Рубикон

***

Я открываю глаза — и сразу же ощущаю, как кружится голова. Всё мутное, перед глазами плывёт. Спина затекла, тело будто не моё, просто сгусток боли и слабости. Горло саднит, дыхание хрипит — я простыла. Я болею.

Я не знаю, сколько прошло времени. Час? День? Неделя? Я не считала. Не хотела считать. Какой смысл? Всё слилось в один сплошной кошмар.

Вонь. Крысы. Холод.

Я больше не живу. Я просто существую.

Раньше я думала, что сильная, что выдержу всё. Теперь я понимаю, как сильно ошибалась. Я слабачка. Я ничтожество, брошенное гнить в этом подвале.

Никто не придёт. Никто не спасёт.

Мужчина, что приносит еду, даже не говорит. Только молча оставляет тарелку с гнильём и уходит. Сырая пища, покрытый плесенью хлеб. Сначала я отказывалась это есть, но потом... Потом стало настолько плохо, что я начала заглатывать куски, не думая, не чувствуя вкуса. Несколько раз меня рвало.

Я смотрю на тарелку. Пустую. Грязную. Она валяется на полу, крысы уже вылизали всё, что на ней было.

А если её разбить?

Я сжимаю кулаки, едва сдерживая смех. Истерический. Безумный.

Какой в этом смысл?

Я не могу убежать. Даже если убью этого ублюдка осколком, я не выйду отсюда. Я едва двигаюсь, ноги дрожат, будто не выдержат и пяти шагов.

Но если разбить её...

Я сглатываю, чувствуя, как саднит воспалённое горло.

Если разбить её...

Я могла бы взять осколок. И провести им по коже. Глубже.

Тогда всё это закончится.

Я сжимаю пальцы, чувствуя, как ноют онемевшие руки. Эта мысль засела в голове, пульсируя, как яд. Если разбить тарелку — всё закончится.

Я смотрю на неё. Она лежит в грязи, покрытая засохшими остатками той мерзкой еды, что я теперь вынуждена есть. Всё равно ведь другого выхода нет.

Но разве это выход?

Нет. Нет.

Я зажмуриваюсь, стиснув зубы так, что скулы сводит судорогой.

Грейнджер, соберись.

Я пытаюсь дышать ровнее, но воздух кажется ледяными иглами в воспалённом горле. Простуда свалила меня окончательно. Дышать больно, двигаться больно, думать больно.

Но я всё ещё здесь.

Я сгребаю тарелку в руки. Если ударить... Если расколоть её об пол...

Может быть, стоит хотя бы попробовать?

Может быть, стоит кончить это самой, пока они не сделали чего-то хуже?

Я сгибаю пальцы, готовясь размахнуться, но вдруг останавливаюсь.

Проклятье.

Малфой.

Он сказал бы, что я тупая. Нет, он бы взбесился. Он бы смотрел на меня, как на дуру, и орал бы, что я не имею права так легко сдаваться.

Он бы ещё добавил что-то едкое, наверняка. Что-то вроде "Грейнджер, не думал, что ты настолько безнадёжная" или "Хотя бы умри с достоинством".

Абсурд.

Я должна была бы разозлиться на такие слова, но, чёрт, наверное, я скучаю даже по этим перепалкам. По его саркастичным ухмылкам, по раздражающему тону, по тем моментам, когда мне хотелось его придушить.

Скучаю...

Это так глупо.

Глупо сидеть в этом чёртовом подвале, глупо надеяться, глупо пытаться себя убедить, что кто-то меня ищет.

Если бы Малфой меня искал, я бы уже не сидела здесь. Если бы Гарри и Рон меня искали...

Я кусаю губу, чувствуя привкус крови.

Я не знаю, что хуже — продолжать существовать в этом аду или признать, что всем плевать.

Я одна.

Никто за мной не придёт.

***

Поиски Гермионы Грейнджер шли полным ходом. Министерство гудело, словно потревоженный улей — авроры прочёсывали город, но всё безрезультатно. Поттер был на грани срыва, Блейз молчал, а Малфой… Малфой едва сдерживался, чтобы не перевернуть всё Министерство вверх дном.

Газеты гремели заголовками: "Героиня войны пропала без следа!", "Министерство бессильно перед новой угрозой?", "Кто стоит за исчезновением Грейнджер?"

Но за громкими словами не было ничего. Ни единой зацепки.

Где-то там, в подвале, она, возможно, умирала, а они, при всей своей силе и связях, не могли найти даже следа.

Малфой презирал Уизли.

Каждый раз, когда он видел, как Уизли носится по Министерству, крича на весь коридор, что "его Гермиону" похитили, что "он найдет её сам", что "авроры — бесполезные ублюдки", Малфою хотелось врезать ему. Хотя бы для того, чтобы он заткнулся.

Один раз Уизли даже чуть не полез в драку. Малфой едва успел увернуться от его кулака, когда тот, срываясь на крик, обвинил его в том, что это он, Малфой, "втянул её во всё это дерьмо".

— Если бы не ты, она была бы в безопасности! — орал Уизли, размахивая руками, как сумасшедший.

Блейз уже собрался вмешаться, но Малфой лишь отступил назад, смерив рыжего ледяным взглядом.

— Если бы ты её действительно знал, то понимал бы, что Грейнджер сама принимает решения, — процедил он. — Но тебе же проще обвинять кого-то, чем признать, что она не твоя собственность, верно?

Уизли сжал кулаки, его лицо побагровело, но дальше этого не зашло.

Было отвратительно наблюдать за этим цирком. За тем, как Уизли бегал по газетам, раздавая интервью, в которых называл Гермиону "любимой", за тем, как он устраивал сцены в Министерстве. За тем, как он кричал, что найдет её сам, хотя не сделал ни хрена, кроме как голосил на весь Лондон.

