Повелитель Смерти I

Розария глубоко вдохнула, прижав ладони к груди, словно пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. День подходил к концу, за окнами уже сгущались сумерки, но она по-прежнему стояла у двери Крэса, не решаясь постучать.

Утром она уже приходила сюда, но так и не смогла заставить себя сделать это. Теперь у нее не было выбора. Время шло, а слова, которые она должна была сказать Повелителю, не становились легче. Она надеялась, что Крэс поймёт её. Что поддержит.

Ей нужен был совет. Как сказать мягче? Как не разозлить его? Как объяснить свои страхи, не усугубляя ситуацию?

Розария сжала пальцы в кулак, готовясь, и наконец постучала.

***

Вечер окутал комнату мягким полумраком. Теплый свет свечей дрожал на стенах, создавая причудливые тени, а за окнами мир уже утонул в темноте. Крэс сидел на краю кровати, держа в руках теплую ладонь сына, и слушал его радостный голос.

- Я так жду встречи со своими учителями, папа! Ты даже не представляешь! - Кота оживленно зашевелился, но Крэс легонько сжал его пальцы, призывая к спокойствию. - Я был так счастлив, когда мой братик сказал, что даст мне право учиться! Я буду таким же умным, как он, обещаю! Правда ведь, мой старший брат - лучший?

Крэс посмотрел на сияющее лицо сына и слабо улыбнулся.

- Конечно, Кота, - мягко ответил он. - Самый лучший.

На мгновение он замолчал, словно подбирая слова, затем осторожно продолжил:

- Но ты, пожалуйста, цени это... Он не был обязан делать для нас столько. Не обязан был давать тебе такую возможность. Эта комната, одежда, твои игрушки... эта невероятно вкусная еда... Всё это - дар, а не должное. Кота, обещай мне, что будешь хорошо себя вести, учиться, благодарить Повелителя Смерти за его щедрость. Что не зазнаешься и не забудешь, откуда ты родом, где вырос и кто твои родители. Что вложишь все силы в своё будущее, раз жизнь дала тебе такой шанс. Хорошо?

- Обещаю, папа! - с готовностью кивнул мальчик, его глаза блестели в свете лампы.

Крэс провел ладонью по его волосам, словно запоминая это мгновение.

- У меня не было того, что теперь открыто перед тобой... - в его голосе прозвучала легкая хрипотца. - Это предел мечтаний для нас, мой мальчик. Поверить не могу, что оба моих сына... что у них будет жизнь лучше, чем была у меня...

Кота нахмурился и спросил тихо:

- Ты грустишь из-за этого, папа...?

Крэс моргнул, прогоняя тяжесть воспоминаний, и мягко улыбнулся.

- Вовсе нет, - он слегка наклонился, коснувшись лбом мальчишеского виска. - Наоборот. Когда я ждал появления твоего брата, я каждый день молился, чтобы смог дать ему жизнь лучше, чем была у меня и его матери. И тогда появился Повелитель Смерти.

Он замолчал, снова поглаживая руку сына.

- А когда я ждал тебя... я понимал, что Владыкой тебе не стать. Но я молил богов хотя бы о том, чтобы ты не гробил своё здоровье в шахтах или на полях... чтобы у тебя был шанс выбрать свою судьбу.

Кота задумчиво посмотрел на него, а потом, словно что-то осознав, крепче сжал его руку.

- И вот... - Крэс чуть слышно выдохнул, едва заметно покачав головой. - Я невероятно счастлив, мой малыш.

В комнате повисла теплая тишина. Кота перевернулся на бок, прижимая ладонь отца к своей щеке, и вскоре его дыхание стало ровным.

Крэс ещё немного посидел рядом, глядя на него, а затем, глубоко вздохнув, осторожно поднялся с кровати.

В этот момент раздался тихий стук в дверь.

Крэс осторожно поднялся, чтобы не разбудить сына. Кота спал, его волосы разметались по подушке, а дыхание было ровным и глубоким. Крэс задержался на мгновение, поправляя одеяло, прежде чем направиться к двери.

Когда он открыл её, слабый свет из коридора вырвался в комнату, очерчивая в проёме фигуру Розарии. Она стояла неподвижно, будто колебалась, и лишь затем её взгляд метнулся к кровати, где спал Кота. Убедившись, что ребёнок не проснулся, она молча кивнула в сторону, едва заметным жестом прося Крэса выйти.

