Insensitive

Намджун топчется у запертой двери и не решается постучаться, тоскливо глядя перед собой. Он уже несколько раз поднимает руку, но раз за разом опускает её. Его пугает состояние Мини, но больше он переживает из-за того, что никто ему не объясняет, что произошло. Будучи отцом он, конечно же, имеет право знать, однако Чикаго также понимает, что в тоже время он не должен лезть в душу, если его об этом не просят.

Альфа сверяется с часами на запястьях и вздыхает, понимая, что если продолжит стоять тут, то опоздает на работу. Отдаляясь от двери, он встречает на пути прислугу и просит позаботиться об омеге.

— Обязательно, любой ценой его накормите. И если получится, выманите его на свежий воздух, - Намджун берет дипломат, а на голову надевает светлую шляпу, покидая особняк с тяжелым сердцем.

Мини ни с кем не разговаривает и не выходит из комнаты четыре дня. Часто слышно как он плачет или шумит вещами, словно разбрасывая их по полу. Мони, желая утешить брата, посылает ему то сладости, то коробки с пышными розами, только он осознает, что подарки не склеят разбитое сердце. Мини может и кажется снаружи холодной глыбой, только это напускной образ и пару дней назад этот образ рассыпался в прах.

— Эй, это я, впусти меня, пожалуйста, - легонько стучит костяшками по двери Мони, который решил перенести все свои дела, чтобы побыть с братом.

— Не заперто, - доносится слабый ответ, и альфа дёргает за ручку, осознавая, что младший не врет.

Он входит в комнату, встречается с полумраком от того, что шторы надежно задернуты, не желая пропускать дневной свет: воздух здесь спертый и тяжелый, пропитанный тоской, поэтому первым делом Мон распахивает окна, пропуская в комнату не только свежий воздух, но и солнечные лучи.
Мини лежит в коконе из одеяла боком и щурится, когда свет режет ему глаза. Он прячет разбухшее то ли от слез, то ли от сна лицо в подушку и бубнит нечто невнятное. Старший не обращает на его недовольства внимания, подбирает с пола мятые кофты, рубашки и бижутерию, наводит порядок, а потом, прыгнув на постель, ложится рядом с Мини.

— Ты долго собираешься прятаться?

— Не смеши меня, от кого? - фыркает хрипло омега, волосы которого напоминают разворошенное птичье гнездо.

Меньше всего на свете ему хочется выслушивать нравоучения. Ему все равно на утешительные слова, на попытки близких замотивировать его, помочь забыться. Забвение не достигают с чужой помощью, оно приходит само. Впрочем, забвение это не то, что нужно Мини. Нет, он хочет помнить все, что было сказано и сделано: так он сможет не повторить допущенную ошибку. Он не должен забывать тот едкий привкус предательства. Надо смотреть фактам в лицо - им попользовались и кинули.

— Мини, я не хочу видеть как ты грызешь себя из-за... - не договаривает Мон, потому что не хочет произносить опротивевшее имя, от которого челюсть сводит в гневе. — Ты ведь пуленепробиваемый омега. Тебя даже танком не переехать, - пытается шутить Мони, бодро пихнув локтем брата.

Тот поворачивается всем телом к старшему и показывает свое бледное исхудалое личико. Синяки под глазами углубились и стали темнее. Мон пристально вглядывается в потухшие глаза, прежде переполненные искрами, сжимает ладони от злости на Рюу. Он до сих пор в ярости от его поступка, который после всего не соизволил даже извиниться перед младшим Кимом. Он не пришел, не позвонил и не отправил смс. Гребаное «прости». Неужели так сложно?

«Мудло», - думает про себя шатен и хлопает ресницами, когда Мини опускает на его грудь макушку, обняв брата одной рукой.

— Я сам во всем виноват.

— Даже не смей думать, что это твоя вина! - рычит Мон, смотря на того серьезным категоричным видом. — Ты не причем! Он сделал выбор провести с тобой течку и должен нести за свой выбор ответственность.

Смущаясь, Мини прикусывает сухие губы и продолжает менее уверенно:

— Но это я напридумывал, что что-то значу для него. Я, идиот, решил, что особенный. Что я не очередная омега на одну ночь...

— Ты особенный. Ты слишком особенный для Рюу, поэтому я хочу, чтобы ты наплевал на него и шел дальше.

— Но я его... люблю.

— Мини... - тяжело вздыхает Мон, и омега приподнимается, показав свои грустные глаза.

— Ты не можешь запретить мне любить его. Я и без тебя знаю, что он сделал. Но пока что я его люблю. Что будет завтра я не знаю, - трет лоб парень, глядя на безоблачное небо за окном и видя как ветер играется с листьями на дереве. — В любом случае, я разберусь с этим. Ты прав, я пуленепробиваемый.

— Ты ведь знаешь, что я всегда рядом с тобой? Я не дам тебя в обиду, - обнимает его Мон, вызывая у того слабую, но искреннюю улыбку.

— Конечно, знаю... Обещаю, я буду в порядке, Мони. Пока у меня есть вы с отцом, я всегда буду в порядке.

Рука на спине Мини застывает, и альфа прижимает омегу к себе сильнее, словно боясь, что он в любое мгновение растворится.

***
Рюу, не снимая с носа черные солнцезащитные дизайнерские очки, проходит в кофейню, в которой на редкость мало людей. Аромат кофейных зерен и сладких десертов, вроде капкейков и патбинсу, разыгрывает аппетит. Однако Рюу, одетый в свободную бежевую кофту с воротником, заправленную в белые строгие брюки, поправляет пальто и идет сразу за столик, минуя кассу с персоналом. За крайним диванчиком его уже ждёт человек, попивая капучино.

Альфа садится напротив.

— Зачем звал? - звучит он отстраненно и торопливо, будто его вынудили прийти сюда, что почти правда, ведь Рюу действительно не хотел приходить. Но должен был.

— Я твой папа, мне нужны причины, чтобы видеться с тобой? - отпив глоток кофе, опускает на блюдце стакан Юнги и поднимает непроницаемый взор на сына, которого не видел больше месяца.

Душа пляшет от счастья, что он наконец-то здесь, здоровый и сытый, выглядит с иголочки и будто более зрело. Рюу изменил стиль в одежде, отдавая предпочтение классике, когда прежде у него в гардеробе были одни футболки и джинсы. Черные волосы с челкой уложены, обнажая волевой лоб, похожий на отцовский. Юнги нежным взглядом проходится по сыну, в голове повторяет что скучал, а на деле же остаётся неподвижным. Несмотря на тоску и свою любовь, Юнги сердится, узнав от Мони последние неприятные новости.

— Ты завтракал? - видя, что альфе нечего ответить на его комментарий, открывает меню Мин.

— Ты позвал меня, чтобы угостить? Не стоило, - поднимает бровь второй, стянув с носа очки.

— Нет, я позвал тебя, потому что обо всем знаю.

Рюу на миг застывает, пытаясь понять, о чем именно идет речь.

— И о чем же ты знаешь?

— Не придуривайся, - цокает сердито омега, вновь отпив капучино, надеясь им потушить клокочущее возмущение. — Как ты мог так поступить с Мини?.. Ты совсем с ума сошел, сынок?

Рюу глубоко вздыхает и отводит взор в сторону; он тщательно подбирает слова и заодно старается собраться с мыслями, которые в эту секунду подались в рассыпную.

— Это касается только меня и Мини.

— Тут ты ошибаешься. Мы все одна большая семья, и если ты понимал, что Мини тебе не нравится, то не должен был к нему прикасаться! Он не твои вульгарные пассии, с которыми ты проводишь время! Мы с отцом не этому тебя учили, - тараторит Юнги, активно жестикулируя.

— А чему вы меня учили, м? - внезапно перебивает Рюу, сощурив веки, из-за чего Юнги осекается. — Один занят кланом, второй за ним подчищает. Отец в отъезде, ты в постоянном стрессе из-за него. А я рос в этом!

— Рюу... - в шоке от услышанного не знает чем протестовать Юнги, покрываясь явным румянцем.

— Что? Хочешь сказать, что я не прав? Ваша жизнь похожа на урку в штормовом море - вот-вот и разобьется о скалы. Вы не замечали этого, а сейчас злитесь на меня, хотя я просто ваше отражение!

— Это не так! - опускает ладонь на руку сына Юнги, но тот её дерзко выдёргивает.

— Почему бы вам сперва не разобраться со своей жизнью, прежде чем лезть в мою?!

— Рюу, не говори так, - чуть ли не плачет омега, у которого в голове не укладывается сказанное парнем.

Неужели это в самом деле его мысли? Неужели Юнги не справился как родитель? Сердце сильно бьется и горло стягивают сухие рыдания, но Юнги берет себя в руки и не позволяет слезам пролиться, глядя широкими глазами на гримасу рядом.

