ГЛАВА 13
Голос, как выдох мёртвого пламени. Шу. Она вздрогнула от неожиданности и перевела взгляд с пола на источник звука. В проёме между полками стоял он, опираясь о стеллаж, руки в карманах, веки расслаблены. Как будто был тут всегда.
— Шу... — голос сорвался. — Я... я просто не знала, что...
— ...Что я здесь люблю находиться ? — он идёт медленно, каждый шаг будто измерен. — Или что я — такой же, как они?
Билли отшатнулась.
— Нет... ты не такой, — взяла себя в руки, — от тебя ещё мрачнее, Шу. Тебе совершенно все равно, и это хуже, чем может показаться на первый взгляд.
Он чуть улыбается — устало, почти жалеюще.
— После Аято ты хочешь верить, что есть что-то хуже? Хотя, знаешь... в твоих словах есть доля правды. Порой безмолвие пугает сильнее любого крика.
События с Аято были ещё слишком свежи — буквально прошла неделя. Холодный кафель, вкус крови, стыд своей наготы, её крик в собственной голове...
— Я не знала, куда идти. Я лишь хотела забыться, отвлечься...
— Тогда тебе не сюда, — холодно бросает он. — Здесь помнят всё.
Он касается её руки. Не резко, не властно, но внутри неё что-то обрывается. Его пальцы ледяные. Он тянет её к себе, и она не сопротивляется. Не потому что хочет, а потому что смирилась с этой участью. Ей стыдно перед самой собой, ведь обещала себе, что не позволит этому случиться...
— Шу, прошу... не надо. Мое тело не выдержит. Только не в школе, только не сейчас...
— Ты сама пришла ко мне. Как и все.
Его губы скользят по шее, и она чувствует, как тело наливается страхом. Пульс в висках бешено бьёт тревогу. Шу снял пестрый алый бант с её шеи, развязал ленты у горловины и расстегнул две верхние пуговицы. Глядя на изувеченные его братьями плечи, шею, зону ключицы, он немного замешкался, но совсем на мгновение, не стал церемониться. «Кретин», — и вслед за этой брошенной сгоряча фразой последовал укус. Медленный, как игла, вошедшая под кожу. Без жадности, без страсти — лишь потребность. Слёзы сами собой скатываются по щекам. Не от боли, а от ужаса. От осознания, что даже он не услышал ее мольбу не причинять вреда. Никто не спасёт. Никто не придёт и не поможет.
Шу отстраняется, и она смотрит ему в глаза. Что-то в ней трещит. Маленький хрупкий кусочек надежды, который так долго держался, разошелся по швам. В глазах мутнеет, и Билли понимает, что сейчас будет. Тело немеет, ноги подкашиваются. Билл потеряла сознание — безвольное тело. Он подхватывает ее за ребра. От этого касания у Шу пробежались по спине неприятные мурашки. Она холодная, будто неживая. Его пальцы аккуратно достали край заправленной в юбку блузки, нырнули под одежду, и нет, он не воспользовался ситуацией, у него была иная цель. Шу пришел в ужас, когда рука коснулась обнаженных ребер, когда взор упал на выпирающие тазобедренные кости, что виднелись даже через ткань юбки, когда осознал, что с ней сотворили. Даже ему — бесчувственному, ленивому и сосредоточенному лишь на своем бкзделии вампиру — стало ее искренне жаль. Вытащил руку из под блузки, присмотрелся к лицу: огромный слой косметики, и даже с ним прослеживались очертания синяков под глазами. А руки... её руки ледяные, ногти посиневшие. Он слышит биение ее сердца, но в его руках словно безжизненная кукла.
Шу помнил, какой она приехала к ним. Не сказать, что бы Билли имела сильно здоровый вид, но то, что было тогда и то, что есть сейчас — ни в одно сравнение. Одной рукой взял ее под спину, а другой ухватил под коленями. Неважно, какой он получит от Рейджи выговор, ведь сейчас куда важнее доставить ее без приключений домой. И дело вовсе не в том, что Билли без сознания: в таком виде ей ближайшие несколько дней точно не стоит появляться в людях, а уж тем более в зборищах пубертатных язв богатых семей — в «Рётэй». Не сказать, что бы его мучала совесть... но даже для Шу это было через чур.