И Малфой... Малфой не мог избавиться от ощущения, что Грейнджер бы только закатила глаза, увидев это.

Малфою было сложно. Не то чтобы он не ел или не спал – просто всё вокруг раздражало. Бесило. Чёртово Министерство, чёртовы авроры, которые не могли ничего найти. Уизли, который ходил и ныл, обвиняя его во всём.

Но больше всего бесило это кольцо. Оно лежало на его столе, как грёбаный напоминатель. Как проклятье.

Он не признавал за собой каких-то особых чувств – какая, к чёрту, симпатия? Да Грейнджер всегда умудрялась вляпаться во что-то дерьмовое. Это просто человеческая жалость. Просто... Она помогла ему. Вытащила его, когда никто другой даже не думал. Дала ему шанс жить.

Так что теперь он сделает то же самое.

Он найдёт её.

Раз уж взялся за это дело, то доведёт его до конца.

— Две недели, Малфой. — Блейз нервно постучал пальцами по столу, пристально глядя на Драко. — Две грёбаные недели. Ни следа. Ни малейшего намёка.

Драко сидел в кресле, откинувшись назад, и молча слушал. Он был вымотан, измождён, но, как всегда, старался держать лицо.

— И сколько ты ещё собираешься бегать кругами? — продолжил Забини, сжав кулаки. — Авроры топчутся на месте. Поттер вот-вот начнёт метать Круцио во всех подряд. Уизли носится по Министерству, как ужаленный, и визжит, что это ты во всём виноват. А она? Где, нахрен, она?

Малфой глубоко вдохнул, но не сказал ни слова.

— Слушай, — Блейз выдохнул и нервно провёл рукой по лицу. — Я не хочу этого говорить, но, может, её уже…

— Не смей. — Драко резко поднял голову, в его глазах вспыхнула ярость.

— Малфой, будь ты хоть немного реалистом, чёрт возьми! — вспылил Блейз. — Мы даже не знаем, жива ли она. Может, её держат в какой-то дыре, может, не кормят, может, она в холоде, одна, блядь, и замерзает там, а может, её уже давно…

— Она жива, — перебил Драко, голос у него был ровный, но холодный как лёд.

— Откуда ты знаешь?!

— Потому что она дала мне шанс. Когда никто другой этого не сделал.

Блейз криво усмехнулся.

— Ахринеть, дежавю…

— Что?

— Когда я договаривался с ней насчёт твоего спасения, она сказала почти то же самое. "Я не позволю, чтобы его лишили права на жизнь". — Он покачал головой. — Вы такие одинаковые, что это даже пугает.

Малфой нахмурился.

— Не неси чушь.

— Да-да, конечно, — фыркнул Забини. — Только вот не ври мне, что тебе плевать. Я вижу, как ты не спишь, почти не ешь, а в глазах у тебя поселилось что-то, чего я раньше там не видел.

— Я в порядке.

— Ну да, а Пожиратели смерти — просто группа по интересам.

Драко тихо выдохнул и устало прикрыл глаза.

— Я её найду, Блейз.

— А если нет?

— Найду.

Забини несколько секунд молча смотрел на него, а потом усмехнулся.

— Ну знаешь, я ведь тоже к этой девчонке привязался. Мы редко виделись, но… я как-то привык. Как к младшей двоюродной сестрёнке, которая то и дело влезает в дерьмо.

Драко поморщился, но уголок его губ немного приподнялся.

— Это прозвучало омерзительно.

— Зато честно.

Малфой опустил голову и провёл руками по лицу.

— Если она спасла меня, значит, и я сделаю то же самое.

Блейз шумно выдохнул и покачал головой.

— Ладно, ты упрямый осёл, а я, видимо, идиот, раз до сих пор в этом участвую. Так что... давай продолжать поиски.

Драко мрачно смотрел в пустоту, опершись локтями о подоконник. В висках неприятно пульсировало, мысли клубились, превращаясь в один сплошной комок.

Если бы она была жива, она бы уже выбралась. Правда ведь?

Гермиона Грейнджер, блестящая, умнейшая, грёбаная всезнайка. Великая героиня войны. Конечно, она бы нашла способ выбраться. Конечно, она бы подала знак.

Он скривил губы в усмешке.

— Ну же, Грейнджер, разве это на тебя похоже? — пробормотал он, сжимая пальцы в кулаки.

Она могла бы использовать магию. Даже если её связали, даже если её заперли в какой-то комнате без окон, она бы нашла выход. Она ведь была не просто умной — она была грёбаным чудом магического мира. Но, возможно, у неё не было палочки.

Он скользнул взглядом по комнате, наткнулся на старую газету с её фотографией, которая лежала на столе. Авроры ничего не нашли. Ни следа, ни намёка. Как будто её просто стёрли из этого мира.

Кто мог это сделать?

Её врагов было слишком много. Но после войны почти всех зачистили. Оставались только фанатики. Либо… те, кому она перешла дорогу.

Но зачем? Что им нужно от неё?

Её схватили из-за её знаний? Из-за её статуса? Или просто для того, чтобы сломать?

Драко шумно выдохнул и потёр лицо ладонями.

А что, если её уже нет?

Эта мысль вспыхнула так резко, что ему захотелось разбить что-нибудь об стену.

Нет.

Просто нет.

Она жива.

Должна быть.

Обязана.

В первые дни после её исчезновения его не покидало ощущение, что за ним следят. Не просто паранойя — реальное, чёткое чувство чужого взгляда, от которого по спине пробегали мурашки.