— Я говорю правду, и ты это знаешь. И знаешь, что ещё? После того как я ушел от вас, моя жизнь стала лучше, - ядовито хмыкает Рюу, вставая с места, — я не хочу знать тебя и отца. Мне плевать, что происходит в клане и кто кого разыскивает. Это на моё дело!

— Сынок!..

— Мне хорошо без вас!

У Юнги дрожат губы. Он не в состоянии шевельнуть конечностями, сидит на диванчике, прижатый к нему колючими словами альфы, теряется в пространстве и времени. Перед глазами мелькают минувшие годы: когда Рюу был крошкой, когда Юнги, не засыпая, укладывал его, старался исполнять роль отца, мечтал подарить ему лучшее будущее и главное - всю свою любовь, от которой теперь тот отказывается. Это не может не разбить ему сердце.

Опустив подбородок, Юнги сжимает сильно челюсть, дает себе время на передышку.

— Мы семья, Рюу, у нас одно сердце на троих, ты не можешь просто уйти...

— Я уже это сделал, - вкрадчиво отвечает брюнет, выглядя совершенно безучастным. — Так что прекрати приходить ко мне в отель, искать со мной встречи и звонить мне. Я сам по себе.

Тут уже Юнги резко подскакивает, сократив между ними дистанцию. Он затравлено смотрит на сына, дышит тяжело и рвано.

— Ты все равно мой ребенок, я тебя не оставлю. Мы с отцом всегда будем с тобой!

Смерив омегу многозначительным взглядом, альфа проходит мимо, надевает обратно очки и выходит из кофейни.
Юнги смотрит ему вслед, открывает рот, чтобы что-то добавить, но реплика застревает комом в горле. Он просто стоит на месте, вытирая пальцами непрошеные слёзы, глотает обиду, нанесенную родным человеком. Самым дорогим, что у него есть и за которого он не задумываясь броситься в огонь.

Похоже, он потерял его и теперь навсегда.

Рюу, оказавшись снаружи, шагает вперед, сам не зная куда. Ноги просто ведут подальше от кофейни, в котором осталась его душа и сердце. Он хватается за грудь, чувствуя ужасную боль, трет её и как пленочную запись прокручивает в уме свои же едкие слова. Рюу никогда не забудет глаза папы, потому что в них было столько боли, столько обиды и сожаления, что Рюу получил смертельную дозу облучения.

Он ловит такси и, оглядевшись вокруг на прохожих, садится в машину, получив телефонный звонок.

***
Сидеть в четырех стенах, рано или поздно, становится невыносимо, даже если ты заядлый отшельник. Мини минут десять лежит на постели с кружкой горячего шоколада прежде, чем взять телефон и послать рассылку в группу. Трое омег, с которыми он более-менее в хороших отношениях, отвечают на его сообщение, и парень, отхлебнув шоколада, принимается собираться.

Душ, укладка, косметика и дизайнерская одежда поднимают настроение, поэтому уже спустя час Мини, слушая музыку, примеряет наряды и выбирает подходящий для танцев в клубе. Выбор пал на прозрачную обтягивающую блузку с небольшими бриллиантами, сверху пиджак с разрезом на спине и черные узкие брюки с такими же бриллиантами на бедрах, что похожи на выплаканные слёзы.
Улыбаясь своему отражению и понимая насколько он неотразим, Мини наносит блеск на губы и покидает свою, как он считает, «тюрьму».

— Ого... ты куда? - если омега только уходит, Мон возвращается с работы немного уставшим и помятым.

Альфа стягивает на ходу пиджак и расслабляет узел галстука, обрадовавшись, когда замечает улыбку на лице брата.

— Я буду поздно, предупреди отца, - пританцовывая проходит мимо старшего Мини и щипает его за щеку.

— Отправить с тобой охрану?

— Ага, чтобы они мне весь вечер испортили своим присутствием? Нет уж, спасибо! - фыркает тот, скрываясь за углом.

— Береги себя! - кричит вдогонку Мони и хмыкает, следует в пустую гостиную и садится на мягкий диван в венецианском стиле.

Достав из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет, он заглядывает внутрь и берет последнюю, однако, хоть и сунув соломинку в рот, не торопится зажигать. От его задумчивости на лбу выступают морщинки, а взгляд потупляется. Так проходит минуты две и он, наконец зажигая сигарету, набирает короткий номер на телефоне.

— Возьми троих ребят и поезжай за Мини. Просто наблюдайте за ним издалека, исподтишка не лезть, - диктует инструкции Мони и выдыхает дым, расслабляясь.

В телефоне слышится короткое «принял», затем гудки. Между тем Мини, за которым заехали на шикарном малиновом Порше университетские друзья, слушая на полную громкость музыку, приезжает в клуб. Они занимают вип кабинку, которая находится на отдельном балкончике со своим баром, заказывают алкогольные мягкие напитки.

Мини широко улыбается, и если посмотреть на него пристальней, то видно как сильно он старается казаться счастливым. Он улыбается чересчур старательно, будто уголки его рта нитями подтянуты к ушам; омега смеется над каждой глупой шуткой, активно участвует в разговоре и даже заигрывает с симпатичным официантом. Никто и подумать не мог, что пару дней назад он занимался самобичеванием.

— Честно сказать, мы удивлены, что ты позвал нас развеяться, - вдруг комментирует парень с крашенными в красный кончиками волосами, держа фужер с шампанским, — ты вдруг пропал на неделю. В университете о тебе часто спрашивали.

— Альфы, естественно, - уточняет второй, хихикая.

Мини еле заметно хмыкает на сказанное, чувствуя эту ядовитую зависть и скрытую неприязнь за фальшивыми улыбками. Он разглядывает пузырьки в своем шампанском и отодвигает бокал в сторону, отказываясь пить.

— Так где ты был неделю, Мини? - не отступают омеги, ожидая желаемых подробностей, но Ким, подняв гордо голову, с самым невинным лицом отмахивается.

— Мы с семьей были на Чеджу, традиция.

— Завидую, - тянет гласные омега с платиновыми волосами, — моя семья собирается вместе только на похоронах.

— На каких?

— На любых, - вздыхает тот с грустью и залпом опустошает фужер.

Мини на это, хихикнув, качает головой.

— Эй, Мини, это разве не твой близкий друг? Он, кажется, идет сюда, - парень с красными волосами указывает пальцем в сторону лестницы, и Киму приходится приподняться, чтобы узнать знакомую фигуру.

Омега, побледнев, растерянно следит за поднимающимся на балкон Рюу, на котором деловой костюм с галстуком; значит, он после работы. Альфа идет решительным четким шагом, словно зная для чего и куда. Рюу явно известно, что он здесь.
Времени, чтобы разобраться в своих ощущениях ничтожно мало, Мини тратит драгоценные секунды на шок, а потом, поднявшись с бархатного кресла, он извиняется перед друзьями и быстро направляется навстречу к альфе, который уже минует узенький коридор.

Музыка играет приглушенно, поскольку ночь только начинается и в клубе не так много народа, так что Мини слышит тяжелые шаги на расстоянии. От волнения потеют ладони и ухает сердце, он не совсем понимает что собирается делать и говорить, решив пустить ситуацию на самотек.

Рюу поднимает взгляд с пола и замечает в полумраке красивого омегу, который не дает ему слово вставить, хватает за кисть и тянет назад, к лестнице.

— Что ты тут забыл?! - шипит Мини, уводя их в угол, подальше от толпы.

Рюу забывает для чего приехал сюда, засмотревшись на красивое тело, под прозрачной блузой. Он скользит заинтригованным взглядом по бедрам, вверх к груди, выглядывающей из-под пиджака, затем в ключицам и тонкой шее, которую обнимает колье в виде змеи. Рюу ненароком облизывается, останавливает зоркие глаза на ярких губах, переливающихся из-за обильного блеска, тянет уголок рта в коварной улыбке.

— Как ты вообще узнал, что я здесь? - Мини старается звучать строже и прервать эти гляделки, от которых на душе становится липко.

— Монтана, один из телохранителей, я с ним в хороших отношениях, - медленно отвечает Рюу, шагнув к омеге ближе, отчего Мини оказывается прижатым лопатками в стену.

Но его не устраивает подобное развитие сценария - ему не нравится, что ситуацию контролирует Чон, поэтому он вытягивает руку, надавив тому на грудь, жестом требует держать дистанцию. Альфа улыбается шире.

— Монтана не знает, где я.

— Знает, - спорит Рюу, — он и ещё трое караулят тебя у входа, - кивает за плечо Чон, звуча чересчур уверенно, и эта интонация не позволяет усомниться в его словах, поэтому Мини не проверяет.

«Мони...», - цокает в уме парень и скрещивает руки на груди.

— Пришел вымаливать прощения?

— Как хорошо ты меня знаешь.

