Повелитель Смерти I

 Рано утром в покои Доминика раздался стук в дверь. Парень сел на кровати и протёр глаза. Не успел молодой Лорд сказать: "Войдите", как его отец вломился в спальню сына.

- Доминик! Хватит спать. Я приказал нашему портному снять с тебя мерки. Вскоре у Повелителя Смерти пройдёт первая церемония бракосочетания. Это важное событие, на котором мы обязаны присутствовать. Вставай, лоботряс!

- Хватит орать, - холодно процедил сквозь зубы хозяин комнаты. - Неужели моё присутствие там обязательно?

- Конечно! Ты же мой сын, мой наследник. Перед тем, как передать тебе бразды правления, я должен убедиться, что ты окажешься достойным того, чтобы....

- Положить свою жизнь на беспрекословное подчинение Повелителю смерти, - перебил его сын, цитирую то, что он слышит от родителя уже многие годы.

- Именно! Поэтому давай, не ленись. Выберешь цвета, ткани, драгоценности. Не позорь славное имя наших предков.

Когда Лорд покинул комнату, Доминик завалился на кровать и устало вздохнул. Он так устал от всего этого. Казалось, что родной отец, который должен был поддерживать его и говорить о его достоинствах, нарочно старался сломить сына, втоптать в грязь, превратить в послушного раба системы. Никакой поддержки.

Доминик спать уже не мог. Он встал, умылся, накинул на себя повседневную одежду и направился в кабинет. Войдя в него, он первым делом подошёл к прикованному к столу рабу - Суа. На ночь, дабы скрыть присутствие парня, молодой Лорд решил спрятать его здесь, где хранились все его потаенные секреты. Суа же был одним из них.

Голову раба покрывал тряпичный мешок, а рот был заткнут куском белой ткани. Доминик не сомневался в верности отборного раба с промытыми мозгами, но подстраховаться было не лишним. Он сорвал мешок с головы и присел на корточки.

- Доброе утро, собачонка на привязи. Как спалось? - язвительно спросил он, вытаскивая ткань Суа.

- Замечательно, господин, -тихо ответил раб.

Доминик резко схватил его за волосы и с силой бросил на пол. Наступив на голову и вдавливая её в каменный пол, он ощущал, как с каждым движением утверждается в собственной власти, возвышаясь над ним.

За то недолгое время, что Суа находился здесь, хозяин успел наречь его множеством унизительных прозвищ: «Прах под моими ногами», «Беспамятный скот», «Тень моего величия», «Один из многих, легко заменимый червь», «Цепной пёс», «Сломленный сосуд». Каждое слово должно было напоминать ему о его месте.

Но Суа, воспитанный в покорности, принимал всё без возражений. Он спокойно терпел удары и оскорбления, словно так и должно быть. Его судьба — подчиняться.

***

Два дня спустя.

Ночь во дворце Повелителя Смерти выдалась тревожной, но для рабов не было разницы между светом и тьмой — их работа начиналась ещё до рассвета. Сотни бесшумных фигур сновали по мраморным коридорам, тщательно очищая каждый каменный угол, смахивая пыль с барельефов и колонн. Кисти с длинными рукоятями скользили по резным стенам, а мягкие тряпки полировали зеркала, в которых вскоре должен был отразиться блеск церемониальных факелов.

В главном зале десятки рабов склонились над мраморными плитами пола, оттирая их до безупречного блеска. Здесь не было суеты — только размеренный, отточенный веками ритм движений, в котором не было места ошибкам. За каждую каплю пролитой воды, за малейшую царапину на драгоценных украшениях наказание следовало незамедлительно.

Другие, более искусные рабы, развешивали по залам тёмные шелка, спадающие с потолка тяжёлыми волнами, вплетая в них тончайшие нити из серебра, символизирующие силу и власть Повелителя. Каждый узор, каждая складка должна была подчёркивать величие будущего союза.

Во внутреннем дворе кипела ещё одна работа: рабы высаживали ночные цветы, чьи лепестки раскрывались только в сумерках, источая тонкий, едва уловимый аромат. Их бледное сияние на фоне мрамора напоминало о том, что даже в темноте может быть красота — пусть и подчинённая чужой воле.

Верхние галереи украшались огромными канделябрами, а на балконах устанавливали тяжёлые чаши с огнём, который будет гореть всю ночь, озаряя торжество. Повелитель Смерти не терпел тусклого света, и потому даже свечи здесь горели ярким пламенем, колеблющимся, словно тени под взглядом его глаз.