Два раза он даже видел подозрительные силуэты в толпе. Не знакомые, но какие-то… неправильные. Они не пытались скрыться, но и не задерживались в поле зрения дольше, чем нужно. Стоило ему сделать шаг в их сторону — и они растворялись, словно призраки.

Но потом всё исчезло.

Слишком быстро.

Слишком чисто.

Будто ничего и не было.

Никаких следов, никаких намёков, никакого движения. Ни в Министерстве, ни на улице, ни у него за спиной.

Будто её просто стёрли.

Не только из его жизни — из всего Лондона.

Драко знал, что в магическом мире бывали случаи торговли людьми. Особенно после войны, когда хаос дал возможность самым тёмным личностям заниматься грязными делами. Аукционы.

Мысль об этом вызывала в нём тошноту. Грейнджер не просто была умной, сильной, бойкой — она была чертовски известной. Героиня войны. Если бы её забрали для такого… Это было бы не просто преступлением, это был бы вызов всему магическому миру.

Но тогда почему тишина?

Только холодная пустота.

Если её продали, если кто-то заплатил за неё огромные деньги — значит, это не просто какие-то отбросы. Это кто-то, у кого есть власть скрыть даже такое.

***

Малфой медленно крутил кольцо Гермионы между пальцами, наблюдая, как тусклый свет лампы отражается от металла. Это был единственный след, оставшийся от неё. Ни записки, ни намёка на место, где она может быть. Будто стерли с лица земли.

Он глубоко вдохнул, прижимая холодный металл к ладони.

— Они не оставили следов, — медленно произнёс он. — Ни единого чёртового следа.

Блейз, сидевший напротив, хмуро наблюдал за ним.

— Это и пугает.

— Это говорит о том, что они профессионалы.

Забини сжал губы.

— Давай рассуждать. Почему именно она?

— Потому что она магглорожденная, — отрезал Драко.

— Их сотни, Малфой. Почему Грейнджер?

Малфой на секунду замер, потом медленно откинулся назад.

— Она не просто магглорожденная. Она символ.

Блейз нахмурился.

— Ты хочешь сказать…

— Она выжила в войну, стала высокопоставленным сотрудником Министерства. Она — напоминание о том, что магглорожденные могут быть не хуже чистокровных. Может, даже лучше. — Драко криво усмехнулся. — Если ты хочешь посеять страх, ты начнёшь с тех, кто символизирует надежду.

Забини выругался.

— Ты думаешь, это те, кто ненавидит магглорожденных?

— Конечно. И они умны. Они не просто убили её. Если бы хотели, сделали бы это сразу. Значит, она нужна им живой.

Малфой замолчал, глядя в пустоту.

— Они не вышли на связь, не потребовали выкуп. Значит, дело не в деньгах. Тогда зачем?

Ответ пришёл мгновенно, и его сковал холод.

— Для чего-то большего, — тихо сказал он.

Блейз нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Я слышал о таких случаях. Магглорожденных похищали не просто ради убийства. Иногда их использовали для…

Он осёкся, не желая произносить это вслух.

Забини сжал кулаки.

— Малфой, говори.

— Торговля. — Драко резко встал, прошёлся по комнате. — Чёрный рынок, подпольные сделки. Магглорожденные всегда были товаром для некоторых.

Забини нахмурился.

— Если это так, то её могут уже…

— Нет. — Драко поднял руку, останавливая его. — Если бы это был аукцион, информация уже просочилась бы. О таких вещах узнают быстро. А здесь — тишина. Никто ничего не слышал.

Блейз вздохнул.

— Тогда что?

— Это кто-то, кто не просто торгует людьми. Это кто-то с целью.

Он снова посмотрел на кольцо.

— Они хотят избавиться от магглорожденных. Не просто запугать — уничтожить.

Забини напрягся.

— Ты думаешь, они готовят что-то большее?

— Если бы это был единичный случай, возможно, нет. Но она не первая. Я проверял архивы Поттера. Люди исчезали. Их объявляли пропавшими, но никто не находил ни тел, ни следов. Просто испарялись.

Он снова крутанул кольцо.

— Если я прав… то у нас очень мало времени.

Блейз медленно выдохнул.

— Какой у нас план?

Малфой наклонился вперёд, его взгляд стал холодным.

— Нам нужно понять, где их логово. Они прячутся, но у них есть ресурсы. — Сев в кресло он посмотрел на книгу перед собой.

Малфой листал старую, потрёпанную книгу, найденную в одной из его коллекций, когда взгляд зацепился за короткую заметку в разделе «Тёмная магия и следы». Он пробежался глазами по тексту, а затем перечитал медленнее.

«Заклинание «Filius Locus» позволяет создать временную метку, оставляющую след, который может быть воспринят тем, кому он адресован. В отличие от стандартных сигналов или магических вестников, эта метка действует не через материальные объекты, а через саму магическую ауру. Однако её дальность и эффективность зависят от уровня мастерства заклинателя и магической защиты получателя».

— Это может сработать, — пробормотал Драко, барабаня пальцами по деревянной поверхности стола.

— Что может сработать? — Блейз поднял на него взгляд.

— Это заклинание. Оно создаёт магический след, который ощущает только тот, кому оно предназначено. Как магическая нить.

Забини приподнял бровь.

— И ты думаешь, что Грейнджер сможет его уловить?

— Если она ещё жива… — Малфой на мгновение замолчал, прогоняя неприятную мысль. — Если она жива, она почувствует. Она достаточно умна, чтобы понять, что это не случайность.

Блейз задумчиво кивнул.

— Но если она заперта где-то с сильными защитными чарами, это может не сработать.

— Верно. — Драко сжал челюсть. — Но попробовать стоит.

Он встал, вытянул палочку и направил её на кольцо, которое до этого крутил между пальцами. Это был единственный предмет, который она носила с собой постоянно. Возможно, он мог бы послужить связующим звеном.