— У тебя с головой проблемы, если думаешь, что я собираюсь тебя прощать, - закатывает глаза омега, собираясь уйти, однако Рюу вытягивает кисть и ловит его поперек, возвращая в прежнее положение. — Я серьезно. Ты мне противен.

— Я понимаю.

— Уйди, оставь меня, живи своей жизнью, - тараторит на одном дыхании парень, у которого кожа из белой стала красной от поднявшегося давления и нервов. — Ты был прав. Мы допустили ошибку.

— Я допустил ошибку, - выделяет интонацией «я» Рюу, и привычная его игривость куда-то пропадает. Он становится серьезным. — Мне нужно поговорить с тобой любой ценой, Мини. Я очень рискую, придя сюда, так что просто выслушай. Не прощай, но выслушай.

— О чем ты?..

— Ты прекрасный, очень красивый и достойный омега. Ты мне действительно дорог...

— Но? - прикусывает щеку изнутри Мини, не моргая глядя на альфу.

— Без каких-либо но. В то утро я испугался того, что сделал... и даже жалел, но сейчас я понимаю, что ты лучшее, что со мной было. Ты вызвал во мне те эмоции, которые я ни с кем не переживал, - Рюу касается нежной щеки парня, становится близко и обжигает своим дыханием его губы, но Мини почему-то уверен, что Чон не собирается его целовать.

Ещё Мини тошнит от себя, ведь несмотря ни на что он все ещё хочет быть с ним и ждёт поцелуя, жаждет. Рюу близко, а хочется, чтобы был ещё ближе.

— Ты пахнешь идеально. Ты выглядишь идеально. Но я не знаю, что чувствую к тебе, - заправляет прядь волос тому за ухо Чон, носом водит по скуле, ощущая как парень под ним дрожит.

— Не любовь? - сглатывает ком в горле Мини, переходя на полушепот.

— Не она, - разбивает чужие надежды вдребезги Рюу, — но что-то есть, раз уж я сейчас так сильно хочу тебя поцеловать.

Мини резко поднимает голову и стискивает челюсть, чтобы сдержать внутреннюю истерику. Его брови жалостливо сгибаются. Если это не любовь, то что? Он не решается спросить вслух, боясь услышать ответ, который вконец уничтожит его. По бездонным глазам напротив невозможно вычитать правду: Рюу будто нарочно прячет её, издевается над его сердцем.

— Не прощай меня, - мягко касается губами щеки омеги Чон, спускается ниже, целуя нежно и чувственно, из-за чего Мини деревенеет, прикрывая веки, — не прощай до тех пор, пока я не пойму, что ты для меня - семья или...

Мини кусает до крови нижнюю губу, когда Рюу в своем последнем поцелуе использует кончик языка, облизав бархатную кожу. В этот момент у омеги спирает дыхание, их взгляды пересекаются, и Рюу тихо добавляет:

— ...судьба.

— Это грязный трюк... - обнимая его за плечи, тяжело дышит Мини. Тело не слушается, оно вообще творит нечто странное: само подается вперед, тянется, хотя разум диктует противоположное. Но кто внемлет голосу рассудка, когда слово за сердцем?

Оно желает тепла, оно зовёт альфу по имени и под страхом смерти велит держаться за него. Мини и не против, он только «за».

— Ты не имеешь права, попользовавшись мной, прийти спустя неделю, говорить что-то о чувствах. Ты тот ещё подонок, Чон Рюу, и тебе долго придется бегать за мной. Допустим, полгода? - зарывается ногтями в волосы на затылке того, сжимает и язвительно улыбается. — Или год? Будешь на коленях передо мной ползти, задаришь подарками, осыпешь комплиментами. Все триста шестьдесят пять дней. Здорово я придумал? - издевается омега, сверкнув блестящими глазами. Рюу отворачивается, пытаясь подавить улыбку. — Я знаю, ты гордый самовлюбленный мальчик. Это за тобой толпами бегают, никак не наоборот.

— Бегать за тобой это честь для меня, - взяв парня за руку, целует её Рюу и внюхивается в запах шоколада, наполняет им свои лёгкие и вкрадчиво вглядывается в застывшие глаза Мини. — Мне нужно идти... обещаю, скоро ты получишь свои первые подарки, комплименты и меня на коленях.

— Я все равно не прощу тебя, - выдёргивает свою руку омега, горделиво задрав подбородок. — Но на твое унижение я посмотрю с большим удовольствием.

Рюу, отдав честь, пятится к проему, ведущему к лестнице, долго провожает Мини глазами и, спустившись в зал, подмигивает Монтане, благодаря которому нашел и смог поговорить с омегой, выходит.

Над Сеулом восходит луна, и бросив на нее короткий взор, Рюу уезжает.

***
— Отец, дело неотложное, - Мон, держа на руках ноутбук, входит в рабочий кабинет Намджуна.

Тот, переговариваясь с Американскими партнерами по скайпу, просит прощения и обращается к младшему:

— Это не может подождать полчаса?

Мон, меж тем, прикрывает за собой дверь и принимается заглядывать в горшки с искусственными цветами, лампы, за картины китайских художников и разных декоративные статуэтки, которыми переполнен кабинет. Намджун внимательно наблюдает за действиями сына, замечает странную взволнованность и снимает с ушей наушники, прося американцев перенести переговоры на вечер. Он закрывает крышку своего ноутбука в тот момент, когда Мон подходит к столу и открывает каждый шкафчик, заглядывает даже в стакан с кофе, под стол, трогает ножки стула и вообще выглядит так, будто помешался.

— Ты можешь объяснить что с тобой? - трет переносицу Ким.

— Я получил первые подтверждения о том, что Кацо Кугурами связан с переворотом. И прежде я должен был убедиться, что нас не прослушивают, - отвечает Мони, опустив перед отцом свой ноутбук, на экране которого горят фотографии плохого качества.

— Как бы нас прослушивали, если сюда никто не входит?

— Это ты так думаешь, но нельзя знать наперед, - кивает на экран Мон и щелкает по клавиатуре, листая снимки, — это Кацо в порту.

— Дурь? - увеличивает фото Намджун, приблизившись к ноутбуку и изучая не четкую надпись на ящиках.

— Оружие. Смотри сюда, - тычет пальцем Мони, — это логотип его машинной компании Кугура. На вид ничего, а если так? - альфа кликает по клавиатуре, появляется следующий слайд с уже четким и перевернутым изображением логотипа. Оба понимают, что перед ними лицо самурая.

— Черный самурай... - подпирает костяшками подбородок Чикаго, аплодируя японцу, которому удалось провести всех вокруг пальца.

— Оружие доставили из Осака, ящиков пятнадцать. Я не знаю скольки калиберные, но этого хватит, чтобы захватить целое здание. Что-то намечается, - выпрямляется Мон и подходит к окну, за которым, в отличие от его настроения, светит солнце, временами прячущее за кучевые облака. Воздух пахнет пылью и мокрым асфальтом от того, что в некоторых районах идет дождь.

— Это зашло слишком далеко, мы должны рассказать всё Юнги, - Намджун хватается за рабочий телефон и вводит необходимые цифры.

Омега, готовясь к слушанию, перепроверяет документы и раскладывает принадлежности. Зал суда полон свидетелей, подсудимый, общаясь с адвокатом, сидит за отдельной трибуной.
Услышав звонок, Юнги просит прощения перед истцом и отходит в сторону, отвечая на вызов.

— Я на суде, будь краток.

— Сегодня после работы приезжай к нам, надо серьезно поговорить.

— Что-то с Рюу? - закрывает пальцем одно ухо Юнги из-за гвалта и хмурит брови. — Намджун, выкладывай!

— С ним в том числе. Это касается нас всех, - попрощавшись, они отключаются и альфа поднимается со своего кресла, — я соберу наших людей, будем готовиться к худшему.

— Полагаешь, дело дойдёт до кровопролития? - следует за отцом Мон, забрав свой ноутбук. — А что с дядей Чонгуком?

Намджун на вопросы лишь поджимает уста, умалчивая, что Акира не выходил связь почти месяц.

— Сейчас наша главная задача защитить Рюу и покончить с Кацо. Если они привезли оружие, значит, они хотят использовать его. Но для чего? Был бы я их целью, меня бы давно убрали. Юнги? Юнги все эти месяцы легкая мишень, тоже не то, - обращается к самому себе, рассуждая, Чикаго. Кимы выходят в коридор и ждут лифт, чтобы спуститься на первый этаж. — Зачем им был нужен Рюу?..

— Чтобы побольше узнать об Акире, как я понял, - не сдерживается, закуривает Мон.

Лифт приезжает, они входят в стеклянную кабинку и нажимают на кнопку «1». Намджун, толкнувшись языком за щеку, складывает руки на груди.