Рабам было не дано наслаждаться этой красотой. Они знали: их труд предназначен не для них, а для гостей, для знатных домов, для того, чтобы подчеркнуть могущество того, кто стоит над всеми. И потому они продолжали работать, безмолвные и незаметные, превращая дворец в место, достойное свадьбы великого Владыки.

В это время один из молодых рабов трудился над совсем иной задачей — ему было поручено сделать так, чтобы Крэса, отца Повелителя Смерти, и Коту, его младшего брата, невозможно было отличить от знатных гостей. Они должны были выглядеть достойно, но не слишком броско, чтобы не привлекать ненужного внимания.

Раб сосредоточенно расчёсывал волосы Крэса, пытаясь придать им аккуратный вид. После долгих лет рабства его волосы утратили свой блеск, но сейчас нельзя было допустить ни беспорядочных прядей, ни следов усталости. Он тщательно смывал с кожи пыль и грязь, вычищая всё до последнего, как если бы именно от этого зависела его жизнь.

Кота оказался более непоседливым. Мальчишка нервничал, дёргался, но понимал, что возражать бессмысленно. Раб пригладил его волосы, укладывая их так, чтобы они выглядели ухоженными, а затем принялся за одежду. Айзек заранее подготовил костюмы, и теперь оставалось лишь подшить их так, чтобы ткань сидела идеально. Каждый стежок выполнялся быстро и точно — безмолвный работник знал, что Повелитель не потерпит небрежности даже в мельчайших деталях, поэтому им нужно произвести на него хорошее первое впечатление.

Когда последние складки были разглажены, а воротники тщательно выправлены, раб отступил назад, оценивая свою работу. Теперь Крес и Кота действительно выглядели иначе — не как те, кто привык склонять головы, а как те, кто мог бы находиться среди гостей. Но стоило лишь взглянуть в их глаза, чтобы понять: ни одежда, ни причёски не могли стереть годы рабства, впитавшиеся в их взгляды.

- Ну, как вам? - слегка встревожено поинтересовался юноша. - Всё нравится? Одежда не жмёт?

Кота крутился возле зеркала, восхищаясь тому, насколько сильно преобразился. Крэс неловко взглянул на себя тоже и разгладил усы.

- Прям не узнать. Спасибо тебе за помощь. Если бы я мог отплатить за твой труд..., - начал Крэс, но был перебит юношей.

- Это моя работа. Не стоит благодарить меня за выполненные обязанности. Главное, чтобы вас двоих всё устраивало.

- Тебе нравится, Кота?

- Я похож на принца! Спасибо большое!

Раб улыбнулся, глядя на мальчика, который с восторгом разглядывал своё отражение. В его глазах светилось искреннее удовольствие от того, как хорошо всё получилось. Это был редкий момент, когда труд раба не воспринимался как нечто само собой разумеющееся, а действительно ценился.

Для него это было самой большой наградой. Не похвала господ, не отсутствие наказания — а этот короткий миг, когда его старания приносили кому-то радость. Пусть даже радость другого раба.

- Поблагодарите госпожу. Если бы не она и Айзек, я бы не имел возможности сотворить всё это.

- Обязательно поблагодарим леди Розарию! И Айзека тоже! Правда, пап? - глазами, полными надежды, заглянул в душу отцу.

- Конечно, сынок. Обязательно.

- Крэс, - молодой раб склонил голову, прижимая руку к груди. - Позволь поблагодарить тебя за то, что дал жизнь нашему великому Повелителю.

- Не стоит, - смутился мужчина. - Это чистая случайность. Нам с женой очень повезло, в этом нет моей заслуги.

- Но всё равно. Вы подарили миру Владыку, и вы достойны благодарности. Мой отец говорил, что рабы, дающие жизнь Божеству, заслуживают лучшей участи, нежели та, что их ждёт. Надеюсь, господин примет вас с сыном, и вы получите то, что заслуживаете.

Он чуть поклонился и, помедлив, добавил:

- А теперь извините, я бы хотел помочь другим рабам в подготовке дворца. Работы немерено, а если мы не управимся в срок... страшно подумать, что нас ждёт.

***

Айзек проснулся рано, как всегда, и первым делом потянулся, ощущая усталость в мышцах. Он медленно встал с кровати, не обращая внимания на тишину в комнате, которая ещё не нарушалась движением близнецов. Подойдя к окну, он раздвинул тяжёлые шторы, позволяя свету проникнуть в помещение. Резкий луч солнечного света осветил лицо Гао, и тот слегка поморщился, приподнявшись на локте. Рюо тоже зашевелился на своей постели.

- Вставайте, - сказал Айзек, громко, но не раздражённо. - Время не ждёт.

Рюо открыл глаза и неохотно потянулся.

- Уже утро? - прошептал он, протирая глаза. - Неужели так рано?