Глубокий вдох.

— Filius Locus.

С кончика палочки сорвался тонкий серебристый луч и впитался в металл, будто исчезая в его глубине. Малфой прищурился, ловя почти неуловимый импульс, который отозвался чем-то тёплым в его груди.

— Что-то чувствуешь? — тихо спросил Блейз.

Драко медленно кивнул.

— Да… слабый отклик. Но он есть.

Он сжал кольцо в ладони, а затем разжал пальцы.

— Значит, она жива.

Но этого было недостаточно.

Если кто-то с деньгами и властью стоит за похищением Грейнджер, значит, они не просто очередные фанатики с манией чистоты крови. Они продумывают каждый шаг, у них есть ресурсы, связи, и они держат всё в секрете.

— Нам нужен кто-то с серьёзным влиянием, — сказал Малфой, продолжая размышлять вслух.

— Ты о ком?

— Кто-то, кто знает, что происходит в теневом секторе магического общества. Не из бывших Пожирателей, не из этих полусумасшедших радикалов, а тот, кто действительно играет роль в этом мире.

Блейз прищурился.

— У тебя есть кандидат?

Драко стиснул зубы, но затем коротко кивнул.

— Есть.

Он сделал шаг назад, снова закрутил кольцо между пальцами и выдохнул.

— Нам нужно встретиться с Корбеном Роу.

***

Гермиона сидела на холодном каменном полу, прислонившись спиной к сырой стене. Она давно перестала считать дни, но ощущала, что время идёт слишком медленно. В подвале царил полумрак, воздух был пропитан сыростью, и только тихое потрескивание факела на стене нарушало зловещую тишину.

Она смотрела в одну точку, устало, безразлично, как будто сил на лишние эмоции уже не осталось. Голод, усталость, тревога – всё смешалось в тягучее оцепенение, из которого её редко что могло выбить.

Но внезапно что-то изменилось.

Едва уловимое ощущение пробежало по её коже – словно невидимая нить на мгновение прикоснулась к её руке. Тепло. Нет, не тепло — лёгкое покалывание, будто дуновение магии, которой здесь, в этом проклятом месте, почти не было.

Она моргнула, напряглась, огляделась, но всё было по-прежнему: холодные стены, слабый свет, пустота. И всё же... Её сердце сжалось.

Это чувство. Оно было… знакомым? Или ей показалось?

Она сжала ладонь, словно пытаясь поймать этот призрачный след, который исчез так же внезапно, как и появился.

— Это что ещё за чёрт? — тихо пробормотала она себе под нос.

Может, это была просто игра воображения? Усталость? Голод? Её разум уже пытался придумать хоть какую-то надежду, и теперь он подсовывал ей ложные ощущения?

Или… кто-то действительно пытался достучаться до неё?

Гермиона прикусила губу, заставляя себя думать рационально. Но её мысли прервал звук шагов. Кто-то спускался вниз.

Она выпрямилась, глаза снова потухли.

Дверь скрипнула, и в подвал вошёл мужчина. Всё тот же, что приходил к ней раньше. С холодным взглядом.

— Ну что, Грейнджер, как настроение? — произнёс он спокойно, окинув её взглядом.

Она молчала.

Он бросил на стол свежий выпуск «Ежедневного пророка». Газета развернулась, и взгляд Гермионы зацепился за заголовок.

Где Гермиона Грейнджер? Источники сообщают, что её поиски ведут все — вплоть до Драко Малфоя

Она невольно сжала пальцы, и её дыхание на секунду сбилось.

— Читай, читай, — усмехнулся мужчина, — держи себя в курсе событий.

Она подняла на него тяжёлый взгляд.

— Что со мной будет?

Он спокойно посмотрел на неё, но не ответил.

— Почему я здесь? Чего вы хотите?

Молчание.

— Зачем я вам?

Тишина.

Он лишь усмехнулся, убирая руки в карманы мантии.

— Знаешь, что самое забавное? — произнёс он лениво. — Если Малфой и дальше будет мне мешать… я лично позабочусь о том, чтобы он больше ни о ком не беспокоился.

С этими словами он развернулся и направился к выходу.

— Ты не ответил мне! — сорвалась она, но дверь уже захлопнулась.

Гермиона осталась сидеть в тишине, глядя на газету перед собой.

Тот самый едва уловимый импульс магии… И теперь эта статья.

Она не знала, было ли это совпадением.

Что-то изменилось.

Воздух дрогнул.

Неуловимая пульсация магии, пробежавшая по телу, словно удар электричества. Её не было видно, но она чувствовалась. Сильная, насыщенная, почти живая. И… не совсем чистая.

Нет, не совсем светлая.

Темноватая.

Гермиона вздрогнула.

Это был не обычный магический след, а нечто иное. Слишком мощное. Почти пугающее.

Кто мог…

Малфой.

Слишком умный. Слишком упрямый.

Он мог найти способ. Он мог отправить этот сигнал.

Но зачем, чёрт возьми?!

Какой смысл? Он же не…

Она резко сжала руки в кулаки, заставляя себя думать логично.

Это всё ерунда. Глупость.

Рита Скитер могла бы с лёгкостью выдумать подобное в своей статье – она уже проверяла, она знает, насколько легко газетчики играют с правдой.

Это просто воображение. Просто усталость.

Но отчего-то ощущение магии не исчезало. Будто кто-то оставил его специально. Чтобы она почувствовала.

Гермиона устало опустила голову на колени.

Скучать было глупо.

Но она скучала.

По Гарри, который всегда был рядом, даже если не знал, что делать. По Рону, который, несмотря на свой характер, был ей как брат. Она скучала по их голосам, по спору о домашке, по глупым разговорам за завтраком, по ощущению того, что они вместе, что всё будет хорошо.