— Они хотят выйти через Рюу на Чонгука. И если оружие уже в Корее, значит, у них это либо получилось, либо они в шаге от желаемого.

— Но ведь дядя далеко? Даже мы с тобой не знаем, где он. А Рюу подавно, он ведь поссорился со всеми.

— Не знаю, - взъерошивает причесанные волосы Чикаго, — я должен поговорить с Юнги и попробовать связаться с Акирой. Вместе, я уверен, мы придем к грамотному решению.

***
Рюу сидит один за барной стойкой. На фоне играет легкая музыка шансона, а бармен, не имея привычки навязываться, стоит в противоположном углу от гостя, занимаясь распаковкой алкоголя.

Альфа, трет свою переносицу, и постоянно проверяет телефон, словно ждёт звонка или сообщения. Ром в его бокале поблёскивает на свету, а по стенкам хрусталя медленно скатываются к стойке капли. В помещении тошнотворно душно, или это с Рюу что-то не то, он пока не понимает. Знает лишь, что ему в своей шкуре тесно, а память, раз за разом показывающая картинки, заставляет обливаться чувством вины. Сильно обидел, глубоко... После таких слов любой бы возненавидел, даже такой добродушный человек, как его папа...

Рюу от злости прикусывает язык и чертыхается, добивая себя глотком рома, из-за чего кровоточащая ранка принимается страшно гореть.

Двери в бар открываются, в душное помещение входит статный альфа в пальто и шляпе. Японец проходится глазами по каждой фигуре и, отыскав нужную, садится на рядом пустой стул с Рюу, требуя себе виски.

— Тяжелый день? - Кацо не смотрит на Рюу, снимает с рук кожаные коричневые перчатки и прячет их в карман пальто, в котором он выглядит гораздо больше, чем есть на самом деле.

— Неделя, - усмехается Чон, сам себе доливая рома, — при живых родителях остался сиротой, - к слову добавляет он, глубоко вздохнув и в заключении снова опустошает бокал.

Кацо наблюдает за ним одним глазом, кладет руку на стойку и поворачивается полубоком.

— Рюу, ты мне как сын, так что, если тебе тяжело, я готов тебя выслушать. Все-таки за время нашего общения ты для меня многое сделал, - по-наставнически произносит японец.

Альфа ему кивает, подперев голову кулаком, цыкает.

— Что ж... дело в моей семье. Я начинаю её ненавидеть.

— Не стоит говорить так о тех, кто тебя любит, - неубедительно звучит Кугурами, получив свой виски с нарезанным на блюдечке лимоном. — Ты ещё молод...

— Нет, я уверен, что меня тошнит от своей семьи. От слишком правильного папаши, который почему-то решил, что все должно быть по его заранее исписанному сценарию. И от отца. Когда-то я им восхищался и мечтал быть похожим на него, но сейчас я понимаю, что он кусок мусора и гребаный эгоист. Как таких земля носит... - в недоумении щурится брюнет, подняв взор на умолкшего японца. Кацо впадает в некий транс, раздумывая над репликой младшего, делает короткий глоток виски. — Я чувствую, что потерялся.

— Ты просто на перепутье, сынок, - со стуком опускает бокал Кугурами и утешительно улыбается опечаленному, — но я, пусть и не являюсь тебе семьей, рядом с тобой. И готов быть тебе опорой.

— Вы слишком добры, господин, - хмыкает Рюу.

— Послушай, если помнишь я говорил тебе до своего отъезда, что придет время и я познакомлю тебя с одним человеком. Мне кажется, ты готов.

— О ком вы говорите?

— В четверг ты встретишься с ним. Он хороший знакомый твоего отца. Думаю, по старой памяти этот человек сможет оказать тебе услугу, если ты, конечно же, окажешь услугу ему, - приторно и одновременно ненавязчиво звучит Кацо, проводя пальцем по горлышку своего стакана. Рюу следит за его движениями, ненадолго затихает, прокручивая в голове неоднозначное предложение.

— И вам известно, что ему от меня нужно? - сгибает одну бровь Рюу.

— Нет, - хохотнув, тянет Кугурами, — он сам все тебе скажет.

— Ясно... в таком случае, увидимся в четверг, - спускается с высокого стула альфа, попрощавшись с японцем, сует руку в карман и нажимает на кнопку телефона. Он даже не подозревает, что в это время Кацо, провожая его многообещающим взглядом острых глаз, победно усмехается.

***
— И вы так долго скрывали это от меня?! - Юнги шокированно разводит руками, глядя испепеляюще сначала на Мона, затем на Намджуна, который предлагает ему воды.

Но о какой воды может идти речь, если буквально минуту назад Юнги узнал, что его сын связался с потенциальной угрозой всей семьи. Омега устало хватается за волосы, успокаивает сам себя, но заводится по новой, стоит ему вспомнить своего, как оказалось, фальшивого клиента. Получается, Кацо не случайно обратился за консультацией именно к нему. Юнги чувствует себя круглым идиотом. Неужели японец таким образом пытался что-то выяснить... и действительно, Кацо неоднократно сводил разговор к Японии и к Чонгуку. Вскользь пытался что-то прощупать, открыто насмехался ему в лицо, все это время держа Рюу под своим крылом. Даже в тот день в отеле...
От масштаба катастрофы Юнги все-таки принимает стакан воды и жадно с ним расправляется, вытирая ладонью мокрые губы.

— Мы сами обо всем узнали накануне, - извиняюще отвечает Мон и подходит к двери, выглядывая в коридор, чтобы проверить нет ли кого.

Штат прислуги за последние два месяца не менялся, как и охрана, поэтому шпиона Кацо в доме Кимов быть не должно, тем не менее все равно в особняке есть человек, который любит греть уши. Он подкрадывается тихонько, подслушивает, а потом врывается тайфуном, требуя объяснений. Такова тактика Мини, но, к счастью, омега в своей комнате.

— Мы думаем, что Рюу им нужен, чтобы шантажом выманить Акиру, - выдвигает предложение Намджун.

— Будь это так, они бы не тянули так долго, - хмурится омега, готовый на все, лишь бы не принимать правду.

— Когда в последний раз ты говорил с Чонгуком?

— Недели две назад... Он должен был вылетать в Осака.

— В Осака? - удивлённо переспрашивает Мон и кидает пытливый взгляд на отца. Альфа в уме сверяется с датами и шустро соображает, что всё сходится. — Примерно в это же время и Кацо улетал в Осака.

— И что это значит? - не успевает за мыслями альф Юнги, пугается своих подозрений. — На него уже вышли? - округляет глаза омега.

Чикаго откидывается на спинку кресла, всерьез задумывается, только здраво мыслить ему не позволяет туманность общей картинки. Пазл никак не собирается в одно целое - не хватает несколько деталей.

— Рюу известно о местоположении Чонгука? Они общаются?

— Что ты, он об отце и слышать не хочет, - надтреснуто произносит Юнги и присаживается на свободное кресло, разочарованно поджав губы, — он нас ненавидит.

— Он импульсивный, так что не принимай его слова близко к сердцу, - пытается поддержать того Чикаго и переводит взор на сына, — а ты? Вы с ним виделись, он что-нибудь рассказывал тебе?

Мон, застигнутый врасплох вопросом, судорожно придумывает ответ, который не вызовет подозрений, отрицательно качает головой.

— Нет, в последние дни не получалось.

— Вот как? Что с вами, мальчики, происходит? - неодобрительно фыркает Намджун, строго сверкнув глазами и открывая пачку сигарет.

Юнги и Мон незаметно для того переглядываются, отлично понимая в чем именно загвоздка, но узнай о ней Чикаго, возникнут огромные проблемы. Как минимум Рюу ждёт отцовский гнев, потому что Мини - душа и сердце Намджуна, его маленькая копия Чимина.

— Я связался со своими верными людьми, так что к нам летит подмога. Мы будем наблюдать за передвижениями Кацо сутками на пролет, и если что-то произойдет, мы будем готовы. Не переживай, Юнги, - улыбается ему Намджун, — мы не дадим Рюу в обиду.

***
Уже с рассветом в Сеуле идет дождь, но над некоторыми районами показывается солнце. Рюу, сидя в машине Кацо, смотрит в окно, за которым открывается вид на широкую трассу, битком забитой автомобилями: это и иномарки, автобусы, кареты скорой помощи. Они стоят, не издавая сигналы, а потом загорается зеленый, и движение продолжается в своем привычном ритме.

Рюу наблюдает за тем как под колесами исчезает белая сплошная, а дождь снова моросит, окрашивая ровный асфальт в темно-синий. Точно такого же цвета и небо: тучи, собираясь в одну кучу, достаточно низко плывут над городом. Макушки высоток, достигающих двадцать метров в высоту, скрываются в тумане.
Альфа, облокотив лоб на окно, совсем не разговаривает, пребывая в скверном настроении, однако он старается оставаться непринужденным, учтиво отвечает на каждый вопрос японца.