- Пришло время работать. Вставайте, — повторил Айзек, не уделяя внимания недовольству. Он подошёл к умывальнику и начал умываться холодной водой, ощущая, как бодрость возвращается в тело.

Рюо приподнялся и потёр шею, кидая взгляд на своего брата. Тот уже успел заправить постель.

Айзек взглянул на них обоих, его лицо было серьёзным, глаза выражали беспокойство.

- Гао, Рюо, - обратился он к ним. - Сегодня важный день. Утром приём гостей, в обед брачная церемония, вечером бал. Мы должны быть готовы ко всему. Будьте на стрёме, — его голос звучал твердо. — Повелитель не верит в опасность, но я уверен, что бал — отличное место, чтобы метежник мог навредить ему.

- Не беспокойся, - подхватил его слова Гао. - Безопасность Владыки - наша забота. Мы не отойдём от него ни на шаг и, при малейшей угрозе, прикроем собой, если понадобится.

Айзек достал заранее приготовленные комплекты одинаковой одежды, которые идеально сочетали удобство для боя с внешней достойностью. Эти костюмы были безупречны для такого важного события, а их функциональность позволяла быть готовыми к любому неожиданному повороту.

- Наденьте это, - сказал Айзек, передавая каждому костюм. - Мы - рабы Повелителя Смерти, и должны выглядеть достойно, находясь рядом с ним.

***

Рано утром в покоях Розарии раздались тихие шаги. Несколько служанок и рабынь осторожно вошли в её комнату, аккуратно сложив всё необходимое к приготовлениям на столике, чтобы не потревожить её слишком рано. Их движения были слажены, каждый шаг — частью утренней рутины, подготовленной для того, чтобы принести молодой женщине максимальный комфорт и безмятежность в этот важный день.

Они мягко разбудили её, шепча её имя, чтобы она проснулась без спешки. Розария, ещё полузасыпая, потянулась и открыла глаза. Её взгляд был лёгким, чуть замедленным после ночного сна, но она быстро пришла в себя, чувствуя, что день обещает быть важным.
- Пришло время вставать, моя госпожа, - мягко сказала одна из служанок, улыбаясь и помогая ей сесть в постели.

Розария кивнула, вставая и позволяя им помогать. Тела служанок и рабынь двигались с удивительной грацией, быстро и аккуратно подготавливая её для предстоящего дня. Одной из них было поручено помочь девушке снять ночную рубашку и спуститься в специально подготовленную для неё ванну.

Тёплая вода с ароматом розовых лепестков наполнила воздух сладким, успокаивающим запахом. Розария погрузилась в ванну, позволив себе расслабиться и забыться, её тело убаюкивалось в ласковом тепле, а нежные руки рабынь осторожно массировали её кожу с использованием ароматных масел. Легкая лавандовая эссенция расплывалась вокруг, успокаивая и придавая спокойствие, пока её кожа становилась шелковистой на ощупь.

После ванны, её перенесли в просторную комнату для дальнейших процедур. Служанки быстро принялись за маникюр и педикюр, аккуратно обрабатывая ногти, придавая им идеальную форму. Каждое движение было быстрым, но точным, словно они знали, что их работа была частью чего-то большего — красоты, которая должна была сегодня засиять в полной мере и очаровать Повелителя Смерти.

Затем приступили к макияжу. Лёгкий, почти незаметный, но в то же время подчеркивающий её естественную красоту. Нежная пудра, маленькие штрихи тени и туши, которые заставляли её глаза сиять, а губы — быть особенно привлекательными. Её кожа, безупречная, словно фарфор, стала ещё более ослепительной, как если бы сама природа приложила свою руку к этому процессу.

Затем приступили к прическе. Мастерица по волосам аккуратно расплела её длинные локоны, зачесывая их в стильный, но изысканный образ. Волосы были собраны в сложную прическу с множеством маленьких завитков и украшений — золотых нитей и жемчужных гроздей, которые придавали ей вид настоящей королевы.

Когда весь процесс был завершён, Розария встала перед зеркалом, рассматривая себя. Её волосы блестели, лицо было свежим и безупречным, а платье, которое ей помогли надеть, идеально сидело на её фигуре. Оно было сделано из лёгкого шелка, цвета перламутровых облаков, с тонкой вышивкой, украшенной изысканными драгоценными камнями, что придавало её образу не только элегантность, но и величие.

Платье подчёркивало её изысканные черты: узкая талия, плавные изгибы её фигуры и лёгкость её движений. На плечах у неё были тонкие, почти невидимые драгоценные шнуры, поддерживающие ткань, а низ платья аккуратно спадал на пол, создавая образ благородной дамы, готовой покорить всех своим присутствием.