Что-то в её выражении заставило его насторожиться. Крэс медленно вышел, закрыв за собой тяжёлую дверь, и теперь стоял перед ней, пристально вглядываясь в её лицо.

- Мне нужно поговорить с тобой, - тихо сказала она.

В её голосе не было обычной твёрдости, словно ей приходилось заставлять себя говорить.

Крэс нахмурился, вслушиваясь в тишину вокруг. Коридор был пуст, лишь редкие огоньки настенных фонарей мерцали тусклым светом, отбрасывая длинные тени.

- Что-то всё-таки случилось? - спросил он, ощущая лёгкий холодок беспокойства.

Розария отвела взгляд, на миг задержавшись на стенах, как будто проверяя, не подслушивает ли кто-то.

- Просто... пойдем ко мне. Это важно.

Она быстро развернулась, её шаги звучали глухо по каменному полу.

Крэс колебался, но её беспокойство передалось и ему.

- Хорошо, - тихо ответил он и пошёл следом, не отводя взгляда от её напряжённой спины.

Коридор тянулся бесконечно, словно стены сужались, заглушая шаги, а воздух был густ и неподвижен, наполненный неясным предчувствием. Крэс ощущал эту тревожную тяжесть до самого порога, пока не переступил его и пока за ними не закрылась дверь.

Розария стояла спиной к нему, не торопясь заговорить. Ей так было проще. Не видеть его лица, не встречаться с выражением глаз, которое могло бы всё усложнить.

- Крэс... - её голос прозвучал глухо, словно слова застревали в горле. - Ты знаешь, по традиции жена становится частью семьи мужа... Иногда ей приходится отречься от своего прошлого.

Она сделала короткую паузу, будто собираясь с духом.

- Матери у меня нет. А отец... считай, что его тоже нет. Я не могу прийти к нему, не могу рассказать о том, что давит на меня, не могу разделить этот груз...

Голос дрогнул, но она не позволила себе замолчать.

- Поэтому... - всхлип. Лёгкий, едва уловимый, но от него Крэс почувствовал, как внутри что-то болезненно сжалось. - Поэтому я надеюсь, что могу попросить тебя... побыть для меня... папой... тоже...

Её плечи едва заметно вздрогнули. В этой просьбе, тихой, несмелой, скрывалась огромная пропасть одиночества.

- Розария, деточка моя....

Крэс почувствовал, как тяжёлый груз отчаяния обрушился на него. Она стояла перед ним, вся сжата от боли, и в её голосе он читал такую тоску, что даже он, привыкший скрывать свои чувства, ощутил внутри что-то острое и болезненное. Не зная, что делать, он, как никогда раньше, нарушил все границы. Он обнял её, свою госпожу, не как раб, а как человек, как тот, кто может предложить поддержку, даже если сам не знает, как с этим справиться.

Её тело было напряжённым, и она сразу прижалась к нему, без слов, будто ища укрытия от всего мира. Он держал её в своих руках, чувствуя, как её плечи сотрясаются от рыданий. Крэс не знал, что сказать, но его объятия были сильными и тихими, как приют для её тревог. Он не думал о своём положении, не думал о том, что это могло бы показаться странным, не думал о правилах. Всё, что он чувствовал - это необходимость быть рядом, быть тем, кто не оттолкнёт, не осудит.

Она не могла остановить слёзы. Они катились по её щекам, без всякой надежды на остановку, и Крэс чувствовал, как её тело сотрясается. Он прижал её к себе ещё сильнее, как будто, не зная как, хотел передать ей хоть немного своей силы, чтобы она почувствовала хотя бы толику покоя. Он был рядом, и это было самое главное для неё.

Когда рыдания немного утихли, она всё ещё не отстранялась. Крэс держал её, не давая себе права отпустить. Он знал, что она не нуждается в словах сейчас. Он стал тем, кто мог быть опорой, и хотя его сердце было полно вопросов и сомнений, он не позволял себе думать об этом. Его миссия была простой поддержать, дать хоть немного утешения в этот момент.

Под натиском этой немой отцовской любви, в которой девушка так нуждалась, она сдалась и высказала ему всё на чистоту - про потерю матери, первую любовь, измену, первый и последний секс с его сыном, про эмоции, которые испытала во время произнесения им клятвы... и про то, что тревожило ее больше всего.