— Ты видно нервничаешь? - с улыбкой подмечает Кацо, сидящий справа от парня в привычной для офиса одежде.

— Совсем немного, - краснея в чистосердечном признании, поворачивает к тому голову Рюу.

— Не стоит. Я уверен, встреча пройдёт без сюрпризов.

Автомобиль компании Кугура заезжает на дорожку и тормозит у парадного входа в офис. Шофер открывает для японца дверь и раскрывает над его головой зонт, провожая до стеклянных дверей, пока Рюу, поправляя пиджак, хмуро оглядывает высокое здание.
Они поднимаются на последний этаж и покидают лифт. В коридоре, как и в любой компании, кипит работа. Офисные планктоны, менеджеры снуют из стороны в сторону, кафельный пол вытирает мокрой шваброй уборщик. Рюу бросает на того скучающий взгляд и, остановившись у дверей в кабинет Кацо, переводит дыхание.

Кугурами первым входит в кабинет, его не слышно две минуты, а затем он приглашает  и Чона, крепко захлопнув дверь.

У Рюу неспокойно бьется под ребрами сердце. Он старается вести себя как ни в чем не бывало и натягивает вежливую улыбку, сразу поклонившись незнакомому щуплому господину, который стоит к нему спиной, изучая вид через панорамные окна. В кабинете тяжелый запах жареного арахиса и сигарет, а из-за плохой погоды здесь темно, поэтому горят две лампы.

Кацо снимает с себя длинное черное пальто, повесив на спинку кресла, сам садится на него и в приглашении расправляет ладонь, указывая растерянному Рюу на соседнее кресло.

— Знакомься, Рюу, это господин Рэм. Он давно хотел пообщаться с тобой, - представляет того Кацо, и щуплый японец, на котором рубашка с синим жилетом, важно оборачивается всем телом к пришедшим.

Прежде, чем в приветствии поклониться, альфа успевает рассмотреть незнакомца. Совершенно не примечательное, серое лицо с морщинами и широкими губами. Тот, кого зовут Рэмом, сутулый и какой-то уставший. В его взгляде настороженность и напускная уверенность. Складывалось ощущение, что он не хочет быть здесь.

— Рад знакомству, господин Рэм, - держа руки по швам, кланяется Рюу, мельком взглянув на скалящего Кугурами, который решает закурить папиросу.

— Присаживайся, - на ломаном корейском просит японец, — Рюу.

Сделав то, что от него хотят, парень принимает серьезный вид и складывает руки на коленях.

— Как поживает твой отец? - тоже закуривает Рэм.

— Я не видел его полгода, так что у меня нет ответа на ваш вопрос.

Японец хохочет, пуская дым папиросы в потолок.

— Так откуда вы знаете моего отца?

— А кто его может не знать, особенно в Японии, м? - парирует Рэм, бросив странный взгляд на Кацо, что остаётся вне разговора, смирившись с ролью наблюдателя. — Кацо мне все рассказал, Рюу, так что я понимаю твои чувства. Тяжело, когда семья разделена. И я правда хочу помочь тебе, ты неплохой мальчик, - переходя с корейского на свободный японский, продолжает заискивающе тот. — Я могу устроить тебя к себе. У тебя будет всё, что пожелаешь. Деньги, власть, омеги, имя. Ты сам будешь управлять своей жизнью. Тебя зауважают. Быть в тени отца оябуна огромная ноша, от неё не так просто избавиться. А ведь ты хочешь избавиться, верно? - из-под бровей глядит на Рюу Рэм и хитро улыбается.

Чон, хмыкнув, немного задумывается и совсем расслабляется в кресле, больше не ощущая былой скованности. Эти заманчивые предложения, лесть и попытка влезть в душу - классическая манипуляция, и не очень качественная. Но Рюу решает ей поддаться.

— И что я должен дать вам взамен?

— Он мне сразу понравился, смышленый, - по-японски усмехается Рэм, обращаясь к Кацо. Улыбка сходит с его серого лица, и он уже не кажется таким уж миролюбивым. — Только одно. Мне нужен твой отец. Ты знаешь, где сейчас Акира?

В кабинете наступает звенящая тишина. Рюу не сводит читающего взгляда с фигуры за столом; Рэм, в свою очередь, решительно уставляется на парня, и есть нечто необъяснимое в его выражении лица, темноты глаз и усмешки, которая то и дело выступает на широких губах. Запах жареного арахиса больше, но ни Кацо, ни Рэм им не пахнут. Рюу быстро проходится вокруг взором, сжимает губы, после чего он расплывчато улыбается.

— Знаю.

— Приведи его ко мне. И тогда, будь уверен, я обеспечу твое существование, ты ни в чем не будешь нуждаться, - чуть ли не шипит, как змея, Рэм, собрав ладони в кулаки. Глаза его становятся красными.

— Есть одна проблема, - переводит внимание на Кацо Рюу, — я не смогу этого сделать.

— И почему же это?

— Потому что мой отец уже здесь.

Рюу быстро нажимает на карман своего пиджака, в котором все это время был включен мобильный. Вызов сбрасывается, и прежде, чем японцы успевают среагировать, в кабинет врываются вооруженные люди. Сразу доносятся первые выстрелы на нижних этажах и соседних коридорах. Рюу достаёт пистолет из-за пазухи, направляет его в сторону Рэма, но не успевает выстрелить - на него бросается с кулаками Кацо.
Вскоре компания оказывается втянута в перестрелку. Охрана Кугурами, бросая автомобили посреди проезда, бегом мчится в помещение. Отовсюду слышатся крики и стрельба, пулеметы дырявят стены и отнимают жизни как и у людей Чонгука, так и обычных сотрудников.

Кацо разбивает альфе губу, но Рюу, пнув его в живот, переигрывает ситуацию, наносит беспощадные удары в лёгкие и приставляет дуло тому к виску.

— Не двигайся, если жизнь дорога, - тяжело дыша, рявкает парень, чья челка падает на взмокший лоб.

Якудза, служащие Чонам, берут под контроль весь этаж. Кацо заламывают руки и ставят к стене, обыскивая на тот случай, если при нём есть оружие. Японец смачно ругается на родном языке, обещает воздать по заслугам каждому, на что Рюу, поднимаясь с колен, красноречиво хмыкает.

Рэма держат двое в масках. Его хорошенько избивают, разукрашивая лицо в кровь для того, чтобы пойманный был обезврежен и не имел мочи бежать.

— Ты совершил огромную ошибку, сукин сын, - сплевывает выбитый зуб Рэм, смеясь Рюу в лицо.

Альфа ему не отвечает и слышит быстрые шаги в коридоре, которые все ближе и ближе.
Чонгук, стягивая по пути маскировку, благодаря которой всё это время был рядом, сбрасывает под ноги бело-желтую форму уборщика, оказавшись в черной водолазке с бронежилетом; следом он отклеивает с лица фальшивую бороду и, наступив на разбитые стекла, входит в разгромленный кабинет.

— Я не сомневался в тебе, сынок, - обнимает его спустя долгую разлуку Акира, хлопает по спине и вдыхает родной запах.

— Привет, пап, - улыбается Рюу, чьи глаза вновь наполняются блеском, потому что все позади. Все наконец-то закончилось. Почти.

Чонгук отвечает ему такой же улыбкой, а потом, забрав у одного из якудза пулемет, наставляет на Рэма. Японец, злобно оскалившись, открывает рот в попытке что-то сказать, но Акира, не желая тратить время на бессмысленные разговоры, нажимает на курок, и Рэм, судорожно подрагивая в чужой хватке, глотает пятнадцать пуль, заливая стены и пол своей кровью. Рюу с брезгливостью наблюдает за расправой, думая как непредсказуема жизнь, ведь только пять минут назад он вел беседы с этим человеком. А теперь Рэм, упав лицом на паркет, заливает его красным.

Кацо, все это время припечатанный к стене, с ненавистью прожигает в Чонгуке дыру.

— Черный Самурай... Неужели нельзя было придумать что-то менее пафосное? - отпускает оружие Чонгук, рассуждая вслух, — впрочем, узнаю почерк своего покойного отца. Вульгарность в его стиле.

— Ты считаешь себя непобедимым, Акира? - сужает веки Кугурами, хитро ухмыляясь.

— Я не считаю. Я знаю, - поправляет того Чонгук. — А теперь расскажи мне все о вашем Самурае, Кацо.

— Откуда ты узнал?

— Возможно, вы настроили против меня почти всю верхушку Японии, но меня не просто так боятся и уважают. У людей есть мозги, они не глупые и знают, что выгодней оставаться верными мне, чем кучке крыс, которые прячутся за масками. Вы почти десять лет вели со мной борьбу. Не надоело?