Розария посмотрела на себя в зеркале, почувствовав, как уверенность возвращается к ней. В конце концов, она - первая красавица Империи.

Оставалась только фата, изящно прикреплённая к диадеме из белого золота. Диадема, тонкая и легкая, была украшена бриллиантами, которые игриво переливались на солнце, создавая искрящиеся огоньки на её фоне. Этот последний штрих, заключительный аккорд, придающий образу непередаваемую изысканность, будет нанесён уже перед выходом. Вся остальная подготовка завершена, и Розария, уже ощутившая себя почти готовой к своему великому моменту, ожидала лишь этого маленького, но столь важного элемента.

Раздался стук в дверь.

- Розария!

***

В комнату Повелителя Смерти тихо открылась дверь. Гао и Рюо, действуя слаженно, заняли позиции по краям комнаты, вставшие как статуи, готовые отразить любое нападение. Они располагались так, чтобы их взгляд мог охватить каждое укромное место в покоях господина, не оставив ни одной тени для возможных опасностей.

Айзек, не отвлекаясь от своих действий, шагнул к окну. Он без лишних слов и жестов распахнул тяжелые шторы, а свет утреннего солнца ворвался в комнату, наполняя её теплом и яркостью. Солнечные лучи, пронзающие полотно, высветили детали спальни, отбрасывая длинные тени на стены и пол. Айзек стоял у окна, тихо наблюдая за происходящим за его пределами. Он наблюдал за результатами трудов сотен рабов этой ночью и с облегчением вздохнул, осознав. что пока всё идет по плану.

- Доброе утро, мой Повелитель! - громко воскликнул он, чтобы Леонхард точно открыл глаза.

Владыка поморщился, пряча лицо под одеяло.

- Айзек! Почему в последнее время меня будишь именно ты? Ты знаешь, как сложно с утра пораньше сдержаться, чтоб не наброситься ни на кого?

- Леонхард, ты всегда просыпаешься последним, - подметил Айзек. - Не ворчи, у тебя сегодня свадьба с твоей любимой Розарией. Помнишь?

- Точно! - без лишних слов Леонхард вскочил с кровати и подбежал к зеркалу. - Айзек, сколько у нас времени?

- Два часа, не больше. За это время необходимо: принять ванну, одеться, привести в порядок твои вечно непослушные волосы и выпить чашечку утреннего чая, потому что ты не оставишь меня в покое весь оставшийся день.

- Не бурчи.

Близнецы были, мягко говоря, шокированы. До этого момента они не могли даже представить, что какой-то раб осмелится заговорить с Повелителем Смерти таким дерзким тоном. А уж тем более обратиться к нему на «ты». В первый же день Владыка отдал чёткий приказ не вмешиваться, но всё равно, каждый раз, когда их взгляд случайно попадал на эту сцену, они ощущали внутреннее напряжение. Разговоры раба и хозяина в таком ключе вызывали у них тревогу и недоумение. Для Гао, в особенности, всё происходящее было настоящим потрясением. Его мир, в котором раб всегда был на последней ступени, буквально перевернулся с ног на голову.

Айзек жестом пригласил Леонхарда проследовать в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Повелитель последовал за ним, постепенно заполняемый предвкушением от того, что вскоре обзаведется женой. Лицо повелителя отражало всё, что он думал о ней.

Розарию невозможно описать словами, ведь каждое её движение, каждое её дыхание словно вызывает в сердце бурю, которую невозможно усмирить. Она - воплощение всего прекрасного, что только может существовать в этом мире. Её глаза - два глубоких озера, заполненных изумрудными водами, полные тайны и нежности, в которых утопаешь с каждым взглядом, теряя чувство времени и реальности. Когда она улыбается, мир замирает - её улыбка словно первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь тучи, освещая всё вокруг своим теплом. Её кожа - нежная и бархатная, как лепестки самых редких цветов, и невозможно удержаться от того, чтобы не восхищаться её естественной красотой. Волосы, как водопад из золота, падают по плечам, обрамляя её лицо, полное утончённости и гармонии. Каждое её движение грациозно, как у танцовщицы, будто она сама - это музыка, которой хочется наслаждаться бесконечно.

Но всё это лишь оболочка её совершенства. Она не просто красива. Она олицетворяет свет, который излучает доброту, заботу и невероятную силу, скрытую в её мягком взгляде. Всё, что она делает, все её слова наполняют его душу светом и надеждой, словно сама она - это тихая и в то же время мощная сила, которая может изменить мир. Она не просто жена или женщина - она всё.