***

Повелитель Смерти, уставший после изнурительного дня, медленно вошел в свои покои, словно скидывая с себя весь груз мира, который он нес на своих плечах. Его шаги были тяжелыми, и даже величие его особы не могло скрыть того, как измотан был он. В его сопровождении шли трое рабов - Айзек, Гао и Рюо, все они следовали молчаливо, как тени, чувствуя эту тягучую атмосферу напряжения и усталости, которая окутывала их господина.

Айзек шагал впереди, не обращая внимания на все, что могло бы отвлечь его. Он уже привык к таким моментам - когда его Повелитель устал и ждал не слов, а простого служения. Он спокойно, без суеты, снял с Повелителя Смерти тяжелые ботинки, так бережно, как если бы они были хрупкими, и даже их вес казался значительным. Айзек помог ему устроиться на кровати, ловко взбив подушки и подтягивая покрывала, чтобы Повелитель чувствовал себя хоть немного более комфортно.

Гао стоял у двери, его взгляд был сосредоточен, словно он ожидал какого-то сигнала или движения, которое потребовало бы его вмешательства. Он был всегда наготове, даже если его роль в данный момент казалась минимальной. Лишь изредка его взгляд перекатывался к Повелителю Смерти, чтобы удостовериться, что все в порядке.

Рюо в это время стоял у окна, его лицо было поглощено тусклым светом, падающим через стекла, и его фигура растворялась в тени, словно он был частью самой ночи. Он не мешал, не вмешивался, только его глаза следили за каждым движением. Тишина в комнате была почти осязаемой, словно всё в мире на какое-то время замерло, и ничего не могло отвлечь их господина от необходимого отдыха.

Всю эту атмосферу невозможно было назвать уютной - скорее, она была лишена лишних эмоций, наполнена только покорностью и уважением, которые не требовали лишних слов.

Айзек завершил свои действия и слегка поклонился, ожидая дальнейших указаний.

- Что-нибудь ещё? - спросил Айзек, его голос был ровным, но скрывал усталость, которую он не хотел показывать.

- Оставь свечи гореть. Я хочу немного почитать перед сном. Принеси, - коротко ответил он, едва заметно наклонив голову в сторону книги, одиноко лежавшей на столе у окна.

Айзек не заставил его ждать. Он быстро подошел к столу, аккуратно взял книгу и принес её своему господину. Когда он вернулся, Леонхард уже растянулся на кровати, его взгляд стал поглощён страницами, но сам он, казалось, не мог сосредоточиться.

- И забери с собой этих двоих. Хочу побыть в одиночестве, чтоб никто меня не раздражал своим присутствием, - произнес он, едва взглянув на Гао и Рюо.

Айзек, не проявив никаких эмоций, повернулся к Отборным рабам. Гао, как всегда, оставался непроницаемым, его лицо не выражало ни радости, ни сожаления.

- Нам остаться за дверью, мой господин? - в голосе Гао не было ни нотки сомнения, только точность и сдержанность.

Леонхард отмахнулся рукой.

- Нет, - ответил он, и его голос был решителен, но уже с налётом изнеможения. - Идите спать. Ничего со мной за ночь не случится. Вы будете куда полезнее, если наберетесь сил к моему пробуждению.

Айзек вздохнул тихо, почти незаметно, и снова поклонился, принимая приказ Повелителя Смерти. Он огляделся на Рюо, молча кивнув, и рабы направились к выходу.

Втроём они покинули покои Владыки. За ними закрылась дверь, и коридор поглотил их фигуры, оставив только тишину, которая наполнила комнату. Леонхард снова остался один, с книгой в руках, в тени тусклого света свечей.

Закончив со своей рутиной, рабы зашли в спальню Айзека. В комнате было тепло, воздух наполнял лёгкий запах горящего фитиля масляной лампы. Они удобно расположились на своих местах - кто на постелях, кто прямо на полу.

По воле Айзека им подали ужин - вареный картофель с маслом и зеленью. В этот раз мяса не было, но еда была не менее вкусной. Рюо уплетал за обе щеки, а Гао аккуратно разламывал картофелины в тарелке и ел маленькими кусочками, растягивая удовольствие.