— Мы успокоимся, когда ты и вся твоя семья подохнет, - сплевывает желчно Кацо, и Акира смеется, подойдя к тому ближе.

— Кстати, о моей семье... - японец вскрикивает, когда Чонгук упирается оружием тому в колено и стреляет. Кацо почти падает, но его подхватывают под мышку и заставляют стоять.

Акира больно берет одной рукой того за подбородок и заставляет смотреть на себя.

— Ты, ублюдок, слишком охренел, втираясь в доверие моему сыну. Но хочешь кое-что знать? Ты бы не втерся, если бы он этого действительно не хотел, - с намёком обнажает зубы в пугающей улыбке Чонгук и отходит.

Альфа передает оружие якудза, однако через мгновение он вынужденно поворачивается к хохочущему японцу, который, кажется, лишился рассудка. Он смеется злорадно, издевательски и не обращает внимания на угрозы, испепеляя Чонгука уничтожающим взглядом.
Рюу снова не дает покоя сильный запах арахиса; он озаряется и настороженно хмурит ровные брови.

— А ты думаешь, мы бы позволили себя так легко поймать какому-то сосунку? - посмотрев сквозь Акиру на Рюу, фыркает Кацо. — Ты круглый идиот, Чон. Самонадеянный ублюдок. И тебе конец. Нам было нужно, чтобы ты сам выдал себя... а этот, - кивает на труп Рэма японец, — только приманка.

Первые взрывы доносятся с левого крыла, и весь кабинет потряхивает. Рюу теряет равновесие, однако успевает зацепиться за сервант и не дает себе упасть. Чонгук продолжает смотреть на хохочущего Кацо, поворачивается к сыну и не обращает внимания на слова Кугурами, что скоро здесь будет куча вооруженных людей со взрывчатками.

— Ты же надел на себя, как я и просил бронежилет? - щупает ладонью грудь парня Чонгук и в шоке раскрывает веки, не чувствуя твердой брони. — Рюу?..

— Я не успел.

Альфа глубоко вздыхает и быстро расстегивает свой, надевая его на сына, который был против, однако не смел в присутствии других оспаривать решение отца.

— Всем занять свои позиции! - кричит якудза Чонгук, после чего быстрым шагом подходит к Кацо и схватив его так, что японец становится для него живым щитом, шипит в ухо: — А ты пойдешь с нами.

На первых этажах уже давно идет борьба. Стрельба не прекращается долго и будто набирает обороты. Вокруг здания нет ни единой души, а машины брошены хозяевами. Где-то вдали слышны полицейские сирены, и Рюу уверен, что они мчатся по их душу.

— Не отвлекайся и не отходи далеко от меня, - шикает сыну Чонгук, стреляя в появившихся японцев.

Пули отскакивают от стен и ламп на потолке, пыль и кровь летают по комнате, вытесняя кислород. Рюу прячется за колонной, прикрывая отца, который подавая сигналы велит ему идти к пожарной лестнице, однако вход блокирует подкрепление. Кацо смеется на это.

— Поздно, Акира. Ты в ловушке.

— Закрой пасть, пока я не прикончил тебя раньше времени, - бьет его лбом о стену Чонгук.

Он отходит к свободному крылу и, веля Рюу стоять позади, выжидающе всматривается в коридор. Глухой шум, крики и взрывы Чонгука больше не беспокоят. Он упрямо всматривается в завесу пыли, ожидая чьего-то появления, и шестое чувство альфу не подводит, потому что через пару секунд все замечают фигуру в черном. Мужчина, одетый в костюм без верха, свободно проходит в холл и останавливается. Рюу изучает того придирчивым взглядом, понимая, что прежде с ним не встречался.

Меж тем, появившийся, зачесывает пышные каштановые волосы назад, обнажая небольшой шрам над левым глазом, поднимает одну руку. На вид ему, думает Рюу, шестьдесят, но сложен тот хорошо и крепко.

— Вот мы наконец-то и встретились, Акира, - грудным и низким голосом произносит альфа на японском.

Чонгук всматривается пристальней, потому что он точно где-то уже видел этого человека... Действительно. Он мысленно переносится на тридцать лет назад, в свое юношество, вспоминает свой двор дома в Токио и людей, которые часто приходили к Цуками в гости. И среди них точно был этот альфа.

— Рад тебя видеть спустя столько лет. Прими мои поздние соболезнования, ты потерял двух братьев и отца.

— Я потерял только Хосока, - старые раны вновь начинают кровоточить, — мне не сдались твои фальшивые соболезнования.

— Я буду краток, - вдыхает тот, доставая пистолет, который перезаряжает и направляет на Чонгука, в руках которого Кацо. — Я надеялся, что мы встретимся сегодня в последний раз. Я потратил уйму сил и денег, чтобы поймать тебя, ты знаешь? Несмотря на то, что ты сын конченного ублюдка, люди тебя уважают. Мне пришлось раскошелиться, чтобы купить их.

— Мой отец Акира Чон, а не Цуками Дзэн, так что моим людям нечем брезговать, - Чонгук прячет Рюу за своей спиной, и враг это замечает, тихо усмехается.

— Вы с сыном, наверное, не предусмотрели подобный поворот событий, когда составляли свой план. Вы умны, но я умнее вас.

— Я никак не вспомню твое имя, - качает головой Чонгук, прищурившись.

Японец вскидывает брови вверх и, шаркая ногой, размазывая чужую кровь по кафелю, хихикает.

— Ты знаешь моё имя. Ты его ни раз уже слышал.

— Верно, я не сомневаюсь, что это так. Значит, ты не против, что я убью твоего подельника? Ещё одного, - добавляет в конце альфа и, толкает Кацо на пол, уткнув пушку ему в затылок. Кугурами скулит, поднимает обе руки над головой и с надеждой смотрит на возвышающего перед ним мужчину, как на божество.

Рюу не сомневается, что Кацо ждал помощи, но какого же было его удивление, когда японец, равнодушно пожав плечами, фыркает:

— Стреляй, он больше не представляет для меня ценности.

Кацо, побледнев, в ужасе выпучивает глазенки и подползает к альфе.

— Брат... ты чего?

— Ничего личного, но я в любом случае избавился бы от тебя.

— Брат...

Акира, сжав губы в полоску, хладнокровно стреляет в спину японца, и коридор наполняется эхом. Рюу с недоумением хлопает ресницами, не понимая действий мужчины, которого Кацо назвал братом.

— Что ж, на одного меньше.

— Согласен, - кивает Акира и уже наставляет оружие на основную свою цель. — Ты сказал, что умнее меня, жаль разбавить твои розовые очки, но ты просчитался. Я спланировал абсолютно все до мельчайших деталей. Когда я узнал, кто хочет моей смерти, я сразу отправился в Японию и, пока ты подкупал верхушку, я собирал армию, которая якобы согласилась подчиниться тебе и твоему глупому братству Черного Самурая. Все полагали, что я подался в бегство, а я тем временем наращивал мощь. Информацию о тебе легко продали. Ты сын влиятельного человека и тебя зовут Кацо Кугурами, единственный наследник фамилии, не считая этого, - пинает ногой потяжелевшее тело убитого Чонгук, — внебрачного, которого ты использовал. Дал ему все: имя, деньги, дал ему мнимую власть и, наверное, накормил всяким бредом, по типу «будем работать вместе, заберем все себе и бла, бла, бла». Он столько лет был тобой, а ты прятался, боялся, что я найду тебя. И что же сейчас? Ты думал, что ты вышел на меня, а на самом деле все эти годы я охотился за тобой, - смеясь, гордо вскидывает подбородок Чонгук, наслаждаясь вспыхнувшей яростью на чужом лице. — И что ещё больше, - клацает зубами Акира, — твои люди - это мои люди, - альфа, только закончив говорить, видит, что Кацо, рыкнув, спускает курок.

— Папа!

Акира успевает наклониться, но пуля задевает плечо. Кацо стреляет беспорядочно в Чонгука, пока тот, спрятавшись за колонной, кричит Рюу уходить.

— Ублюдок! - наступает на Акиру японец, продолжая стрелять.

Пули оставляют отверстия в колонне, летят мимо, и альфа, прикрыв голову, наклоняется ниже, пару раз выглянув и нацеливались на Кугурами. Его задевает, но, судя по быстрой регенерации, на японце бронежилет.

Рюу быстро думает и решает спуститься вниз за подкреплением. Он, пока альфы заняты стрельбой, проскальзывает к пожарному выходу, спускается по лестнице, усеянной трупами, вниз, как внезапно дверь с грохотом открывается, и Рюу чертыхается, увидев дуло перед глазами.

— Рюу?! - опускает оружие Намджун, в шоке глядя на парня и обняв его одной рукой. — Ты цел? Не ранен?