Для Леонхарда в Розарии не было ни малейших изъянов. Он не видел её слабостей, её ошибок, её сомнений — для него она была идеальной во всем. Каждый её взгляд, каждое слово, каждое движение вызывало у него восхищение, потому что для него она была воплощением совершенства. Он не искал в ней ни недостатков, ни причин для сомнений, потому что не мог представить, чтобы она могла быть другой. В его глазах она была живым олицетворением красоты, силы и безупречности, как если бы сама вселенная создала её именно для него. Всё, что в ней было, было идеальным.

Леонхард погрузился в горячую воду, чувствуя, как её тепло проникает в его кожу, расслабляя каждый мускул. Пар, поднимавшийся от воды, медленно заполнял комнату, создавая вокруг туманную атмосферу. Айзек и Гао прошли следом, не произнеся ни слова. Стражник встал в сторону, остался настороже.

Айзек опустился на колени у края ванны, аккуратно коснувшись плеча Повелителя, начав мягко массировать его. Его руки, привычно уверенные и ловкие, начали работать с нежной силой, чтобы облегчить напряжение. Леонхард закрыл глаза, погружаясь в глубину ощущений. Вода обнимала его тело, а его мысли были далеки от реальности. Он витал в облаках, мечтая о предстоящем дне, предвкушая встречу, которая, казалось, была уже близка, и предвкушал всё, что оно принесёт.

Где-то на фоне, едва слышно, запела редкая птичка. Она когда-то предпочла остаться рядом с хозяином, выбрав его приют вместо свободы, и теперь, несмотря на свои крылья, она была пленницей его мира, как и все вокруг. Этот звук казался таким знакомым и утешительным, как часть неразрывной связи между ним и тем, что он держал рядом, будь то живые существа или подданные. В этом моменте было что-то магическое, успокаивающее. Идиллия. Спокойствие. Мир, в котором всё подчинено его руке, где не было места заботам и тревогам.

- Чаю бы, - невзначай подметил Леонхард.

- Потерпишь, - фыркнул Айзек, прилагая больше усилий.

- Почему ты такой злой с утра?

- Потому что от того, как я организую работу во дворце, будет зависеть один из важнейших дней, как для тебя, так и для леди Розарии. Думаешь, я не нервничаю?

- Понял. Тогда чай чуть попозже.

- Леонхард!

Владыка аж вздрогнул от того, насколько громко произнес его имя слуга.

- Пожалуйста, будь немного серьёзнее. Столько трудов я вложил в это всё, столько переживал, чтобы уложиться в сроки. Ещё и эта новость с мятежником постоянно щемит сердце! Прошу тебя, отнесись серьёзно ко всему хотя бы сегодня.

Воцарилась мертветская тишина. Айзеку стало не по себе, он прочистил голос и чуть снизил тон:

- Прошу прощения....

- Айзек, - обратился к нему Владыка уже более строгим тоном. - Тебе стоит поменьше беспокоиться обо всём. Всё пройдёт так, как должно пройти. Я не стану принуждать тебя к ответственности за это. Хорошо? Я просто хочу отдохнуть и повеселиться, и чтобы ты тоже порадовался за меня. Мне не нужно, чтобы мой друг получил нервный срыв из-за желания сделать этот день идеальным. Я женюсь на девушке, которую люблю всем сердцем, а рядом со мной будет мой лучший завариватель чая. Что может испортить этот день?

- Да, ты прав. Я просто.... Я сам не знаю, что на меня нашло.

После ванны, Леонхард вернулся в свои покои.

Гао занял прежнюю позицию, не проронив ни слова, а Рюо, заметив появление хозяина, выпрямился по струнке ровно.

Айзек подошел к шкафу и извлёк камзол, который, казалось, воплощал всю величественность своего владельца. Сшитый из редчайшей черной ткани, он при свете мягко переливался, создавая впечатление, что сам камзол поглощает свет. По бокам шли узоры, вышитые серебряными нитями, напоминавшие звезды на ночном небе. Края ткани украшала кайма из драгоценных камней - изумрудов и сапфиров, которые сверкали, как осколки луны.

На груди и плечах камзол был дополнен перламутровыми вставками, которые придавали ему легкий блеск, а золотые застежки в виде крыльев на плечах символизировали силу и власть. Нити, поддерживающие ткань, были прочными, как сталь, но сам камзол был легким и почти невесомым, как если бы его создал сам небесный свет. Это был не просто наряд - это было олицетворение могущества, которое подчеркивало исключительное положение Повелителя Смерти.