Было тихо, никто не решался начать разговор, поэтому Айзек взял на себя инициативу:

- Я сегодня так устал, не знаю даже, от чего. Вы как себя чувствуете?

- У меня всё отлично! - отозвался Рюо. - К слову, Айзек, а Повелитель Смерти всегда был таким? Сколько помню, нам всю жизнь твердили о его жестокости, хладнокровии и строгости. А сейчас он, как будто, совсем не такой.

- Мы это не понаслышке знаем..., - тихо прошептал себе под нос Гао.

Айзек на мгновение задумался, глядя в свою тарелку.

- На самом деле, я не уверен.... Мне повезло в жизни. Я всё сознательное детство служил ему верой и правдой, видел в нём эгоистичного, капризного, ленивого и безразличного ко всему ребенка. Но в то же время мне казалось, что Леонхард старается облегчить мою жизнь так, чтобы это не привлекало внимания окружающих. Он частенько сбрасывал еду на пол. Не станут же Повелителя Смерти кормить тем, что лежало на полу? Всё доставалось мне - мясо, сладости, фрукты.... Мне с детства казалось, что это жест его доброй воли. Но я не могу быть уверен в этом. В конце концов, возможно, он видел в этом развлечение для собственной персоны.

- Я бы не отказался от конфет в детстве, даже если бы мне пришлось подбирать из с пола! - высказался младший из близнецов.

- Это, действительно, было очень вкусно..., - подметил Айзек с лёгкой улыбкой. - Но, честно говоря, то, что я вижу сейчас в Леонхарде, радует меня. Он хоть и делает вид, что ему нет никакого дела до моих советов, всё равно прислушивается. Он относится с пониманием к проблемам и ошибкам окружающих. Чего только стоит его жест в адрес своих брата и отца? И его поступок в отношении Розарии во время церемониальной клятвы и после помолвки...? Я поражён тем, во что он превратился. Возможно, именно Леонхард станет той самой точкой невозврата в нашей Великой Империи, после которой мир уже никогда не будет прежним. Предыдущие Повелители Смерти, и правда, были устрашающими правителями, но это точно не про Леонхарда. Я верю ему....

- Ты правда думаешь, что вся эта кастовая система рухнет? - настороженно спросил Гао, кладя в рот ещё одну маленькую картошину.

- Нет, - покачал головой слуга. - Кастовая система не рухнет. А если это и случится, то точно не на моём веку. Просто я считаю, что если Леонхард позволит рабам получать образование, эта разница между социальным неравенством сократится, и Империя извлечет из этого только пользу.

Айзек приступил к еде тоже.

- Вы сказали, что знаете о жестокости Повелителя Смерти не понаслышке.

- Это так, - постановил Гао и обернулся на Рюо, тот, в свою очередь, закусил нижнюю губу. Гао продолжил: - Наша мать была наложницей Повелителя Смерти.

***

Ливень стеной обрушивался на мраморные террасы дворца, барабанил по крыше, стекая по золочёным карнизам, разбиваясь на тысячи сверкающих капель. Вечерняя мгла окутала тронный зал Повелителя Смерти, но в его глубинах мерцали огни – свет свечей дрожал в высоких канделябрах, отбрасывая пляшущие тени на колонны, мозаичные стены и пол, залитый отражениями, словно черное озеро.

В воздухе витал густой аромат ладана, смешанный с пряными запахами вин и фруктов. Советники сидели в молчаливом созерцании, иногда бросая друг на друга короткие взгляды, пока рабы с подносами бесшумно скользили между ними. Но вся их невнимательность принадлежала не только Повелителю, что восседал на троне в ленивой, чуть насмешливой позе, но и тому, что происходило в центре зала.

Женщины танцевали. Их тела извивались под плавные звуки струнных инструментов, гулкий ритм барабанов задавал тон их движениям — гибким, как пламя, текучим, как вода. Тонкие прозрачные ткани лишь подчёркивали наготу: обнажённые плечи, изгибы спин, едва прикрытые груди, трепещущие от каждого резкого поворота. Их запястья украшали браслеты, тонкие цепочки мерцали на шеях, но главным украшением были их тела — покорные, подчиняющиеся ритму, но сдерживающие в себе некую необузданную силу.