— Рюу! - Юнги сразу срывается на плач, заметив сына, бежит к нему и крепко обнимает, дрожащими ладонями поглаживая его мокрые от пота волосы. — Боже, ты живой! Я так испугался! - Юнги улыбается сквозь слёзы, вытирает пальцами кровь с его лица.

Их догоняет Мон, который, увидев друга, облегченно вздыхает и шутливо толкает того в плечо.

— Вы что здесь все делаете?.. - застигнутый врасплох, задыхается Рюу из-за цепких объятий папы.

— Мои люди следили за тобой, они доложили о взрывах. Мы сразу приехали.

— Одни? - сконфуженно смотрит на Чикаго младший Чон, за что снова получает кулаком по плечу от Мони.

— Мы по-твоему в отряд самоубийц записывались? Нет, конечно, со своими. С нами американцы и китайцы.

— Пиздец, - вздыхает Рюу и вспоминает об отце, — тащите своих китайцев с американцами наверх. Там отцу нужна подмога.

Юнги отшатывается, не веря тому, что услышал. Несколько мгновений он просто держит рот раскрытым, а потом поворачивает голову на Намджуна, который тоже пребывает в полнейшем недоумении. У Юнги закладывает уши.

— Чонгук здесь?!

— Что, черт возьми, происходит?

— Потом все объясню, сейчас не до этого, - отмахивается Рюу, свистит пробегающим мимо якудза и приказывает подняться на верхний этаж.

Чонгук, разбивая костяшки в кровь, бьет Кацо в нос и берет того в захват, лишая возможности двигаться. Пули закончились, потому, перейдя в рукопашный бой, альфы, лежа на осколках, замахиваются.

— Почему все мрази такие живучие?! - кряхтя, рукой нащупывает большой осколок Акира и, отыскав подходящий, бьет им Кацо в живот. Затем ещё раз и ещё, пока его рука намокнет из-за чужой крови.

Японец, стоня от боли, сгибается пополам.
В помещение врываются несколько якудза и, по приказу Чонгука, они окружают врага. На «три» в Кацо летят пули. Его одежду разрывают бесчисленные ранения, он бьется в конвульсиях, а глаза застывают, лишаясь жизни, навеки. Огромная лужа крови показывается под ним.

Чонгук, сжимая свою ладонь, с которой течет из-за пореза кровь, поднимается и, услышав из тысячи других ароматах свой любимый, радостно улыбается.

— Сакура...

Юнги, позабыв обо всем на свете, бежит к нему, раскрыв руки. Он одновременно и смеется, и плачет, и бурчит, пока не оказывается в руках любимого, по которому безумно тосковал. Этот момент переносит его в прошлое: то самое мрачное и нелюбимое прошлое, где он не раз так прыгал в его кровавые объятия. Чонгук целует его в щеку, водит носом по шелковой коже, лишь сейчас осознает как ему не хватало своего омеги. Этого маленького персикового желе.

— Я так ждал тебя, - всхлипывает Юнги, подняв макушку, — я очень по тебе скучал!

— Я всегда думал о тебе, любовь моя.

— Ты ранен! - заметив кровь на плече, ахает Юнги и уворачивается от попытки Акиры поцеловаться. — Надо в больницу.

— Это просто царапина, не нагнетай.

— А если инфекция? - хмурится омега, смешно надув щеки, и альфа, прикрыв веки, чмокает его в лоб.

Намджун наблюдает за ними, облокотившись плечом о стену, усмехается. Теплая улыбка, полная ностальгии расплывается на его губах, и он опускает голову вниз, вспоминая Чимина. Сердце его сжимается в тисках, а тень грусти, легшая на лицо, отражает его мысли. Намджун знает, что Чимин всегда рядом с ним, каждую секунду, в печали и в радости, как они и поклялись. Даже сегодня солнце осветило его путь, уберегло.

— Это, конечно, все хорошо, но сюда едут копы, - отойдя от разбитого окна, сообщает всем Мон.

— Не переживайте, нам они ничего не сделают. Я с ними договорился, - прижимая к себе Юнги спиной, кивает Акира.

Рюу долго наблюдает за их нежностями. За улыбками и глазами, в которых столько любви даже спустя двадцать лет брака. Что они чувствуют в этот момент? Они безусловно счастливы видеть друг друга. Каждый жест Чонгука полон любви, каждый взгляд Юнги полон нежности. Это она - любовь? И что же это значит?

— Дядя, скажи, как понять, что это любовь? - глядя в пустоту, вздыхает тяжело Рюу.

Мон тоже слышит этот вопрос и, слегка нахмурившись, оборачивается.

— Понять, - прыснув в смешке, цокает Намджун, — тут и понимать нечего. Это чувствуется.

Рюу снова поднимает взор на своих родителей и мысленно соглашается с Намджуном. Это точно чувствуется.

***
— Что?! Это все было игрой?! - Юнги ахает, подскочив с дивана, на котором он сидит в объятиях мужа. Впрочем, теперь о ласках можно забыть, ведь омега узнал подробности и вне себя от бешенства. — Когда все началось?

Рюу переводит дыхание. Все, за исключением Мини, который до сих пор в университете, собрались в особняке Намджуна. Юнги все-таки вынудил Чонгука заехать в больницу, где его осмотрели, наложили швы на порез и обработали другие раны.

— Всё началось с моего дня рождения. Я получил вместе с подарком письмо от отца. В нём был его номер телефона. Отец рассказал мне о Кацо и о том, что тот задумал, предупредил, что вскоре я услышу о нём. Тогда мы и придумали как избавиться от Черного Самурая.

— Так ты был в курсе про заговор? - приподнимает вопросительно брови Чикаго, отпивая кофе с чашки. Чонгук ему кивает. — Почему ты не поделился об этом с нами? К чему секретность!

— Отличный вопрос! - подхватывает Кима Юнги и больно шлепает мужа по бедру. — Как ты посмел втянуть в этот цирк нашего сына?! А если бы он пострадал?!

— Во-первых, я наблюдал за ним и не позволил бы попасть в беду. Во-вторых, анонимность была необходима, чтобы заставить Кацо поверить, что Рюу отдаляется от нас. Его люди были повсюду, например, наши новые соседи вовсе не из Тайваня. Все должно было быть правдоподобно, - спокойно рассказывает Чонгук, стараясь не смотреть на Юнги, у которого пар идет из ушей. — Телефоны прослушивались, за вами следили. Так что Рюу должен был отдалиться от вас.

— Значит... все те слова были неправдой? - с дрожащим голосом спрашивает омега, переводя взгляд на сына, который, тепло улыбнувшись, покидает свое кресло и садится на колени перед папой.

Он берет Юнги за руки и поочередно целует их, прося прощения.

— Мне очень жаль, па, я заставил тебя грустить. Я говорил неправду. Я никогда не откажусь от своей семьи, тем более от тебя. Ты самый прекрасный омега на свете! Даже понарошку обижать тебя было невыносимо, но я не мог подвести отца. Прости за ту боль, я очень тебя люблю, - трется щекой о ладони Юнги Рюу, чем вызывает у старшего слёзы счастья.

Омега зарывается пальцами в мягкие волосы сына, чмокает его в макушку и шмыгает. Наблюдая за ними, Чонгук обливается не то гордостью, не то нежностью, потому что это то, чего он так хотел - идиллия. Ему не повезло с детством и отцом, но, глядя на Рюу, он считает, что они с Юнги смогли вырастить достойного альфу.

— И все же стоило обо всем рассказать хотя бы мне, - настаивает Чикаго.

— Намджун, ты мой лучший друг и семья. Кацо тебя бы сразу прощупал, потому что ты единственный, кому я могу верить. Твое недоумение сыграло мне на руку. Не держи обиду, - протягивает тому руку в примирении Акира, и, недолго думая, Ким её пожимает.

Пока взрослые нагоняют упущенные месяцы общения, Рюу и Мон выходят на веранду, сразу встретившись с холодными порывами ветра и дождем. Стоя под навесом, оба закуривают и сохраняют молчание, не желая друг другу мешать размышлять. Однозначно, Мони нет смысла спрашивать друга почему его не просветили в курс дела. Рюу отлично сыграл обиженного ребенка, заставил семью верить его гнусным словам. Но есть кое-что ещё, что не дает Мону покоя.

— Мини, - внезапно произносит звонко альфа, на что Рюу собирает брови у переносицы, — он тоже был частью твоего плана?

— Конечно, нет, - выдыхает дым в небо Чон, держа сигарету между пальцами, — я бы не стал вмешивать его в эти игры.

Мон тянет уголок рта вверх и чешет костяшкой большого пальца бровь.

— Я не стану просить прощения за тот удар.

— Ты и не должен. Я заслужил.

— Он тебе совсем не нравится? - не сдерживается от вопроса Мони, облокотившись локтями на перила.

