Часть 31. Заключение.
Год девятый.
"Ад ломает всех без исключений"
Слова Теодора Оверетта были ничем иным как горькой правдой. Сначала я думала, что сломалась, когда перед моим лицом муж застрелил свою собственную жену. Во второй раз я подумала об этом, когда увидела тех бесов, умирающих в агонии в подвале Теодора. В третий раз я осознала, что мой конец пришёл, когда мне изменили самым жестоким образом и снова предали, посадив сюда на восемь лет.
Наверное, это были лишь небольшие трещины, что медленно расползались по мне, а потом, когда меня заперли здесь, я услышала, как эти трещины повлекли за собой мощнейший взрыв с громким звяканьем. Это разбилась я.
И я терпела это на протяжении восьми лет. Восемь лет назад меня заперли здесь и не выпускают до сих пор. И самое худшее — я смирилась, я сдалась.
День ото дня я сидела здесь словно в психушке, начисто забыв, что такое эмоция или радость. Моя крохотная комната была с низким потолком. Это доставляло ощущение подавленности. Эта комната с бетонными стенами давила на меня, сжимала в ком страха и ужаса. Меня запирали здесь на месяцы и не выпускали. Я не видела неба восемь лет. Здесь даже нет окон на улицу. Я не знаю, как выглядит мир.
Я лежала на твёрдой кровати, подтянув к себе колени и пялясь в серую стену перед носом, отсчитывая секунды до подъёма. Вся стена была исцарапана моими когтями. Где-то это были просто следы — мои первые месяцы, проведённые здесь. Где-то это были счёты — я считала дни, потом недели, потом месяцы... И года. В то же время я скребла целые слова : "Месть", "Теобальд Оверетт", "Умри", "Я хочу умереть".
И это было чистой правдой. Я пыталась умереть. Это было настоящей пыткой. Я воровала ножи из столовой, пробовала вскрыть вены, глотала чьи-то лекарства и даже пробовала подавиться локонами выдернутых волос. Но я постоянно возрождалась в одной и той же комнате с фантомной болью по телу. Даже моя сила была бесполезной. Я могла бы менять обличие, но каждый раз, когда я это делала, стальной браслет на шее меня выдавал, бил током и потом меня несколько часов подряд пытали электрошокерами. Иногда насиловали. Или избивали, но так, чтобы я не умирала, ведь если это случится, то я просто вновь появлюсь на прежнем месте и без физической боли. Я просто отключалась. Так я жила в первые годы.
Через год после того, как меня заперли здесь меня вылечили от наркотической зависимости, однако всё остальное время заваливали работами как и всех остальных.
"Всех остальных" — это грешники. Да, их было не так много в городе, потому что они все были здесь. Бесов здесь было меньше. Гончих и остальных Рождённых — ещё меньше. Все рождённые делились на виды и каждый находился этажом ниже.
На многих испытывали новые препараты. Я не раз видела, как из лабораторий выносили тела. Мёртвые. Я тоже была на их месте. Я умирала от неудачных экспериментов и инъекций, но потом вновь просыпалась в своей комнате с призрачной болью в мышцах, суставах и костях. У меня уже не было зависимости, но я входила в состояние экстаза или депрессии — по разному и в зависимости от наркотика.
Я правда не знала, из-за чего умерли Теодор, Лиам и Лия, но я им завидовала. Я хотела умереть и перестать каждый раз погибать в агонии и мучениях.
Вскоре, ещё через три года, я успокоилась и просто стала делать то, что мне велено. Я смирилась с той жизнью, которая мне уготовлена здесь. Подъём в шесть часов, завтрак, обед и ужин из непонятно чего. Это была просто тёмная масса, напоминающее желе по консистенции, а по вкусу — ни с чем не сравнить. В первые дни у меня не получалось употреблять это и переваривать сразу. Приём пищи всегда оказывался на полу в моей камере через какие-то полчаса. А всё остальное время мы занимались разной работой без перерывов. Мы то шили одежду, то сортировали какие-то стеклянки, то занимались переписью каких-то документов или даже шитьём... Надо же обеспечивать остальное население Лос-Сатанито. А может, и не только этого города... И за каждую ошибку — даже самую незначительную — следовало наказание : избиение, насилие, те же электрошокеры, которые, по сравнению с вышеперечисленными пытками, были не так страшны и на них надеялись многие. Даже я.
Это хуже тюрьмы, хуже смерти...
Возможно, это действительно снаружи выглядело как психиатрическая больница, но внутри было нечто хуже. Тут исправляли бесов и грешников двумя вариантами : запирали в мрачной и маленьком комнате на дни и даже месяцы, либо же делали то, что делали со мной — разрабатывали рефлексы с помощью уколов и били током. Может, насиловали.
Это Ад и они делают, что хотят. Но делают они это под руководством Теобальда. Это его организация.
Даже мысль о побеге давно угасла.
Нас не убивали физически — это невозможно, поэтому нас убивали морально... и они довольно хорошо с этим справлялись.
В один из дней я узнала, почему нас держат здесь и Сатана ничего с этим не делает. Он ведь должен задаваться вопросами : почему грешников так мало и куда исчезают бесы? Почему ему плевать на это? Почему он ничего не делает со своим народом?
Это случилось где-то лет пять или шесть назад. В тот день меня разбудили как обычно в шесть утра и вывели всех в столовую. Из звуков были только агрессивные голоса надзирателей и безжизненный топот грешников.
В столовой все сидели на своих местах с тёмно-коричневой массой на тарелках. Никто и никогда не говорил, из чего это. Нас просто убеждали, что здесь находится всё, что нам необходимо для жизни.
Посреди трапезы двойные двери открылись и в них показался Сатана, а рядом с ним стоял Теобальд. Я не в силах описать то злобу и ярость, которая на меня накатила. Я не способна передать желание, в котором я хотела подняться и выкрикнуть своё происхождение и имя.
Почему они стоят вместе? Неужели Сатана работает с ними? Или это они работают на него?
Пока все любопытно вытягивали голову, я смотрела в одну точку — глаза Хищника. Те тоже смотрели на меня с насмехающейся улыбкой. Он поднял указательный палец и приложил его ко рту, словно бы предупреждая. На самом деле этот знак был для всех.
Грех оглядывал помещение.
— Как видите, — начал голос, который тут же стал отдаваться противным эхом в голове. — Мы активно боремся с нашей общей проблемой вот уже на протяжении десятков лет.
— Я вижу. Отличная работа, Теобальд.
— Благодарю, ваше превосходительство, а теперь пройдёмте даль...
— Я — Первая Дочь Лилит!!!