Среди них выделялась одна - девушка с огненно-рыжими волосами, которые, рассыпаясь по смуглой коже, сияли, будто отражение заката в темной воде. Её движения были медленнее, изящнее, исполнены скрытой чувственности, словно она не танцевала для тех, кто наблюдал, но для самого огня, что жил в её крови. Полуприкрытые ресницами глаза оставались опущенными, подчёркивая её покорность, но в мягком изгибе губ таилась тень чего-то более глубокого.

Именно эта красавица и приглянулась Повелителю Смерти на эту ночь....

Тронный зал погрузился в тишину, когда последние ноты музыки растворились в воздухе. Танцовщицы замерли, тяжело дыша, их тела блестели от пота под мягким светом факелов. Но взгляд Повелителя задержался лишь на одной - той, чьи огненные волосы горели, словно пламя в темноте.

Он поднял руку, едва заметный жест - и остальные женщины тут же склонились в поклоне, бесшумно покидая зал. Лишь она осталась стоять в центре, не смея поднять глаз, чувствуя, как её кожа словно воспламеняется от его взгляда.

- Подойди.

Голос его был спокоен, но в этой спокойной властности звучал приказ, не терпящий ослушания. Девушка сделала шаг вперёд, потом ещё, пока не оказалась перед троном. Повелитель не двигался, лишь наблюдал, позволяя ей прочувствовать всю тяжесть момента.

- Подними голову.

Её дыхание перехватило, но она подчинилась. Их взгляды встретились. В её глазах - страх и покорность, в его - нечто гораздо более опасное: холодный интерес хищника, играющего с добычей.

Он медленно поднялся, не отрывая взгляда от её лица, и протянул руку. Золотые кольца на его пальцах прохладой коснулись её подбородка, заставляя задержать дыхание. Она ощущала силу, что исходила от него, силу, которая могла раздавить её одним лишь словом.

- Твой танец был красив. - он провёл пальцем по её щеке, изучая её, словно редкий драгоценный камень. - Но я хочу видеть не только танец.

Она сжала пальцы, ногтями впиваясь в ладони, но кивнула. Сопротивление не имело смысла....

Время текло неумолимо, и дни во дворце сменялись долгими ночами, полными теней и шёпотов. Девушка стала частью гарема Повелителя Смерти, его безмолвной тенью, сокрытой за роскошными занавесями покоев. Но вскоре стало очевидно: в её теле зарождалась новая жизнь. Её шаги становились осторожнее, взгляд – задумчивее, а в глубине глаз мерцала едва уловимая тайна, которую невозможно было скрыть. Но, вопреки всему, всё тайное когда-то становится явным....

Узнав о беременности своей наложницы, Повелитель быстро потерял к ней интерес и переключился на другую рабыню. Девушка бы смирилась с этим, да счастливо растила бы своё маленькое солнышко, да только тени сгустились в покоях, когда приговор был вынесен без тени сомнения.

- После того, как она родит, избавьтесь от детей. Её грудь растёт, а они её испортят.

Слова прозвучали холодно, безразлично, словно речь шла о ненужных вещах, которые следует выбросить. Но за этой фразой крылась судьба, жестокая и неизбежная.

Медлить было нельзя. Рабыня сделала свой выбор. Она не могла позволить, чтобы её детей лишили жизни, даже если цена спасения окажется слишком высокой. Если останется – их убьют. Если попытается бежать – её ждёт та же участь, даже прежде, чем она успеет дать им жизнь. Но если повезёт, если звёзды сложатся иначе... быть может, где-то впереди ещё тлеет крошечный шанс на спасение.

И она сбежала.....

Погоня длилась несколько дней, Каратели прочёсывали каждый уголок земель, но девушка словно растаяла в воздухе, не оставив ни следа, ни намёка на своё существование. Искали днём и ночью, загоняя лошадей, допрашивая рабов, прочёсывая леса и берега рек. Однако время шло, след остывал, и вскоре Повелитель Смерти потерял интерес. Если пустышка решила исчезнуть, пусть так и будет. В его гареме всегда найдутся те, кто способен занять пустующее место. Новенькие уже ждали своей очереди, а значит, не было смысла держать в голове беглянку, чей след давно остыл.