***

На улице царило оживление. Возле главных ворот дворца уже собирались знатные особы — мужчины в богато расшитых камзолах и женщины в воздушных платьях, украшенных драгоценными камнями. Повсюду слышался шелест дорогих тканей и приглушённые разговоры. Кто-то негромко обсуждал последние дворцовые сплетни, кто-то обменивался сдержанными приветствиями, а кто-то, с восхищением оглядывая величественные стены дворца, предвкушал грандиозное событие.

Воздух был пропитан ароматами дорогих духов, смешанными с лёгким весенним ветром. Рабы сновали меж гостей, предлагая прохладительные напитки и угощения, чтобы скрасить ожидание. Лучи солнца отражались в золочёных украшениях, заставляя драгоценности переливаться на свету.

Рабы уже готовились распахнуть массивные двери, объявляя о начале церемонии. Напряжение росло, ведь скоро перед собравшимися предстанет тот, ради кого они прибыли — сам Повелитель Смерти.

Леонхард шагал по освещённому коридору, неторопливо оглядывая труды своих подданных. Дворец сиял, преображённый стараниями рабов — повсюду развешаны гирлянды из драгоценных тканей, стены украшены изысканной резьбой и цветочными композициями, наполнявшими воздух лёгким сладковатым ароматом. Пол сверкал чистотой, отражая свет сотен свечей, зажжённых в честь великого события.

Добравшись до тронного зала, он остановился на пороге. Здесь, в сердце дворца, царила роскошь и торжество. Цветы переплетались в сложные узоры вдоль стен, а высокие окна были задрапированы тончайшим шёлком, рассеивающим солнечный свет мягким золотым сиянием. По периметру зала стояли длинные столы, ломившиеся от обилия яств — редкие деликатесы, ароматные запечённые мясные блюда, экзотические фрукты, переливающиеся сочными оттенками.

Рабы бесшумно передвигались между столами, держа в руках подносы с кубками, наполненными лучшими винами и крепкими настоями. Их взгляды были опущены, движения точны и отточены, как в отрепетированном спектакле. Владыка задержался, оглядывая убранство с холодным, оценивающим взглядом, прежде чем продолжить путь вперёд.

- Что скажете? - взволнованно поинтересовался Айзек. При других рабах он старался держаться наравне с ними, дабы не тыкать в лицо своим превосходством.

- Очень даже достойно. Мне нравится.

Леонхард занял своё место на троне, запрокинув ногу на ногу. Гао и Рюо стали по обе стороны от хозяина.

- Теперь можно мне немного чаю? - глядя на своего слугу спросил Владыка.

- Сейчас сделаю, мой Повелитель, - Айзек улыбнулся и покинул тронный зал, дабы подготовить заварку.

Леонхард оглядел зал, бегло скользя взглядом по каждому уголку. В который раз он поражался Айзеку — тому, с какой скрупулёзностью тот подходил к своим обязанностям. Казалось, слуга справлялся со всем сразу: не только прислуживал самому Владыке, но и следил за рабами, организовывал их работу и при этом неизменно выглядел безупречно.

Леонхард невольно почувствовал лёгкую зависть. Простые люди, не обладающие великой силой, порой оказывались удивительно продуктивными. Айзек был тому ярким примером — дисциплинированный, точный, без единой ошибки. Возможно, именно эта сосредоточенность и внимательность делали его по-настоящему ценным.

Когда раб вернулся с чаем, он молча занял своё место чуть позади трона, держа поднос с изящным сервизом. В воздухе витал тонкий аромат благородного чая, смешиваясь с запахом свежих цветов, украшавших зал. Леонхард, не торопясь, взял чашку, сделал один глоток, затем поставил её обратно на блюдце.

- Я готов принимать гостей.

По приказу Повелителя двери дворца широко распахнулись, и приглашённые гости потянулись внутрь. Один за другим знатные особы подходили к трону, склоняли головы в почтительном поклоне и представлялись согласно своему титулу и роду. Каждый из них приносил дары: роскошные ткани, украшенные искусной вышивкой, старинные книги с редкими записями, драгоценные камни, сияющие в свете люстр, изысканные скульптуры и картины, созданные лучшими мастерами Империи.

Леонхард принимал процесс с неизменным спокойствием. Он машинально выслушивал их приветственные речи, не особенно вникая в слова. Чаще всего звучали стандартные пожелания - счастья, процветания, долгих лет правления. Всё это было привычной формальностью, частью любой церемонии, которую он уже не раз переживал.

Он неспешно потягивал чай, не торопясь с ответами. Гости сменяли друг друга, один род уступал место другому, а он лишь позволял процессу течь своим чередом, оставаясь непреклонным воплощением власти и величия.