Но хуже всего было то, что она скучала не только по ним.

Она скучала даже по Блейзу.

Чёртов Забини.

Она никогда не считала его другом. В школе он всегда держался в стороне, ухмылялся, бросал колкие замечания, но в последнее время всё изменилось. Они стали общаться — сначала из-за Малфоя, потом… сама не знает, почему.

И теперь она вспоминала, каким он был на самом деле. Не только саркастичным и колким, но и, что странно, по-своему заботливым. Не как Гарри, не как Рон. По-другому. Он не утешал, не говорил приятные вещи, но каким-то образом всегда был там, где нужно.

Малфой…

Гермиона прикрыла глаза.

Она помнила его. Чётче, чем хотелось бы.

Она помнила его взгляд — холодный, цепкий, в котором в последнее время появлялось что-то, что она не могла понять. Помнила, как он кривил губы в усмешке. Эти губы…

Тонкие, резкие, но от этого не менее притягательные.

Его лицо — резкие скулы, бледная кожа, тёмные круги под глазами, которые он тщетно пытался скрыть. Её пальцы сжались в кулак.

Она помнила его запах.

Хвойный, прохладный, с едва уловимым оттенком дорогих сигарет с вишнёвой пропиткой. Когда-то, проходя мимо в коридоре, она уловила этот шлейф — и потом ещё долго думала, почему он ей запомнился.

Слишком странно.

Слишком неправильно.

Но сейчас… сейчас она могла думать что угодно.

Возможно, она больше никогда не увидит его.

Эти губы, этот взгляд, эти резкие черты лица.

Никогда не услышит его насмешливого "Грейнджер".

Её сдавило в груди.

Малфой был красив.

До ужаса красив.

Её губы скривились, будто от неприятного привкуса, но отрицать это было глупо.

Она помнила его лицо слишком хорошо. Слишком часто видела его в Хогвартсе — на уроках, в коридорах, в библиотеке.

Помнила, как он смотрел на неё с этим вечным высокомерием, будто она — грязь под его ногами. Помнила, как его губы растягивались в язвительной усмешке, а ледяные глаза вспыхивали азартом перед очередной перепалкой.

И его голос.

Низкий, чуть хриплый, вечно окрашенный сарказмом.

Он мог быть резким, словно нож, мог быть лениво-язвительным, будто ему даже неинтересно, но он всё равно поддевал её, выводил из себя.

Сколько раз они спорили?

Сотни?

Тысячи?

Они могли ругаться из-за любой ерунды. Он всегда находил, за что зацепиться, а она — никогда не сдавалась.

Как же её раздражал его голос.

И как же ей его не хватало сейчас.

Последняя встреча.

Она не могла выбросить её из головы, как ни старалась, хоть уже и плохо помнила, но всё же.

Они тогда провели время... нормально. Не как обычно. Без острых слов, без привычных колкостей, почти спокойно.

Когда он провожал её до дома, всё было как-то по-другому.

Он не шутил язвительно, не цеплялся к каждому её слову, не пытался уколоть её самодовольной усмешкой.

Он был другим.

И особенно красивым.

Ночной свет фонарей падал на его лицо, играя тенями на высоких скулах, подчёркивая прямой, благородный нос, тонкие губы. Его волосы были чуть растрёпаны, и от него всё так же пахло — хвоя, лёгкий терпкий аромат дорогого табака и чего-то ещё, едва уловимого.

Он смотрел на неё.

Будто хотел сказать что-то важное.

Будто... сам не понимал, почему ему так сложно это сделать.

Его пальцы чуть дрогнули, будто он собирался к чему-то прикоснуться, но так и не решился.

А она, возможно, впервые за всё время, не чувствовала к нему злости.

Только...

Сейчас это не имело никакого значения.

Сейчас этот Малфой — такой странный, такой изменившийся — остался там, в прошлом.

А впереди у неё не было ничего.

Теперь он остался чем-то далёким. Как всё остальное.

Как Блейз, со своим невыносимым чувством юмора, с ухмылками, которые порой раздражали её до зубного скрежета, а теперь почему-то вызывали только тёплую улыбку.

Как Гарри, с его упрямой добротой, с его привычкой не сдаваться, с его вечными попытками всех спасти.

Как Рон, с его громкими речами, с его верностью, с его нелепыми, но такими родными словами поддержки.

Все они были где-то там.

А она — здесь.

И кто знает, увидит ли она их снова.

Нет.

Это ещё не конец.

Гермиона смотрела на тарелку перед собой, едва осознавая, что делает. Всё в этом месте было противно – запах сырости, глухая тишина, даже тусклый свет казался издевательским.

Она провела пальцем по краю тарелки. Попробовать стоит. Деваться некуда.

Резким движением она толкнула её на пол. Раздался звонкий треск – фарфор разлетелся в стороны, острые осколки сверкнули в слабом свете.

Гермиона смотрела на них, сердце бешено колотилось.

Теперь у неё хотя бы было что-то. Пусть даже кусочек сломанной тарелки.

Она должна всё продумать.

Капюшон, мантия, маска – это защита. Просто ткнуть осколком – бесполезно.

Значит, нужно выманить.

Что, если сделать вид, что ей плохо? Что она не может встать? Может, тогда он подойдёт ближе, схватит её за руку, попытается встряхнуть?

Если так, у неё будет шанс.

Но куда бить?

В глаза – слишком рискованно. Если промахнётся, он разозлится.

В шею – не достанет, слишком закрыто.

Значит, пальцы.

Если ударить по руке, по костяшкам, возможно, он ослабит хватку.

А если разорвать ткань на запястье, мантию? Тогда появится открытая кожа.

