Сопротивление

Я закидываю на плечо сумку и машу дедушке, выходя со двора.
Я приняла решение, или оно само нашло меня. Ноги ведут меня через пыльную дорогу, которая хранит последние шаги Сабрины. Дедушка хотел, чтобы я осталась у него, но я хочу в дом мамы. Я хочу пересмотреть все ее фотографии, меня не покидают кошмарные мысли о том, что за ней кто-то следил.
Сворачиваю на перекрестке и иду прямиком к Университету имени проклятого Эрика Белфорда. Разум затягивается липкими хитросплетениями прошлого, пока я надеваю капюшон серого худи. Солнце скрывается за тучами. До чего переменная погода в Олдберге. Если пойдет дождь, мои тонкие джинсы, плотно прилегающие к ногам, промокнут, не успею и глазом моргнуть.
Путь к университету лежит через реку. Если дело идет к дождю, то она может главный мост затопить. Я останавливаюсь перед монолитным зданием Университета, уставившись на него. Огромное старинное, оно возвышается колоннами над городом, над всеми нами. Оно — великий император, повидавший сотни жизней и смертей, вездесущий, хранит в себе людские судьбы.
Многовековые колонны простираются в небо, а на фасаде на меня снисходительно смотрит Зевс. Именно таким, каким его всегда изображали в мифологии, он властно восседает, держа в руке скипетр. Тот самый, которым он обрушивает на грешную землю гром и молнии. Из оцепенения меня выбивает велосипедист, посигналивший своим колокольчиком, чтобы я отошла. Приближаясь к кампусу, я удивляюсь. Обширная территория с идеально стриженным газоном, на котором студенты обедают и играют в настольный теннис. Неужели, я сама буду среди них?
Быть среди тех, кого так любила и уважала моя мама — мечта. Речь вовсе не об образовании.
Я беспорядочно перебираю завязки капюшона и зубами отрываю кожицу губы. Вхожу внутрь. В нос бьет цементный запах, который всегда прячется в кафеле и лестницах.
Приходится обойти все три этажа в поисках деканата. Полукруглые ставни окон скрипят под гулом ветра, впрочем всю эту античность убивает молодежь, которая смеется во все горло, хрюкает над неприличными шутками. С этим никто и никогда не сможет ничего сделать, студентов не приструнит ни Зевс со вздутыми венами, ни преподаватели.
Я вхожу в кабинет, в котором совершенно нет места. У стола уже стоит высокий рыжий парень. Женщина среди кипы бумаг лишь изредка поднимает взгляд поверх толстых стекол очков, пока он сердито ей что-то доказывает.
– Переведите меня, ради Бога!
– Остин, отстань от меня, — фыркает она. — ты потеряешь целый курс.
– Я выбрал не то направление, ошибся. С кем ни бывает? — он всплескивает руками, чуть не задев меня.
Я отхожу к самой двери. В нем метра два, и меня пугает, что он не понимает своих размеров, когда размахивает руками. Спортивная форма, баскетболист.
— Мы оба знаем, что это не из-за направления, нам всем было тяжело. Ты нашел настоящего друга в лице миссис, — женщина вдруг натыкается на меня взглядом. Она придвигает очки ближе к носу и щурится, — Милая, что ты хотела? — ее голос становится ласковым.
Парень вздрагивает и оборачивается, не ожидая, что кроме них здесь есть кто-то еще. Он скептически оглядывает меня и отступает, пропуская к столу.
— Поступление, я принесла документы, — краем глаза я продолжаю следить за ним. Его лицо покрытое веснушками изучает меня с недоверием.  
— Так, Остин, иди, еще подумай, — женщина машет на него рукой. — а ты, давай сюда, что притащила.
— Вам придется меня перевести, — он сжимает кулаки и явно держится из последних сил.
Женщина закатывает глаза, перебирая мои документы.
— Значит, Дженнифер Гибсон, —  читает она и как-то неодобрительно качает головой. — какой факультет?
— Журналистика, — я не задумываюсь.
— Смотрю, экзамены ты сдала хорошо. Но факультет популярный, так что, следи за списками. Появятся через неделю, — она печатает мое имя на компьютере.
Пока я покидаю деканат, женщина раздается уставшим криком.
— Остин! Ты все еще здесь?
— Переведите меня!
Уверена, он добьется своего, стоило бы поучиться у этого Остина напористости. Я вспоминаю, как Майк небрежно говорил, что я умею только всем угождать. Я тогда ничего не ответила, не подобрала слов. Думала, что со временем подберу, родятся едкие ответы, пока я буду прокручивать наш диалог снова и снова. Но ответов не было. Потому что все его слова — истина. Уродливая истина, которую каждый про себя знает. Но ее не принято произносить, никто так не делает, кроме Майка.
Кажется, я жутко устала. Крохи злости, которые не поддались годам воспитания кричат, что мне нужна буря, торнадо, мне нужно напиться так, чтобы я не могла вспомнить себя. Я хочу, чтобы меня стерло, расщепило, чтобы я возродилась чудовищно сильной.
Потому что я чувствую себя слабой. Моя мать была сильной, а я даже не её подобие. Меня просто нет.
Что бы сказал папа, узнав о ярости, которую я вежливо скрываю? А мама? Это ее необузданная часть бурлит во мне.
Я выравниваю дыхание.
Выхожу на ступеньки Университета и радуюсь, что дождя нет. Асфальт спортивной площадки блестит,  за ней развиваются волны реки. Баскетбольная команда «Гловер» разыгрывает мяч. Не то, чтобы Белфордский славился баскетболом, но они часто выезжают на турниры.
Парни мощно забрасывают мяч в кольцо снова и снова. Среди них я вижу его. Русые волосы отливают медовым оттенком на солнце, широкие плечи вздымаются, когда он глубоко дышит. Тайлер вытирает покрасневшее лицо футболкой и берет бутылку с водой.
— Терри, если соберешься, сезон будет наш, — бросает он в сторону забавного курносого брюнета.
— Да стараюсь я! — возмущается черноволосый парень.
Взгляд Тайлера рассеивается, он всматривается за площадку. На скамейке сидит полный парень в синей рубашке с круглыми очками на лице. Его раскосые глаза очень узнаваемы. Эрнесто Белфорд. Помню, как Гилберт таскался с ним по школе в старших классах. Хотя его развитие едва ли хватало для осознания поступающей информации.
Пока он читает какую-то книжку с открытым ртом, Тайлер приглядывает за ним, проверяя его каждые пару минут.
Мы встречаемся взглядом, но я тут же отвожу глаза.