Айзек, подобно своему господину, оставался совершенно равнодушным к потоку гостей. Его главная обязанность заключалась в том, чтобы прислуживать Повелителю Смерти, и он не позволял себе отвлекаться на пустые речи и дежурные поздравления. Однако его внимание невольно привлек один из гостей.

Перед троном остановился статный лорд, сопровождаемый своим сыном. Старший мужчина низко склонился в почтительном поклоне и, как и прочие, принялся восхвалять Повелителя, осыпая его словами признательности и восхищения. Его голос звучал ровно и уверенно, точно он не просто произносил традиционные фразы, а искренне верил в каждое сказанное слово.

Однако Айзека заинтересовал не он, а парень, молчаливо стоявший рядом. Тот держался сдержанно, даже напряжённо, словно его присутствие здесь было вынужденным. Его взгляд был потуплен, губы плотно сжаты, но именно его лицо заставило Айзека нахмуриться.

Что-то в его чертах казалось пугающе знакомым. Айзек внимательно всмотрелся, пытаясь понять, где мог видеть его прежде. В памяти всплывали образы, обрывки воспоминаний, но они не складывались в цельную картину. Это чувство не давало ему покоя, но ответа всё не находилось.

***

Семь лет назад....

Зал был наполнен благородными особами, съехавшимися со всех концов Империи, чтобы поздравить Повелителя Смерти с его четырнадцатым днём рождения. Высокие колонны были украшены тёмными лентами и золотыми узорами, символизирующими величие и могущество его рода. По залу сновали слуги, разнося вино в хрустальных бокалах, а оркестр на балконе исполнял негромкую, торжественную мелодию.

Гости подходили один за другим, склоняя головы в почтении и преподнося дары. Кто-то приносил дорогие книги о магии, кто-то – изысканное оружие, кто-то – редчайшие ингредиенты для заклинаний. Все наперебой осыпали Повелителя комплиментами, восхваляя его могущество, даже несмотря на его юный возраст. Но сам именинник сидел в кресле, непринуждённо откинувшись на спинку, и, казалось, совершенно не придавал значения ни словам, ни дарам.

Когда очередь дошла до одного из влиятельных лордов, зал на мгновение погрузился в тишину. Мужчина выступил вперёд, с достоинством склонил голову и заговорил, превознося будущего правителя. Его голос звучал низко и уверенно, в каждом слове чувствовалась не просто дань уважения, а тщательно отрепетированная лесть.

Рядом с ним стоял его сын – стройный юноша с каштановыми волосами и тёмными глазами. Он молчаливо держал в руках хрустальный артефакт, сияющий изнутри мягким голубоватым светом. Это была редкая магическая реликвия, способная восстанавливать магические силы после мощного заклинания. Доминик сделал шаг вперёд, опустился на одно колено и, держа артефакт на ладонях, произнёс:

- Позвольте преподнести Вам этот дар, мой Повелитель. Я надеюсь, он послужит Вам в великих свершениях. Я долго работал, создавая его....

Но Леонхард даже не удостоил его взглядом. Он лениво сделал глоток чая и махнул рукой.

- Айзек, забери.

Раб, не задавая вопросов, бесшумно подошёл, взял артефакт и понёс его к остальным дарам, сложенным в дальнем углу зала. Доминик остался стоять на одном колене, его пальцы непроизвольно сжались в кулак. Раздосадованный и униженный, он всё же заставил себя подняться, сохраняя внешнее спокойствие. Однако внутри него что-то закипело — смесь разочарования, злости и чего-то ещё, тёмного и едва уловимого.

Доминик старался держать себя в руках, подавляя вспыхнувшее раздражение. Он знал, что важнее всего – произвести хорошее впечатление на Владыку, завоевать его расположение, пусть даже через долгие годы. Но Леонхард не проявил к нему ни капли интереса.

Весь вечер Доминик искал возможность подойти к нему, завести беседу, хоть на мгновение привлечь внимание Владыки. Он пытался вставить слово между поздравлениями других гостей, но Леонхард лишь рассеянно кивал, не удостаивая его даже взгляда.

Все его усилия были тщетны. Леонхарда волновало всего несколько вещей - безмятежное наслаждение своим чаем, безупречное исполнение обязанностей его верного раба и ослепительная красота Розарии. Она пленила его взгляд, и даже когда он слушал кого-то другого, его мысли явно были там, где находилась она. Доминик же оставался для него пустым местом.

В груди Доминика затаилась опасная мысль: если ты не со мной, значит, ты против меня. Леонхард даже не посмотрел в его сторону, даже не удостоил его усилия простой благодарности. В этот миг в голове Доминика вспыхнула новая идея – он свергнет этого наглого, заносчивого мальчишку. Он покажет, чего достоин.