Рюу умолкает, глубоко затянувшись, стряхивает пепел вниз. Чтобы ответить, ему нужно сперва самому спросить себя об этом. Нравится ли ему Мини? Нравится, думает, что да. Симпатия ведь тоже чувство и оно может перерасти в любовь. Но «может» не значит, что перерастет. Рюу боится, что этого не произойдет, боится снова обидеть омегу и разочаровать свою семью. Он не уверен в себе, однако, если верить Намджуну, любовь чувствуется. И Рюу её почувствовал, мельком, там, в клубе. Он вдруг не захотел уходить от Мини, желание прижать его к себе достигла апогея. Глаза видели его одного. Сердце билось в унисон с его сердцем. И он почувствовал это.

— Я обещал ему ползти на коленях, а там посмотрим, - неоднозначно выговаривает альфа, посмотрев на Мони, — если простит меня, приглашу его на свидание.

— Из-за чувства вины? - фыркает альфа.

— Нет, просто из-за чувства, - подмигивает ему Рюу и, улыбнувшись, возвращается в гостиную.

***
Два месяца спустя.

— Шестьдесят второй букет пожаловал, - довольно тянет Мини, принимая подарок, который ему привез курьер.

Омега хвастливо показывает пышные пионы университетским друзьям и зарывается в нежные лепестки носом, глубоко вдыхая. Затем он берет в руку приложенную с букетом открытку и, прополоскав горло, громко читает.

— Комплимент номер шестьдесят два: «Самому прекрасному и строптивому омеге страны. Твои глаза мне снятся по ночам». Кхм, - пытается не улыбаться записке парень, переходя с ноги на ногу, — только страны? Почему не вселенной?

Друзья хихикают над комментарием парня, здороваются с мимо проходящим профессором.

— У него уже фантазия заканчивается.

— Рано что-то, ему ещё писать и писать, - не в силах перестать любоваться огромным букетом из пятидесяти пяти пионов Мини.

— Я бы на твоем месте давно растекся. Он такой вау, что я бы кончил от одного его поцелуя, - мечтательно закусывает губу белобрысый омега, чем вызывает раздражение у Кима.

— Он тебе заплатил что ли за свою рекламу? Если нет, то закатай губу обратно.

— Ревнуешь, значит, любишь, - дразнят того омеги, тем не менее их хихиканья на Мини не действуют.

Вечером он приезжает домой, только никого в нём, не считая прислуги, не оказывается. Намджун по делам выехал в Пусан вместе с Акирой, а Мон заменяет отца в его отсутствие на работе.
Уставший, он стягивает с себя вещи, просит вазу для букета и идет в свою комнату.
Только нажав на кнопку, дабы загорелся свет, омега от неожиданности увидеть у себя гостя ахает в испуге.

Рюу, по-хозяйски сидя на его застеленной кровати, вертит между пальцами зажигалку.

— Как долго ты здесь? - держась за грудь, прикрывает за собой дверь Мини.

Но альфа не хочет отвечать. Он хочет разглядывать его, восхищаться его красотой и отменным чувством стиля. Отросшие волосы, которые омега покрасил в черный, делают его лицо невинно белоснежным, на фоне чего красивой формы губы пестрят сочным бордовым. На Мини белая шелковая рубашка с нарядным бантом на шее, узкие черные джинсы обтягивают худые ноги, при виде которых у любого альфы слюнки текут - настолько они притягивающие. Мини слишком хорош и при все этом у него никогда не было парня, потому что такое сокровище, как он, неприкосновенно.

— Час, - смотрит на свои золотые часы Чон.

— И кто тебя впустил? К тому же в мою комнату.

— Своих не выдаю.

— Снова Монтана? - ведет бровью Мини.

— Он за городом, так что мимо, - еле убирает голодный взгляд с губ омеги Рюу и встает с постели.

Лучше бы не двигался. Мини стоит как вкопанный, но не потому, что смелый, а потому что чересчур внезапно альфа решает сократить между ними дистанцию. Омега случайно дёргается назад, задев спиной выключатель, отчего свет в комнате гаснет, наступает полумрак, в котором их лица размазываются.

— Понравился мой букет? Достаточно пышно, а то в прошлый раз ты жаловался, - усмехается Рюу, выставив обе руки, между которыми оказывается Мини.

— Сойдёт. Надеюсь, на сотый день ты подаришь мне миллион роз.

— Неа, - цыкает решительно Рюу, — миллион роз - избито и скучно. Ты заслуживаешь большего. Как насчет, целой плантации? Или дождя из лепестков? Подарить тебе лавандовое поле в Провансе?

— Оставь себе, - язвительно улыбается Мини, не впечатленный вариантами.

— Тогда чтобы ты хотел? Чем мне тебя удивить? Только скажи, - сглатывает альфа, нагнувшись ближе, и между их губами остаются ничтожные сантиметры. Мини инстинктивно раскрывает уста, смотря на Рюу, который в этот момент не может отвести глаз от желанных губ.

— Ну нет, я не буду подсказывать тебе как вымолить моё прощение, - коварно улыбается омега и чувствует чужие руки у себя на талии.

От этого градус его тела поднимается, становится вмиг жарко.

— Можно тебя поцеловать? - шепчет Рюу, сгорая от нетерпения, а Мини, будто назло, касается ладонью его скулы и соблазнительно проводит языком по нижней губе.

Сумерки сгущаются, и силуэты в комнате сливаются с темнотой. Руки альфы спускаются ниже и сжимают бедра, притягивая хрупкую фигуру к себе вплотную. Он слышит каждый его беспокойный вздох, мечущееся сердце, разделяет эти ощущения, но не хочет его покидать.

— Можно, - сдается Мини и тут же оказывается прибитым к стене под напором Рюу, который вкладывает в поцелуй всю свою страсть, накопившуюся за два месяца. Их языки переплетаются, издавая пошлые звуки, а дыхание, каждый раз сбиваясь, становится отрывистым.
Поцелуй выходит жадным и мокрым, ненасытным, потому что оба, как бы не пытались скрыть, давно этого ждали. Им больше не нужно ждать, потому что они оба чувствуют это. Потому что больше нет смысла играть в роли: пора сбросить маски и сказать «люблю».

***
— Рюу нет дома? - раздевшись, ложится в постель Чонгук, который вернулся из командировки буквально час назад.

Юнги, откладывает книгу на полку, стянув с носа очки, опускает голову на широкую грудь альфы и обнимает его. Хотел бы он вопить от счастья, что его любимый вернулся и больше никуда не уедет, только возраст не позволяет. Вместе вопля Юнги просто кусает альфу в плечо и довольный этим зарывается носиком тому в шею. Чонгук его мягко целует в лоб, поглаживает за плечо и решает, что майка на нём сегодня явно лишняя.

— Он в особняке. С Мини, - со вздохом отвечает мурлыкающий Юнги.

— С Мини? Тогда нам его лучше до завтра не ждать.

— Вернётся, - не разделяет его мысли омега, — Намджун же вернулся, - хихикает Юнги, когда Акира целует его в шею, затем в ключицы и грудь, спускается ниже, дико соскучившись по сладкому телу и идеальной попке.

— Я полгода этого ждал. Ты хоть представляешь как сильно я тебя хочу? - нависает над ним Чонгук, сжимая в кровать своим весом, и Юнги хватается обеими руками за его спину. — Ты моя самая нежная и красивая сакура. Я сегодня выспаться тебе не дам, так и знай.

— Твои угрозы звучат слишком заманчиво, любимый, - льнется к нему Юнги, чувствуя чужой стояк между своими бедрами.

Чонгук ответом доволен. Он тянет омегу за щиколотку на себя и фиксирует, покрывая плоский живот беспорядочными поцелуями, отчего Юнги заливисто смеется.

***
Мон приезжает домой раньше отца. Ему докладывают, что в гостях Рюу, и, поднявшись на этаж комнат, альфа понимает за чем именно он здесь.
Закатив глаза, шатен включает телевизор и делает громкость на максимум.

— Ни стыда ни совести. Могли хотя бы в отеле этим заниматься, - возмущаясь, плюхается на диван Мони.

— Это ты о чем, сынок?

Альфа ругается, круто повернув подбородок в сторону входа, где стоит Намджун, в руках которого верхняя одежда и дипломат. Мон сжимает челюсть, не зная как быть, ведь запахло паленым, невинно улыбается.

И как обычно это бывало, отдуваться придется ему.

— Может, поговорим в твоем кабинете? - старается звучать непринуждённо Мони, однако старший, переводя взгляд в сторону, на минуту умолкает, и краска покидает его лицо.

— Мне нужно выпить, - заключает Намджун, размашистым шагом спускаясь на кухню. — Мне нужно много выпить, - добавляет он, стараясь не думать об альфе и омеге в спальне.

Мон провожает отца весёлой улыбкой и, откинув голову на спинку дивана, шмыгает носом.

— Да, теперь всё по-прежнему.