Нужно попробовать воткнуть осколок в руку и потянуть, ткань должна разорваться, а осколок впиться в кожу.

Но всё должно быть быстро.

Вдох. Выдох.

Ей страшно.

Но это её единственный шанс.

Гермиона затаила дыхание. Времени на раздумья больше не было. Она сжала в ладони острый осколок, его неровные края больно врезались в кожу, но она не обращала на это внимания. Всё, что имело значение, — это момент.

Когда мужчина подошёл ближе, она сделала вид, что слаба, что опустила руки, смирившись. Ему это понравилось. Он расслабился, решив, что она сломлена.

И тогда она ударила.

Осколок стекла вонзился в его руку — точно в то место, где вена проступала под кожей. Раздался влажный звук, будто ткань разрывалась вместе с плотью, а затем хриплый, сдавленный крик. Мужчина дёрнулся назад, его рука рефлекторно сжалась, но пальцы ослабели, как будто жизнь вытекала из него вместе с кровью.

Он отшатнулся, споткнулся, заваливаясь назад. Темно-красные капли брызнули на пол, оставляя за ним след.

— Грязнокровка… — прохрипел он, но голос дрожал, а страх промелькнул в глазах.

Гермиона не ждала.

Она оттолкнулась от стены, сердце яростно колотилось в груди, мышцы были напряжены, будто готовились к последнему рывку. Мужчина пытался сжать рану рукой.

Её шанс. Единственный.

Это было лучше, чем хорошо. Прямо в вену.

Она захлопнула дверь, а в тот же миг изнутри раздался глухой удар — он бросился на неё, но было поздно.

Её пальцы нащупали холодный встроенный замок, и с резким щелчком дверь закрылась.

Он заперт.

За дверью раздались стуки, его крики. Но он не выберется.

Нет.

Грудь ходила ходуном, сердце бешено стучало, но останавливаться было нельзя.

Она резко развернулась и бросилась вверх по лестнице. Темнота сдавливала, ступени казались бесконечными, но вот — верхняя площадка. Дверь открылась с лёгким скрипом, и она оказалась в его доме.

Тёмные силуэты мебели, запах табака, кожи, старых книг. Всё было тихо. Слишком тихо.

Он всё это время держал её в подвале у себя дома? Или не у себя? Тут кто-то есть?

Гермиона неслась вперёд, её дыхание сбивалось, ноги дрожали, но она не могла остановиться. Выход. Где выход?

Она металась по дому, выискивая дверь. Тёмные комнаты, узкие коридоры, холодные стены — этот дом был словно лабиринт. Проклятье! Как отсюда выбраться?!

И вот — дверь.

Гермиона рывком сорвала замок, вжала ручку вниз, и она распахнулась.

Ледяной воздух ударил в лицо, и она замерла.

Свобода.

Настоящий, живой воздух.

Лёгкие не сразу справились с этим ощущением, они привыкли к сырости подвала, к затхлости каменных стен. Она сделала резкий вдох и закашляла, но не позволила себе задержаться.

Бежать.

Она сорвалась с места, босые ноги ударялись о снег, оскользкие ледяные участки ранили кожу, но боль сейчас не имела значения.

Вечер. Темно. Ветер хлестал по лицу, пробирался под тонкую одежду, мороз сжимал тело в стальной хватке.

Так холодно. Чёртовски холодно.

Но она бежала. Со всех ног.

Главное — не останавливаться.

Он был не один. Это было очевидно.

Если её догонят — это будет провал. Она не простит себе этого. Никогда.

Единственный шанс.

Голова гудела от мыслей, страха, адреналина.

Она бежала, не думая, не видя дороги перед собой, едва ощущая, как ледяные осколки режут босые ноги.

Боль была острой, пульсирующей. Но выбора не было.

Она не могла остановиться.

Грудь сдавило, дыхание сбилось, сердце билось так быстро, что казалось — ещё немного, и оно разорвётся.

Не останавливаться.

Она обернулась.

В темноте не было никого.

Но…

Нет.

Кто-то был.

Тёмный силуэт мелькнул вдалеке.

Будто призрак.

Нечто неестественное.

Это не человек.

Фигура не шла, не бежала. Она скользила.

Будто парила над снегом, бесшумно, пугающе.

Холод пробрал её до костей.

Но это был не мороз.

Страх.

Животный, ледяной, пронизывающий.

Что это?

Она не знала.

Но знала одно — нельзя останавливаться.

Нет.

Нет. Нет. Нет. Нет.

Она сорвалась с места, ускорилась.

Бежала изо всех сил.

Ещё немного.

Только бы успеть.

В потоке адреналина, когда её тело двигалось, а мысли путались, она внезапно почувствовала нечто странное. Это было нечто другое, нечто живое, что пульсировало в её руках, будто магия шла прямо через её пальцы, скользя по коже. Её подушечки пальцев слегка дрожали, а внутри тела ощущалась пульсация, будто каждый её шаг активировал этот поток силы.

Она не могла понять, что это было.

Это была не палочка, это не было то, с чем она привыкла работать. Это была беспалочковая магия.

Она даже читала об этом в книгах в Хогвартсе. Теория говорила, что каждый маг может научиться управлять магией, исходящей из него самого, в определённые моменты — в моменты кризиса или опасности. Но она никогда не думала, что может обладать такой силой. Это было тем, о чём она даже не задумывалась.

Тем не менее, она чувствовала это сейчас. Магия была вокруг неё, как некий невидимый защитный щит, как туман, обвивающий её пальцы, словно сама судьба направляла её. Всё это ощущение было настолько ярким, что она почти могла увидеть это глазами, как это пульсировало с каждым её шагом. Внутри, где-то глубоко, она почувствовала, что теперь у неё есть новая сила.