Он наблюдал, как его отец с благоговением восхваляет способности юного Владыки, словно восходящее солнце, перед которым все должны склоняться. И от этого зрелища внутри всё сжималось. Ведь именно он – Доминик – был его единственным сыном. Сколько трудов, сколько бессонных ночей было вложено в его образование, в его подготовку, и что в итоге? Отец смотрит на него, но не видит. Для него он – просто один из многих, просто подчинённый Повелителя Смерти.

А сам Повелитель? Этот юнец даже не учился толком, не тратил сил, не трудился так, как он! Но всё равно – он на вершине, а Доминик... Доминик остался в тени.

В зале воцарилась тишина, когда раздался оглушительный треск разбивающихся тарелок. Все взгляды моментально устремились к центру. На белоснежной скатерти, покрывшей стол, лежала молодая дворянка с длинными золотистыми волосами. Над ней, как хищник, навис Леонхард, жадно целуя её губы. Зрелище было столь бесстыдным, что все присутствующие застыли, наблюдая за этим без прикрытия стыда. Розария, дочь одного из самых влиятельных Пожирателей Душ, была принижена на глазах у всех, но её отец, напротив, расплывался в горделивой улыбке. И это напугало Доминика больше всего. Он сразу почувствовал, что и этому отцу нет никакого дела до своего ребенка. Главное - желание Владыки.

Внезапно раздался звук удара, и раздалась громкая пощёчина, на что весь зал отреагировал острым ахом. Розария, не выдержав, осмелилась поднять руку на Владыку. Леонхард застыл, продолжая сверлить её взглядом. Она, осознав содеянное, немедленно взмолилась, умоляя о прощении, объясняя, что это было не нарочно. Её отец исказился в гневной гримасе, что лишь подтвердило выводы Доминика. Розария такая же, как и он.

Всё это лишь вывело Леонхарда из себя. Он потерял контроль, и его тело начало изменяться. Из его спины прорвались крылья, как теневые сгустки, а когти вонзились в стол, пробив его насквозь. Его облику стало трудно верить - он превращался в нечто невообразимое, страшное. Владыка схватил Розарию за волосы, демонстрируя свои кровавые клыки, и вся сцена стала совершенно жуткой. Зрелище было настолько ужасным, что даже Доминик ощутил на себе её физическую боль и неистовый страх.

Затем раздался женский крик. Мать Розарии, не раздумывая, ударила Леонхарда тяжёлой вазой, по её лицу пронеслась ярость. Доминик затаил дыхание, ожидая, что будет дальше. Владыка замер на мгновение, а женщина успела выхватить свою дочь из-под него, пытаясь её защитить, пока девочка заливалась слезами.

Но это была лишь краткая отсрочка....

Леонхард с яростью повернулся и, используя свою магию, сковал тело Розарии. Она не могла шевелиться, и с каждым мгновением становилось всё яснее, что судьба её матери решена. Владыка вырвал девушку из объятий женщины, а сам принялся "вершить правосудие".

Крики женщины эхом разнеслись по залу. Даже те, кто отвернулся от зрелища, не могли не слышать мучительные вопли. Доминик следил за Розарией, считывая, как менялись её эмоции во время процесса.

Некоторые гости не выдержали и поспешили покинуть зал, остальные продолжали наблюдать за происходящим, зачастую с явным удовольствием. Впрочем, страх от того, что такой же участи можно было избежать только благодаря повиновению, охватывал всех.

Когда тело женщины рухнуло на пол, Леонхард, тяжело покачиваясь, сделал несколько шагов в сторону толпы. Его истинный облик исчез, оставив лишь кровавые раны на теле юноши. Он пошатнулся, и его сознание померкло. Принц потерял сознание, а зал охватило молчание.

В тот день Доминик стал свидетелем силы, которая гибла из-за неразвитого потенциала Повелителя Смерти. В тот день Доминик увидел, кто на самом деле его соперник.

***

Когда Лорд и его сын отошли в сторону и их сменили другие гости, Айзек наклонился к Повелителю Смерти и тихо прошептал ему на ухо:

- Он выглядит подозрительным. Мне кажется, я его где-то видел....

- Айзек, это же Лорды. Элита, которая приезжает на все мои празднования. Конечно, ты их видел.

- Нет, Вы не понимаете. Я видел его в бытовой жизни, точно видел, только не могу вспомнить, где....

- Ну, как вспомнишь, скажешь, а теперь прекрати морочить нам обоим головы и наслаждайся праздником.

Айзек чуть раздраженно нахмурился, но всё же решил оставить Владыку в покое. Он бросил взгляд на Гао, а затем на Рюо. Рабы кивнули в ответ, поняв его просьбу без слов.