Однако, девушка не исчезла. Когда стало ясно, что всё стихло, она обосновалась в одной из отдалённых деревней Империи и маленькой заброшенной хижине. С помощью небезразличных людей, ей удалось превратить это место в уютное и пригодное для жизни жилище, где вскоре и родила двух очаровательных мальчиков.

Почти год её жизнь текла спокойно, наполняясь тихими радостями, которых она прежде не знала. Укрытая в скромном селении, она вела размеренное существование одинокой матери - выращивала овощи в небольшом огороде, нежно заботилась о своих детях и помогала другим женщинам нянчить малышей, пока те занимались хозяйством.

Соседи относились к ней с добротой: кто приносил свежий хлеб, кто делился тёплыми одеждами для детей, а кто просто приходил поболтать, привнося в её дни простое, человеческое тепло.

В один из дней девушка приболела и попросила соседскую старушку позаботиться о близнецах какое-то время, пока ей не станет лучше. Знала бы она, что в тот момент это спасёт жизнь её мальчикам....

Поздно ночью в дверь вышибла группа Карателей.

- Именем Повелителя Смерти! Ты идёшь с нами! - только это стоило услышать, как в глазах рабыни всё потемнело.

Её нашли. Приволокли, связав руки за спиной, сжав запястья так, что кожа под верёвками вспухла и кровоточила. Грязная, измождённая, она всё же держалась прямо, не позволяя себе сломаться под взглядами, полными презрения и любопытства.

Суд был скорым — побег не прощали. Величественный трон возвышался над ней, и на нём, в ленивом безразличии, восседал Повелитель Смерти. Он не смотрел на неё как на человека, лишь как на вещь, которая осмелилась ускользнуть из его рук.

- Где дети?

Голос его был ровен, холоден, будто вопрос касался не её крови и плоти, а каких-то давно забытых долгов.

- Они не выжили, - тихо ответила рабыня. - Погибли сразу после рождения.

Ложь легла гладко, без дрожи в голосе. Она не могла допустить, чтобы о детях узнали. Пусть думают, что их больше нет, пусть никто не станет их искать.

- Сжечь.

***

- Мы были совсем малышами, но эта пугающая сцена до сих пор преследует меня во снах. Женщина, которая воспитывала нас, была на сожжении. Она рассказала, что последним, что последними словами нашей матери, было: "Не плачьте по мне!", - он вздохнул. - Старухе казалось, что эти слова были адресованы нам.

Рюо сжал в руках подушку и уткнулся в неё лицом.

- Потом пришел годовой голод, а когда мы немного подросли, за нами пришли Каратели.

***

Своих детей рабы учили труду с малых лет - иначе было нельзя. В любой момент ребёнок мог остаться сиротой или, что ещё страшнее, попасть в чужие руки, туда, где не найдётся никого, кто бы позаботился о нём. А значит, без навыков самостоятельности не выжить.

Старуха понимала, что детям нужен отдых, потому давала им передышку по очереди: в один день помогал Гао, в другой - Рюо. Так они учились не только работе, но и ответственности, зная, что когда один спит, другому предстоит встать на заре и делать всё за двоих.

На рассвете, пока Рюо безмятежно спал в их с братом скромной кроватке, Гао уже был на ногах, помогая старой рабыне полоскать одежду в холодной воде. Влажный утренний воздух был пропитан запахом мыла и сырости, а пальцы мальчика давно привыкли к стылой воде, хоть иногда всё же зябко сводило кожу.

В какой-то момент в деревне появились господа - Судьбоносец, облачённый в мрачные одеяния, и четверо Карателей, сопровождавших его неотступно, словно тени. Они не разговаривали, не спрашивали, не объясняли причин своего визита. Просто заходили в каждый дом, без лишних слов осматривали помещения, выискивая что-то или кого-то. Их взгляд особенно задерживался на детях - мальчиках, вглядываясь в их лица, будто пытаясь узнать знакомые черты.

Но они никого не забирали. После каждого обыска выходили в том же составе, в каком вошли, оставляя после себя лишь холодное напряжение и безмолвный страх в глазах тех, кого они оставляли позади.

Когда высокие фигуры Элиты замерли на пороге очередного дома, старуха почувствовала, как сердце сжалось в груди. Подавив внутреннюю дрожь, она медленно поднялась, насколько позволяли годы, и низко склонилась перед ними, выражая почтение. Её спина болезненно заныла, но она не осмелилась выпрямиться, не зная, чего ждать.