Но с этим приходом пришли и другие вопросы. Что делать с этим? Как использовать?

Она продолжала бежать, инстинктивно ощущая магию, которая подталкивала её к движению. Она не могла остановиться.

Она не могла контролировать себя, но почувствовала, как внутри неё что-то меняется. Это было не осознание, а интуитивное понимание, как если бы сама магия подсказывала ей, что делать. Её пальцы двигались, словно в ответ на некий зов, который звучал в её голове, и она поняла — она может послать знак.

Тёмная магия, что когда-то связывала её и Малфоя, вернулась к ней, как тень, как воспоминание, возможно, как нечто большее. И сейчас, в этот момент, она поняла, как использовать её.

Она сосредоточилась. В её груди пульсировала магия, как будто сама сила ждала её команды. Силой воли она передала импульс, направив его в точку в пространстве, которую могла ощущать, как тёмную нить, связывающую её с Малфоем.

Эта магия была нечистая, тёмная. Но это был её шанс.

Малфой, ты почувствуешь это?

Знак был слабым, едва заметным, но достаточно мощным, чтобы прорваться через магическую тишину. Она не знала, почувствует ли он его. Но всё, что она могла сделать — это отправить этот импульс. Вдруг именно он и станет её спасением.

Она продолжала бежать, не замечая боли в ногах, которые каждый раз скользили по льду, оставляя за собой кровавые следы. Раны от острых кусочков льда кровоточили, но сейчас, в момент отчаянной гонки, ей было не до того. Боль лишь придавала скорости, заставляя её двигаться быстрее, чем когда-либо прежде.

Её дыхание сбивалось, сердце колотилось в груди с такой силой, что казалось, его стук можно было услышать на километры вокруг. Она бежала, не останавливаясь, не оглядываясь, несмотря на то, что каждый шаг был борьбой. Она чувствовала, как ледяной воздух проникает в лёгкие, но не могла замедлиться. Не могла остановиться.

Впереди был свет — слабый, но видимый огонёк в темноте. Она не знала, что это. Город? Лондон? Возможно, но она не могла точно сказать. Силы уходили, но этот огонёк был её единственной надеждой, её светом в темноте. Это было всё, что она могла увидеть в этом мире хаоса.

Она бежала туда, к свету, даже не думая, что будет дальше. Возможно, там будет безопаснее, возможно, там она найдёт помощь, возможно... но всё это было неизвестно.

Только вперед.

Но с каждым шагом становилось ясно, что надежда, которая всё ещё горела в её сердце, была совсем маленькой. Она уже давно не доверяла этому миру, но сейчас, в этом мракe, она не могла остановиться. Надежда была её топливом, но что будет с ней, когда она увидит, что там, за тем светом?

И всё же она не могла повернуть назад. Не могла позволить себе это.

Она бежала.

Она продолжала бежать, не в силах думать о том, что будет дальше. Адреналин пульсировал в её венах, заставляя ноги двигаться, несмотря на ужасную боль. Но силы покидали её, и вот, снова поскользнувшись на льду, она не успела удержать равновесие. Тело едва успело дернуться, прежде чем с глухим ударом её голова столкнулась с твёрдой ледяной поверхностью.

Боль пронзила её мозг, словно раскалённый металл. Она попыталась открыть глаза, но всё вокруг неё стало размытым и туманным. Сил хватало лишь на несколько последних вздохов, которые сливались в тишине с хрустом снега под её телом.

Темнота накрыла её, поглотив остатки сознания. Её единственный шанс на спасение растворился в этом моменте, и больше она ничего не помнила.

Под её головой растекалась лужа крови, тёмная и густая, как сама ночь. Кажется, эта кровь была не просто кровью, она была символом того, что для других она — грязнокровка. Именно из-за этого она страдала, именно эта кровь сделала её такой, какой она есть, и привела к тому, что она оказалась здесь, одна, в ночной тишине, в холоде. В её сознании не было места для надежды. Это была та самая грязная кровь, из-за которой её так презирали, не понимая, что она тоже может быть человеком.

***

Грейнджер.

Мы с Блейзом облазили весь ебучий Лондон. Каждую дыру, каждую подворотню, каждый грёбаный заброшенный дом. Проверили даже те места, где ты в принципе не могла бы быть, но нихуя.

Поттер, как и ожидалось, полнейший бесполезный мудак. Ходит с таким еблом, будто у него кто-то умер, и мямлит, что они там что-то делают. Что, блять, ты делаешь, Поттер? Ждёшь, пока она сама вернётся? Дебил.

Блейз… Он уже даже не пытается притворяться. Он просто смотрит на меня. Будто уже давно всё понял. Будто уже принял. Будто хочет, чтобы и я тоже.

Но пошёл он нахуй.

Я помню её запах.

Я ненавижу сладкое. Ненавижу, когда от этого тянет в горле, когда хочется разнести всё к чёртовой матери.

Но её запах… Он другой.

Ваниль? Карамель? К чёрту, я так и не разобрал.

И теперь, видимо, уже никогда не разберу.

Я верчу её кольцо в пальцах. Как ебаный идиот. Это вошло в привычку так быстро, что даже не заметил. А теперь, стоит отпустить его хоть на секунду, как ощущение, будто что-то не так.

Рождество через полторы недели.

А мы всё ещё нихуя не нашли.

Никаких следов. Никаких зацепок. Никаких намёков, где ты, Грейнджер.

И это жрёт меня изнутри.

***

Малфой сидел в кресле, склонив голову и рассеянно вертя между пальцами кольцо. Тонкий металл, гладкий, холодный. Он давно уже перестал замечать, как эта дурацкая привычка въелась в него, как пальцы сами находят тонкий ободок, крутят, перекатывают. Единственное, что у него осталось от неё.

