Взгляд сквозь маску
Он был таким, каким и должен быть профессор Защиты от тёмных искусств: холодный, отстранённый, почти жестокий в своей требовательности. Он вообще появился в школе внезапно. Никто толком не знает зачем он вообще согласился на преподавание. Меньше моих нервах было бы истрачено, если бы не он.
Я не верю людям, которые смотрят сквозь тебя, будто ты пыль на стекле. А именно так он смотрит на меня всегда.
– Фейрвуд, если вы хотите не провалить экзамены, вам придётся перестать вести себя так, будто вы знаете всё лучше остальных, – произнёс он однажды, не глядя в мою сторону.
Я чуть не бросила в него учебник. Он не имел права так говорить. Не знал, сколько ночей я не спала, выучивая каждую строчку «Чёрной магии: раскрытие и отражение».
А ещё я не могла простить ему то, как он мог игнорировать всё вокруг, а особенно меня, пока кто-то из слизеринцев отпускал мерзкие замечания. В частности, в мой адрес. Я знала, как выглядит лицемерие. Но его — я не понимала.
***
Всё изменилось в один серый, пропитанный сыростью вторник. Я пришла в класс рано, чтобы закончить эссе, и не смотреть на это лицо, которое совсем недавно совершенно случайно изменило всё своим прикосновением. Остальные подтягивались неохотно — утро, особенно осеннее, не прощало бессонницы.
– Смотрите-ка, мисс Фейрвуд усердно работает, – протянул Кормак, один из слизеринцев. Его голос был громким, язвительным.
– Думаешь, если ты вылизала последнюю работу до блеска, профессор Нотт тебя похвалит?
– Может, он ей уже дал свою... благодарность, – хмыкнул кто-то ещё, и в классе раздался гогот.
Я почувствовала, как горло сжалось. Виски защипало. У меня не было сил отвечать. Иногда в тебе не остаётся огня, только пепел.
И тогда он вошёл.
Теодор Нотт не сделал ни одного лишнего шага. Он просто остановился в дверях, как будто всё пространство сразу стало подчиняться его присутствию.
– Интересный юмор у вас, господин Флинн, – сказал он спокойно, но в голосе зазвенело ледяное напряжение. – Возможно, вы захотите поделиться своим остроумием с профессорским составом? Думаю, профессор Макгонагалл будет в восторге.
Флинн побледнел. Остальные стихли.
Я подняла глаза. Он смотрел не на них. На меня.
Молча. Почти невидимо — с вопросом.
«Всё в порядке?»
Я еле кивнула. Не знала, что делать. Да и вообще не поняла почему я это сделала.
***
С того дня он начал появляться рядом... слишком часто, чтобы это было совпадением.
После проваленного заклинания на дуэльной практике — он был первым, кто подошёл и сказал:
– Это не провал. Это ошибка в интонации. Не бей себя за это.
Когда мне стало плохо в коридоре от панической атаки, и все обошли стороной, он оказался рядом, незаметно, как тень. Просто стоял, пока дыхание не выровнялось.
И каждый раз, когда я ловила его взгляд на себе, я видела в нём что-то странное. Не гнев. Не пренебрежение. Что-то большее. Как будто он боялся признаться самому себе, что вообще видит меня.
***
На одном из вечерних записей мы остались вдвоём в классе. Я помогала убрать макеты проклятых предметов. Все ушли. Он не попросил меня остаться. Просто не сказал — «уходи».
– Ты изменилась, – сказал он вдруг, осторожно ставя стеклянную колбу на полку.
– Я всегда была такой, – ответила я. – Просто никто не смотрел.
Он повернулся. Медленно, будто боялся спугнуть что-то хрупкое между нами.
– Я смотрю. Уже давно.
Я замерла. Эти слова отозвались во мне, как заклятие. В животе всё сжалось, дыхание сбилось. Я боялась пошевелиться. Не потому, что он — преподаватель. А потому что он — Теодор Нотт. И потому что я хотела услышать это, но не могла себе признаться.
– Это неправильно, – прошептала я, не поднимая глаз.
–Я знаю.
Мы молчали. Молчание звенело в ушах. Оно было как петля — мягкое и тугое. Я чувствовала, как между нами растёт что-то невозможное. Опасное.
Запретное.
Я развернулась, схватила сумку и почти выбежала из класса.
***
Теперь я не могу смотреть на него, не вспоминая этот момент. Его голос. Его тишину. Его взгляд.
Я просыпаюсь по ночам с ощущением, что он стоит где-то рядом. И, возможно, я не ошибаюсь.
Однажды, я заметила метку на запястье. Её не было раньше. Тонкая, словно ожог. Я коснулась её и увидела сон. Он держал меня за руку...
Я не рассказывала никому. Просто продолжала приходить в его кабинет с отчётами. Видеть, как он делает вид, что не смотрит на меня. Я пытаюсь убедить себя, что он безразличен. Но каждый раз, когда он рядом, сердце забывает, что ему запрещено биться так сильно.
Может, всё это — не вражда. Может, с самого начала это было что-то другое.
Что-то, от чего нельзя избавиться. Даже если очень хочется.