- Сколько у тебя малолетних рабов? - спросил один.

- Нас интересуют мальчики, - дополнил второй.

- Двое... внучат, - с дрожью ответила она, понимая, что лгать им бессмысленно. Стоит им перешагнуть порог дома, как на глаза сразу попадётся спящий Рюо и Гао, который зашел в дом попить воды.

Мужчины плавной, но уверенной походкой направились в сторону двери. Проходя мимо рабыни, один из Карателей прошептал Судьбоносцу:

- Это последний дом. Если здесь нет кровных потомков Повелителя Смерти, куда пойдём дальше?

- Судя по собранным мною данным, они должны быть здесь, - ответил Судьбоносец. - Если их здесь нет, сожжем всё. Надоело мне бегать по миру, искать этих малолетних....

Не успел он договорить, как на крыльцо вышел рыжий мальчишка с кружкой воды, которую заботливо нёс для приёмной матери.

- Он, - сухо постановил Судьбоносец. - Забирайте, - махнул он в сторону ребенка.

Старуха, осознав, что сейчас эти звери накинутся на бедного малыша, помчалась к нему. Она прикрыла его своим телом и взмолилась:

- Прошу! Это просто дитя! Пощадите его!

- Пошла прочь, доживающий своё кусок мяса.

Но старушка не дрогнула. Она стояла, не уступая ни шагу, словно каменная преграда на пути неотвратимой судьбы. Её спина, искривлённая годами тяжкого труда, всё ещё держалась прямо, а в глубоко посаженных глазах не было и тени страха.

Один из Карателей, не терпя промедления, сделал шаг вперёд. Его клинок блеснул в лучах утреннего солнца, чертя холодную дугу в воздухе. Тело дряхлой рабыни, закованное в ржавые кандалы, рухнуло к его ногам, как сломанная кукла, отжившая свой срок.

Гао застыл, словно окаменел, но вскоре страх отступил перед отчаянным порывом. Он сорвался с места и бросился в дом, сердце билось в груди, заглушая всё вокруг. Надо бежать. Надо спасти брата. Увести его подальше, туда, где их не найдут. Но куда? Как?

Руки дрожали, когда он принялся трясти Рюо, силясь разбудить его. Тот зашевелился, открыл заспанные глаза — и в тот же миг в проёме двери выросли чужие тени.

Гао дёрнулся, но чужие руки уже тянулись к нему, грубо заламывая запястья и стягивая верёвкой. Он закричал, извиваясь, но был слишком слаб против крепких рук Карателей. Его оторвали от брата, оттащили прочь, и в следующий миг пальцы чужаков сомкнулись и на Рюо.

***

- Так мы и стали частью Лагеря Отборных. Предыдущее воплощение нашего господина забрало жизнь нашей матери за побег, а нынешнее убило на моих глазах приёмную мать за попытку спасти нас.

- Знаете, в последнее время замечаю, что уж очень часто Леонхард так или иначе связан со смертями именно матерей, - подметил Айзек.

- У тебя тоже? - спросил Рюо.

- Нет. Моя мама умерла от другого. Это никак не связано конкретно с Леонхардом. Она....

Пока Айзек начинал рассказ, Гао уловил едва слышные, но быстрые шаги в коридоре. Звук приближался стремительно, и интуиция заставила его напрячься. Он резко вскинул руку, подавая немой приказ к молчанию. В воздухе повисла настороженная тишина.

Скрытность, привитая ему годами выживания среди Отборных, сработала мгновенно. Бесшумным движением он метнулся к двери и осторожно приоткрыл её, затаив дыхание. Щель между створками открыла ему вид на фигуру, скользящую по полутёмному коридору. Женщина. Изящный силуэт, плавные движения - она почти плыла по каменному полу, окутанная в лёгкую ткань облегающего платья голубоватого оттенка.

- Леди Розария..., - прошептал он не громко.

Девушка неслышно подошла к дверям супружеской опочивальни и постучала, затаив дыхание. В тишине раздался голос — короткое разрешение войти. Она осторожно толкнула створку, шагнула через порог, и скрылась извиду.

