Мне было удобно?! — её голос дрожал от ярости. — Да ты всю школу сделал для меня кошмаром! Ты унижал меня, оскорблял, говорил мерзости! Ты думаешь, что это не имеет значения?!

— Думаю, что ты зациклилась на прошлом, — холодно парировал Малфой. — И знаешь что? Это даже не удивляет.

Гермиона сжала зубы, её грудь вздымалась от сбившегося дыхания.

— Ты мерзавец...

— Да брось, Грейнджер, ты же всегда любила играть в моральный компас. Жалко, что с памятью у тебя проблемы, но эго, как вижу, осталось прежним.

Она побледнела, но только сильнее сжала кулаки.

— Знаешь что, Малфой? Я тебя ненавижу. Ненавижу всей душой! Всем телом! Всем, чем только можно!

Малфой смотрел на неё, и внутри у него что-то неприятно сжалось.

Она ненавидит его.

Снова.

Как тогда, в школе. Как когда-то давно, когда её взгляд вспыхивал от ярости, когда её пальцы сжимались в кулаки, когда он видел в её глазах презрение.

И почему-то это разочаровало его до тошноты.

Не то чтобы он ожидал другого. Но, чёрт, он точно не думал, что это будет так... мерзко.

Смешно. Он всегда умел бесить её. Вытаскивать самые острые эмоции, доводить до грани. И раньше ему это нравилось.

А сейчас?

Сейчас это было как удар в живот.

Он хотел сказать что-то колкое, язвительное, но вместо этого выдавил:

— Ненавидишь?

Она дышала тяжело, глаза её метали молнии.

— Да!

Он усмехнулся, хотя на вкус эта усмешка была горькой.

— Ну что ж, — Малфой чуть склонил голову, стиснув зубы. — По крайней мере, ты во всём уверена, Грейнджер. Хоть в чём-то.

Она дёрнулась, будто хотела что-то ответить, но он уже развернулся к двери.

— Наслаждайся жизнью, — бросил он, не оборачиваясь. — А если вдруг снова попадёшь в беду, зови своего святого Поттера.

Дверь хлопнула.

Я ненавижу тебя.