༒
С самого первого дня пребывания здесь Билли думала, что попала в ад. И думала она так вплоть до последних нескольких недель. Сейчас же осознаёт — это хуже ада. Хуже всего, что она могла вообразить. Когда-то она не косвенно говорила Райто, мол не нуждается в его помощи, и Билли даже представить не могла, что без него может быть на столько худо и ужасно. Уже тысячу раз пожалев о своих колких словах, понимала, что вряд-ли раскаяния теперь что-то смогут изменить...
Билли очнулась. Сколько она проспала..? Будто моргнула, и теперь она уже не в библиотеке, а у себя в комнате. Её долгое время преследует ощущение, словно за ней наблюдают чьи-то хищные глаза, но... никого рядом не оказывалось. И сейчас это чувство проснулось снова. Осмотрелась — она одна. В комнате темно, лишь луна овещает. Яркая, полная, словно шепчет: «Все будет хорошо, ты не одинока». Аккуратно подвелась с постели, и в голове резко затрещало. Холодно, ведь Билл полностью голая. Запекшихся кровоподтёков на теле не было, а значит, что ее вымыли.
Она не понимает, что происходит... Мысли спутаны в ком, состояние сравнимое с дереализацией. Тело будто свинцом налито, но Билли взяла себя в руки и встала с постели. Она стояла перед зеркалом, нагая. Неприкрытая. Оголённая не только телом, но и всем, что так долго прятала внутри. Лунный свет падал косо, освещая половину лица, остальное утопало в тени — как и вся её сущность теперь. Глаза смотрели в отражение, будто на чужого человека. Она даже не сразу узнала себя.
Когда-то мягкие, округлые линии тела исчезли — не полностью, нет, но теперь в ней было что-то истончённое, измождённое. Под кожей виднелись тонкие жилки, ключицы проступали чётче, и даже изгиб талии казался вырезанным глубже, чем прежде. Грудь, шея, плечи — всё в укусах. Где-то в свежих, где-то в уже заживших, но всё равно жгучих на ощупь. Некоторые выглядели как ожоги: алые, распухшие. Другие — как кровавые пятна под кожей.
Синяки появились будто из ниоткуда. На бёдрах, вдоль рёбер, под грудью. Она не могла вспомнить, когда именно получила каждый из них. Были и ссадины, царапины, будто ногти — чужие, острые — оставляли отметки, не заботясь о боли. Это было тело человека, которого ломают. Медленно, ненавязчиво, но уверенно.
Кожа стала бледной, почти прозрачной от малокровия. Как фарфор, на котором кто-то пытался выцарапать свою власть. Она провела пальцами по животу — кожа ледяная, натянутая. В груди закипело: не гнев, не страх… жалость. К себе. Пронзительная и невозможная.
Она села на пол, прямо у зеркала. Колени к груди, лоб на них. Всё дрожало, но даже не от холода, а от бессилия. Это был первый раз, когда она позволила себе сломаться, так, что бы без свидетелей и оправданий. Только тишина, отражение и то, что осталось от неё самой.
Нужно себя привести в порядок или хотя бы одеться. Поверх лёгкого белого платья накинула на плечи плед. Укуталась, что б не замерзнуть.
Тихо. В особняке будто ни души. Слышно только крысиный шорох в потолке... Лёгкий ветерок поиграл с распущенными волосами, стоило ей ступить за порог дома. Всплыла странная мысль — внезапная, почти нелепая на фоне всего, что с ней происходило: ей никогда никто не дарил цветов. Ни на день рождения. Ни на праздник. Никогда. И сейчас, в этом иссушенном, почти мёртвом состоянии, Билли ощутила странное, горькое желание подарить их самой себе. Хотя бы один белый бутон. Просто так, просто чтобы напомнить себе, что она — не только сосуд для боли.
Сад белых роз тихо шептал в лунном свете — не словами, а воспоминаниями. Воздух был наполнен тяжёлым ароматом цветущих бутонов, будто сама земля знала, что здесь уже проливалась кровь. Билли брела меж кустов, укрытая пледом, который всё время цеплялся за колючки. Но она не замечала. Тело двигалось по инерции, а внутри всё выгорело. Только пульсирующая мысль: «Зачем всё это?»