Айзек и Рюо, поймав движение, обменялись взглядами и тут же подскочили ближе, чтобы взглянуть, что же привело её сюда в столь поздний час. Разве могла это быть... та самая ночь? Брачный союз, скреплённый клятвами, но отложенный из-за её недомогания? Теперь, когда здоровье Розарии, казалось, восстановилось, неужели настал момент, когда...?

Гао шикнул, призывая коллег к тишине и прислушался.

Дверь была немного приоткрыта, поэтому, если прислушаться, вполне можно было бы различить диалог между молодоженами:

- Леонхард, мой Повелитель....

- Розочка, цветок мой, что-то случилось? Как твоё здоровье? Тебе стало лучше?

- Не совсем.... Мне нужно поговорить. Это очень важно, Леонхард.

- Да, конечно, я слушаю тебя, - в голосе Владыки слышалась настороженность.

- Во мне зародилась новая жизнь....

***

Под покровом ночи, когда тени сгущались в узких коридорах особняка, к покоям Лорда неслышно направлялась фигура. Волосы раба, поймавшие слабый лунный свет, мелькали в темноте, но шаги его оставались бесшумными. Он двигался уверенно, с выверенной точностью, отточенной годами тренировок.

Приказ, отданный хозяином, не оставлял места для сомнений. Чёткий, неизменный, он звучал в сознании, как неумолимый зов. Завершить порученное. Исполнить волю господина. Именно этим сейчас и занимался Суа, стремясь как можно скорее покончить с заданием.

Темнота ночи окутала дворец, скрывая действия Суа от любопытных глаз. В его руках был кинжал - словно продолжение его собственной руки.

В темном коридоре два стражника стояли у двери, не подозревая о том, что именно сейчас их судьба настигнет их в мгновение ока. Суа не чувствовал страха. Он знал, что каждое движение будет решающим, каждое дыхание - последним для тех, кто встанет у него на пути.

В одно мгновение он оказался у первого стражника. Кинжал блеснул в руках, остриё проникло под ребра с такой точностью, что мужчина даже не успел закричать. Тело пошатнулось, но Суа не дал ему упасть - подхватил его на лету, чтобы не привлекать лишнего внимания. Лезвие, остро заточенное, мгновенно вырвалось, и стражник безмолвно рухнул на пол, задыхаясь.

Когда второй стражник заметил движение, его рука стремительно потянулась к мечу, но не успела достать его. Суа был быстрее. Он шагнул вперёд, не давая времени на реакцию. Силой хвата за шею он прижал стражника к стене, закрыв его рот ладонью, предотвращая крик. Мужчина пытался вырваться, но Суа был намного сильнее. Он держал его мертвой хваткой, не давая ни малейшей возможности для сопротивления.

Кинжал уже был в его руке. Молниеносное движение - и лезвие исчезло в теле стражника, не давая ему даже шанса поднять тревогу. Суа тихо вытащил нож, а тело стражника бессильно обвисло в его руках.

Ещё один стражник - ещё одна душа, исчезнувшая в ночи, не успевшая опомниться.

Оказавшись внутри спальни Лорда, Суа застыл на мгновение, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Тьма ночи скрывала его, но в памяти всё ярче всплывали слова нового хозяина: «Убей моего отца. Старый хрыч засиделся на этом свете». Слова, полные злобы и безжалостного холода, звучали в его голове, как приговор. Суа знал, что у него нет выбора, что каждый его шаг в этом доме — это лишь ещё одно проявление его рабства, его неуклонного подчинения.

Лорд, находящийся в своём царственном уединении, не подозревал о том, что его жизнь, столь размеренно протекающая, вот-вот оборвется. Он лежал на постели, поглощённый сном, без малейшего предчувствия. Суа шагнул в тень, словно призрак и замер у изголовья. Рука с остриём кинжала напряглась.

Он не думал о моральной стороне поступка. Он знал, что этот нож - не просто инструмент, а вынесение приговора Элите. Суа поднял руку с кинжалом, холодное железо сверкало в тусклом свете, что пробивался через окна, и резким, точным движением он несколько раз пронзил горло Лорда. Кинжал входил в плоть с такой быстротой, что Лорд не успел даже открыть глаз, а его жизнь покидала тело..

Последний, едва уловимый вздох Лорда затих, а Суа опустил руку, ощущая, как тянет его тело и душу к бездне от этого поступка. Он знал, что теперь нет пути назад.