Грейнджер.

Эта мысль снова и снова вгрызалась в сознание. Бесила. Доставала.

Она исчезла. Исчезла, будто её и не было.

Проклятье, он готов был убить кого угодно за хотя бы малейшую зацепку. Но нет. Пустота.

И вдруг...

Он вздрогнул.

Где-то глубоко под кожей что-то дрогнуло, затрепетало, разлилось жаром. По позвоночнику пробежала горячая волна, покалывая пальцы, пробираясь в каждую клетку тела.

Магия.

Его магия, его след, который он отправил, и… отклик.

Живой. Реальный.

Её магия.

Чистая, сильная, неосознанная.

Малфой судорожно вдохнул, кольцо выскользнуло из пальцев и упало на пол.

Чёрт.

Это было не где-то далеко, не на другом конце страны. О нет.

Она здесь.

Совсем рядом.

Малфой распахнул дверь в комнату Блейза с такой силой, что та врезалась в стену.

— Вставай, блять!

Блейз даже не пошевелился, продолжая спать на животе, спрятав лицо в подушку.

— Блейз! — повторил Драко, уже подойдя ближе и стянув с него одеяло.

— Малфой, какого хуя… — пробормотал тот, подтягивая подушку поближе.

— Подъём, идиот! — Драко тряхнул его за плечо.

— Я сплю…

— Грейнджер, — коротко бросил Малфой, и Блейз, ещё не до конца понимая, чего от него хотят, приоткрыл один глаз.

— Чего?

— Грейнджер. Я её чувствую. Она здесь.

Теперь оба его глаза распахнулись, он резко сел, пытаясь сообразить, слышит ли он вообще правильно.

— Чего, блять, ты несёшь?

— Её магия. Я чувствую её. Это не догадка. Это факт, Блейз.

— Ебануться… — простонал Забини, протирая лицо ладонями.

— Собирайся. Берём палочки и идём искать. Срочно.

Ночь была холодной, тёмной, пустой. Их шаги глухо отдавались по заснеженной дороге, вокруг тянулись одинаковые дома, заборы, пустые улицы. Морозный воздух резал кожу, но Драко не обращал внимания. Он шёл вперёд, целеустремлённо, быстро, напряжённо всматриваясь в темноту.

Блейз плёлся рядом, кутаясь в куртку.

— Ты вообще понимаешь, что мы делаем? — пробормотал он.

— Мы ищем Грейнджер.

— В этой ебаной темноте, среди десятков одинаковых домов?

— Именно.

Блейз раздражённо выдохнул, оглянулся по сторонам, поёжился.

— Мог бы хотя бы объяснить, куда ты нас тащишь, а то я уже начинаю сомневаться, что у тебя ещё есть мозги.

Драко резко остановился и повернул голову, его взгляд был холодным, жёстким.

— Если тебе не нравится — проваливай.

Блейз закатил глаза.

— Да ладно тебе, — пробормотал он. — Просто мы бродим уже второй час, а толку…

— Она здесь.

— Ага. И где?

Драко молчал. Он не мог объяснить. Просто знал. Неприятное, тянущее чувство под кожей не давало ему покоя. Он шагнул дальше, вдоль высокого забора, туда, где между домами тянулся узкий, неосвещённый переулок.

Блейз остановился, вглядываясь в темноту.

— Мне это всё не нравится.

— А мне не нравишься ты, — бросил Драко.

Он уже двигался дальше, ускоряя шаг.

Драко резко остановился, заставив Блейза чуть не врезаться в него.

— Чёрт, Малфой, что ты… — начал было Забини, но осёкся, проследив за его взглядом.

Прямо перед ними, на белом снегу, тянулся тонкий след алых капель.

Кровь.

Слишком много для случайной раны.

— Грейнджер… — прошептал Блейз, сглатывая.

Драко уже не слушал. Он медленно шагнул вперёд, глаза лихорадочно скользили по следу. Чем дальше — тем больше крови. Она не просто капала, её теряли.

— Блять, — сорвалось с губ Малфоя, когда он увидел лужу.

Громадное, чёрное пятно на замёрзшем снегу.

Он застыл, чувствуя, как в груди сжимается какая-то холодная, вязкая паника.

— Это… Это её, да? — Блейз посмотрел на него, будто ожидая, что Малфой скажет "нет".

Но Драко молчал.

Он стоял и смотрел на кровь, пытаясь собрать мысли в кучу.

Её здесь нет.

Но эта чёртова лужа крови…

— Она не могла… — начал Блейз, но осёкся.

Драко стиснул зубы.

— Где она? — глухо спросил он.

Тишина.

Лишь ветер завывал между домами.

— Это её кровь, — выдавил Блейз, глядя на снег, пропитанный тёмными разводами. — Её до хрена.

Драко молча смотрел на пятна, ведущие в пустоту. Грейнджер была здесь. Была. Она бежала, это вероятнее всего.

Он сжал палочку в ледяных пальцах.

— Сообщи Поттеру. Улица Хэйверхилл, возле старого коттеджа с еловой изгородью. Без лишних слов.

Блейз кивнул, вскинул палочку, и серебристая пантера вырвалась в ночь.

— Мы нашли кровь, вероятно её. Улица Хэйверхилл, дом 14, вышли авроров.

Пантера растворилась в воздухе.

Дома Драко рухнул в кресло, стиснув зубы.

Оно не отпускало его.

Этот ёбаный силуэт за окном. Он видел его раньше. В первые дни. Думал, что ебанулся от стресса.

Но теперь всё складывалось.

Грейнджер исчезла. Он видел нечто.

Это связано.

Оно всё это время было рядом.

Она всё это время была рядом.