Она наклонилась, чтобы обломать бутон. Такой красивый, нежный... Как снег белый, словно искуственный. По её неосторожности шипы впились в ладонь. Билли издала тихое «ай» от неожиданности, отдернула руку, чем ещё больше усугубила ситуацию. Кровь проступила мгновенно, но боли Билл не ощущала, только зябкая дрожь.
— Осторожнее.
Это Субару. Как будто вынырнул из воздуха. Молчаливый, тёмный, как сама ночь. Они так редко пересекались, что Билли даже не узнала его голос. Он подошёл ближе. Её рука в его ладонях казалась совсем маленькой. Билли даже не попыталась отпрянуть или вырвать свою ладонь из его хватки. И не от страха, а от того, что ей просто не хотелось...
— Ты всё ещё жива, — произнёс он почти шёпотом. — Значит, сильнее, чем кажешься.
Он поднес раненную девичью ладонь к губам и кончиков языка слизал мелкие капли крови. Не как жадный до пьянящего вкуса вампир, а как человек, что знает цену боли. После — его глаза приковались к её лицу. Он изучал, не смаковал и не укусил. Просто отпустил руку.
— Почему ты не?.. — голос дрогнул. Она почти ждала боли. И честно... почти хотела.
— Потому что я не как они, — ответил Субару глухо. — Мне не нужно делать тебе больно, чтобы почувствовать, что я жив.
Она опустила глаза. Внутри что-то раскололось — не в отчаянии, а в облегчении. Она хотела заплакать, но не могла. Было… странно спокойно.
— Тогда… почему ты с ними? Почему ты здесь?
— Потому что не всегда можно выбирать. Иногда ты связан с монстрами. Иногда сам становишься им. Даже если ненавидишь это.
— Райто когда-то сказал, что ты сам создаёшь свое окружение... — ненароком вспомнилось ей, как к месту.
В ответ Субару только пронзительно посмотрел на неё, словно его это задело за живое. В этом они были похожи — такая же реакция была и у нее на эти слова.
Плед сполз с плеч, обнажив ключицу, но ей было всё равно. Рядом с Субару, впервые за долгое время, она чувствовала себя не добычей, не игрушкой, а просто живой.
— Я не понимаю… Райто… он ведь заботился. Он… казался другим. А теперь — будто испарился. Будто его никогда и не было.
Субару молчал долго. Потом тихо, с горечью сказал:
— Я не могу тебе сказать всё как оно есть. Но... — выдержал недолгую паузу, собираясь с мыслями. — он боится. Не тебя, а себя. Боится почувствовать. Боится, что если откроется, то рухнет. А ты… ты для него как щель в броне.
— Я? — задалась Билли, пытаясь рассмеяться, но получилось слишком горько.
— Ты — слишком настоящая и противоречивая. Слишком живая. А мы давно забыли, каково это. Это одна из причин их нападок. Другая — ревность, собственничество.
Она сжала край пледа, чтобы не дрожать. Глаза заблестели, но слёзы так и не упали. Всё внутри кричало, но губы не могли произнести ни слова. Наконец выдохнула:
— Я не люблю Райто…
Пауза. Молчание. Сердце застучало быстрее, как будто само не верило. Субару отвёл взгляд.
— Твоя сердце говорит иначе. Оно бьётся чаще, когда ты произносишь его имя.
Она отвернулась. Сердце снова болело, но уже по-другому: не от страха, как раньше, а от правды.
— Я устала. Устала ждать, что кто-то придёт. Устала надеяться. Никто не спасает... Для меня эта ситуация как пинок. Я поняла, что слишком много на себя взяла. Я столько гадостей ему наговорила, а теперь расхлёбываю...
Он подошёл ближе, коснувшись её плеча — не властно, не мимолётно, а так, как будто он боялся разрушить хрупкую грань, на которой она балансировала.
— Иногда спасение — это не кто-то. Это ты сама. Иногда, чтобы выжить, нужно не замирать, а бить первой. Даже если руки дрожат.
Он ушёл. Беззвучно, словно и не было его. А она осталась в саду, окружённая белыми розами. Они пахли не цветами — болью.
в профиле я оставила ссылочку на свой тгк. подписывайтесь, что бы быть в курсе новостей по историям!^^